Глава 4
Уэмбли
Сон вышел прерывистым и неприятным. Стычка с MI6 и непривычная еда будоражили организм. Проснувшись рано – по Москве, Алехин начал, как обычно, с моциона. Любимые родезийские риджбеки остались в резиденции на Рублевке, поэтому гулять пришлось в одиночестве, довольствуясь созерцанием чужих собак в парке Сент-Джеймс. Огромные платаны и открытые лужайки радовали туриста и местных белок. Тропинки и скамейки непривычно пусты, лишь первые велосипедисты катили на работу. В идиллическом месте думалось хорошо, логика и внезапные ассоциации штурмовали возникшую вчера загадку.
Не исключая вероятность втягивания в грубую британскую провокацию, Матвей понимал, для MI6 ценнее его оперативный опыт, личные связи и статус «свободного художника», открывавшие широкие возможности для шпионажа в пользу Лондона. Правда, имелось существенное «но» – его потенциальная полезность не оправдывала быстротечность и высокий уровень полученного от Кокрейна предложения «дружбы». Естественно, местные разведчики и контрразведчики использовали поток приезжающих русских, привлекая их к сотрудничеству. Оставалось завидовать супостатам, работающим по такому интересному каналу на собственной территории. Да, Лондон оставался мировым центром во многих смыслах, в том числе в агентурно-информационном.
Однако с чего в местной разведке взяли, что именно Матвей представляет особый интерес? Причем уверены настолько, что поспешили пусть с отложенным, скрытым и всё же вербовочным подходом. Наверняка, в досье, которым хвастал Джереми, отражено, как британская резидентура в Копенгагене безуспешно пыталась в прошлом вербовать советского разведчика Алехина. Почему теперь сочли, что он вдруг согласится? Очевидно, ответ таился в намеке, что MI6 лучше осведомлена о его месте в интригах московской элиты. Лучше, чем сам русский. Отсюда следовало невероятное, хотя возможное предположение, что британский источник в Москве сообщил о грядущем важном событии, в котором отставному полковнику предстояло сыграть заметную роль.
Телефон зазвонил неожиданно – из Москвы жена решила проверить мужа.
– Всё хорошо, Аннушка! Как у вас?
– Смер и Хекса гоняют по полю стаю перепелов. Ты задержишься или вернешься послезавтра?
– Послезавтра. Извини, мне неудобно беседовать, – свернул радиообмен Матвей. Шпион знал: мобильник не обеспечивает конфиденциальности разговора, особенно в колыбели западной демократии, где подслушивали самых приличных и известных людей. Что уж жаловаться клиенту мистера «Лошадиное лицо». А так хотелось поболтать с супругой ни о чем, просто послушать её голос, сказать «люблю». – Тут телефон плохо работает, помнишь, как в Скандинавии.
Анна сразу попрощалась. Скрытый смысл слов мужа ясен: его прослушивают, как в годы разведработы. «Зачем? Опять попал в историю? Только недавно вернулся из Афганистана в обличии сутенера средней руки – волосы окрашены в чёрный цвет, костюм в духе киношного мафиози, на шее золотая цепь в палец толщиной». Грустно вздохнув, красивая, уже немолодая женщина бросила риджбекам: «Домой!» Собаки, вынудившие птиц перелететь Москву-реку и забежавшие в воду, моментально вернулись к расстроенной хозяйке.
На завтраке в отеле кроме группы японцев – ох, рано встает Страна восходящего солнца! – харчевались казахи, прибывшие вчера одним рейсом с Алехиным.
Отец и сыновья – лет 25 и 20. Мощные, чуть оплывшие батя и старший выглядели помятыми (буйный вечер?). Худенький младший через очки излучал любопытство (ему еще не наливают?). Увидев русского, троица приветственно замахала руками.
– Так вас выпустили! Мы думали, арестовали.
– Спутали с членом Аль-Каиды. Ха-ха! Вы тут какими судьбами, ребята?
– На футбол приехали. Из Темиртау, однако.
– И я на матч иду. Может, вместе махнем на стадион? – моментально пришло решение: мобилизовать батыров в оперцелях. Для чего, еще непонятно, хотя, похоже, потребуется человеческий ресурс. Имеющиеся лондонские связи Матвей решил оставить в резерве – схватка только начинается. На первом этапе против MI6 придется выставить бойцов необученных и незасвеченных.
– У нас заказан микроавтобус. Присоединяйтесь. А то мы впервые в Лондоне, не знаем, как тут и что.
– Охотно покажу сей милый городишко. Пока предлагаю вкусить традиционный английский завтрак: поджаренный бекон, пережаренные сардельки, глазунья с шампиньонами и тосты. Белая фасоль в томатном соусе – на любителя. Я – не любитель.
Однообразность такой пищи, как и готовность местного англо-саксонского населения её ежедневно поглощать, свидетельствовали то ли о крепости традиций, то ли о присущем британцам упорстве. Точно понять русская душа не могла, но, привыкнув дома завтракать йогуртом или бутербродом, в Лондоне она отвергала московские привычки и тянулась к холестериновой бомбе.
В Кремле никто не вкушал сардельки, состоящие сплошь из жира и сои, там заботились о здоровье, занимались спортом. САМ тяготел к дзюдо, Администратор любил баскетбол, Секретарь Совета безопасности увлекался волейболом. В таком узком составе обсуждали положение в государстве. Внешне оно выглядело некритично: даже в условиях кризиса мировой экономики, удавалось избегать острой социальной напряженности, а военно-политические волны от смены арабских режимов не смогли радикализировать исламскую часть населения России. Даже украинская зараза «евромайдана» не перехлестнула через границу.
Тем не менее, чувство тревоги ощущал каждый из сидевших за столом. В стране росло недовольство, люди в массе своей не чувствовали удовлетворения вектором движения, точнее – отсутствием движения. Молчаливое большинство голосовало на выборах за Президента и правящую партию скорее по инерции, поскольку не видело реальной альтернативы. Шумное меньшинство вышло на улицы столицы, его активисты пытались раскачать общество. Традиционный канал влияния власти – ТВ – на глазах терял эффективность, превращаясь в реалити-шоу: «Президент учит министров работать / летит на бомбардировщике / плывет баттерфляем / находит амфору на дне моря». Публика отворачивалась от телеящика и погружалась в пучину интернета, где госконтроль отсутствовал. Остатки авторитета политиков и чиновников стремительно таяли.
На фоне бездуховности и деградации образования росла распущенность молодежи, подхлестываемая валом наркотиков. Алкоголизм выкашивал мужское население. Никотин убивал людей обоих полов. Воспрянувшая после падения коммунизма, церковь нынче окунулась в материальный мир (с его соблазнами и дрязгами) и не смогла возродить веру людей в традиционные ценности. И неважно, мудрость какого пророка она проповедовала – Христа или Мухаммеда, слышны были в основном голоса фанатиков – чаще «против», чем «за».
Массы, как и во все времена, жаждали хлеба и зрелищ. И получали их: растущие зарплаты (правда, отстающие от роста тарифов ЖКХ и акцизов на водку) и телесериалы (правда, снятые на «улицах разбитых фонарей»). Еще состоялась маленькая победоносная война с Грузией, в ходе которой офицеры вынужденно просили у журналистов мобильники, чтобы связаться со штабом. Усиленно рекламируемая борьба с взятками и продажностью разворачивалась по принципу «мыши против сыра». Коррупция из бытового раздражителя превратилась в зло, угнетающее дух нации. Угнетенными себя чувствовали даже министры и парламентарии, владеющие виллами в Ницце и апартаментами в Майами. Всем становилось не по себе. И чем дальше, тем грустнее. Невыносимая легкость бытия тяготила элиту наравне с простолюдинами.
Хотелось иного: радости и оптимизма. Увы, власть предержащие не могли предложить идей или шагов, способных вдохновить население, зарядить положительными эмоциями. Гигантомания строек к спортивным и политическим форумам не восторгала. Даже воссоединение Крыма с Россией дало лишь временный всплеск энтузиазма. Страна мучительно искала национальные цели и не находила их. Политики бубнили о росте и прогрессе, но ощущение сползания в застой усиливалось, падала вера в то, что власть действует в интересах простых людей. Вертикаль власти не смогла превратиться в стержень общественного развития. Чуда не происходило, хотя о нем мечтали.
Секретарь СБ, бывший шеф одной из спецслужб, решил рискнуть первым. Он трезво оценивал оставшийся ему до пенсии срок: год-два максимум. В данный момент решил поиграть в активность, чтобы оттянуть отставку. Или, хотя это и менее вероятно, счел нужным на излете карьеры проявить принципиальность честного государственного мужа. Поэтому свой доклад завершил нелицеприятными выводами.
– Если тенденцию не переломить, среднесрочные последствия видятся негативными, а долгосрочные – угрожающими. Стабильность России невозможно сохранить лишь консервативными методами или путем закручивания гаек. Да, парламентская оппозиция не способна взять власть, да, непарламентская оппозиция раздроблена, не организована и не имеет харизматических лидеров. Однако и попытки правящей партии стать привлекательной провалились. Патовая ситуация продлится какое-то время и приведет к потере сначала поддержки населения, затем управляемости государством. Результатом станет общая дестабилизация.
– У СБ есть практические предложения или ваши эксперты просто судачат и горюют? – не сдержался хозяин кабинета.
– Есть. Надо похоронить компартию вместе с Лениным, перехватив её избирателей и часть лидеров, и идеологически сделать шаг влево. Реально начать движение к более справедливому устройству общества. Это в сочетании с социальными программами способно повысить авторитет нынешней власти. Соответственно, потребуется перетряхнуть кабинет министров и парламент, допустить свежую кровь в руководящую элиту.
– Что скажешь? – заслушав доклад и отпустив Секретаря, Президент обратился к Администратору.
– Не оттолкнут ли подобные шаги либеральные круги?
– Ой, либералы обидятся! Эта прослойка тоньше некуда, поскреби, а под ней ничего нет. Заигрались мы с ними, пора заканчивать. Кто захочет работать «на земле» – пожалуйста, дадим должности, кто не хочет – пусть шакалит у западных посольств и витийствует.
– А как же интеллигенция? – сухопарый чиновник поправил очки, будто причисляя себя этим жестом к данной публике и одновременно обижаясь за неё. – Криков много будет, руки начнут заламывать.
– Ты что, «Бесов» Достоевского подзабыл? – блеснул эрудицией глава государства, – Именно интеллигенты довели Россию до октябрьского переворота, а СССР – до могилы, – и после паузы, решительным тоном добавил. – Что ж, если стране нужно чудо, она его получит. Документы на Алехина готовы?
– Кадровики Администрации подготовили подробную справку.
– Тщательно изучили?
– С рождения. Данилин занимался.
– Это такой тощий, в очках, – Президент блеснул памятью менеджера-перфекциониста, вспомнив одного из тысяч сотрудников центральной Администрации. – Он в курсе?
– Нет. Считает, что готовится назначение по моей протекции на престижное местечко. Сотрудник обстоятельный, давно работает. Раз ничего не раскопал, значит, в жизни Матвея ничего смердящего точно нет.
– Какое мнение у Чудова?
– Считает товарища Грига выдающимся разведчиком и настоящим патриотом. Сомневается, что наше предложение заинтересует кандидата.
– Никуда Григ не денется. Не таких через коленку ломали.
– С потенциальным чудотворцем надо бы помягче.
– Хорошо, немедленно ко мне. Алехин в Москве живет?
– Тут по соседству в селе Иславское, но сейчас в Лондоне – обратный билет у него на завтра, а вы в поездку по стране отбываете.
– Тебе объяснить, как и что? Пусть Чудов к вылету доставит.
Уже в коридоре президентского корпуса Администратор почему-то вспомнил, что в Лондон отпросился и Данилин, две недели готовивший досье Алехина. «Бывают же совпадения!»
Бывают. Не совпадения, а события, внешне независимые, но в глубине крепко связанные логикой запущенного кем-то (Богом, Президентом, Судьбой?) сценария. И не факт, что автор незаконченной пьесы сам догадывается, каким будет финал. Что уж говорить о занятых в ней актерах. Даже Шекспир соглашался, что лучшие спектакли идут на сцене жизни. Классик знал толк в драматургии.
Ровно за подобную непредсказуемость так любим футбол. Толпы двигались на «Уэмбли» в предвкушении волшебства на газоне, не зная, что матч выдастся тягостным и безынтересным. Матвея билет привел в блок 204. Трибуну заполняли зрители из разных концов Европы. Казахи, довольные совместной прогулкой, сидели неподалеку. Когда входили через северный вход стадиона, Алехин рассказал, что первоначально, еще до футболистов, по арене кругами носились грейхаунды, а публика приходила посмотреть и сделать ставку на борзых. Их завезли римляне, основавшие город. «У нас тоже есть борзые – тазы», – гордо поведали туристы из Темиртау.
После первого тайма сплотившаяся за день компания двинулась перекусить и на выходе из блока буквально натолкнулась на высокорослого болельщика в майке с надписью «Россия».
– Ой, какая встреча! Здравствуйте, господин Алехин, – заверещал тот. – Я – Данилин.
– Извините, нам некогда, – среагировал Матвей и, быстро двинувшись по проходу под трибуной, приказал старшим казахам, – Не подпускайте урода ко мне – я у него женщину в Москве отбил. Будет приставать и жаловаться на жизнь.
– Как скажете, Матвей Александрович, – заиграли мускулами отец и старший сын, выглядевшие внушительно, поскольку занимались казахша курес – народной борьбой.
– Для тебя особое поручение, – обратился разведчик к младшему казаху. – Незаметно сними на iPhone, с кем рогоносец будет контактировать в перерыве.
Последний тайм протекал совсем вяло. Команда, которой удалось-таки вымучить гол, ушла в глухую оборону. Вторая команда делала вид, что пытается изменить результат, который уже не интересовал Алехина. Тот разглядывал любительское видео из-под трибун «Уэмбли». Качество и ракурс оставляли желать лучшего, тем не менее, видна пара: черноволосый тип и Данилин. Последний жестикулировал и что-то оживленно объяснял собеседнику, который мог быть с Ближнего Востока или Кавказа. Видеофайл Матвей отправил на свой запасной мобильник в Москву.
– Ты – прямо суперагент, – похвалил новоявленного помощника.
– Хочу поступить в наш Комитет нацбезопасности, – зарделся парень, – папа обещал устроить.
– Потребуется рекомендация, обращайся, – заржал старый шпион. – Одно условие: ты должен ухитриться переспать с секретарем королевы.
– А вдруг тот – мужчина?
– Без разницы, если родина прикажет!