Глава 5. Второй день
Ума бежал. Он нёсся по станции как олени породы дхун, преследуемые волками. Роль волков же досталась четвёрке в бронекостюмах, неистово преследующих свою жертву. Особенно бесновался в своей неистовости Вэйлос, плачевно известный по прошлому отбору, жаждущий уже не столько мщения за выбывшего товарища, сколько за самого себя.
Выдох, шаг, прыжок, шаг, вдох.
Буквально повторялись события их ночной встречи: монах убегал с определённой грацией, а его чёрная коса извивалась, то ли в попытках догнать хозяина, то ли не отстать от него. Преследователи меняли построение за построением, не скрывая своих намерений перехватить убегавшего. Беда команды «бронников» заключалась в том, что они не понимали, как совершить поимку. Не уступая в скорости (слава функционалу костюма) и в выносливости (опять же слава стимулирующей обшивке), они уже с десяток раз были уверены в своём успехе, но Ума всегда умудрялся проскользнуть, перепрыгнуть, ускориться и поменять направление с такой лёгкостью, что преследователи буквально слышали его внутренний смех.
Плавный вдох, шаг, шаг, прыжок, кувырок, шаг, шаг, выдох.
«Как смеет он, насекомое, жалкая деревенщина, никто и ничто в этом мире, насмехаться над достойнейшими из мужей!?» – немым криком подгоняют себя бронники. «А вот так!» – бесшумно смеётся и в очередной раз играючи ускользает монах.
Направо, шаг, оттолкнуться от стены, разворот, прыжок, шаг, выдох.
Из четвёрки ещё никто не понимал, в чём они ошиблись. Они воспринимали погоню как обычное преследование. Забывая о том, что за горой может скрываться океан, что облака скрывают чистоту неба, а звёздный свет скрывает бесконечную тьму космоса. Так и за погоней они не видели сражения. А сражение началось ещё задолго до сигнала. Ума начал эту битву ещё на ночном отборе и продолжал её, не позволяя себе мысли о возможной безнадёжности некоторых боёв. Он уже видел их движения в погоне, он уже знал, на что они способны. И в то же время он знал об их неспособности, верил в их возможную ограниченность и надеялся на свой ум. Нет, он надеялся на ум змея девяти искусств – ум трусливого хищника. И змей выжидал, затаившись в своей статической смертоносности.
Уклониться, шаг, прыгнуть через дрона-уборщика, направо, налево, шаг, вдох.
Ума бежал по наиболее просторным помещениям станции, заранее составив маршрут и оценив свои шансы. Пересекая жилой корпус, экскурсионную залу, музей и библиотеку он заранее знал, где можно свернуть, чтобы процессоры вражеских костюмов не смогли отреагировать достаточно быстро. Туристы сегодня сидели в наиболее безопасных местах станции, наблюдая за происходящим через визионы и в сердцах обзывая монаха трусом и размазнёй. Пусть. Главное – чтоб не мешались.
Шаг, шаг, выдох, шаг, вправо, влево, шаг, вдох, шаг.
Быстро и плавно, мягко и упруго, юноша почти летел по настилу, понимая, что любая запинка может означать смерть, как понимали это и преследователи, то и дело обманываясь ложными финтами и манёврами, понапрасну позволяя костюмам себя подгонять. Бронники уже потеряли счёт времени, прошедшего от начала погони, но его не потерял Ума. Забег продолжался уже около получаса, и, учитывая свою способность к многочасовому бегу, он понимал, что мог бы продержаться до конца этого отбора даже в связи с излишней тратой энергии на манёвры. Но убегавшего это не устраивало: в следующий раз охотники подготовятся и не дадут добыче и шанса. Поэтому, намереваясь переговорить с враждебно настроенными участниками, добыча останавливалась уже дважды. Первый раз они решили, что он сдался, и поспешили, позволяя монаху продолжить пробег. Во второй раз – окружили, без явного намерения вести переговоры, но и тут убегавший дал понять, что набирает скорость быстрее, чем костюм S-ранга может ускорить своего носителя.
Шаг, шаг, раз, два, три, влево, шаг, выдох, четыре.
Ума замер с лёгкой отдышкой посреди просторной арки аква-театра. Посреди достаточно большой площадки в центре, окружённой немыслимым в своей красоте водным танцем. Струи воды взлетали, отражая световые блики, извивались, соединялись и распадались подобно живому существу.
Чёрный квартет, не обращая внимания на эсетическую игру воды, рассредоточился по периметру площадки и, наученный опытом, выжидал. Вероятно, доселе незнакомый Уме лидер бронников делает шаг вперёд и поднимает руки.
– И долго мы намерены это продолжать? – голос, усиленный шлемом, не позволяет определить расовую принадлежность говорившего. – Мы можем продолжать эту игру весь день, но в этом нет смысла: даже если ты сможешь убегать весь турнир (что маловероятно) очков ты не наберёшь, впрочем, как и мы. – Лидер накрывает правой ладонью левую и крепко сжимает свои руки. – Мы все понимаем, каков будет исход, так зачем продолжать борьбу с неизбежным. Я уважаю твои способности: немногие способны противостоять «смерчу», но это конец, ты проиграл, понимаешь ты это или нет. Остаётся только вопрос: как именно это произойдёт, сдашься ли ты нам добровольно, и тогда, обещаю, мы не причиним тебе вреда, или мы загоним тебя как крысу, и тогда у тебя не будет шанса присоединиться к миру Синтраж. Стоит ли оно того? Стоит ли жертвовать здоровьем ради невозможной победы?
– Извините, начало я прослушал, но насколько понял: вы хотите, чтобы я вам доверился, – Ума непринуждённо ковыряется в ухе. – И как я могу это сделать, не зная даже вашего имени?
– Меня зовут Бар Дьюк, – лидер снимает шлем, являя миру некрасивое в своей асимметрии, испещрённое татуировками, лицо, – и я всегда держу своё слово, и я сдержу слово, данное моему собрату по турниру, что ты – человек, повергший его – будешь сокрушён нами. Каким же образом – выбирать тебе…
– Ёшки, для меня, простого деревенского парня такие речи понимаются с трудом, но я не против принятия вашего предложения… только… на моих условиях.
– Деньги? – Бар Дьюк слегка скривился.
– Что Вы, что Вы, я всего-навсего предпочту проиграть в бою один на один с любым из вас, всех то я не потяну, уж извините.
– Ты полагаешь, что сможешь победить?
– Ни в коем разе, милейший… гм… голыми руками броню S-ранга не взять, тот раз был везением, так сказать. Я просто не хочу сдаваться без боя… Боя, в который никто не будет вмешиваться…
Лидер принимал решение, периодически проверяя показатели радара, пока один из четвёрки твёрдым шагом не подошёл к нему и, став на колено, не заговорил:
– Позвольте мне сразиться с ним. – Голос выдал в говорившем Вэйлоса, явно корившего себя за ночной провал. – Я как никто хочу взять с наглеца плату… за содеянное…
Ума мысленно бьётся головой о стену, ели сдерживаясь от слёз и смеха, а когда берёт себя в руки, решает подарить «чистослову» словарик с ругательствами, так сказать, для общего развития.
– Что ж, – после небольшой паузы говорит лидер, – мы принимаем твоё условие, и твоё тоже, Вэйлос – загладь свою вину. Мы не будем мешать вашей схватке… каков бы ни был финал. Эрни, Протос, не вмешиваться!
«Вот же мразь, – начиная разминку, решает для себя монах, средоточие благочестия и гармонии, – буквально мне в лицо дал позволение на моё же убийство… интересно: как они ходят в туалет в этих костюмах».
Вэйлос ступает на площадку, а оставшиеся наблюдатели увеличивают дистанцию. Ума поклонился сопернику, пряча издевательскую улыбку. Мститель ринулся в атаку, возвещая о начале смертельной пляски…
***
Они разместились на веранде «Ребелентис», покрытой прозрачным куполом, дающим ощущение, что ты находишься в открытом космосе. Самые почётные гости станции бродили вдоль настила, вели беседы, брали у дронов-разносчиков напитки и закуски и, самое главное, делали ставки, наблюдая за отбором благодаря усыпанным по всей веранде экранам и проекторам. Ведущий организатор Блюс то и дело шутил, лебезил и смеялся, переходя от гостя к гостю, рассыпая советами и отвечая на вопросы. И никто не замечал, как какофония из несмешных шуток, приторных комплиментов и наигранного смеха заставляют его веко дёргаться.
– Вы только посмотрите! – один из клиентов повысил голос, привлекая внимание близстоящих. – Кажется, мышонок собирается драться с чёрной четвёркой, охохо! – Он захохотал, одной рукой хватаясь за свой полноватый живот, а другой поправляя усы. – Кто-нибудь готов на него поставить? – И гости вокруг известного всем балагура зашуршали, отказываясь принимать участие в споре.
– Почему бы и нет? – из скопившейся толпы выходит элегантно одетый брюнет невысокого роста.
– Дорогой мой Ван Сизель, я в Вас не сомневался! Помнится, вчера именно Вы выиграли одну из самых безумных ставок отбора. Хо-хо, посмотрим, что получится в данной ситуации. Какую ставку вы готовы принять?
– Один миллиард на мышонка…
Толпа притихла, а слегка упитанный господин сглотнул:
– Хе-хе, да Вы азартны, как я погляжу! Что ж, я принимаю ставку, господа! – хохочет балагур, но его взгляд не смеётся… и не предвещает ничего хорошего…
***
Первая атака была лавиной безудержной ярости. Ума не стал мудрить и нанёс удар до того, как на него обрушится весь гнев противника – Вэйлос был выбит из колеи, не способный подстроиться под темп. Каждый удар пресекался встречным ударом по рукам и ногам, нейтрализуя любую возможную комбинацию в её зародыше. Чёрный костюм принимал на себя удар за ударом, что не приносило ему никакого вреда, но злило носителя всё больше и больше – бронник рычит, продолжая атаковать и не обращая внимания на жалкие попытки монаха.
Юноша отбивает каждый удар – увеличить силу атаки, и бой приобретёт новый вид. Уме не остаётся ничего другого, кроме как кружить вокруг смертоносной брони, постоянно находиться в движении, уклоняясь от ударов и жаля в ответ.
Удары монаха выводят из равновесия – повысить уровень защиты и подобно скале не обращать внимания на потоки ветра.
Враг слишком быстро перемещается – с каждым ударом увеличивать скорость: всё больше и больше, насколько позволяет броня. Увеличивать до тех пор, пока удар не настигнет свою цель.
Удар настигает свою цель, и Ума с трудом успевает его блокировать – кости трещат, земля уходит из-под ног, нечеловеческая сила отбрасывает юношу в сторону, и спина, лишая лёгкие воздуха, принимает на себя гостеприимство пола. Из Вэйлоса вырывается торжественный вздох, и он широким шагом направляется добивать свою добычу. Добыча поднимается. Но поднимается уже не Ума Алактум, беспардонный юноша с живыми глазами, прямолинейно прущий напролом. Поднимается змей девяти искусств, с металлическим холодом во взгляде, выходец из осколков Лиан-Чжунь, истинный владелец своей чёрной рубы и звания мастера. Вэйлос, не заметив разницы, наносит удар в желании поскорее закончить бой.
Искусство первое – танец ветра. И мастер взлетает в воздух, избегая опасности, уходя из поля зрения противника, подобно пёрышку облетая удары. Бронник теряется в урагане движений, процессор не успевает реагировать на нестандартные движения, и Змей бьёт «молотом ветра». Кружась в воздухе, он раз за разом обрушивает на броню удары всего веса тела, раз за разом взлетая и рушась на врага. Снова и снова порхая пером на ветру. До тех пор, пока удар не будет отбит нейтрализующей силой костюма в более низкой стойке хозяина.
Искусство второе – водная гладь. И монах ждёт, а враг атакует, чтобы захлебнуться собственным бессилием, растущим от применения всё большего и большего количества силы. Вэйлос чувствует, как его кулаки касаются цели и тут же проваливаются в пустоту. Не понимая, что происходит, заставляет себя бить всё быстрее и сильнее. А мастер обтекает удары, нейтрализуя силу противника, используя её для собственной пользы. Костюм не помогает, и носитель снова начинает злиться, пока монах, избегая ударов, восстанавливает дыхание.
Искусство третье – око земли. Комната кружится, и Вэйлоса что-то бросает на пол. Не понимая, что происходит, он моментально вскакивает, замечает краем глаза приближающегося противника, наносит удар и снова оказывается на полу. Снова поднимается и бьёт, чувствуя, как из-под ног уходит земля. Меняет тактику и переходит в защиту, только чтобы после блокировки пол и потолок снова поменялись местами. Встаёт, готовясь к очередному падению. А Змей готов к очередному броску, раз за разом подсекает ноги, выкручивает суставы рук, толкает и бросает, используя силу противника против него же и заставляя почувствовать сотрясение от падений. Костюм S-ранга не желает соглашаться с подобным положением вещей, а его владелец решает поменять тактику, намереваясь схватить ноги оппонента. Око земли: земляной столб. Мастер замер в низкой и широкой стойке, Вэйлос бросается к нему – монах, вскидывая кулак, молниеносно выпрямляется, и бронник отброшен ударом, будто натолкнувшись на непреодолимое препятствие. Поднимается владелец костюма не спеша, и когда монах приближается на достаточно близкое расстояние – наносит удар. Быстро, слишком быстро – тренированный боец Лиан-Чжунь еле успевает уклониться, а перчатка броненосца таки рассекает скулу юноше. Отпрыгнуть, занять низкую стойку. Костюм повышает скорость хозяина, выжимая из тела всё возможное, но, несмотря на это, Вэйлос не спешит атаковать. И атакует монах.
Искусство шестое – лианцуань. Змей, подобно змее, сжимается как пружина и бросается на врага, ускользая от встречного удара, обвивая противника и валя его на пол. Мастер сводит на нет всё преимущество в скорости, используя искусство борьбы и захватов. Костюм адаптируется к ситуации, тратит энергию на увеличение силы и выносливости и пытается стряхнуть обузу. Враги катятся по полу, Вэйлос разрывает захваты и монаху, в попытках связать необъятное, приходится постоянно двигаться, проводя новые и новые приёмы. Змей то и дело безуспешно обвивает шею и конечности, но броня слишком прочная, чтобы поддаться на столь неубедительные уговоры – его таки сбрасывают с себя подобно надоевшему котёнку.
– Этого достаточно, – шепчет уставший монах.
– Таки признаёшь безуспешность своих попыток? – возвращая свою надменность, усмехается сквозь шлем мститель.
– Нет-нет, что Вы, – тёплая улыбка озаряет лицо младшего мастера Лиан-Чжунь, – просто этих четырёх искусств будет достаточно, чтобы показать тебе твоё место…
И взлетает в воздух чёрной птицей, пикируя на врага, чтобы тот уклонился и контратаковал. Поглотить его атаку разворотом тела, схватить за руку и подсечь ноги – безуспешно. Завершитьтолчком, подхватить в падении и бросить о землю. Попытаться сорвать шлем, сгруппироваться после ответного удара, взлететь как пёрышко, упасть как камень…
Наблюдатели данного поединка не верили, не верили в успех мастерства, зная, что ни один удар не сможет навредить костюму S-ранга. И они были правы.
Сколько минут уже длится бой? Десять? Двадцать? Кажется, что целую вечность. Змей девяти искусств вернулся к первоначальному характеру боя, и уже Ума кружит вокруг Вэйлоса, уклоняясь от смертельных атак и стараясь ударить при каждой возможности. Пот заливает глаза, тело уже не чувствует усталости, только нарастающую боль в мышцах. Тупую боль, что заставляет молить об окончании отбора, молить о спасительном сигнале…
Торжество захлестнуло Вэйлоса, тысячи зрителей ахнули, рассмеялся полноватый гость на веранде, и сменился удивлением уверенный взгляд Умы Алактума, когда очередной удар бронника таки достигает свою цель. Вэйлос чувствует, как его пальцы врезаются в бок наглого юнца, как плоть жертвы прогибается под проникающим ударом, как рвётся кожа, крошатся рёбра, заливая руку тёплой бардовой кровью…
***
Многие участники турнира знали, что этот день отбора будет самым сложным. Чтобы его пережить, было необходимо полностью сосредоточиться на себе и своей стратегии выживания. Также многие знали, что команда бронников выбрала себе жертву, а значит: в этом отборе никто не брал их в расчёт как потенциальную угрозу. Каждый решил набрать как можно больше очков, обходя эту компанию стороной, а уж о том, чтобы вмешиваться в их разборки никто не желал и думать. Ни новый знакомый Дурий, наблюдавший за тем, как из аллеи невесомости выходят «клинки», ни Иола, покидающий бар с двумя окровавленными саблями, ни одна из команд и никто из фаворитов.
Мутант Фин Лехц догоняет жертву и ломает ей хребет. Боец интейку – кицианец Гис Шимута – с треском давит очередной череп. Кросс-хантер Кун Антис переступает через труп последнего члена банды «Псов», попутно вытирая свои кривые клинки. Охотник за головами Сэзаул подобно пауку ожидает, пока очередной участник попадётся в его ловушку. Военный преступник Дилас – бывший офицер Космического Дозора – пережидает отбор в безопасности. Все они были не менее важны в своей человеческой ценности, и посему ни у кого из них не было ни мыслей, ни ожиданий о помощи кому-либо, кроме самих себя.
Именно поэтому и была совершена самая крупная ставка дня, и хохот разносился по веранде, заставляя остальных гостей неловко отводить взгляды. Полноватый мужчина хохотал, держась за своё брюшко, как привык хохотать при каждой сделке с пиратами системы Волейс. А невысокий джентльмен в самом расцвете сил замер в своём неподвижном молчании, и каждый из гостей хотел знать: о чём думал в тот момент Ван Сизель, владелец 20% акций добывающей компании «Ресурс».
– Ну ты и задал жару! – утирая слёзы, обратился член контрабандистского картеля к представителю корпорации «Ресурс». – Кто бы ещё сделал ставку на деревенщину, как не ты?
Организатор Блюс подходит, и его голос, усиленный прикреплённым к шее лакрофоном, разлетается по всей веранде:
– Дамы и господа! Мы стали свидетелями невероятной ставки! Не пора бы узнать, как проигравший намеревается оплатить долг?
– Да-да, долг, какое громкое слово, – весело разлетается голос полного торговца, – а не стоит ли провести расследование на случай сговора с участниками, а?
– Сговор исключён, всё, что происходит на станции, проходит через меня, и пара миллиардов слишком маленькая сумма, чтобы я нарушил своё слово. Так намереваетесь ли Вы выполнить условия сделки?
– Хо-хо! Что ж, думаю, нет причин для сомнения, все же так считают, да?
– И в третий раз спрашиваю, – голос ведущего впервые стал холоден, – Вы выполните условия сделки или нет?
– Да хренас два! – контрабандист впервые показал свой гнев, заорав, брызжа слюной и опасностью. – Хрена вам, а не мои деньги, мою плоть и кровь! Это невозможно, я не мог проиграть! Да мой кор…
Полный гость не договорил: разрывная пуля калибра MLS снесла ему пол головы, заставляя распуститься бутон из крови, кости и мозгов. Туша пошатнулась и рухнула, посетители захлебнулись немым ужасом. Кто-то из женщин завизжал (а может, и не из женщин).
– Попрошу спокойствия! – вытирая забрызганное кровью лицо, успокаивает гостей ведущий организатор. – Заверяю, что снайпера здесь для вашей же безопасности, и мы все знали, чем чревато невыполнение пари. Вам ничего не грозит! Прошу, продолжайте наслаждаться отбором и не обращайте внимания на мелкое неудобство под ногами: его вскоре уберут.
Элита тем временем не спеша, как семена на ветру, идёт врассыпную подальше от точки конфликта. А Блюс, отключив лакрофон, обращается к Ван Сизелю тет-а-тет.
– Прошу прощения за столь печальный исход. Надеюсь, Вы не сильно огорчены?
– Ничуть, в конце то концов победа за мной. Победа, в которую никто не верил.
– Действительно, может проигравший и не пожелал выплатить вам жалкие пару миллиардов, но заплатить жизнью куда более экстравагантно, Вам не кажется?
– Вы правы, к тому же я думал отдать выигрыш этому отчаянному монаху. Надо же, победить двоих бронников за два дня. Но, может оно и к лучшему: деньги развращают. Позвольте откланяться.
– Конечно, конечно, мне и самому следует присоединиться к оставшимся гостям!
Веранда постепенно утихала, устав от возбуждённого шёпота, а один из почётных наблюдателей, тяжело дыша и с трудом передвигаясь из-за огромного количества лишней массы, дёргает за цепь, чтобы малолетний раб кинулся оттирать с ботинка хозяина так неудачно приземлившуюся туда смесь из крови и мозга.
***
Торжество захлестнуло Вэйлоса, тысячи зрителей ахнули, рассмеялся полноватый гость на веранде, и сменился удивлением уверенный взгляд Умы Алактума, когда очередной удар бронника таки достигает своей цели. Человек в костюме чувствует, как его пальцы врезаются в бок наглого юнца, как плоть жертвы прогибается под проникающим ударом, как рвётся кожа, крошатся рёбра, заливая руку тёплой бардовой кровью.
Владелец костюма уже начал переживать эти ощущения, когда понял, что что-то не так: пальцы врезались в бок жертвы, плоть слегка прогнулась, но кожа так и не порвалась, рёбра не раскрошились, кровь не пролилась.
Наигранное удивление во взгляде сменяется издёвкой, и Ума хватает правую руку Вэйлоса. Не понимая, что происходит, мститель бьёт левой. Слишком медленно, слишком слабо – монах даже не пошатнулся от прикосновения кулака к груди. И левая рука тоже оказывается в тисках из пальцев и воли. Бронник пытается вырваться, но безуспешно – Ума смеётся.
Искусство девятое – космическая длань, техника внутреннего кулака. Техника, тысячекратно отработанная ударами по воде, по стопке каменных плит и стенам изо льда. Змей то ли бьёт, то ли толкает костюм двумя ладонями в живот – только костюм удерживает скрюченного Вэйлос на ногах: боль заполоняет всё нутро, шлем наполняется кровавой рвотой.
– Не бойся, – шепчет змей девяти искусств. – Костюм поглотил часть урона – ты не умрёшь. Отбор, конечно, ты тоже не пройдёшь, но, я думаю, что ты это и так уже понял. Знаешь, пока у нас есть время, давай поговорим. – Монах выкручивает руку противника, чтобы при необходимости максимально быстро сорвать браслет. – Хорошо, что по правилам нельзя прятать браслет под бронёй, а то мне бы пришлось тяжко. Ты представляешь: я бы мог теоретически нанести тебе этот удар с самого начала, но, признаться, было слишком опасно. С вашей-то скоростью я мог пострадать от контрудара куда больше, да и техника эта с бугра не делается, – мастер сплёвывает на пол, – поэтому-то я и предпочёл стратегию силе. Да, знаешь, я начал приводить план в действие ещё прошлой ночью: проверял вашу выносливость. Костюмы, конечно, увеличивают ваши показатели в несколько раз, но лимит есть лимит. Предыдущий забег показал, на сколько вас хватает. Ну вы и рохли, чес слово, да ещё и идиоты, раз решили, что Синтраж с костюмом можно осилить. Ну да ладно, ведь всё, что мне пришлось сделать, так это погонять вас с полчаса по станции, а потом довести тебя до бессилия. Было нелегко, признаюсь, и страшновато… у меня походу рёбра треснули: задел-таки меня, сволочь. Да и не руки у меня теперь, а сплошные синяки. Костюм, конечно – вещь на войне полезная, но не для детишек вроде вас: он стимулировал твой организм в бою до тех пор, пока твои мышцы не окислились так, что ты не смог двигаться. Ну, в принципе, таков и был мой план. Теперь вас осталось трое. Посмотрим, хватит ли моих козырей на следующий отбор. – Юноша улыбается. – По крайней мере, было весело.
– Весело, – с трудом выдавливает из себя Вэйлос. – Я скажу тебе, что весело. Ахах, у нас в команде есть Протос – профессионал. Мы перестраховались, и он тебя…
Ума прыгает в сторону, уклоняясь от клинка и попутно срывая браслет с собеседника. Его преследует бронник со стилетом, то и дело наносящий удары по конечностям и вынуждающий оставаться в движении.
«Конечно, зачем останавливаться на идеальной броне, давайте и оружием попользуемся».
Атаковавший делает грубый выпад – монах прогибается назад, пропуская над собой изящную сталь и, улучив момент, перекидывает врага через себя.
Присесть, уловить момент атаки другого – лидера чёрных – быстро, очень быстро, почти сократил дистанцию. Ума вскакивает, одновременно ударяя на опережение. Удар отбрасывает Бар Дьюка назад.
Тень справа, брошенный стилет свистит, рассекая воздух – уклониться в последний момент. Тут же перехваченный другим бронником клинок летит обратно в цель – Уме снова не уклониться, и он перехватывает лезвие, останавливая стилет перед своим лицом. Окровавленные пальцы разжимаются и прежде, чем сталь ударяется о пол, монах, преследуемый двумя противниками, превращается в вихрь из уклонов и уходов.
«Тяжело, слишком тяжело».
Дьюк хватает голову, выкручивает – юноша изворачивается, выходит из захвата. Лидер заламывает руку, намереваясь просто сорвать браслет и, увлечённый скорой победой, не замечает, как ладонь монаха ударяет шлем – в мозгу бронника будто что-то взрывается: кровь льётся из носа заливая шлем изнутри и не давая дышать, ноги подкашиваются. Ума, не успевая нанести новый удар, чувствует движение за спиной, хочет рвануть в сторону, но ноги отзываются болью и не слушаются хозяина, мышцы спины напрягаются, принимая на себя удар – пол уходит из-под ног, на секунду мир чернеет…
Прийти в себя. Больно. Третий бронник, ранее не атаковавший, приближается. Слишком быстро. Ума сжимается и, разжимаясь подобно пружине, бьёт – третий замирает перед ударом.
«Профессионал, мышь его».
Монах разворотом тела уменьшает ущерб от атаки, блокирует и чувствует, как после непродолжительного полёта спина сшибается со стеной.
Сознание покидает тело. Враг тенью нависает над ним.
«Конец? Как хорошо… я так устал… так хочу спать… закончите это… слишком тяжело».
Какой-то шум достигает последних остатков разума, и Ума не сразу понимает что это. Шум волной накрывает его, почти оглушая и пробирая до костей. Шум, дарующий обречённым надежду. Шум, вернувший безумца в сознание. Шум, заставляющий полумёртвого почувствовать себя победителем.
Сигнал об окончании отбора ураганом проносится по станции, и парень, с кровавой улыбкой на лице, позволяет беззвучному смеху вырваться на свободу. Он даже не знает, почему он смеётся. Из всех сотен тысяч причин он не может выбрать ту, что заставляет его смеяться, но и перестать не в состоянии. Всё равно. Уже ничего не имеет значение, только прошедший по станции сигнал. «О великий Космо, ты ли это?» И новая порция смеха вырывается из груди, смех, что у женщины бы принял форму слёз облегчения.
Нависший над ним бронник по имени Протос шипит, разворачивается и уходит прочь. Тут же в аква-театре появляется потрёпанный (от причёски до одежды) цикианец, садится подле Умы и проверяет его пульс. Прежде чем потерять сознание, монах замечает знак медицинского персонала на рукаве незнакомца. И хотя на врача он совершенно похож не был, на сердце монаха становится немного спокойнее.
***
– Ты должен отказаться от участия в отборе. – Молодой человек в золотистом парике и со шпагой на бедре стоит напротив пульсирующего кокона в человеческий рост. Кокона реге-капсулы, в котором находился один весьма и весьма нерассудительный юноша. – Ты молчишь. Тебе сложно говорить?
– Неа, – доноситься из кокона, – просто у меня есть сразу три варианта ответа, и я не знаю какой из них выбрать…
– Что ж, можешь выбрать все три, как в философии Херне Юстукса. Думаю, ты знаком с его учениями, хоть и прикидываешься… не важно.
– Ну, во-первых, с чего это ты перешёл на «ты», неужто решил, что я стал достоин твоего тыканья? Ведь насколько я помню: ваши не тыкают даже самым близким, или ты это подмазываешься, чтобы я тебя ненароком не прихлопнул на следующем отборе? Ай, в боку щиплет, демос его побери! Гхм, во-вторых, доктор мне сказал то же самое, и я ему мило объяснил, что я никому ничего не должен, и что касательно отбора он мне не советчик. Я столько кредитов выложил за эту хреновину, что если к началу отбора она меня не подлатает, то я сверну шарлатану шею… а в-третьих… я забыл, что хотел сказать…
– Смею предположить, что головой ты не слабо стукнулся. А что на счёт моего обращения – я тоже могу дать тебе три варианта ответа. Во-первых, я мог решить, что это упростит моё общение с людьми за пределами сивилийского Дома. Во-вторых, полагать, что мы обращаемся друг к другу только в уважительной манере – стереотип дошкольного возраста. В-третьих, я устал от твоих попыток вывести меня из равновесия, высмеивая мою манеру речи. Доволен?
– Так-то мог и не отвечать, мне не больно то и интересно было.
– Каковы твои прогнозы?
– Не знаю, – голос Умы впервые за весь диалог показался усталым. – Шансы есть, но будет тяжко: трещина в рёбрах, трещина в локте, множественные ушибы, лёгкое сотрясение мозга, только что вправленный позвонок, мышечное переутомление, лёгкий вывих плеча. А в остальном – всё в порядке, хоть звёзды туши.
– Никто не верил, что можно одолеть носителя «смерча» голыми руками, никто из нас…
– Любителя – можно, но среди них есть и профи, и в моём нынешнем состоянии я с ним не справлюсь.
– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой до конца следующего отбора?
– Шутишь? Вы же ясно дали понять, что не намерены вмешиваться, – речь юноши вновь стала радостно беззаботной.
– Ты обижен что…
– Уволь меня от этого, твоя помощь мне не понадобится, к тому же и так понятно, что наилучшим вариантом было бы держаться отсюда подальше. – Минутная тишина опустилась на комнату с капсулой регенерации, давая время подумать обоим собеседникам.
– Та техника, – прерывает молчание Иола, непривыкший к столь непростительному нарушению этикета. – Не думал, что она реальна, полагал, что эта очередная байка монахов.
– Ахах, я тоже, вот же свезло, что у меня получилось, кто же знал.
– Ну разумеется. Я как-нибудь тоже попробую: побью водные мешки, глядишь – получится поразить внутренности, минуя броню. Может и миф о том, что вы можете уклоняться от выстрелов тоже правда?
– Неа, – неохотно отвечает Ума, копошась внутри кокона, – это брехня, но это не значит, что пули в нас попадают.
– Ясно, – лёгкая улыбка появляется на лице Иолы. – Надеюсь, как-нибудь расскажешь, в чём секрет, а сейчас я откланяюсь: нужно уходить, пока здесь не разыгралась буря.
Аристократ развернулся на каблуках и грациозно направился к выходу, не дожидаясь прощальных слов. Уже в проёме расступившейся стены его догнал вопрос раненого:
– Ты же знал, что я откажусь от твоей помощи, может, потому и предложил? Ты и вправду веришь, что я могу победить, или просто перфекционист? Ты и с остальными фаворитами наладил отношения, или просто хочешь перестраховаться и убедиться, что я не нанесу тебе удар в спину в случае моей победы?
Златовласый уриец вышел из комнаты, ничего не ответив. Приближался второй отбор второго дня. Кульминация…
– Думаешь, ты единственный, кто меня сегодня навещал? – юноша продолжает кричать вслед ушедшему гостю. – Ко мне уже заходил один бородатый пьяница, и от беседы с ним пользы было гораздо больше, чем от тебя за все дни отбора!
В палату заглядывает обладатель самой растрёпанной шевелюры в мире. Понимая, что его заметили, врач неловко кряхтит и нарочито уверенным шагом подходит к реге-капсуле своего пациента. Пока доктор изучает показатели сканера, Уме в очередной раз выпадает шанс изучить своего врача. Странный: неряшливый и с более болезненным видом, чем некоторые больные. Молод, но одевается как мёрзнущая старушка. Каждая назначенная им процедура лечения вызывала опасения за свою жизнь.
– Неплохо, неплохо, – бубнит лекарь, скорее для пациента, чем для себя, но заметив недоверие во взгляде участника, решает добавить что-нибудь профессиональное, – биологическая активность ваших эритроцитов довольно высока. Я поставлю вас на ноги в ближайшее время.
– У меня нет времени, док, следующий отбор может начаться в любой момент.
– Кто это к Вам приходил? Ваша подружка?
– Мне нужно вернуться в боеспособное состояние как можно скорей.
– Вот была у меня однажды… да кого я обманываю.
– Эй, не игнорируй меня! Этому вас учили в медицинской академии? Издеваться над неспособными к передвижению пациентами?
– Не волнуйтесь, Ума Алактум, отбор закончился всего два часа назад. Я погружу Вас в сон на час и разбужу, если начнётся отбор. До тех пор обдумайте ваши следующие действия, чтобы не усугубить уже имеющиеся травмы и не заработать новые. – Доктор, прихрамывая, направляется к выходу. – У меня нет желания тратить время на пациента, не способного сохранить себе жизнь.
– Эй! – монаха озаряет, – последняя фраза! Я её уже слышал. Это же из сериала «Доктор Мауз», ты только что процитировал фразу, сказанную персонажем из сериала? Эй! Я не хочу, чтобы меня лечил этот неудачник! Я тре…
Снотворное безукоризненно выполняет свою работу, не позволяя пациенту выразить свою волю…