Синтар. Остров-убийца. История вторая, в которой возвращаться оказывается тяжелее, чем уходить (Сора Наумова, 2017)

История вторая, в которой возвращаться оказывается тяжелее, чем уходить

Самолет летел над Россией, и Генри размышлял о том, как на самом деле мало разделяло их Соратой физически, и как много преград они создали для себя сами. Генри скучал. Он мечтал посмотреть в эти темные задумчивые глаза и увидеть в них прощение. Пожалуй, этого Макалистер хотел больше всего.

За четырнадцать с половиной часов полета он даже умудрился немного подремать и проснулся незадолго до объявления посадки. Прошлый подобный перелет ему почему-то мало запомнился, хотя на такое расстояние он тогда путешествовал впервые. Вместе с холодком в желудке, вызванным стрессом от полета, Генри вдруг испытал настоящий ужас от того, что придет к Сорате без приглашения спустя целых два года. Он точно его выставит. Даже на порог не пустит, это в том случае, если Генри вообще удастся его отыскать.

Дальше все было как во сне. Кафе в аэропорту, пролитый на брюки кофе – в точности, как в прошлый раз. Схема железнодорожных веток, разумеется, на японском. Генри купил жетон на лимитированный экспресс, занял место в идеально чистом светлом вагоне. Люди рядом выглядели чужими, занятыми собой, но вместе с тем неуловимо доброжелательными. А еще вокруг было очень много душ, но даже они не казались опасными. Еще полтора часа в дороге, и Генри ступил на землю города Киото, культурной столицы Японии. Что делать дальше, он решительно не представлял. Город жил своей жизнью, все куда-то спешили, но в сравнении с шумной Осакой, здесь было относительно тихо, даже уютно. Меньше стеклянных высоток, больше чего-то неуловимо духовного. Автобус провозил Генри мимо красивых храмов, аккуратных домиков с бонсаями за забором. То тут, то там виднелись традиционные изогнутые крыши.

Хибики не назвал точного адреса, потому что его как такового и не было. Все, что знал Генри – район Камигамо, вдоль реки Камо-гава, за мостом недалеко от Ботанического сада Киото. Слишком мало, чтобы чувствовать себя уверенно. В итоге пришлось нанять поразительно дорогое такси и назвать фамилию Кимуры. Каково же было удивление, когда таксист, молодой японец с жестокой взъерошенной шевелюрой, понимающе заулыбался и закивал головой. В тот же момент Генри стало дурно, жарко и страшно при мысли, что через каких-то полчаса он окажется перед воротами дома Сораты. Незваный гость.

Из-за высокого каменного забора почти ничего не было видно, лишь макушки сосен и традиционный вычурный конек крыши где-то в глубине сада. Рядом с металлическими двустворчатыми воротами висела табличка с иероглифами – Кимура. Эти знаки Генри запомнил хорошо. Кнопка домофона поддалась не сразу, палец соскользнул, и Генри громко выругался. После пары гудков из динамика послышался мужской голос.

– Добрый день, – поприветствовал Генри, с каждой секундой погружаясь все глубже в собственные страхи и неуверенность. – Мне нужно увидеть Кимуру Сорату. Я его друг.

– Как ваше имя?

– Генри Макалистер. Я его друг.

– Вас ожидают?

Вопрос застал Генри врасплох. Он вытер свободную руку о штаны, ладони вспотели от напряжения:

– Нет. Но если вы доложите обо мне, Сората непременно…

– Господин Кимура не принимает гостей.

Связь оборвалась.

Генри казалось, что он смотрел на мигающую точку домофона целую вечность, пока не решился на повторный звонок. Ему не ответили, но очень скоро с той стороны забора послышалось какое-то шевеление, с тихим жужжанием ворота начали медленно открываться.

– Макалистер-сан? – невысокий крепко сбитый мужчина поприветствовал его поклоном. – Прошу вас следовать за мной.

Генри не стал ни о чем спрашивать охранника, но подобная встреча заставила его удивиться. Он, конечно, не раз слышал о мифическом богатстве и известности Кимуры, но впервые выпал шанс увидеть все собственными глазами.

За воротами начиналась подъездная асфальтовая дорожка, по обе стороны от которой расстилался японский сад. Она упиралась в ступени крыльца, а сам дом представлял из себя невероятно органичный сплав основного здания в типично европейском стиле и расходящихся от него японских пристроек, соединенных между собой крытыми галереями. Волны вздернутых крыш темнели на солнце, утопая в зелени близко подступающего сада. Казалось, стоит только прислушаться, и услышишь тонкий нежный напев бамбуковой флейты и отзывающуюся на нее трель соловья. Генри замер, пораженный и угнетенный этой роскошной красотой чужого мира.

– Прошу за мной, господин Макалистер, – будто специально, охранник заговорил на английском, достаточно хорошо, чтобы быть понятым, но Генри все равно внутренне передернулся.

– А Кимура…

– Я доложу о вас господину. Идемте.

Таинственность, которая вдруг начала окружать Сорату, Генри не понравилась. Он позволил забрать свой чемодан и проследовал вслед за японцем вглубь сада, туда, где слух безошибочно угадывал звуки льющейся воды. Что же, выходит, Сората уже знал, что он здесь, наверняка, ему уже доложили, и эта мысль делала ноги ватными, а голову пустой. Дорожка петляла, как змея, и в итоге привела Макалистера к аккуратной круглой беседке с красной черепицей на тонких опорах. Перед беседкой, почти как в Академии, был маленький водоемчик с гладкими, отполированными камнями, возле крутого мосточка стояли кадки с карликовыми соснами, а на голубой поверхности воды цвели незнакомые Генри крупные розовые и белые цветы. Пахло свежестью и вместе с тем одуряющей сладостью. Сорате должно здесь очень нравиться.

Генри опустился на низкую скамейку и запустил пальцы в волосы.

– Вот черт! – он резко выпрямился и ударил себя по колену. Ожидание лишало последних сил. Он уже начал сомневаться, что поступил верно, бросив все и прилетев на край света, подчиняясь туманным намекам мертвецов и зову своей интуиции, которая всегда оказывалась в тупике, когда дело казалось единственного в его жизни друга. Вода лилась в искусственно созданном водопаде, нарушая идиллистическую тишину. Генри низко наклонил голову, комкая пальцами ткань брюк. Внезапно новый звук пробился сквозь ставшее привычным веселое журчание. Голоса. Генри вскочил, напряженно прислушиваясь, но более ничего не услышал. Впрочем, все равно не остался на месте и, перебравшись в два шага через горбатый мостик, вышел на тропинку, что привела его от ворот сюда.

Перед ним было додзё. Генри узнал это место по картинкам и азиатским фильмам. Небольшое одноэтажное строение на высоком фундаменте, с изогнутой крышей, широкие ступени вели к раздвижной двери-сёдзи, сейчас открытой. У входа стояло две пары обуви, и Макалистер поспешно отскочил в тень деревьев, когда из додзё стремительно вышел человек. Несмотря на непривычную еще прическу, традиционные кимоно и хакаму и раскрасневшееся потное лицо, Генри просто не мог не узнать Сорату, пожалуй, он бы сделал это даже с закрытыми глазами. Кимура быстро влез в обувь и пошел прочь, прихрамывая почти так же, как в их первую встречу. Хотя, вроде бы, давно отучился от этого. У Генри потеплело в груди. Он сделал шаг вперед и позвал:

– Сората!

Кимура остановился так резко, что, наверное, едва не упал. Выпрямился неестественно, будто его ударили в спину. Генри ждал, больше не решаясь сделать и шага.

– Генри? – проронил, наконец, Сората и медленно развернулся. – Этого не может быть.

Его лицо, вмиг побледневшее, не выражало ни радости, ни огорчения, только глаза из-под сырой спутанной челки смотрели настороженно и немного напугано. Он был похож на птичку, боящуюся поверить, что клетка открыта. И Генри смотрел на него, выискивая ответ на свои ожидания и страхи в знакомых чертах, смазанных налетом скопившейся усталости. В ушах грохотала кровь, к горлу от волнения подкатила тошнота.

– Генри?

Макалистер кивнул и все-таки двинулся навстречу. Это оказалось легче, чем он думал, ноги сами несли его, хотя страх никуда не делся. Напротив, он разрастался подобно лавине, становился все больше и глубже, чем ближе к Сорате был Генри. Невыносимое чувство, пропасть под ногами, в которую так хотелось упасть, чтобы избавиться от мучений.

– Это я, – одними губами ответил он, но даже не заметил, как тихо прозвучал его голос. – Это я, Генри. Привет.

– Мой Генри? – Сората склонил голову к плечу. Он не верил, словно что-то в нем противилось этому. Словно он запретил себе в это верить. – Но… откуда?

Его взгляд беспомощно метнулся Генри за спину, потом обратно, несмело скользя по его лицу.

Макалистер был слишком близко, чтобы не протянуть руку и не коснуться друга. Он так и поступил, но пальцы поймали лишь воздух – Сората отшатнулся, обнимая себя за плечи. Стали видны запястья и кисти со свежими ссадинами, еще кровоточащими. Будто заметив это, Сората поспешно опустил руки.

Генри больше не мог на это смотреть. Он схватил Сорату за плечи и чуть встряхнул. К горлу подкатил ком, и, чтобы не дать ему прорваться, быстро заговорил:

– Прости, что без предупреждения, но… Я должен был вернуться, Сората. Я должен был вернуться, потому что это моя судьба. Мне вообще не следовало тебя оставлять, потому что поодиночке нам не справиться с этой жизнью. Понимаешь? Я гнал эти мысли прочь, но духи мне подсказали, указали верный путь. Мне кажется, тебе угрожает опасность. Я… я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Но ты не в порядке.

Вывалив все это, он замолчал, жалея о своих словах и радуясь, что смог их произнести. Даже если сейчас ему укажут на дверь, он будет бороться. Пожалуй, эта уверенность делала его счастливым.

– Генри, – повторил Сората. – Какая опасность? Кто тебе такое сказал…

Он вдруг покачнулся и начал медленно оседать на землю.

– Сората! Черт, Сората! – Генри подхватил обмякшее тело, почти не ощущая его веса. Из лица Кимуры окончательно ушли все краски, черные тени под глазами обозначились ярче. С приоткрытых посиневших губ едва-едва срывалось неровное дыхание. А еще он казался до ужаса холодным.

– Макалистер, не стойте столбом. Нужно отнести его в дом и согреть.

Курихара тоже вышел из додзё и без приветствий принялся отдавать распоряжения. Удивленным он точно не выглядел. Прямо встретил взгляд Генри, но даже не улыбнулся в знак узнавания:

– Слышали? Несите.

Генри собрался взять Сорату на руки, но тот внезапно воспротивился. Ледяные ладони уперлись Генри в грудь.

– Не… надо. Я сам.

Но он выглядел таким слабым, что его словам не было веры. Кроме того, его начало трясти в ознобе, так что зубы застучали друг о друга. Генри охватила паника.

– Что с ним, Хибики?

Парень остановился рядом и со странным выражением посмотрел на Кимуру.

– Ему нужно тепло, Макалистер. Разве вы не за этим прилетели?

Семейный врач закончил довольно быстро. Пожилой японец с такими узкими глазами, что даже круглые очки с толстыми линзами не спасали положение, что-то негромко сказал Курихаре и ушел. Сората лежал на кушетке в маленькой светлой гостиной, оформленной под английский салон. Золотисто-бежевые обои с королевскими лилиями, белоснежный потолок, блестящий паркет, дорогая мебель и белый рояль возле выхода на застекленную террасу с плетеной мебелью и горшками с экзотическими цветами. И посреди этого утонченного великолепия – слабо и хрипло дышащий Сората, по самый нос закутанный в белый мохнатый плед и обложенный декоративными подушками.

– Так в этом причина твоего звонка?

Макалистер поднялся из кресла и подошел к Курихаре. Юноша кивнул:

– Как всегда, проницательно, Макалистер. Я действовал на свой страх и риск, но вы же видите, как ему плохо.

– Вижу, – не мог не согласиться Генри. – Только его здоровье никак не связано со мной. Я не врач и не волшебник. Я не могу ничего поделать, даже не понимаю, что с ним.

Курихара облокотился о крышку рояля и сунул руки в карманы. За два минувших года он еще вытянулся, стал шире в плечах, взрослее и увереннее. Подростковая настороженность и озлобленность на мир превратилась в неоспоримую мужскую привлекательность.

– Нет, тут вы ошибаетесь, Макалистер. Ему можете помочь только вы, – Хибики вдруг выпрямился и, оказавшись с Генри лицом к лицу, лишь чуть приподняв подбородок, жестко сказал. – Я чувствую, что лишь вы поймете суть проблемы. Она лежит где-то в иной плоскости, куда всем нам путь закрыт. Понимаете?

Генри медленно кивнул, оглянулся на Сорату. Тот уже спал, беспокойно, но все же сон должен пойти ему на пользу. Солнце светило в окна, и кушетка утопала в теплых желтых лучах.

– Что говорит врач?

Хибики передернул плечами:

– Одно и то же. Хроническая усталость, помноженная на малокровие. Рекомендации – сон, покой, обильная еда. Но я уверен, что это лишь самая верхушка, вы же понимаете, о чем я. Это происходит с ним не просто так, должна быть причина, и увидеть ее можете только вы.

Генри снова бросил взгляд на Кимуру. Тот беспокойно вздрагивал всем телом и вновь замирал, как будто видел страшный сон.

– Еще кое-что, Макалистер.

Генри обернулся, но Курихара тоже смотрел на Сорату. Его профиль был идеален и столь же идеально строг.

– Если есть что сказать – говорите сейчас, потом может быть поздно.

С этими словами он прошел мимо и покинул гостиную, оставив их наедине. И Генри показалось, что он почти физически ощущает окутывающие его тоску и боль. Хибики знал, что говорил, потому что сам слишком многого не успел сказать Сэму. А Генри еще мог не повторить его ошибок.

Сората застонал во сне и пробормотал что-то неразборчиво, точно оправдываясь. Генри отбросил грустные мысли, присел рядом прямо на полу, подложив подушку. И почти уже задремал, как почувствовал, что в комнате они не одни. Обычное зрение ничего не дало, но Генри ощущал постороннее присутствие, точнее сказать, потустороннее. Ему даже чудилось дыхание, как если бы рядом стоял человек. Но скоро это чувство ушло, они снова остались одни, и Сората беспокойно заворочался.

– Что? – Генри склонился над ним, пытаясь разобрать слова. – Что, Сора? Что мне сделать?

– Не уходи! – вдруг вскрикнул Кимура и резко распахнул глаза. Сначала в них не было ничего, только сонный дурман, потом промелькнуло узнавание и… стыд.

– Прошу прощения, – он поморщился и, выпростав руку из-под пледа, потер лоб. Бледность покидала его, но все равно Сората выглядел больным. Генри много чего хотел ему сказать, но язык вдруг онемел во рту. Фразы застревали где-то в горле, и каждая из них казалась надуманной и неуместной.

– Ты потерял сознание, – словно бы оправдываясь, сказал он и нехотя выпрямился, присаживаясь в ногах.

– Прошу прощения, – повторил Сората и прикрыл глаза ладонью. Только вот Генри хотел услышать не это, еще не знал, что именно, но точно не это. – Это была трагическая случайность.

– Ага, конечно, – не сдержал Генри здорового скепсиса. – Ты понимаешь, почему я прилетел?

Сората посмотрел, наконец, ему в глаза:

– Разумеется, нет. Я вообще не знал… даже предположить не мог…

Он замолчал и опустил взгляд. На все еще бледных щеках проступили яркие пятна болезненного румянца. Ресницы задрожали.

Генри больше не знал, что сказать. Два года прошло, из которых больше половины дней он размышлял, о чем бы они говорили, вновь встретившись. Тогда казалось, что все будет легко и просто, так же, как всегда было между ними. Макалистер чувствовал объединяющую их связь, она была слишком сильна, чтобы порваться столь быстро, однако сейчас он почему-то ощущал пустоту в груди, огромную черную пустоту, которую нечем было заполнить. Он мучительно размышлял, отбрасывая слова и мысли и тут же находя новые, которые также не покидали его уст. Это было очень страшно.

– Генри…

– Сора…

Они вдруг начали говорить одновременно, и оба же замолчали, уступая первенство. Получилось глупо и неловко.

– Я хотел сказать…

– Я рад…

Сората поднес ладонь ко рту и хихикнул, совсем как раньше. Генри вздохнул и улыбнулся облегченно:

– Давай все-таки ты первый.

Кимура кивнул и, мгновенно вернув себе серьезность, сказал:

– Генри, я рад, что ты прилетел. Жаль, что не получилось достойно тебя встретить.

Эхо произнесенных слов повисло в теплом, пахнущем цветами воздухе. Генри казалось, он чувствует его вкус на кончике языка – сладкая горечь. Не то, совсем не то.

– А я хотел сказать, что мне больно видеть тебя таким, Сора. Расскажи, что случилось? Я прилетел, потому что получил предупреждение насчет тебя.

– От Хибики?

– И от него тоже, – Генри задумчиво поворошил густой белый ворс. – Но не только. У меня есть и другие источники, ты знаешь, что я имею в виду.

– Кого, – поправил Сората. – Ты о призраках? Ты еще видишь их?

– Едва ли есть средство, способное мне помочь, – Генри отвернулся к окну, но желание видеть Сорату оказалось сильнее. Он снова посмотрел на друга. – Но мне все нравится. Они мои друзья, в некотором роде. Впрочем, это долгая история, возможно, в другой раз я расскажу ее тебе с самого начала.

Кимура снова широко улыбнулся и вытащил из-под одеяла вторую руку, чтобы невзначай коснуться Генри:

– В другой раз – это звучит обнадеживающе. Я буду очень ждать его. – Он дождался, когда в гостиную войдет женщина в костюме горничной, и распорядился. – Кимико-сан, подготовьте комнату для гостей в старом крыле. Ту, что ближе к моим, вы поняли? Макалистер-сан останется погостить. Относитесь к нему, как к почетному гостю. Нет, как к хозяину.

Сората повернулся к Генри и ободряюще кивнул:

– Я хочу, чтобы он ни в чем не нуждался. И, Кимико-сан, распорядитесь, чтобы подготовили все для купания. Для двоих. Свободны.

Следом за служанкой удалился и сам Кимура, пообещав прислать за Генри кого-нибудь минут через тридцать. Молодая девушка с поклоном попросила следовать за собой и привела Макалистера в японскую половину дома. Светлый коридор имел ряд раздвижных дверей-сёдзи, а сквозь тонкую бумагу стен доносились звуки сада.

– Господин здоров? – спросил Генри, когда девушка, опустившись на колени, открыла перед ним одну из дверей. Служанка, кажется, не поняла его, а когда он, опомнившись, повторил вопрос по-японски, только ниже опустила голову. Похоже, прислуга в доме была не из болтливых.

Оставшись в одиночестве, Генри оглядел комнату, По-японски лаконичная и строгая, сквозь бумажные створки сёдзи проступали очертания сада. На полу – восемь прямоугольных татами, в углу – низкий столик и стопка тоненьких подушек. Декоративные деревянные панели, стилизованные рисунки на стенах и обязательно – изящная икебана в высокой нише. Генри не смог бы жить в такой комнате долго, его душе ближе был хаос, его уютный тесный кабинетик на втором этаже был раем в сравнении с этим пустым гармоничным пространством. Но эти неудобства легко было преодолеть ради одной лишь возможности разговаривать с Соратой. Да, пожалуй, ему очень не хватало их полуночных разговоров в комендантской или в беседке у задней двери на кухню Академии. Макалистер прикрыл глаза, стремясь ощутить присутствие мертвых, но вместо этого услышал шаги в коридоре.

– Я вхожу! – предупредил незнакомый голос по-английски, и дверь с шорохом отъехала в сторону.

Гость оказался Генри смутно знаком. Высокий, по крайней мере, для японца, серьезный мужчина в очках и строгом костюме, делающем его похожим на среднестатистического офисного работника. Однако нельзя было не отметить явную дороговизну ткани, впрочем, ждать от личного секретаря Кимуры иного и не приходилось.

– Масамуне Иноске, – представился он. – Я здесь по приказу моего господина.

Обращение отдавало средневековьем, однако многое из того, что было нормально для этой страны, казалось Генри странным и непонятным. Он не был уверен, что сможет прижиться здесь, даже ради Сораты.

– Генри Макалистер, – нашел нужным сообщить Генри. – Очень приятно.

По лицу Масамуне этого совершенно нельзя было сказать. Он окинул Генри строгим взглядом:

– Господин велел убедиться, что вас хорошо устроили.

– А почему он сам не зашел?

Генри это совершенно по-детски задело, хотя он понимал, что вопрос нетактичный.

– Господин занят важной работой, – наконец-то на лице секретаря появились чувства. Генри расценил их как гордое презрение. – Ведение бизнеса отнимает много сил и времени, господин трудится, как и положено продолжателю рода Кимура. Если вас все устраивает, я доложу, что вы скоро прибудете в купальню. Аями вас отведет.

Из-за спины Масамуне робко выглянула та самая девушка и с поклоном положила перед Генри чистую одежду. Выходило, что разговор на этом окончен, однако Генри еще не все узнал.

– Я прилетел, потому что Сорате угрожает опасность. Зачем ему врач? Он болен? Насколько это серьезно?

Секретарь раздосадовано поправил очки на переносице:

– Мы в состоянии обеспечить безопасность господина Кимуры и позаботиться о его здоровье. И прошу вас, не беспокойте его по пустякам. Ваше присутствие…

– Излишне? – предположил Генри и, похоже, не ошибся.

– Вы кажетесь умным человеком, – невозмутимо отреагировал Масамуне. – Прошу меня простить, дела требуют моего участия.

Он ушел, а ощущение, будто указали на дверь, осталось. Все в этом доме что-то скрывали, в том числе и сам Кимура.

Когда спустя тридцать минут служанка по имени Аями проводила Макалистера в местную баню, Сораты там не оказалось. Он не пришел.

Горячая вода обожгла непривычное к подобным температурам тело. Генри погрузился в деревянную ванну по грудь, ощущая, как учащается сердцебиение и бежит по венам кровь. Густой пар плыл по помещению, пряно пахло маслами и травами, добавленными в воду. Аями стояла за спиной, и ее руки массировали уставшие плечи и спину. Генри размяк и расслабился. Невесомые прикосновения пальцев приносили отдохновение. Только были эти пальцы слишком уж холодными, хотя горячий пар согрел бы и мертвого. Ногти пробежались по шее, захватили прядь волос на затылке и игриво дернули. Послышался шорох отодвигаемой двери, Генри вздрогнул и увидел, что перед ним вырисовывается из мутной пелены хрупкая фигурка в традиционном кимоно. Плечи сдавило с неимоверной силой. Генри дернулся, но давление только усилилось, он погружался в кипяток, сердце бешено заколотилось, не справляясь с температурой почти в сорок пять градусов.

Аями вскрикнула и уронила полотенца, которые несла.

Генри схватился за края офуро, и в тот же миг все прекратилось.

– Господин! Господин! – запричитала насмерть перепуганная девушка. – Вы в порядке, господин?

Генри вылез из ванны, не смущаясь своей наготы. Кожа горела, будто он действительно побывал в кипятке. В некоторых местах вздулись болезненные волдыри.

– Господин! – Аями бросилась ему наперерез и упала на колени. – Простите меня, господин! Я не уследила…

Она распласталась на мокром полу, сотрясаясь от рыданий, но ее вины в случившемся не было и быть не могло. Генри слишком расслабился, совсем забыл, что в любом, даже самом безлюдном месте есть те, кого обычные люди не видят. Пообещав ничего не рассказывать Сорате, Генри вернулся в свою комнату и попытался вспомнить свои ощущения. Руки были мужскими, теперь он точно в этом уверен, хотя поначалу решил, что это Аями. У призрака были весьма материальные прикосновения, так что едва ли этот человек умер давно, либо его желание связаться с миром живых слишком крепко привязало к земле.

Генри не пробыл в этом доме и дня, как чей-то призрак уже пытался утопить его в ванне с горячей водой. И на это не было ни единой причины.

После неудачного купания Макалистер решил пройтись по дому, полагая, что статус гостя хозяина ему это позволяет. Однако ни Сораты, ни Курихары, ни даже Масамуне он не нашел, а слуги либо не отвечали на вопросы, либо давали лаконичные, но слишком обтекаемые ответы. Аями, с красными от недавних рыданий глазами, сообщила, что ужин будет через четверть часа.

– А Кимура? Он будет ужинать?

– Господин еще не вернулся из города, – пролепетала девушка, ниже наклоняя голову.

Макалистер нахмурился:

– Во сколько же он обычно возвращается? Что он там вообще забыл?

Аями, видимо, все еще чувствовала себя виноватой и была не такой молчаливой:

– По-разному. Иногда остается ночевать в городе, особенно, если приходится работать допоздна.

Генри бы непременно воспользовался ситуацией и узнал побольше, однако девушку позвали на кухню. Макалистер решил отказаться от ужина, было кое-что, что непременно должен сделать.

Когда Сората вошел в комнату, Генри уже ждал его там, едва подавляя в себе желание немедленно вскочить ему навстречу. Было так темно, что его фигура наверняка терялась в тени, и Сората его не заметил. Не зажигая света, он скинул пиджак и расслабил узел узкого галстука. Генри и сам едва видел его, но угадывал движения. Вот Сората протягивает руку к выключателю, и яркая вспышка ослепляет обоих.

– Генри! – Сората отпрянул и прижал ладонь к груди. – Что ты здесь делаешь?!

Макалистер поднялся с футона и теперь возвышался над Кимурой. Но вместо ощущения власти он испытывал лишь жалость.

– Ты отвратительно выглядишь, Сора.

– А ты сидишь в моей спальне с выключенным светом, – парировал Сората нервно. – Это не слишком воспитанно, не считаешь? Я могу подумать, что ты на что-то намекаешь.

Генри решил проигнорировать явную подколку.

– Сегодня на меня напал призрак мужчины. Не знаешь случайно, кто это мог быть?

Сората побледнел еще сильнее, хотя и до этих слов почти сливался с белоснежной тканью рубашки. Его пальцы безостановочно двигались, теребили кончик галстука, сжимались в кулаки и снова разжимались. Если бы не новая стрижка, начал бы дергать себя за хвост, но хвоста не было, только короткая черная шапка волос с густой челкой. С ней он действительно походил на подростка больше, чем два года назад на него походил Хибики, но под глазами залегли глубокие тени, а лучики морщинок в уголках стали заметнее. Время ли беспощадно к Кимуре, или он сам довел себя до такого состояния, это Генри предстояло узнать. Он хотел увидеть прежнего Сорату, а для этого нужно уничтожить нынешнего.

– Сора, – Макалистер подошел ближе и положил ему ладонь на плечо, чувствуя, как оно напрягается от его прикосновения. – Сора, ты избегаешь меня. Работа хороший повод, но я же вижу правду. Зачем все это?

– Мне приходится много работать, Генри, в любое время дня и ночи, если в этом возникает необходимость. Я занимаюсь серьезным бизнесом. Деньги, красивый дом, все это не дается мне легко.

– Я тебе верю. Но это ведь не все. Если бы дело было только в усталости и нехватке чертова гемоглобина, мне не пришлось бы лететь в такую даль, – Генри почти уже умолял. – Я должен знать. Расскажи мне!

– Я не могу объяснить.

– А ты пробовал?

Сората задрожал, будто лист на ветру. Он больше не пытался отстраниться, но внутренне он закрылся как никогда прежде.

– Я не могу объяснить, – повторил Кимура и опустил голову, почти упираясь макушкой Генри в грудь. – Я не понимаю. Мне… холодно. Мне все время так холодно.

Генри почувствовал затылком ледяное дыхание. Кто-то прошел мимо, легко обдав призрачным холодом, и растворился. Тот, кто играл с Макалистером, будто точно знал, что его игра не останется незамеченной.

– Сквозняк, – спохватился Кимура и стремительно обогнул Генри, но его походка была нетвердой, словно он находился под большим давлением, его будто тянуло к земле. Сората остановился возле выхода на террасу. Повинуясь мгновенному порыву, Генри выключил свет. Это послужило для Сораты своеобразным сигналом:

– Давай поговорим на улице.

Они вместе вышли на заднюю террасу, и Сората кивком предложил присесть прямо на голые доски. Сам опустился на колени, а Генри свесил ноги вниз, почти касаясь пальцами земли. Луна едва зарождалась в небе, сияя из-за перистых облаков тонкой подковой месяца.

– Ты замерзнешь.

Сората помотал головой:

– Этого холода я не чувствую. Мой гораздо глубже.

Генри смотрел наверх, пробегая взглядом по извилистой линии, соединяющей макушки вишен с небом. Он боялся, что если посмотрит на Сорату, спугнет его.

– Чем ты занимался все это время, Генри?

Его имя Сората произносил по-особенному, никто больше так не оглушал первую букву, почти превращая ее в "х". И он тоже не смотрел на Генри, только изучал не небо, а желтую песчаную дорожку под ногами.

– Пытался жить.

– Я тоже. У тебя получилось?

Генри вспомнил повторяющиеся скандалы последних недель и покачал головой:

– Нет.

– А у меня почти получилось.

Генри все же повернул к нему голову:

– Почти?

Так вышло, что Сората сделал то же самое, и их взгляды пересеклись. Сората не отвел своего.

– Нельзя сказать, что у меня все было замечательно. Врать я тебе не буду. Но я наладил свой быт, я заполнил его работой, а это проверенный способ. Опять же я оформил опекунство над Хибики, он не даст мне провалиться в темноту окончательно. Но в последнее время я будто тону. Порой мне не хватает воздуха, и я чувствую, как леденею внутри. У этого нет названия, это даже не болезнь в физическом ее смысле. Возможно, я все-таки схожу с ума. Ты прилетел в гости к сумасшедшему, Генри.

– Это неправда! – Макалистер развернулся к нему всем телом, подбирая под себя одну ногу. – Не ты ли говорил, что все мы немного сумасшедшие? И я такой не больше и не меньше тебя. Хочешь знать, почему у меня не вышло устроить свою жизнь после Академии? А ведь меня ждала прекрасная девушка, которая не боялась моих тайн. А потому, что я поселился с ней в доме напротив кладбища. Я отчаянно цеплялся за мир мертвых, в то время как мир живых становился от меня все дальше и дальше. И я даже не заметил, как мы с Кейт оказались на разных берегах. Разве после этого меня нельзя назвать сумасшедшим?

Сората слушал внимательно, а потом расхохотался. Он смеялся и смеялся, громко и заразительно, так, что даже Генри не удержался от беспричинного смеха. Голоса разлетались по саду, их, наверное, слышали всюду и Бог весть что подумали.

– Значит, у тебя есть девушка, Макалистер-сан? – отсмеявшись, с ехидной ухмылкой спросил Сората. Галстук он снял и бросил на доски рядом.

– Это все, что тебя волнует? Правда ли, что у меня есть девушка?

– Просто это не похоже на тебя, – пожал плечами Сората. – Мне кажется, ты бы скорее завел собаку, чем девушку.

– Ну, спасибо, дружище, – оскорбился Генри. – Я тебе это припомню.

Они немного помолчали. Генри начал мерзнуть, несмотря на то, что вроде бы привык к промозглой погоде Англии.

– Но ты ведь так и не сказал, – тихо произнес Генри, – что с тобой творится? Все-таки ты потерял сознание. И не лги про малокровие, это слишком неубедительно.

– А ты все такой же упертый. Я не могу объяснить, потому что не знаю. А ты? О каком предупреждении для меня ты постоянно твердишь?

Генри выложил все как на духу. Что не мог успокоиться и искал через Интернет таких же особенных людей, как он, что большая часть из них фантазеры и мошенники. И что с жадностью следил за всеми новостями из Японии, подспудно надеясь услышать знакомое имя. И самое главное, он рассказал, как с письма от анонимного подписчика начал охоту за медиумами и спиритистами, столкнувшимися на Синтаре с чем-то необъяснимым.

– "Зло проснулось" или что-то вроде того, – вспомнил Генри. – Это было в первом письме. А потом один из погибших медиумов написал, что остров уже выбрал себе жертву. Это о Синтаре, и думать не надо. И вот перед отлетом я видел знак от духов. Я не мог игнорировать все эти предостережения. Я боюсь, что с тобой может что-то случится, пока я буду далеко.

– Ничего не случится, – успокоил его Сората и слабо улыбнулся. – Это правда. Мне было плохо. Но возможно теперь, – он мимолетно коснулся руки Генри, – что-нибудь изменится. Скорее всего, к лучшему.

В его взгляде сквозила такая неприкрытая мольба, просьба не продолжать, отложить этот тяжелый разговор хотя бы ненадолго. Генри было непросто быть беспощадным. Он импульсивно сжал ладонь, на которую опирался, и ногти царапнули по дереву.

– Непременно изменится. Я хочу помочь тебе, но вижу, что ты этого не хочешь. Скажи, мне стоит уехать? Просто скажи, да или нет?

– Нет.

Сората ответил прежде, чем успел подумать. Это было очевидно… и приятно.

– Тогда в чем проблема? Снова тайны между нами? Ты мой друг, Сората, возможно, я никогда не говорил, но я так чувствую.

– Зачем ты говоришь мне все это? – Сората уперся ладонями в колени и устало опустил плечи. – Все эти признания, все эти трогательные слова? Ты понимаешь, как мне больно от этого? Я не могу сказать тебе в ответ того же самого. Я… не способен к этому больше.

Один вопрос вертелся у Генри на языке, но он не нашел в себе сил задать его. Быть может, потом. Их разговор ничего не прояснил, но сильно вымотал обоих. У Генри разболелась голова, да и кожа под одеждой зудела от ожогов. Густую синь неба прочертила одинокая падающая звезда. Сората вскинул голову и вдруг улыбнулся:

– Завтра. Возможно, завтра мне будет проще. Мы вернемся к этому разговору, потому что я больше не хочу тайн от тебя, Генри. Если ты мне все еще веришь, не переставай этого делать, пожалуйста.

"Сегодня утром в редакцию нашей газеты поступило известие об очередной экстравагантной выходке досточтимого лорда Уинстона Дж. Малберри, известного также своим богатством и приближенностью к королевской семье, что вовсе не останавливает означенного джентльмена от совершения поистине грандиозных глупостей. На сей раз лорд Малберри купил пустынный остров в Японском море на деньги, которые могли быть использованы для помощи нуждающимся бедных кварталов Лондона. Нашему корреспонденту стало известно, что сей необитаемый клочок суши на самом деле населен призраками и тому есть немало подтверждений, берущих свои истоки из времен седой древности. Дорогие читатели, вы, конечно же, оценили ряд статей нашего издания о призраках дома семьи N, так что слухи о паранормальных явлениях острова Онисэн не оставят вас равнодушными. Возможно ли, что лорд Малберри вслед за многими нашими не менее досточтимыми соотечественниками увлекся спиритизмом, столоверчением и им подобным? Или причина столь необычной и дорогостоящей покупки лежит глубже, среди многочисленных секретов самого эксцентричного и загадочного подданного Британской Короны?

Япония, являясь торговым партнером Англии, не только продала проклятый остров, но и оказала помощь в организации там британской колонии, тем самым заручившись поддержкой индустриальных партнеров. Однако вот в чем вопрос – удастся ли лорду Малберри опровергнуть мрачные легенды о нечистой силе, так пугающую жителей далекого восточного архипелага на протяжении многих веков?

В ответ на слухи лорд ответил парой фраз: "Я не верю в глупые сказки, кои способны напугать лишь детей. Я лично докажу, что все это – вздор, а остров – просто клочок земли". Меж тем слухи множатся, обрастая все новыми жуткими подробностями. Наш корреспондент готов и дальше держать читателей в курсе этой загадочной истории"…

("Буржуа", выпуск от 17 февраля 1887 г.)