Глава 5
Владимиру показалось, что на мгновение его будто подняло в воздух. Когда пол вновь появился под ногами, то только он твёрдо стоял на ногах, держа «артефакт» и свой смартфон в руках. Габрова пошатнулась, и муж еле удержал её от падения. Егоров упал на четвереньки. На него, как подкошенные, свалились Николай и Ирина.
Они не сразу сообразили, что вокруг сменилась обстановка. Это была не студия, а какое-то помещение без окон. Стены были отделаны металлическими панелями. Полированные каменные плиты на полу были подсвечены.
− Стой! Замри! Ру́ци вытяни во перэ́д! – раздался приглушённый оклик.
Все сразу заметили акцент говорившего. Владимир понял, что слова относятся к нему. Он послушно вытянул руки вперёд, держа «артефакт» и смартфон на ладонях.
В дверях помещения стояли трое. Они были в островерхих головных уборах. В руках у двоих, одетых в тёмно-зелёные одежды, были внушительные предметы, похожие не то на короткие ружья, не то на длинноствольные пистолеты. Третий, в чёрной одежде, был безоружен. Он прошёл в помещение. Лица незнакомцев были скрыты дыхательными масками с красноватыми окулярами. Незнакомец в чёрном отобрал у Владимира «артефакт» и смартфон.
− Виэ́даешь ли, что сие за вещь? – спросил «чёрный», отключая смартфон от артефакта.
− Мы… Мы нашли её… – запинаясь ответил Владимир. – Я нашёл… Когда ремонт помогал друзьям делать.
− То ясно. Что со вами всиэ́ми диэ́лати? – сказал «чёрный» со странным акцентом. Он говорил, чётко произнося все буквы.
− Дрэжи́. Сие твойэ́, – «чёрный» протянул Владимиру смартфон, а сам внимательно осмотрел «артефакт». – Велми странно, что сия вещь тя нашла бяше.
Он кивнул своим «зелёным» напарникам. Один из них встал у двери.
− Изэхо́ди по едному́! – сказал «зелёный» и указал на Егорова. – Ты, прэвы́й!
Слава пожал плечами и вышел.
− Ты! – «зелёный» повернулся к Бочкарёву. – Другий!
Вооружённые незнакомцы провели задержанных по нескольким коридорам и оставили их в зале с мягким освещением. Зелёные стены зала были не то из малахита, не то просто отделаны материалом с соответствующим узором. Почти под самым потолком была бледно-зелёная лепнина. Сам потолок пыл покрыт выпуклыми зелёными плитками, похожими на гигантские огранённые изумруды. Жёлтый тёплый свет исходил от светильников в стенах. Конвоиры приказали ждать и вышли, затворив за собой массивную двустворчатую дверь.
− Что ещё за малахитовая шкатулка? – сказал Николай озираясь.
Пленники огляделись вокруг. В зале был большой прямоугольный стол, вокруг которого стояли массивные деревянные стулья с высокими спинками. Выглядели они, как интерьер средневекового замка. На столе стояла квадратная чернильница, три стеклянных графина, один из которых был с красной жидкостью, и зелёный кувшин с узким горлом. В одном углу был иконостас с горящей лампадкой (Спас в Силах, Пресвятая Богородица и святой пророк Иоанн Предтеча), а в другом висел механизм, который можно было классифицировать, как часы, хотя и очень странные.
Ирина и Николай сели на стулья. Владимир и Слава последовали их примеру.
− А связи-то нет, – сказал Егоров, достав свой телефон из кармана.
− Ага, и у меня по нолям, – согласился Владимир, глядя на экран возвращённого смартфона. – Странно, что нас не стали обыскивать и ничего не отобрали.
− Мне кажется, что они и так «насквозь» видят, что с нас взять нечего…
− На каком языке они говорили? – спросила Габрова мужа.
− Пёс его знает, − пожал плечами тот. − Точно скажу одно: не на русском.
− Оп-па… Приехали… – сказал Егоров, рассматривающий резьбу на спинках стульев. – А на каком, блин?! Что-то они окают как в Вологде.
Литератор с дипломом историка потёр лоб.
− Не имеет значения, что они окают. Это не северорусский говор. Я повторюсь: это вообще не русский язык! Кажется, они говорят на старославянском или старорусском. Я пока ещё не понял. Кое-какие слова они произносили по-старомосковски. Так говорили примерно до второй половины восемнадцатого века. Там, где писалась буква «ять», они произносят что-то среднее между звуком «и» и звуком «е». Слыхали, как он произнёс слово «ведаешь»? Оно звучало, как «виэ́даешь». Однако слово «бяше» после глагола характерно всё-таки для старославянского и древнерусского. Эти формы сохранились до нашего времени, но только в церковнославянском. Хотя произношение «прэвый» и «другий»… Это вообще характерно для западнославянских языков, если не ошибаюсь…
− Спасибо за лекцию, мсье профессо́р! – оборвал Егоров. – У тебя нет случайно версии по поводу того, куда мы попали? Кстати, а почему ни у кого нет шока от того, что мы вот так просто взяли и телепортировались сюда? А ну-ка пришли в ужас! Чего сидите? Ну-ка пришли в ужас, я сказал!
− Да, сейчас перекурим, и тут же начнём ужасаться… – угрюмо проворчал Николай. – Слава, не беспокойся, все уже в полном ступоре от происходящего. Хорошо ещё, что наше знакомство с научной фантастикой позволяет нам сразу же делать хоть какие-то логические умозаключения насчёт природы таких перемещений, поэтому нас не очень-то поразишь такими чудесами.
Он посмотрел на шокированную Ирину.
− Ну, почти не поразишь…
− Ага, столько ширпотребной фантастики развелось. Дай возможность всяким упырям сочинять… – проворчал Егоров.
− Слава, а ведь эта чернильница тяжёлая, – ехидно сказал ему Габров, взвешивая на ладони канцелярский прибор.
− Наверное, тяжёлая. Откуда же мне знать?
− Так ведь я же не спрашиваю, я предупреждаю, что она тяжёлая, – расплылся в хищной улыбке литератор.
− А я что? Я говорю про создателей всяких «фанфиков» по играм и фильмам, когда имею в виду «ширпотребную фантастику».
− Ну хорошо, тогда и я просто так чернильницу взвешиваю.
– Алёну надо у родителей забрать, пока светло… Как же мы теперь… − дрожащим голосом сказала Ирина.
Бочкарёв молча сжал руку жены.
Егоров рассматривал содержимое кувшинов и графина.
− Так, в этом точно вода, – сказал он, наливая немного воды в крышку и подавая её Николаю. – Дай-ка Ире… Жаль, стаканов нет.
Он понюхал содержимое второго графина.
− Так, а здесь что? Красная… Хм… Сладковатый какой-то запах. Но явно не алкоголь.
Тем временем Габрова подошла к часам.
− Иди сюда! – позвала она мужа.
Габров подошёл к ней и уставился на циферблат.
− Вот это ещё веселее! – воскликнул он. – Мало того, что они говорят на каком-то диалекте старославянского языка, так у них ещё и кириллическая система исчисления. «А» с титлом – это час. «В» с титлом – это два и так далее… А в «окошечках», видимо, минуты.
Стрелки на часах отсутствовали. Циферблат делился линией на две половины и вращался вокруг своей оси, подставляя очередной «час» под специальный указатель. «Часов» было 24, по 12 на каждой половине, которые были помечены значками в виде полумесяца и солнца. Сбоку высвечивались минуты, обозначенные с помощью всё тех же букв.
− Кажется, это газоразрядные индикаторы, – показал Габров на «окошечки». – Или что-то в этом роде. Всё равно оригинально. Может, купим у них, а?
− Так неудачно прикалываешься? – проворчала Габрова. – Если они нас на удобрения не пустят, и то хорошо будет… Гляди-ка, а тут ещё «окошечко»…
Габров внимательно присмотрелся.
− Это дата… Сегодняшняя. Только… По старому стилю… Прибавь разницу в днях между григорианским и юлианским календарём и будет сегодняшнее число, шестнадцатое июня.
− А это что? Год? – вмешался Владимир. – Если я правильно эту систему понимаю, то тут иное тысячелетие! Мы что, в далёком будущем?!
− Всё нормально. Отними 5508 лет и получится наш год, – успокоил его Габров.
− Так это что? От сотворения мира? Или как его? – спросил Владимир.
− Да. Константинопольская эра. Она использовалась в Византии и на Руси в Средние века. Новый год считается от 1 сентября. Хотя иногда и от 1 марта отсчитывали.
Пленники столпились возле часов и так увлеклись их изучением, что не заметили, как двери открылись и в зал вошли семь человек. Четверо были в уже знакомой «чёрной» форме с масками и шлемами, а остальные трое были в старинной одежде: двое мужчин в кафтанах и молодая женщина в шушпане (укороченный женский кафтан) и длинной юбке.
− Ну, вот и пришли по нашу душу… – тихо произнёс Егоров, глядя на вошедших.
− Мир вам! – произнёс пожилой человек в кафтане, при этом он и его спутники, кроме «чёрных», слегка поклонились.
Габров и его жена тоже машинально сделали небольшой поклон, так как приветствие показалось им, регулярно посещающим церковь прихожанам, довольно знакомым.
Люди в чёрном остались у дверей, а трое в «исторических» нарядах уселись за стол.
− Будьте добры, присядьте, – сказал пожилой.
В отличие от людей, которые привели пленников в зал, этот говорил явно по-русски, хотя и с акцентом. Иногда в его речи проскакивали «церковнославянские» обороты. Говоривший был одет в чёрный кафтан и выглядел ещё не стариком, но всё же человеком в годах. У него были аккуратные тёмные с проседью борода и усы. Его спутники были моложе: мужчина в тёмно-красном кафтане, с бородой-эспаньолкой, выглядел не старше, чем лет на 27 − 30, а женщина примерно на 23 – 25.
− Итак, аз хотел бы выслушати, кто вы такие. И каким образом вы смогли обнаружити наш эээ… как бы по-вашему сие назвати… наш коммуникатор?
Пленники переглянулись. Бочкарёв посмотрел на друзей и заговорил.
− Меня зовут Николай Сергеевич Бочкарёв. Это, − он кивнул в сторону остальных пленников, − мои друзья. Мы часто работаем вместе, и сегодня были в художественной студии, руководителем которой я являюсь. Вам требуется пояснение, что такое «студия»?
− Аз и мои соратники понимаем, что сие значит. Продолжай.
− Этот ваш коммуникатор мы нашли случайно, во время ремонта другого помещения. Это было в Москве. Если вы знаете, где улица Правды…
− Виэ́даем. То есть знаем. Наш человек его там оставил. Но ни один из вас не должен был его обнаружити. Только наши люди могут видети принадлежащие нам механизмы.
Тут Владимир нерешительно поднялся.
− Это я нашёл… Я не знаю, как я смог его увидеть. Он был хорошо замаскирован в бетонной нише под декоративными панелями…
− Ты и ниши той не должен был узрети. Ты просто не смог бы. Только если кто-то из нас тебе прямо туда указал. Так что же? Тебе кто-либо помог увидеть коммуникатор?
− Нет. Я нашёл его самостоятельно. Никто кроме меня его не видел, пока я не принёс его друзьям.
Тройка в кафтанах переглянулась. Мужчина в тёмно-красном отрицательно покачал головой.
− А ежели и впрямь сие истинно? – спросил его пожилой.
− Аще токмо время бо близ. Но аз не увиэ́рен.
− Провиэ́рим сие, – ответил пожилой и снова обратился к пленникам. – Аз не знаю, что с вами всеми теперь диэлати. Задержати вас здесь по своей воле не могу. Нужно созывати бояр для совещания. Непредвиденная ситуация. На вас нет вины в том, что наш механизм попал к вам в руки. Если бы мы задержали только кого-то одного… Но вас вон сколько. Наверняка всех кто-нибудь да ждёт дома?
Он посмотрел на Бочкарёвых, державшихся за руки даже сидя за столом.
− Вот вы двое, видимо, муж и жена?
− Да.
− Дети есть у вас? Или может кто из родственников вас ждёт?
− Дочь у нас четырёхлетняя, дома с бабушкой и дедом, – с волнением ответила Ирина. – Если мы её не заберём у них до десяти вечера, и не ответим на звонки, то они забеспокоятся. Могут и на студию приехать. А нас там никого…
− А вы что скажете? – обратился пожилой мужчина к Габровым.
− Мы тоже муж и жена, – сказал Габров. – Только мы бездетные. Наши родственники живут в Москве и часто с нами созваниваются.
− А я раздолбай-алиментщик… – по привычке беспечно обронил Слава и осёкся.
− Алиментщик? – переспросил пожилой. Женщина в шушпане при этом посмотрела на Егорова, как ему показалось, с выражением неприязни.
− Эээ… Ну… Да… А что? Ну, разведён. Жена выставила из дома. Из её дома, правда. На сына плачу алименты, пока моя бывшая за своего нового ухажёра не вышла. Так что меня не начнут искать, пока деньги не понадобятся…
− Извини. И не переживай, – перебил пожилой человек. – Аз понял, что ты имеешь в виду. Просто у нас такого не бывает.
− А я не москвич, – подал голос Владимир. – Мои все в Екатеринбурге. Я студентом был, учился в Москве. Теперь работаю. С родственниками связываюсь, но примерно раз в неделю.
− Ясно, – сказал пожилой. – В ближайший час мы попробуем решити вопрос со всеми, чтобы ваши близкие не подняли напрасную тревогу. Сейчас вы находитесь во граде Кляземце. Раньше он располагался в земле владимирских и суздальских князей. Сейчас там ваша Владимирская область. Сей град не виден для ваших средств наблюдения, хотя иногда, при определённых условиях, сооружения, находящиеся в нём, могут быть немного заметны. У вас сие некоторые называют «призрачными городами» или вроде того. Во граде Москве сейчас, по нашему счёту, почти 2 часа ночи…
Пленники переглянулись.
− По-вашему восемь вечера или двадцать ноль-ноль, – уточнил пожилой человек. – Вы всиэ́ пока побудете здесь, а мы посоветуемся. Последний вопрос. Вы хотите ужинати?
− Пожалуй… Да… – сказал Егоров и поглядел на остальных. Бочкарёвы и Владимир закивали.
− Сейчас будет. А пока оставайтесь здесь. Умывальня и отхожее место за сими дверьми. До встречи.
Трое в кафтанах поднялись из-за стола. Пленники снова остались предоставленные сами себе. Заговорили все сразу, перебивая друг друга.
− Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – воскликнул Егоров. − Что значит «призрачные города»? Это что за фигня такая?!
− Мне интересно, что ещё за «Кляземец»? Я про такой не слыхал! – горячился Габров.
− Ты видел, какие на них кафтаны были?! – спрашивала его жена. – Такие явно ещё до Петра Великого носили.
− А почему он сказал, что «по-нашему два часа ночи, а по-вашему восемь вечера», если мы действительно во Владимирской области? – сказала Ирина. – Ведь Москва и Владимир в одном часовом поясе…
− Так! Тихо! – гаркнул Габров и поднялся со стула.
Он прошёлся по залу и повернулся к друзьям.
− Итак… Сейчас я попробую разъяснить вам, какие выводы я из этого делаю…