Глава 9
Егоров по дороге к метро выкурил полпачки сигарет. Всё происходящее не укладывалось в голове. Он был убеждённым материалистом и был готов поверить, в крайнем случае, в инопланетян, а «набожные бояре» из параллельно существующего пространства в картину мира не вписывались. Если весь вечер Слава сохранял хоть какое-то внешнее самообладание, то теперь оно совсем покинуло его. Он ехал по одной ветке с Владимиром, который был тоже достаточно ошарашен путешествиями в пространствах. Егоров предлагал ему зайти в какой-нибудь кабак, хорошенько выпить.
− Нет. Я пить не буду, – сказал Владимир. – Завтра я отправлюсь на встречу. Хочу всё-таки узнать, в какое дело нас хотят втянуть. Не знаю только, что мне Кате сказать. Видимо, придётся отложить встречу с ней. Эх, нехорошо получается…
− Ну и иди! Только зачем тебе всё это? Тебе 24 года. У тебя есть хорошая специальность. Ты не местный. Смойся к себе в Екатеринбург, к мамке с папкой. И Катюху свою прихвати. Авось спрятались бы где-нибудь там в столице, а то и вообще за Уралом, «во глубине сибирских руд», от этих «бояр-инквизиторов». Девушка твоя наверняка обидится, если ты скажешь, что не можешь завтра.
− Нет. Я твёрдо решил. Если Катя обидится, то я потом ей как-нибудь всё объясню. Это лучше, чем просто исчезнуть неизвестно где.
− Ну, как знаешь…
− А ты что? Не пойдёшь? Дружище, они ведь найдут тебя.
− Посмотрим! Не станут же они меня выдёргивать своим телепортом прямо на улице, при всём честном народе? Уеду. Найду куда смыться. Ладно, моя станция. Счастливого путешествия в иные миры!
Егоров вышел из вагона. На улице он выкурил две сигареты. Одному идти в кафе или бар не хотелось, но он помнил, что от праздников у него дома оставалось что-то из спиртных напитков.
Придя домой, Егоров ощутил зверский аппетит. Остатки завтрака разведённого одиночки он быстро превратил в ужин. В холодильнике оказалась стеклянная фляга джина «Бифитер», которую он опорожнил до дна, пока трапезничал. Посмотрев ночные новости, Слава завалился спать.
Около 11 утра его разбудил телефонный звонок. У Егорова было два номера. Один основной, который знали друзья и коллеги, а второй для особых случаев, чтобы раздавать его иногда в качестве рабочего. Телефон с первым номером был заблаговременно отключен, чтобы никто не решил позвать Славу в «потусторонние города». Звонил второй.
На экране высвечивалось имя «Валерий». Егоров никак не мог с похмелья вспомнить, кто это. Он решил ответить.
− Алло, Изяслав Евгеньевич? – раздался в трубке смутно знакомый голос.
− Ага. Можно просто по имени. Просто «Слава», или таки «Изя», как по кайфу будет, – мрачным тоном сострил Егоров.
− Это Валерий Бельский вас беспокоит. Я к вам на мастер-классы по видеомонтажу ходил три года назад.
− А! Вспомнил! Ты же такой студент патлатый, металлист из Питера, да?
− Уже выпускник, а остальное верно. Я сейчас в Москве, в командировке. Мой руководитель увидел ваши работы, просил побеседовать насчёт участия в интересном мероприятии. Может, пересечёмся и обсудим?
Егоров засомневался в столь внезапном предложении.
− А что за мероприятие?
− Хм… Пожалуй, в двух словах и не рассказать. У меня для вас бумаги, на случай согласия. Там всё написано. Если вы заняты, я привезу, куда скажете.
− Сейчас, подожди, соображу, как нам лучше быть…
Егоров задумался. Синоряне назначили встречу в четыре часа дня и обещали начать ловить его, только в случае неявки. Бельского он помнил, как надёжного «раздолбая-металлиста», который три года назад заканчивал учёбу в Санкт-Петербургском Институте Кино и Телевидения. На каникулах он приезжал в Москву и посещал мастер-классы по видеомонтажу. Егоров тогда даже приглашал своих слушателей на Новый год, который отмечали большой компанией на одной из московских киностудий. Бельский там был со своей подругой-студенткой и вполне адекватно общался и с самим Егоровым и с другими присутствующими. Так что ему вполне можно было доверять.
− Может, пригласят в город на Неве, на какие-нибудь съёмки? Там тогда и спрячусь, – подумал Егоров. − Я тут себе небольшой выходной устроил, – сказал он в трубку, − поэтому сегодня дома. Только лучше давай я к тебе подъеду. Ты где сейчас?
− Я у Савёловского вокзала. Одно интересное место осматривал. Приезжайте сюда, если хотите. Как из метро выйдете, наберите мне. Я скажу, куда дальше.
− Ты там до скольки зависнешь? А то я немного перебрал ночью. Долго собираться буду.
− Ничего, у меня времени много. Вам не далеко ли? А то могу куда-нибудь поближе подъехать.
− Нормально, я во Владыкино обитаю. Минут через сорок буду. Я перезвоню тогда. До встречи!
Егоров отправился в душ и отчаянно взвыл под ледяными струями – горячую воду отключили на неделю.
− У-ух, ты ж! До Марса долететь смогли, а бесперебойный подогрев воды сделать − не судьба!
Он оделся, попил минералки и пошёл на улицу.
Выйдя из метро у вокзала, Егоров позвонил Бельскому. Тот сказал, что находится на Савёловском проезде, возле церкви. Слава снова засомневался, но всё-таки пошёл. Он направился не через подземный переход, а по эстакаде Сущёвского вала. Габров ему когда-то рассказывал, как, будучи студентом, хорошо отмечал с однокурсниками закрытие сессии, и потом чуть не свалился с этой эстакады.
− Хе-хе! Вот какой раздолбай был… А теперь, видите ли, с женой в церковь ходит по выходным, – пробубнил Егоров себе под нос, идя вдоль оживлённой магистрали.
Он свернул в сторону Миусского кладбища, рядом с которым находился храм святых мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии.
Около входа на территорию церкви Егоров решил ещё раз позвонить.
− Я здесь, – ответил Бельский. – Уже вижу вас. Идите сюда.
Слава посмотрел по сторонам и увидел машущего ему Валерия неподалёку от входа в храм.
− Ещё один богомольный нашёлся, – недовольно процедил Егоров и нехотя вошёл в ворота.
Валерий Бельский был одет в ни чем не примечательную для летнего времени одежду – джинсы, кеды и футболка, хотя Егоров почему-то ожидал, что «металлист» будет, как супруги Габровы, одет во всё чёрное. Валерий поздоровался и предложил пройтись по территории кладбища, примыкавшего к церкви.
− Ну, идём, – сказал Егоров. – А что это тебе кладбище так по нраву? Ты часом в «готы» не подался?
− Нет, что вы, Изяслав Евгеньевич, просто там прохладнее. Деревьев много. В теньке лучше. У нас в Санкт-Петербурге плюс двадцать и дождь, а здесь все тридцать и ни облачка.
− Хорошо. Только можно просто «Слава» и можно говорить «ты». Я же в единственном числе.
Они прошли через ещё одни ворота и двинулись по тропинке между могил и склепов.
− Как ты там обустроился после окончания вуза? – спросил Егоров.
− Нормально. Я ведь хотел после института сюда перебраться, но с работой как-то не очень было, и я остался в Питере. Сейчас на киностудии работаю. Там ещё ребята знакомые из одной рок-группы. Музыку делают для фильма.
− Отлично! А так вообще, как живёшь? Не обзавёлся семьёй?
− Да вот, в этом году собираюсь.
Валерий остановился и начал что-то извлекать из рюкзака.
− Это тебе. Просили передать лично в руки, – он подал Егорову тонкую стопку бумаг.
− Сейчас поглядим. Ну-ка… Что тут у нас? – Слава достал очки и стал рассматривать документы. – Что тут написано… Да это… Что?!
Он испуганно посмотрел на Бельского, лицо которого вдруг стало серьёзным. На первом листе была «шапка» со словами, напечатанными церковнославянским шрифтом: «Вѣдомство съхранъı и оборонъı княженїıа Ро́сїи Сϋнорїи».
− Да ты… Ты… Что же? – Слава никак не мог выдавить из себя слова. – Ты что, с ними?!
− Я два года с ними.
− Но как?! Почему?! – Егорову казалось, что весь мир вокруг наполнился шпионами и соглядатаями, которые уставились на него и ехидно ухмылялись.
− Успокойся, Слава. Я случайно оказался среди них. Просто стал невольным свидетелем того, как разведчики синорян сцепились с какими-то уродами. А я не знал, в чём дело, и попытался помочь. В итоге синоряне забрали меня с собой. Так я и узнал об этом всём. Теперь работаю с ними.
− И ты что, вот так просто согласился, и они тебя тут же приняли?! Прямо так и сделали из тебя Рэмбо?
− «Рэмбо» не получилось. Такой задачи никто и не ставил, но кое-что могу продемонстрировать.
Егоров огляделся. Небо потемнело, хотя солнце продолжало светить. Казалось, будто смотришь через видеокамеру с автоматической настройкой освещённости, и диафрагма, реагируя на яркий свет, закрывается и затемняет всё, кроме самого источника света.
Воздух стал отчётливо осязаемым. Слава увидел, как воробей, секунду назад бодро взлетавший с надгробия, почти неподвижно висел в воздухе, преодолев в течение минуты едва ли пять сантиметров. Над головой Бельского пролетал шмель, взмахивавший крыльями не чаще, чем мотылёк или бабочка. Все звуки приглушились, будто Егоров окунул голову в бочку с водой. Крест над церковью казался огненным на фоне «затемнённого» небосвода.
− Как… Как ты это делаешь?!
− Я обучен воздействовать на пространство, с помощью синорской техники, таким образом, что время для меня и для того, кого я выберу, приостанавливается. Ты ведь смотрел фильм «Матрица»? Что-то вроде того. Только здесь всё по-настоящему. И от пуль не очень-то уклонишься. Разве что сильно постараешься. Сейчас всё вокруг движется медленнее нас. Примерно в 15 − 20 раз. Продолжительность такого состояния зависит только от навыков владения устройством индивидуальной обороны. – Валерий показал небольшой прибор из разноцветных стекляшек. – С помощью него производится воздействие на некоторые виды материи.
− Этого всего мне не перенести, – убитым голосом произнёс Егоров. – Это выше моих сил. Уф… Ой блин! А это ещё что?!
Он вытаращился на белые прозрачные объекты, витавшие в небе, над деревьями.
− Не волнуйся. Это не призраки и не души умерших, – сказал Бельский. – Это что-то вроде помех радиоэфира. Ерунда. Совершенно безвредны. Их видно только в режиме «протосиноро».
− Чего? Ты меня не грузи терминами. Лучше сразу разъясни, с чем это едят.
− Это понятие на греческом языке. Синоряне часто используют его терминологию, так как он, наряду с латынью, является языком науки и богослужения. А в традициях православия, идущего из Византии, многое имеет греческие названия. «Прото» значит «перед». Ну а «синор», как ты уже видимо знаешь, это «граница» или «рубеж». Отсюда и термин. Означает область между Синором и нашим миром. Ну да ладно, не буду тебя утруждать всем этим.
Мир вокруг снова посветлел, ускорился и зазвучал.
Уф… – Егоров присел на бордюр. – Я надеюсь, что я просто перепил ночью и у меня белая горячка.
Он достал из кармана пачку сигарет и закурил, делая большие затяжки.
− Что вам всем надо от меня? Чего я такого сделал? Жил себе спокойно. Работал. Жрал. Бухал. Алименты на ребёнка исправно платил. Он на следующий год в первый класс пойдёт…
− Непременно пойдёт. Слава, ты сейчас успокойся. Мы ни за кем не шпионим и никого не собираемся к чему-либо понуждать. Эта встреча – моя личная инициатива. Я случайно узнал о вчерашнем инциденте. Зная особенности твоего взрывного характера, и опасаясь за тебя и твою семью, я попросил разрешения поговорить с тобой.
− Ну, хорошо! – Егоров резко повернулся к собеседнику. – Если эти ваши синоряне такие добрые и богомольные, то почему бы им не поверить мне, что я никому ничего не расскажу?!
− Они тебе поверят, но дело в другом.
− В чём, Валера?! В чём, блин, тут дело?!
− Даже если ты кому-то начнёшь рассказывать, то тебя просто примут за сумасшедшего или за фантазёра из серии «наблюдателей НЛО»…
− Ну и что? Это просто отлично! Попаду в психушку? Фигня! Я собирался в своё время от армии «по дурке» косить. Правда, не пришлось, так как у меня до операции зрение было минус восемь.
− Дело не в том, примут тебя за психа или нет, если ты будешь рассказывать про Синор. Тебе будет всё время угрожать опасность со стороны иных сил.
− Ну да! Я прямо такой важный «перец», что меня грохнут эти ваши враги! Я же никакого шпионского интереса не представляю.
− Теперь представляешь. Их не интересует, насколько ты посвящён в дела синорян. Они просто ненавидят всех, кто с ними имел дело. Агрессия, жажда угнетать и уничтожать – их постоянные спутники. Они не причинят тебе вреда только в том случае, если ты сам будешь против Синора или против тех, кто знает об этом месте. Ещё они могут тебя использовать. Сделать из тебя что-то вроде террориста-смертника. Мы изучили этих ребят, и знаем, что такие вещи им по силам.
− Уф… – Егоров достал мятый носовой платок и стал обмахиваться им. – Что же за кашу вы заварили? Ох, Господи…
− Слава, а ты верующий?
− Какое уж там! Даже не крещёный. Это я так. Вырвалось…
− Ну, время ещё есть.
− Хе-хе! Насмешил! Ты меня, может, ещё и к попам на поклон сейчас поведёшь? А то церковь вон рядом! Я один раз с тёщей и тестем согласился, чтобы моего сына окрестить. Просто не хотел тогда ссориться. А сам я просто не вижу в этом смысла. Вон у меня друзья. Пара супружеская. На все праздники в церковь ходят и просто по воскресеньям. И чего? Ходят и ходят, а детей она ему родить никак не может. Ну не может и всё!
− А вдруг ещё сможет? – спросил Валерий. – Послушай пока моего совета. Служба у синорян позволит тебе найти защиту и дать отпор враждебным силам при необходимости. Если тебе эта работа не понравится, ты сможешь выбрать второй вариант: изоляцию в Синоре. Можем и твоих родных там спрятать.
− Спасибо… – угрюмо ответил Егоров. – Вот я прямо бывшей жене и скажу: «Собирайся мол, с сыном в город-призрак, в ссылку». Так они и пойдут со мной. Она уже за другого замуж собирается.
− Если тебя семья сейчас не держит, тогда, тем более, попробуй присоединиться к нам. Ты ведь ещё не всё узнал. Я же ходил когда-то на твои мастер-классы, и они мне помогли успешно завершить учёбу в вузе. Присоединяйся теперь к нам. Послушаешь, посмотришь. Что-то и сам сможешь опробовать. Ты же видел, какими вещами я научился пользоваться?
− Да… Чудо незабываемое. – Егоров закурил очередную сигарету. – Я что-то подобное в студенческие годы читал. Или в компьютерной игре видел. Было что-то похожее, да?
− Тебе виднее. Может было. А на счёт чудес ты знаешь… Согласно христианским представлениям, они творятся либо силой Господа, либо от лукавого. Церковь всегда относится к чудесам с подозрением, если неизвестен источник их происхождения. Но здесь ты не будешь делать никаких чудес – ты будешь пользоваться технологией, которая сама является плодом чуда, данного праведным людям в виде их ума. Ты уже слышал, наверное, что синоряне про все свои технологии говорят: «Создано только с Божьей помощью».
− Да. Читал нам тут лекцию один чел в кафтане… Иакинф, кажется.
− Катафракт-полковник Иакинф Никодимович, из Кляземца. Знаю такого. По службе виделись пару раз. Мне сообщили о его беседе с вами.
− Во как! – воскликнул Егоров. – Ещё и полковник! Ещё и какой-то там катафракт! А что, ты сам-то какое-нибудь звание у них имеешь?
− Да. Я катафракт-поручик.
− Ну, ваше благородие, да ты жжёшь! А если я соглашусь? Тоже буду этим, как его… катафрактом?
− Возможно, что да. А может, станешь просто аколуфом, или, если по-современному, аколитом. Это греческое слово значит «спутник». Бо́льшая часть граждан Синора – аколиты. Звание катафракта получают, как правило, аколиты, которые добились больших успехов в какой-либо сфере деятельности. Никаких особых привилегий у катафрактов нет. Это как, например, ты был студентом, получил диплом и стал специалистом, а дальше закончил аспирантуру и стал кандидатом наук. Греческое название «катафракт» означает воина, покрытого бронёй. Это, можно сказать, военная элита. В прежние времена они были кавалеристами. Ещё в античную эпоху катафрактами называли парфянскую тяжёлую конницу. Теперь кавалерии нет, но название сохранилось.
− Как же ты так быстро, за два года, стал этим самым катафрактом? – недоверчиво спросил Егоров. – Какая из тебя «элита»? В армии не служил. Да ты даже не синорянин!
− Те, кто попал на эту службу, не будучи уроженцем Ро́сии Синории, являются, по сути, агентами Синора в обычном пространстве, и их обучают по ускоренному курсу владению разными высокотехнологичными устройствами. Вдобавок, житель нашего мира лучше осведомлён о тонкостях современного общества, и его не требуется долго учить манерам и правилам, которые не характерны для синорян.
− Ну-ну… Манерам учить может и не требуется. Но сколько у нас говнюков. Вдруг найдётся сволочь, которая продаст одно из ваших устройств нашему правительству? Или американцам? А вдруг они с потрохами сдадут такие технологии этим вашим неведомым врагам? Ась?
− Исключено. Надёжность систем защиты у синорян такая, что продажа важных знаний и технологий врагу невозможна. Физически невозможна. Ты дашь кому-то прибор, а он – хлоп! И исчез.
− Мда… Занятно… Слушай-ка, – Егоров задумчиво поглядел в безоблачное небо. – Ты говорил, что эти, которые чужие, или как там их? Что они мне могут угрожать, если я к вам не присоединюсь.
− Ну да…
− Я к тому, что они ведь и близких мне людей могут вычислить и отомстить через них.
− Если ты попадёшь к ним в руки, они могут так сделать, но если будешь с нами, то и твоя родня будет под защитой.
− Хм… Стоит подумать.
− Подумай. Время ещё есть. Одно могу сказать: скоро не только тебе, но, видимо, и всему миру предстоит суровое испытание… – Бельский задумался и загадочно посмотрел на кроны деревьев. – Хотя будет ли это именно то самое… Никто, кроме Отца Небесного, не знает…
Егоров огляделся и резко встал с бордюра.
− Так. Поехали.
− Куда?
− А то ты не знаешь?
− Меня просили лишь поговорить с тобой и передать документы. Здесь анкета, – Бельский показал на бумаги, которые Егоров держал в руке, свернув в трубочку.
− Иакинф этот ваш забил всем стрелку на студии у Коляна Бочкарёва. На Большой Лубянке. Сегодня в четыре часа.
− Ещё рано, только час дня.
− Всё равно поехали. Мне ещё надо окончательно протрезветь.
− Извини, но у меня ещё не все дела окончены. Да ты не волнуйся, поезжай, – сказал Валерий.
− Ладно, деловой. Иди.
По дороге к метро Бельский забежал в аптеку, где купил Егорову растворимый аспирин и минералку. Употребив их, Слава почувствовал себя бодрее и вскоре уже был на Большой Лубянке.