Часть 2. Футурология информационного общества
Алексей Скаленко. Глобальная трансинформационная сущность цивилизационного процесса
Мы можем столько, сколько знаем.
Общесистемно анализируя реальные события, а также тенденции развития в современном мире, нетрудно заметить повышенное внимание и особую озабоченность политиков и специалистов существенной интенсификацией процессов информатизации и глобализации. Попытки научного осмысления этого феномена сосредотачиваются преимущественно в сфере социально-экономической жизни и проблематики международных отношений. Такая ситуация, на первый взгляд, представляется вполне понятной. Ведь на уровне конкретного проявления в последние десятилетия мы воочию наблюдаем планетарные, то есть глобально охватывающие весь земной шар процессы и эффекты невиданного ранее взаимовлияния различных людей, стран и культур практически во всех сферах мировой жизни. Об этом пишут уже множество аналитиков, в том числе авторы в приведенном здесь списке использованной нами литературы ХХ и начала XXI столетий [1–9].
Обращая внимание, главным образом, на явление сверхускоренной информатизации процессов мирового развития, предварительно следует подчеркнуть, что кроме бесспорно величайших научно-технологических достижений, современный мир накопил и немало уже запущенных, трудно разрешимых проблем. По причине отсутствия соответствующего контроля за ходом развития, и как это сегодня фиксируется многими авторами, например в публикациях [1–3], наличия всемирного методологического кризиса, то есть, дефицита концептуальной информации, произошла глобально ощутимая деформация окружающей среды, значительно ухудшилось социально-психологическое и экономическое положение людей, а также состояние общечеловеческих отношений.
В этой связи нельзя не обратить внимание и на такую «существенно негативную закономерность» мирового развития как политически, социально и гуманитарно опасный характер практически не исчезающих с лица земли экономических кризисов. Причем, как показывает жизнь, от таких кризисов не застрахованы ни так называемые развитые, ни развивающиеся страны. Показательным в данном отношении является тот факт, что из около 7 млрд. населения планеты сегодня примерно 1 млрд. живет менее чем на 1–2 доллара в день. И это в условиях, когда миллиард землян назван «золотым». Более половины стран мира фактически постоянно находятся на грани выживания, и фактически все – в состоянии перманентного социально-экономического кризиса. В отдельных странах чудовищной является пропасть между уровнями жизни богатого и бедного населения. Еще более поразительным является тот факт, что бедность господствует в государствах, располагающих нередко уникальными по качеству и количеству человеческими, природными и другими ресурсными возможностями.
Продолжая системный обзор, вполне уместно говорить о политически саморазрушительном социально-экономическом кризисе и в «постсоветском пространстве». Страны этого региона, в том числе и украинское государство, уже длительное время находятся в так называемом переходном состоянии, которое, как известно, «требует жертв». Понятно, что все больше этих жертв будет проявляться в условиях реально продолжающегося острейшего методологического и концептуального кризиса.
Таким образом, обобщая выше изложенное, подчеркнем, что вторая половина ХХ века – это не только апогей всемирной научно-технической революции, но и период непосредственного осознания людьми планетарно-системной обратной связи, которая кроме успехов технологизации, со всей очевидностью зафиксировала и ее негативные последствия, прежде всего в экологической сфере. Здесь имеется в виду не только традиционное понимание этой сферы. Мы ведь уже почти убедились в том, что вопросы правовой этики, нравственности и морали как ключевые показатели психического здоровья людей, вопросы идеологической и методологической ориентации процессов общественного развития, также необходимо относить к сфере экологической безопасности.
Рассматривая материалы, представленные, как выше сказано, в уже достаточно многочисленной литературе, следует еще заметить, что, к сожалению, все варианты представленного анализа, собственно понятие «глобализация» авторы привязывают либо к планетарности, либо просто к географическому распространению тех или иных явлений и процессов на значительную часть земного шара. Другими словами, фиксируются лишь маршруты распространения уже весьма ощутимого императивного глобализационного процесса и, в лучшем случае, мировые события на уровне явлений. Ортодоксально «убеждающая солидность» таких сугубо описательных рассмотрений, как правило, обеспечивается использованием статистических данных различного, нередко случайного происхождения. Однако сущность феномена глобализации цивилизационного процесса, его истоки, закономерности проявления и весьма существенного влияния на человеческую жизнь при этом остаются на обочине процессов познания.
На наш взгляд, «коренное содержание» как фундаментальная сущность глобальности вообще, состоит именно в ее необходимой всеобщности и естественно закономерной объективности, которую следует лишь должным образом, т. е. научно осознать, учитывать и неуклонно соблюдать. Отдельные попытки прагматиков осмыслить характер данного процесса, как правило, лишь загоняют вглубь эту методологически важнейшую пролематику. В результате мы имеем некую эклектику, порождающую, в свою очередь, кризисообразующую концептуальную путаницу. Такая ситуация особенно неблагоприятна для обществ переходного состояния, в частности для молодых постсоциалистических государств.
При этом уже стало очевидным, что глобально проявленные и невиданно ускоренные процессы мирохозяйственной информатизации уже адекватно восприняты наиболее развитыми странами и они внимательно и активно заботятся об информационных ресурсах. Мировая элита сегодня хорошо ощущает, что уже наступили исторически совсем другие времена и что строить свою национальную и общечеловеческую жизнь мы обязаны именно на этих, так объективно, так глобально и так императивно проявленных волнах мирового процесса.
Таким образом, сегодня уже совсем насущной стала потребность более четкого осознания объективных причин, можно сказать, всепобеждающей информатизации практически всех сфер мирохозяйственной жизни. О такой потребности свидетельствует, прежде всего, невиданная ранее активизация научно-практической работы во всех регионах мира, в том числе в форме национальных, международных и всемирных конференций по проблемам глобализации и вопросам построения так называемого информационного общества.
Принципиальным образом также отметим, что при проведении глобально системных исследований в рамках рассматриваемых проблем у нас нет никаких оснований отделять собственно процесс всемирной информатизации от процессов построения информационного общества. Поскольку эти процессы уже распространены не только на весь земной шар, но по сути и на окружающий планету космос, то, с учетом их объективно необходимого характера, мы собственно получаем возможность осуществления некоторых общесистемных измерений проблематики информационного ноосферного общества в его начальных стадиях.
Вавилонская башня. Питер Брейгель Младший
Во-первых, глобальная сущность процессов информатизации фактически и со всей очевидностью проявилась преимущественно в формах компьютеризации, интернетизации, электронной связи и записи, накопления и сохранения информации на электронных носителях, с возможностью оперативной передачи ее на любое земное расстояние с практически мгновенной скоростью. К сожалению, такие эффекты зачастую ошибочно принимаются в качестве чудесного разрешения проблем информатизации.
Однако, как показывает более глубокий взгляд, в этой проблематике мы должны учитывать не только сугубо технологическую сторону процессов информатизации. Ведь с общесистемной точки зрения понятно, что даже такие по своим цивилизационным характеристикам высокие технологии появились у человечества, прежде всего, благодаря его же творческим способностям, то есть благодаря функционированию так называемого гуманитарного фактора в системах труда и развития современного мира.
Таким образом, во-вторых, вполне логично, в процессе наших общесистемных измерений в очередной раз возникает необходимость определения сущности собственно самого понятия информационного ресурса. И как мы увидим далее, это измерение является не только глобальным, но и ключевым по своему функциональному влиянию и значению в системах социокультурной и экономической деятельности, т. е. вообще в цивилизационном процессе. Мы увидим также, почему в исторически закономерном плане информация приобрела сегодня статус информационного ресурса, который объективно-необходимо, приоритетно-стратегически и оперативно-технологически функционирует в социально-экономических процессах.
С фундаментально-научной точки зрения информационный ресурс – это, прежде всего, знания об объективно нерушимых законах протекания естественных процессов, и эти знания как глобальная основа используются человеком активным и компетентным для формирования целей и средств своей конкретной деятельности, для разработки методов, концепций и программ производительного и социокультурного развития.
Но всеобщий характер безусловной нерушимости и пространственно-временной универсальности законов природы определяет их абсолютную глобальность, т. е. глобальность, совершенно не зависящую от человека, его желаний и воли. Таким образом, результаты любой деятельности принципиально могут отвечать поставленным целям лишь при условии соблюдения субъектом законов объективно существующего мира, который познается и реализуется человеком и обществом исключительно транс-психо-информационным путем.
Напомним еще раз, что человек активно и творчески действующий использует информационный ресурс в качестве субстрата своего творческого мышления и, что модели, созданные на основе некачественного как недостоверного информационного ресурса принципиально не смогут достичь поставленной цели. Следовательно мы можем утверждать, что даже значительный локальный прогресс в рамках информационно ошибочной системы в итоге закономерно закончится величайшим регрессом.
Таким образом, человеческое общество по своей глубочайшей сущности имеет соответствующую фундаментальную характеристику – оно глобально информационное. А реальная ситуация и данные многочисленных исторических исследований цивилизационных процессов, например [1–6], убедительно свидетельствуют о решающе-ключевой роли информационных знаний и умений в системах трудовой деятельности как индивидуальных субъектов, так и групп людей, особенно в социально-экономических структурах современного типа. Уточняя заметим, что под информационными знаниями мы понимаем знания, имеющие свойство быть знаково или модульно закодированными на инертных по отношению к их содержанию вещественно-энергетических носителях, взаимно передаваться и использоваться в сфере активно-творческого общения людей.
Сегодня мы уже способны и должны понять, что глубинные корни научно-технического прогресса формировались в процессах жизнедеятельности на протяжении всей истории развития человеческой цивилизации, хотя и наиболее интенсивно, как принято считать революционно, проросли в последние столетия нашей эры. Но генезис достижений современной науки и техники, как показывают общесистемные исследования, без всякого сомнения и как всегда, был трансинформационным. И так же, в полной приоритетно-стратегической зависимости от по сути цивилизационного распространения и практического использования информационных знаний, распространяются на нашей планете и глобализационные волны, закономерно формируя при этом тот или иной уровень информационного общества в различных странах.
Определяя грядущие общества как постиндустриальные, мы не имеем права забывать об относительной условности таких названий, которые лишь направляют наше мышление на необходимость поиска объективных возможностей построения более совершенных, более утонченных и более эффективных систем социально-экономической деятельности и развития. Предусматривается, что этого можно с успехом достичь только благодаря креативным способностям человека глобально-системно развитого, который будет активно и целенаправленно формировать основные ресурсы информационно-ноосферного общества: достоверные информационные знания и духовно высокообразованный на доброкачественной научно-информационной основе творческий интеллектуальный потенциал, который способен интенсивно воспроизводить инновационные резервы эффективного и безопасного развития в современных условиях.
Таким образом, в общесистемном плане объективно и необходимо для всего мира, а особенно остро для Украины, и других постсоветских государств, современной историей поставлена абсолютно неотложная задача формирования программ социально-экономической деятельности и развития на новых методо-концептуальных основах, учитывающих рассмотренные нами новоисторические реалии и тенденции мирового процесса.
В качестве общего вывода следует рекомендовать безотлагательное проведение на международном уровне фундаментальных исследований конкретных механизмов всеобщего цивилизационного процесса с целью углубления и развертки положений глобально-системной, по сути трансинформационной теории и методологии антикризисного и безопасного социально-экономического развития уже в условиях сверхдинамичного высокотехнологического бытия.
Андрей Мирошниченко. Освобождение авторства. Адаптемы медиа
20 тезисов, которые помогут привыкнуть к изменениям
Интернет наделил публику авторскими правами. Теперь публика сама авторствует, создавая общественное мнение непосредственно, лишив СМИ монополии.
Сколько авторов было на Земле?
Сколько у человечества было публичных авторов, то есть людей, способных опубликовать свои идеи для неограниченного круга лиц?
Взявшись оцифровать все печатное наследие человечества, проект Google Books к началу августа 2010 года подсчитал, что за всю историю было издано 129 864 880 книг.[12] В других источниках можно найти такую цифру: с начала XIX века было опубликовано 39 миллионов научных статей. Вероятно, можно говорить о сопоставимом количестве журналистов за 400 лет медийной активности. (Очевидно, что в более ранние периоды количество авторов исчезающее мало и не особо влияет на подсчеты.)
Это всего лишь приблизительные ориентиры, не заслуживающие научной защиты. Наверняка возможны более точные расчеты. Которые приведут вот к какой цифре: за всю свою историю человечество выдвинуло 200–300 миллионов авторов, опубликовавших свои идеи для неограниченного круга лиц.
И вдруг свободный доступ к публичному авторству получили 2 миллиарда человек, подключенных к интернету. Мгновенно, – в десять раз больше, чем за всю историю. Суть даже не в цифрах, а в этой внезапности роста.
Возможно, именно этот скачок авторства (точнее, технического публикаторства), направляет все тенденции, которые мы обычно пытаемся уловить и проанализировать в связи с появлением интернета. Потому что иные процессы, в том числе развитие технологий, все-таки носят поступательный характер. Взрыв авторства – вот настоящая точка запуска всех прочих преобразований, причем не только в массовых коммуникациях, но и в культуре.
Освобождение текста
Мы можем найти в человеческой истории аналогичные периоды, связанные с взрывным освобождением текста.
Первое освобождение текста – создание курсивного и потом демотического письма в Древнем Египте. Это было освобождение письма. Письмо стало доступно за пределами дворцов и храмов. В результате они утратили монополию на производство информации. Процесс шел несколько столетий и привел к крушению царств. Следом выросли новые цивилизации, вооруженные уже фонетическим письмом: Греция захватила умы, а Рим – земли.
Второе освобождение текста связано с Гутенбергом. Тиражирование удешевило книги, дало простым людям доступ к Библии. Это было освобождение чтения. Началась Реформация, последовали религиозные войны и политические революции. Изобретение Гутенберга срубало головы монархам, перекроило карту мира, разработало вакцины, вывело человечество в космос. Возникли современные общество и экономика.
Сегодня мы переживаем третье освобождение текста – освобождение авторства.
Если исторические аналогии верны, то масштаб ожидающих нас катаклизмов тоже сопоставим. Власть старых авторитетов (духовенства, государства) всегда рушилась вместе с утратой сакральной монополии на информацию. Следом разрушался общественный, политический, экономический уклад. Освобождение текста каждый раз заставляет общество сбрасывать старую форму, как змея кожу.
Освобождение атомарного мнения
Восемьдесят лет назад Ортега-и-Гассет выдвинул в «Восстании масс» тезис о том, что XIX век дал «массовому человеку» не просто благополучие, но представление о благополучии, как о стандарте жизни. Это был крутой перелом, потому что простой человек вдруг обрел право требовать благополучия, которое в средние века даже для знати не было гарантированным. У «массового человека» появилось ощущение надежности мира и личной независимости. Последовали «беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры». Возник феномен избалованности: «Ребенок в такой обстановке лишается понятий о своих пределах». И, наконец, образовалось «…непреложное право на собственный взгляд без каких либо предварительных усилий его выработать». «Век самодовольных недорослей» – ставил диагноз Ортега-и-Гассет.
Что сказал бы он теперь, когда 2 миллиарда людей самим фактом подключения к интернету получили равное право авторства? Причем безо всякой необходимости это право доказывать, как это делали несчастные 200 миллионов их предшественников, обязанные чем-то (например, талантом) обосновать свою дерзость обратиться к людям.
Равенство суждений и свобода коммутации устраняют идею формального авторитета, на чем всегда держится предыдущая форма общества. Именно поэтому нападение Ассанжа на институт государства – неизбежное следствие свободного публикаторства.
Чем больше публикаторов, тем дальше свободное, ничем не стесняемое публикаторство расползается вниз – к подошве социальной пирамиды. Возникает невиданная горизонтальная, вертикальная и какая угодно диагональная мобильность связей. Всем доступны все и все. Огромные массы людей, прежде не судивших шире круга своих физических контактов, теперь де-факто заявляют «непреложное право на собственный взгляд без каких либо предварительных усилий его выработать».
Политики, заигрывая с массами ради выборной поддержки, еще больше подстегивают эту уверенность рядовых людей в полномочности собственного суждения по любому вопросу, хотя бы этому суждению и не предшествовало никаких размышлений или образовательного усердия. Невиданный в истории поток неотесанных мнений хлынул, потому что стал возможным.
На этот счет есть замечательная рефлексия Евгения Гришковца, вынужденного бежать от фамильярности случайных контактов. «Я не выдерживаю той легкой доступности, которую предоставляет интернет и мое присутствие в ЖЖ… – пишет Гришковец.[13] – Не хочу и не могу быть одной из кнопок некого пульта, нажатием которой любой желающий может преодолеть все мыслимые дистанции и со всей легкостью обратиться ко мне в какой угодно форме, с любыми словами, вопросами, претензиями, гневом или ненавистью.»
Казалось бы, доступ к публикаторству без предварительного отбора означает торжество анархии. А в информационном плане – тожество какофонии и шума. Да, без шума не обойтись. Вместе с тем среда свободного авторства все-таки имеет встроенный механизм отбора значимости, компенсирующий разбалансировку авторитетов и ориентиров.
Отбор значимости среди гвалта
Публикуя что-либо, юзер преследует одну цель – добиться отклика. Это технически новый способ социализации. Ради отклика всякий юзер стремиться быть интересным, старается подобрать интересную тему, интересно выразить свои мысли. Если у него получается, и он добивается отклика, то сама процедура отклика используется окружающими ровно с той же целью – добиться отклика в свою очередь, уже на свое выступление.
Наиболее интересные темы способны заразить интересом большое число юзеров. Начинается эпидемия интереса к теме. Причем каждый участник добавляет что-то свое – сокращает, приписывает, ставит акценты, изменяя входящее сообщение. В результате этой подстройки вирус интересности мутирует, стремясь найти оптимальную форму, способную захватить как можно большее количество жертв. Каждый из нас прилагает к этому свое усилие, выступая в роли активного фильтра, реагирующего на важные сообщения, изменяя их с целью наращивания интересности.
Сообщения, не обладающие потенциалом интересности (то есть потенциалом отклика) частными фильтрами не пропускаются. Вот и отбор общей значимости в череде частных усилий.
Пока авторство было уделом тех немногих, кто имел доступ к опубликованию, значимость сообщений отбиралась до публикации. На этом и строилась монополия институтов, которые узурпировали право на предварительный отбор значимости. Теперь роль таких институтов в очередной раз может быть низложена. Вместо этого появляется новый статистический механизм, выполняющий функцию отбора значимости уже после стартовой публикации. Причем такой отбор производится не уполномоченными центрами информирования, а распределенно – всей сетью. Это механизм вирусного редактора.[14]
Связь без отклика – бессмысленна. Представим себе миллионы опубликованных сообщений, ни одно из которых не нашло продолжения в виде отклика. Такой интернет нам не нужен. Зачем он? Другое дело – если сообщение может вызвать резонанс. А только ради этого оно и создано. Резонанс, настраиваемый вирусным редактором, как раз и привлекает людей туда, в эту среду.
Вирусный редактор – это живое биение общественного мнения. В результате потенциал взаимодействия и подладки оказывается больше потенциала анархии и какофонии.
Происходящее на наших глазах освобождение авторства, охватившее уже два золотых миллиарда (количество пользователей интернета), разрушает старые институты, создает новые механизмы.
Первый удар пришелся на профессиональных производителей общественно значимых текстов – на СМИ. Но проблемы СМИ, смерть газет – это лишь морщинки на мировой поверхности океана истории. Важнее понять, как теперь будут устроены всеобщие контент и коннект. И потом уже можно обсуждать частности – такие как перемены в медиа.
Влияние новшеств удобно описывать с помощью адаптем. Адаптема – ключевой фактор неизбежных изменений, осознание которого позволяет привыкнуть к будущему и управлять настоящим.
Адаптема 1. Публикаторство из возможности превращается в обязанность
Уезжая в глушь, мы почему-то непременно сообщаем окружающим, что некоторое время будем без связи. Как бы извиняясь.
Если Пети долго нет на форуме или в «Фэйсбуке», френды поинтересуются – не случилось ли чего! А Петя будет объяснять и как-то даже… оправдываться. (Конечно, не всегда Петя так уж кого-то интересует, но это ведь совсем плохо для Пети, если никому нет до него дела, верно?)
Наконец, если мы хотим купить у фирмы «Восход» турпутевку, заходим в интернет и не обнаруживаем там информации об этой фирме, то путевку у нее мы не купим.
Присутствие в сети становится обязательным. Публикуюсь – значит существую. Публикаторство из возможности превращается в обязанность. И чем дальше – тем больше. Это логично, ведь публикаторство является условием социализации. Если человека нет в сети, хотя бы в отраженном виде, – то его нет. Нет для других, нет как социального существа. Сейчас это еще не на 100 % так, но дело к тому идет.
У разных субъектов своя мера этой активности, но в целом объем участия будет стремиться к объему возможности. То есть 2, 3, 4 млрд людей, получивших доступ в интернет (плюс иные субъекты публичной активности), породят 2, 3, 4 миллиарда аккаунтов. И все будут производить информацию, причем так, чтобы оказаться интересными и добиться отклика или хотя бы обозначить свое существование. Чтобы быть в обществе на его условиях.
Адаптема 2. Все – сами себе медиа
Желая отклика, любой публикатор неосознанно стремится привлечь свою аудиторию. По сути, это медийная задача. А коль скоро публикаторы теперь все, то и медийные функции распределяются на всех. Каждый применяет редакционные технологии.
Например, никогда раньше столько людей не придумывали заголовки для своих сообщений. Нормальный человек прежде не занимался заголовками, если только он не работал редактором. Теперь все делают эту медийную работу: найти актуальное, интересно подать, подобрать иллюстрацию, фактуру. Все эти техники и приемы помогают привлечь внимание и добиться отклика – не зря же они были наработаны профессиональными СМИ.
Нет ничего странного в том, что любой публикатор – будь то частный человек или корпорация, – получив доступ, тут же начинает улучшать свою медийность. Ведь чем лучше сделано сообщение, тем выше вероятность отклика. Нет никакого смысла заниматься этим для галочки. Критерий эффективности зашит в природу процесса.
Адаптема 3. Коллективное медийное самообслуживание
Жажда отклика и постоянное улучшение медийности создают среду, которая сама себе сообщает все важное и интересное.
Учитывая масштаб явления, надо признать, что эта сеть может зачерпнуть все. Просто все, к чему имеет отношение человек и что может быть использовано для добычи отклика. В том числе оголтелую ерунду. Но интересное и значимое будет отобрано, усилено вирусным редактором и сообщено всем, для кого оно имеет значение.
Вирусный редактор это не заговор против журналистов. А если и заговор, то наиболее активными его участниками являются как раз сами журналисты, так как благодаря своим профессиональным навыкам и живому интересу к жизни они превосходят всех других заговорщиков в умении сообщать интересное и добиваться отклика. Другие только учатся, а журналисты – уже умеют.
Коллективное медийное самообслуживание никак не направлено против старых СМИ. Старые СМИ вирусному редактору безразличны. Вирусный редактор даже с удовольствием их при случае использует, поскольку они очень хороши как раз в поиске и выработке значимости. Но в принципе, вирусный редактор может обходиться и без них. Мы знаем массу примеров, когда важнейшие темы были подняты или даже целиком отработаны исключительно вирусным редактором. Профессиональные СМИ или не успевали, или боялись.
Принято противопоставлять СМИ любительскому авторству интернета. Но на самом деле СМИ уже стали составной частью этой среды, причем самой активной. Что по-прежнему приносит им славу, но угрожает их бизнесу, ибо монополия на сообщения в этой среде невозможна.
Одно из главных следствий коллективного медийного самообслуживания – роль медийных технологий растет, а роль СМИ, как общественного института, – падает. И, видимо, стремится к нулю. Это и есть основная причина и смерти газет, и сжатия бизнес-модели СМИ. А вовсе не переход от бумаги к цифре.
Адаптема 4. Вирусный редактор поставляет качественную информацию не хуже СМИ
При самообслуживании неизбежно встает вопрос о качестве услуг. Ведь их оказывают не «профессионалы», а «любители», причем сами себе. Разве может блоггер привести достоверную информацию, например? Взять интервью у президента? Провести квалифицированное расследование?
Вообще-то, может и даже стремится к этому. Вирусный редактор пропускает сообщения через фильтры, суммарно обладающие всеми возможными компетенциями. Любую «статью» пишет все общество. Точнее говоря, именно те члены общества, которые имеют какое-то отношение к теме. Так происходит еще и экспертный отбор: в эпидемии интересности участвуют как раз те, кого эта тема интересуют, и кто может получить свою долю отклика за счет надлежащих знаний, личных свидетельств или удачных формулировок.
Чем больше у юзера специальных знаний по теме, тем вероятней отклик. Хороший мотив для отбора и привлечения специалистов. Этот самонаводящийся ансамбль суммарно всегда компетентен. И даже те, кому интересно, но нечего сказать по делу, кто производит лишь шум и бестолковые реплики – даже они способствуют работе вирусного редактора, так как своим участием поддерживают скорость тематической инфекции.
Первичный блоггер ради отклика может наврать или приврать – с него станется. Известный блоггер, поддавшись коррупции, может тайно продать свою трибуну. Но если событие действительно значимо, то вирусный редактор соберет такой народный контроль, что уровень факт-чекинга превысит самые строгие стандарты СМИ. Правда всегда выплывет. Коррупция блоггера всегда будет обнаружена. Если оно того стоит. А если вранье или вброс незначимы, то вирусный редактор их не заметит и не вскроет. Но и не распространит.
Что касается интервью недоступных персон или закрытой информации, то будь у общества интерес – этот интерес обязательно будет удовлетворен. Президент найдет способ дать кому-нибудь интервью. Секретная информация обязательно просочится из закрытых структур – там ведь тоже люди, они тоже нуждаются в «признании», имеют какие-то свои цели и хотят публично воздействовать на свою же «закрытую» среду. Сливы, происки внутренних конкурентов, обиженные и уволенные, усилия левацких ниспровергателей, вроде Ассанжа – все это рано или поздно открывает все х-файлы. Если «Викиликс» возможен, то на достаточном статистическом массиве он становится неизбежным. И чем выше интерес вирусного редактора к закрытой информации, тем быстрее утечка. Дальнейшее – дело техники.
В конце концов, найдутся энтузиасты, применяющие профессиональные приемы расследования ради отклика. Или даже ради бизнеса на отклике, – например, политического (пример всем известен). Такая возможность теперь тоже открыта.
Отдельная тема – первичная добыча отклика с помощью гадости. Казалось бы, да, человек может привлечь внимание, публикуя нарочитую гадость. Многие так и делают. Как же в этом случае быть с высокими идеалами общественной значимости, вмененными вирусному редактору?
А вот какая штука: гадость никогда не переходит на второй круг заражения. Только ближние контактеры как-то отреагируют. Гадость не может быть вирусом. Вирусом может быть только реакция на какую-нибудь выдающуюся гадость – например, все начнут эту гадость обсуждать. Но это уже будет другое, надлежащее качество обсуждения.
Так что вирусный редактор всегда разрабатывает тему по стандартам социальной значимости. Ну, а почему должно быть иначе? Это ведь сумма атомарных реакций общества, прямое действие общественного мнения.
Адаптема 5. Партизанская журналистика Сети поглощает все профессиональные компетенции журналистов
Возьмем новости. Блоггеры – собкоры вирусного редактора – распределены по планете толстым слоем. В результате любое событие происходит обязательно в присутствии блоггера, который, конечно же, тут же сообщает об этом миру. Еще бы – такой шанс получить отклик!
Это означает, что если у события есть хоть какой-то потенциал значимости, оно будет замечено. А если этот потенциал большой – сообщение будет подхвачено и распространено ровно в таком объеме, в котором оно того заслуживает.
Профессия репортера, в общем-то, уже умирает. Репортер приезжает всегда после события, а блоггер – всегда на месте в момент события.
Партизанская журналистика может производить аналитику, затевая коллективную экспертизу. Как это происходит? Например, некий блоггер увидел, что фотоотчет молодежного движения о тушении лесного пожара похож на подделку. Он предъявляет это свое сомнение и какие-то начальные аргументы. Если френдам интересно, они заражаются расследовательским пылом, заражают других, набегает толпа самодеятельных экспертов, среди которых найдутся толковые и бестолковые специалисты любой компетенции.
Конец ознакомительного фрагмента.