Часть II. Под наблюдением
Глава VII. Русская и неизвестная
– Смотрите-ка, – Кроу читал Singapore Gerald, – а у нас новый труп!
– Это пропавший постоялец?
– Не надо шутить, почтеннейший. Послушайте, что пишут: «Загадочное убийство возле холма Монаха. Сегодня утром полковник Генри Б. Терли, 46 лет, заместитель председателя сингапурского отделения Всемирного Теософского общества, был застрелен прямо на веранде собственного дома на улице Виктории, 6. Убийца задержан на месте. Им оказался воспитанник покойного, пятнадцатилетний Киёаки Ёсида, подданный Японской Империи. Причины, побудившие юношу совершить этот ужасный поступок, пока неизвестны. Киёаки Ёсида обучался в Стемфордской гимназии и проявлял выдающиеся способности к живописи. На выставке, о которой наша газета сообщала в номере 35 за этот год, некоторые его графические работы даже нашли своих покупателей». Не правда ли, удивительное совпадение? Заместитель председателя, как же! И этот юный подражатель Ричарду Дадду…
Лобсан взял карандаш и пометил на карте дом покойного полковника Терли.
– Вы знали этого человека? – спросил он.
– Нет. Но это и не нужно. Они там, в Теософском обществе, все одинаковые. Приходится запоминать амулеты и форму бороды… Тут вот что главное – его застрелили сразу после представления Авагдду! Это должно быть связано! Хорошо бы добраться до этого Киёаки Ёсиды!
Лобсан закончил с завтраком, свернул карту и поднялся. Кроу схватил его за край оранжевой рясы.
– Подождите, почтеннейший! – зашептал оккультист.
– Да, что-то ещё?
– Прошу, не забывайте. Даже когда будете искать, не забывайте.
– О чём?
– Вы должны мне помочь. Вы видите, где я… Нет, где МЫ с вами находимся?
– В Сингапуре.
Кроу сжался и усох. Из него словно выпустили воздух.
– Вы должны помочь мне. Мы не просто так встретились. И вы не просто так меня терпите. Это судьба устроила нашу встречу! Сама судьба!
– Я тоже так думаю.
– Вы же знаете, что я всё потерял. Деньги, ученики, уважение… Всё разлетелось. Всё в пыль. Я во мраке, монах! Во мраке! Даже сейчас, под этим ярким солнцем… Ничего уж не будет! Ничего! Тёмная ночь души. Бездна!
Монах молчал.
– Тени идут за мной. Я не вижу выхода.
– Мы будем искать шпиона, – ответил монах, – Я думаю, у вас много тяжёлой кармы. Вы совершали ошибки и вели себя недостойно. Теперь пришла расплата. И нам нужно много хорошей кармы. Чтобы было, чем заплатить.
Кроу кивнул и обмяк на стуле. Он молча смотрел куда-то в пространство.
Лобсан нахлобучил конусообразную вьетнамскую шляпу и зашагал в сторону океана. Чаши для подаяний с собой он не взял.
На душной улице не было ни души. Грузная крепость гимназии и изящный дворец отеля, обсаженный пальмами, великолепно дополняли друг друга. Монах обошёл гимназию со всех сторон, после чего сдвинул шляпу на бок и направился к отелю.
На веранде смуглая горничная протирала пустые столы. Монах остановился на солнцепёке, так, чтобы чёрная тень от крыши легла прямо возле его ног.
– Простите, уважаемая. Можно ли увидеть вашего коридорного? У меня для него важное известие.
– А он сам к вам пошёл, – отозвалась горничная. – Домой, в индийский квартал.
– Благодарю! Благодарю!
Монах вышел из ворот отеля и очень осторожно, из-под шляпы, посмотрел на гимназию. В окне второго этажа стояла стройная светлая фигура с биноклем.
Лобсан поправил шляпу и зашагал вверх по улице. Арт-декошные двухэтажные особняки обступали мостовую, словно в Варшаве или Тулузе, и только пальмы и прохожие напоминали, что он в Азии.
На перекрёстке дежурил полисмен-малаец. При виде монаха он нахмурился.
– Простите, здесь европейский квартал. Индусам не положено…
Лобсан предъявил квитанцию из отеля Rex. Малаец удивился, но бумагу вернул.
– Чем могу быть полезен… эм… сэр монах?
– Я прибыл сюда как посланник. И разыскиваю две вещи – одну китайскую, другую индийскую.
– Антикварный магазин – через два квартала в ту сторону, сэр монах. За поворотом, у него зелёная вывеска.
– Мне нужен индийский квартал, – уточнил монах, – и китайская закусочная с лапшой.
– Это всё одну сторону, сэр монах. Идите мимо собора дальше по Хилл-стрит. Она широкая, вы не ошибётесь. Дойдёте до набережной и смотрите, куда вам надо. Если индусам – идите вправо вдоль реки, пока не придёте в Речную Долину, где холмы. Если к китайцам – просто переходите мост и вы в Китайском квартале. Там в каждом доме по такой лапшичной лавочке.
– Я уверен, что такие лавочки есть и в европейских кварталах.
– Посмотрите в районе Оранджа. Вот по этой дороге и вверх, до самого Ботанического Сада. Там есть туристы, и китайские торговцы попадаются.
– Они там живут?
– Да, сэр монах. В таких особняках. Как англичане, только отдельно.
– Вы там бывали?
– Не очень часто, сэр монах. Малайский квартал – это в Калланге, это вообще в другой стороне. Делать там нечего, вот что я вам скажу. Глупые народы, понимаете? У китайцев порядок есть, но благородства всё равно нету. Ну вы понимаете, видели же, сэр монах. Вы сами со Шри-Ланки?
– Из Тибета.
– Тибетцев я уважаю, – заявил постовой, – благородные люди, сэр монах. Как вы этим непальским гуркхам ввалили, а? Вам даже китайцы ничего сделать не могут!
– Спасибо, спасибо, – произнёс монах и зашагал вверх по улице Брас Базах. Благороднорождёный постовой Тенгу Фахри замер на своём посту.
Закусочная «Знаменитая Лапша Вана» нашлась быстро. Внутри сумрачно, и всё равно душно. Монах устроился под окошком, уточнил у Вана точный адрес заведения, и расстелил на столе карту.
Возле ботанического сада – две отметки карандашом. Одна – адрес Гарри Ли с оборота его карточки, а вторая – дом погибшего полковника Тирли. Особняк Тирли – возле Монашеского холма, а Гарри Ли – на другой стороне, где Оксли. Высоко забрался китайский школьник!
Лобсан пока не знал, как связаны это два дела. Но он был почти уверен, что очень скоро они свяжутся вместе. Слишком мало тут европейцев, слишком тесно прижаты они к побережью торговлей и жарким климатом.
А пока он отметил «Знаменитую Лапшу» и прочертил по карте дорогу до индийского и малайского кварталов. Потом соединил дом, где жил Гарри Ли, с гимназией Стемфорд. Пути перескались крест-накрет, и точка их пересечения лежала на том самом перекрёстке, где стоял отель Rex и дежурил благороднорождённый постовой Тенгу Фахри.
Лобсан достал бумагу, вписал левой рукой адрес «Знаменитой Лапши Вана», вложил в конверт и заклеил. Расплатился, вышел наружу – и зашагал уже в другую сторону.
Теперь его путь лежал между Оксли и холмом Елизаветы. По дороге попалось болотце, рядом – красный квадрат общественного колодца из растрескавшегося кирпича. Здесь стирают бельё и сплетничают.
Наконец, он вышел к индийской деревне. При виде шафранной накидки сингальцы привычно кланялись.
А вот и новый храм. Лобсан переговорил с дежурным монахом – насколько это возможно между двумя людьми, их которых один знает английский и чуть-чуть санскрита, а другой – сингальский, пали и чуть-чуть английского, и даже число обетов у них отличается.
– А почему этот монах такой большой? – спросил какой-то мальчуган лет восьми.
– Он тибетский монах, – пояснил дежурный, – их там специально выращивают.
– Господин тибетский монах! – закричал мальчик на восьмилетнем английском, – А покажите чудо! Нам дяди из теософии говорили, что вы умеете!
Лобсан усмехнулся мальчику и протянул ладонь. В ладони лежал красный шарик.
– Это мне? – спросил мальчик.
Вместо ответа Лобсан бросил шарик об ступени храма. Шарик подпрыгнул и отлетел обратно в руку.
– Резиновый! – провозгласил мальчик.
Лобсан кивнул, взял шарик с ладони и переложил его между большим и указательным пальцами. Потом растопырил ладонь и помахал ей в воздухе. Раз – и шариков стало двое! Один между указательным и большим, второй между указательным и средним.
– Ух! – сказал мальчик.
Лобсан ещё раз встряхнул руку. Шариков стало три. Ещё раз. Шариков стало четыре. Он доставал их словно из воздуха.
– Возьми, смотри, – Лобсан подал мальчику тот шарик, который был между большим и указательным. Тот взял его очень осторожно, постучал пальцем – и вдруг со всей силы швырнул в стенку. Шарик отскочил и поскакал мимо мальчика. Когда его удалось поймать, Лобсан кивнул, тряхнул рукой ещё раз и шариков опять стало четыре.
Мальчик и дежурный монах захлопали.
Лобсан, казалось, даже не слышал их аплодисментов. Он снова тряхнул рукой и шариков стало три. Ещё – два. Ещё – один.
Мальчик подал монаху шарик – так, должно быть, маленький Суматикирти дарил Будде хрустальные чётки. Лобсан взял шарик, положил на ладонь к другому, сложил руки лодочкой, потряс – шарик остался только один.
– Ух!
Лобсан стукнул шариком о порог. Словно доказывал, что шарик, как и прежде, резиновый. Сжал его в кулак, пробормотал мантру, раскрыл ладонь.
Шарика больше не было.
– Лучшая проповедь о иллюзорности, которую я слышал! – провозгласил дежурный монах.
Лобсан снял шляпу и заглянул в храм. Сквозь дым поблёскивала статуя Будды. Наш герой сделал положенные простирания, потом подошёл к курительнице, достал конверт и стал держать над дымом.
– Приходится много жечь, иначе тут всё будет пахнуть, – пояснил за спиной дежурный монах, – Мы прямо над сточной клоакой стоим.
Лобсан распрощался и зашагал обратно. За полицейским участком начались особняки китайских торговцев. Они были очень похожи на английские, только стояли кучно и были все немного одинаковые.
Он постучал посохом. Открыла горничная-малайка в накрахмаленном чепчике.
– Простите, мы не подаём…
– Наш монастырь не нуждается в пожертвованиях, – заверил её Лобсан, – у нас своё большое хозяйство. Я пришёл, чтобы кое-что передать одному из ваших домашних.
Он протянул конверт. Малайка взяла осторожно, двумя пальцами.
– Это для Гарри Ли. Лично в руки.
– Как хорошо пахнет! Как индийские благовония…
– Да. Это духи.
– А что за письмо? Секретное?
– Да. От одной русской девушки. Я не могу назвать её имя. Возможно, это любовное письмо.
Малайка прыснула.
– Хозяин, если увидит, меня в окошко выкинет! Он у нас вспыльчивый.
– Вы же знаете, у русских почти нет предубеждений против других народов. И я полагаю сын вашего хозяина…
– Я понимаю! Бедный Гарри, он же совсем голову потеряет. Такие-то новости.
– Русские люди ужасно непредсказуемы.
– Да, а тут русская… Мне отец про русских рассказывал. Давно, лет десять назад, когда ещё трамвай ходил, один русский матрос устроил скандал с кондуктором. Трамваи тоже были раздельные, если видели, потому что англичанин с малайцем на одну скамейку не сядет. А кондуктор следит за этим, хотя сам малаец, ну вы ж понимаете. И вот этот русский моряк садится к малайцам – а малаец-кондуктор его прогоняет. Тогда он идёт к пустой передней скамейке – а она только для европейцев, потому что там хоть чуть-чуть обдувает – и садится. Спрашивает, не запрещено? Кондуктор ему – нет. Тогда этот моряк берёт и опускает сидение на спинку, они опускались тогда. И садится на него лицом к малайцам. Ох, что с кондуктором было!..
Монах распрощался и отправился в сторону набережной.
Набережная была местом суровым и официальным. Тяжёлые административные здания с толстыми колоннами, похожие на белые ящики, выстроились вдоль реки, а между ними полыхала свежая зелень. Вся огромная британская Колония Проливов управлялась отсюда.
Китайцы – повсюду, несмотря на сегрегацию. Многие из них – в европейской одежде, причём недешёвой.
А по ту сторону, парапета, куда не посмотри, вздымались мачты и пароходные трубы. Корабли и кораблики кишели в Сингапурской бухте, словно тут было место их нереста.
Монах изучал диспозицию. Он уже собирался возвращаться, когда заметил кое-что примечательное.
По серым ступенькам почтового управления поднимался Гвион. В руке у мальчика был большой жёлтый конверт.
Монах подобрал накидку и отступил в тень за театральной тумбой.
Спустя несколько минут тяжёлая дверь с начищенной медной ручкой выпустила Гвиона. Юный валлиец теперь шагал неспокойно, руки в карманах, а ноги, как на пружинах.
Лобсан дождался, пока он отойдёт достаточно далеко и по той же улице отправился в Rex. Голова гудела от жары, как колокол.
Благороднорождённый малаец по-прежнему стоял на своём перекрёстке.
Лобсан собирался сходить к дому Гарри Ли ещё раз, когда стемнеет. А пока лёг на пол – и провалился в тяжёлый сон без сновидений, который накрывает ум, словно тонкая чёрная бумага.
Когда он проснулся, мысли были только о жажде. Лобсан нащупал графин, выпил его полностью, подумал, что хорошо бы кирпичного красного чая с солью и кислым молоком – я решил не ходить. А вместо этого пожалел юного Гарри Ли, который прямо сейчас распечатывает письмо.
Такое-то разочарование в четырнадцать лет!
Но ничего страшного.
У подростков быстро зарастает.
Глава VIII. У контрразведчиков
Монах заказал лапшу и ещё раз осмотрелся.
В лапшичной было душно, но уютно. Оформление сочетало чистоту и небольшую заброшенность. Такой стиль всегда привлекает европейских туристов, который хотят окунуться в экзотику, но не отравиться и не запачкаться.
Всё заведение поместилось в одной тесной комнате, чуть больше их номера в отеле Rex. Длинная полка, приколоченная к стенам, а вдоль неё – табуреты, похожие на пеньки. За фанерной перегородкой – медный блеск бака с кипящей водой и столбы белых керамических мисочек. Сам тощий и старенький Ли – там, в белом дыму, и с первого взгляда его даже не разглядишь.
Под потолком сохнут связки загадочных трав. Может, лекарственные, может пряности, а может просто для красоты.
Входная дверь хлопнула под перезвон колокольчиков. Китаец в школьной форме – ослепительно-белые шорты и лёгкий пиджаке – и с биноклем на шее в два шага оказался возле Лобсана.
– Прошу прощения, – произнёс он, – Меня зовут Гарри Ли. Вчера какой-то монах передал для меня вот это послание.
И бросил конверт на стол.
Видно, что вскрывали его очень бережно. Из конверта торчала половина сложенного листка. Если его вытащить целиком, можно прочесть:
Уважаемый Гарри Ли (учащийся)!
Нам необходимо встретиться насчёт ваших наблюдений. Адрес: Бикут Тимах Роуд, 112, где китайская лапша.
Про русскую девушку я придумал, чтобы вам передали письмо. Прошу меня извинить.
Неизвестный доброжелатель
– Заберите себе, – сказал Гарри Ли. – Я не хочу чувствовать этот запах.
Монах уложил листок в конверт и спрятал его за пояс. Пахло всё равно, но теперь запах можно было не замечать.
– Мы можем здесь говорить?
– Да. Мой отец тоже иногда здесь обедает.
– Я хочу вас кое о чём предупредить. Не следует думать, что это письмо было розыгрышем. Мы просто хотели, чтобы вам его передали лично в руки. Женщины обычно умеют хранить такие тайны.
– Вы монах. Вам легко играть с такими вещами!
– Я не всегда был монахом.
– Вы знаете, сколько у нас в школе девочек? У нас одна девочка. Она учится в моём классе! И она китаянка!
– Ты можешь рассказать, почему тебя не захотели слушать в английской контрразведке?
– Меня выслушали, – Гарри Ли перевёл дух. Смена темы хорошо на него подействовало, – Но из моей попытки ничего не вышло.
– Не жалуйся. Рассказывай.
Дело было несколько дней назад.
Гарри Ли с портфелем подмышкой взбежал по серым ступеням и вступил в выложенный белым мрамором холл, похожий на пещеру внутри айсберга. Мрамор дышал прохладой, но всё равно было влажно и душно.
Дежурный в чёрном полицейском мундире покосился, но подходить не стал. Китайцам в военном управления делать, конечно, нечего, – но Гарри казался мирным и едва ли собирался подбросить адскую машину.
– Что вам угодно, молодой джентльмен? – спросил дежурный секретарь.
– У меня важное сообщение для господина губернатора колонии.
– Простите, молодой джентльмен, но на господина губернатора возложено управление всей огромной колонией Поселений Пролива. Которая включает в себя, если вы помните географию, княжества Малайи, этот «долларовый арсенал» Британской Империи, Бруней, Саравак и многие другие важнейшие территории. Почти всё время он очень занят и у него даже нет времени поиграть в поло. Приходится ограничиваться бриджем и крикетом. Он не может принять вас сейчас. И вообще не принимает доклады от гимназистов.
Клерк, видимо, заметил нашивку гимназии Стемфорд. Теперь будет издеваться до конца. Сам-то он, конечно, видел престижные гимназии только из-за забора.
– Моё дело имеет отношение к шпионажу, – сказал Гарри Ли, – Если губернатор занят – мне нужно на приём к ответственному за контрразведку. Учтите, если вы меня не пропустите, я изложу мои соображения в письменном виде.
– Вы думаете, из кто-то будет читать?
– Нет. Но когда дело откроется, вас будет судить военный трибунал. За помощь в укрывательстве иностранных шпионов.
Клерк хмыкнул и велел сперва заполнить анкету. Анкета была на четыре листа. Когда с ней было покончено, клерк отправил непрошенного гостя во вторую канцелярию, к лейтенанту Блэру.
Лейтенант Артур Блэр восседал за тонкой перегородкой с матовым стеклом. На ещё молодом лице топорщились усы, чёрные, словно нефть. Стандартный светлый мундир был подогнан по фигуре и удивительно ему шёл. Так подходит небогатому денди новенький костюм из магазина готового платья.
Гарри Ли сразу понял, что этот Блэр не очень много решает. Наверняка, не больше, чем одних младших контрразведчиков, которому сплавляют странные донесения. Тот, кто действительно может приказать начать аресты, должен быть хотя бы полковником.
На тонкой дубовой столешнице лежала анкета Гарри. Впрочем, дальше первой страницы н щё не продвинулся.
– Значит, это ты тот школьник, который поймал шпиона? – спросил он. Из-под густой брови сверкнул карий глаз.
– В настоящий момент я не смог его поймать.
– Шпион сбежал?
– Нет. Шпион пока ничего не заподозрил. Мы ловим его всем радиокружком.
– Молодцы, хорошо развлекаетесь.
– Для нас это не развлечение. Оно отнимает почти всё время кроме занятий. Мы едва успеваем делать уроки.
– Ну поиграйте в индейцев! Или в шарики! – Блэр отложил анкету.
– Вы помните обстоятельства крушения транспортного самолёта TAW 8 класса Douglas DC-2
во время рейса Буэнос-Айрес – Нью-Йорк? – спросил китаец.
– Нет. Авиаперевозки – это в Транспортное управление. Выходишь отсюда, и идёшь дальше по набережной. У них есть картотеки. Они у довольствием послушают про шпионов, которые роняют самолёты.
– Авиакатастрофа произошла 3 августа 1935 года, сэр, – сказал Гарри, – Самолёт бесследно пропал, когда пролетал район Бермудских островов. Последнее поступившая радиограмма: «Ожидаемое время прибытия в Нью-Йорк – 17:45. CEDNETS». Последнее слово так и не было расшифровано.
– Это очень интересно. Ты не думал, что это может быть просто ошибка радиста?
– Ошибка радиста исключена, сэр. Оператор радиостанции в Нью-Йоркском аэропорту трижды просил повторить последнее сообщение. И все три раза оно было одно и то же: «Ожидаемое время прибытия в Нью-Йорк – 17:45. CEDNETS». И, повторюсь, последнее слово так и не было расшифровано.
– А ты его, получается, расшифровал?
– Нет, сэр. Я не знаю, что значит это слово. Но три месяца назад ваша служба обратилась к криптографам Британской Империи с просьбой помочь в расшифровке перехваченной радиопередачи одного из агентов неназванной державы.
Школьник достал из портфеля и положил на стол аккуратно вырезанную заметку из The Times. Лейтенант Артур Блэр кивнул, но не притронулся.
– А вот, что удалось перехватить нашему кружку, – Гарри Ли достал три листка из ученических тетради с машинописью, – Вы можете убедиться в их несомненном сходстве, сэр.
Блэр взял странички и посмотрел на них. Лицо оставалось непроницаемым.
– Мне неизвестно, сэр, насколько подлинный шифр опубликован в Times. Но сходство радиопередач, повторю, несомненно.
– Шифр в Times подлинный. Но неужели ты думаешь, что они не додумались после публикации заменить шифр?
– Я полагаю, что они могли это сделать, сэр. Но скажите, зачем кому-то, кроме шпиона, передавать зашифрованные сообщения из отеля Бингли?
– Почему ты решил, что из Бингли?
– Мы пеленговали его, сэр.
– Насчёт зашифрованный – не согласен. А вот с Бингли согласен. Есть подозрение, кто это делает?
– Нет, сэр. Но это можно
– А вы уже и шифровальную книгу украли? Какие талантливые дети!
– Нет, сэр. Но вам должен быть известен шифр. Ведь кто-то откликнулся
– Шифр знать мало. Нужен ключ. А лучше вся шифровальная книга.
– Разве после публикации в Times не нашлось человека, который бы взломал этот код?
– Признаться, не знаю. Скорее всего, нет. Разрабатывать шифры намного проще, чем взламывать. Даже русские сейчас шифруют так, что проще украсть ключ. И мы публиковали шифрованный текст не для того, чтобы найти расшифровку. Там всё равно нет ничего, что мы бы сами не знали.
– Тогда зачем вы его напечатали?
– Чтобы посеять ужас, – невозмутимо ответил Блэр, – Чтобы каждый шпион знал – рано или поздно мы до него доберёмся.
– Это очень хитро. Такие хитрости приписывают обычно китайцам.
– Ты слишком много читаешь газеты, раз знаешь, кому что приписывают. Попробуй вместо глупостей читать классику. Шекспира. Гомера. «Журнал для девочек».
– Разве вы не собираетесь арестовать шпиона из Бингли?
– Собираюсь.
– Но… почему вы не начинаете? – Гарри с трудом подирал слова. – Он может уйти в любой момент!
– А что я могу ему сделать?
– У вас, наверное, имеются полномочия его арестовать.
Блэр покачал головой. Ситуация, похоже, его забавляла.
– И как ты себе это представляешь? – осведомился он, – Вот я сейчас звоню, вызываю к себе сержанта из гарнизона и приказываю собирать команду, выдвигаться в Бингли и арестовать шпиона. А сержант у меня и спрашивает – «Простите, а кого именно из постояльцев я должен арестовать?». И я не знаю, что отвечать. Или ты предлагаешь арестовать первого попавшегося постояльца и назначить шпионом его?
– Но, сэр! У него должен быть передатчик и шифровальная книга. Наконец, у него должны быть связи в канцеляриях. Он должен откуда-то брать то, что потом шифрует!
– Скажи, ты в Стэмфорде учишься?
– Да, сэр. Китайцы там редкость, но мне удалось сдать вступительные экзамены.
– А я вот Итон закончил. Потом служил в Бирме. Перевели сюда. Это считается повышением. Хотя я предпочитаю деревенскую жизнь. А ты?
– Мне нравятся большие города, сэр. Я мечтаю увидеть Лондон, Нью-Йорк, Рим и Вавилон.
– В твоём возрасте мечтать – это нормально. И хорошо, очень хорошо, когда у молодого человека такие смелые мечты. Но вот мне уже скоро тридцать. И если я буду следовать твоим советам, то вместо контрразведки поеду наслаждаться сельской жизнью.
– Я не могу понять вас, сэр.
– Да что тут понимать! – взорвался лейтенант Блэр. – Ты предлагаешь заявиться с отрядом в самый престижный отель Сингапура, где останавливались Киплинг, Моэм, Джозеф Конрад и прочие, арестовать там половину постояльцев и обыскать без ордера все номера? Ты хотя бы представляешь, что там, наверное, половина постояльцев – иностранцы, достаточно богатые, чтобы безвылазно сидеть в этой щёлке между Европой и Азией и не замечать жары? По твоему, их правительствам не будет до этого дела? Дела им нет до Рейнской демилитаризованной зоны, а вот до «законности в Британской империи» дело им есть! Они просто завалят нотами протеста наше министерство иностранных дел! Все – от президента Франции до короля Албании – будут требовать объяснений! И как ты предлагаешь объяснять? Что ко мне пришёл китаец-гимназист, принёс три тетрадных странички и я тут же приказал арестовать и обыскать подданных половины стран Европы? Какая деревня, какая Англия! Меня прямо здесь, не выезжая с острова, на Лу Чу Кан Роуд служить переведут. В новый сумасшедший дом! Пациентом!
– Я не удивлён, что лейтенанта Блэр волнуется, – монах сложил пустые мисочки, – Видно, что это его первое дело.
Конец ознакомительного фрагмента.