Д
Положись в молитвенном подвиге твоем вполне на Бога, без Которого невозможно даже малейшее преуспеяние. Каждый шаг к успеху в этом подвиге есть дар Божий. Отвергни себя и отдайся Богу, да творит с тобой что хочет. А хочет Он, Всеблагий, даровать тебе то, что ни на ум, ни на сердце наше не приходило (1 Кор. 2, 9): хочет даровать такие блага, каких наш ум и сердце в падшем их состоянии не могут даже представить себе. Невозможно, невозможно не стяжавшему чистоты получить о духовных дарах Божиих ни малейшего понятия ни посредством воображения, ни посредством сличения с приятнейшими душевными ощущениями, какие только известны человеку! С простотой и верой возложи попечение свое на Бога. Не слушайся представления лукавого, который еще в раю говорил праотцам нашим: будете, как боги (Быт. 3, 5). Ныне он же предлагает тебе безвременное и гордое стремление к приобретению духовных дарований сердечной молитвы, которые, повторяю, подает один Бог, которым определено свое время и свое место. Это место – весь сосуд, как душевный, так и телесный, очищенный от страстей. (2)
Трудно человекам переносить славу без вреда для души своей[62]. Трудно это не только страстным или борющимся со страстями, но и победившим страсти, и святым. Хотя дарована им победа над грехом, но не отнята у них изменяемость, не отнята возможность возвратиться ко греху и под иго страстей, что и случилось с некоторыми при недостатке бодрствования над собой, при допущении доверенности к себе, к своему духовному состоянию. Наклонность к гордости, как замечает преподобный Макарий Великий, пребывает в самых очищенных душах[63]. Эта-то наклонность служит началом совращения и увлечения. По причине ее дар исцелений и прочие видимые дары очень опасны для тех, которым они даны как высокоценимые плотскими и чувственными людьми, прославляемые ими. Невидимые благодатные дары, несравненно высшие видимых, как, например, дар руководить души ко спасению и врачевать их от страстей, не понимаются и не примечаются миром; он не только не прославляет служителей Божиих, имеющих эти дары, но и гонит их как действующих против начал мира, как наветующих владычество миродержца[64]. Милосердый Бог дает человекам то, что им существенно нужно и полезно, хотя они не понимают и не ценят этого, – не дает того, что во всяком случае малополезно, а часто может быть весьма вредным, хотя плотское мудрование и неведение ненасытно жаждут и ищут его. (4)
Плотский человек никак, никаким способом не может даже представить себе состояний духовных… познание этих состояний приобретается не иначе как опытом[65]. Духовные дарования раздаются с Божественной премудростью, которая наблюдает, чтобы словесный сосуд, долженствующий принять в себя дар, мог вынести без вреда для себя силу дара. Вино новое разрывает мехи ветхие (см. Мф. 9,17)! Замечается, что в настоящее время духовные дарования раздаются с величайшей умеренностью, сообразно тому расслаблению, которым объято вообще христианство. Дары эти удовлетворяют почти единственно потребности спасения.(4)
Утешение на земле – видеть человека, боящегося Бога, приносящего Ему в жертву полученные от Него жизнь и способности. К несчастию, большая часть людей поступают иначе: дары Божии приносят в жертву сатане. (6)
Низошел Дух Святой на чистую Деву и еще Ее очистил. Чистая по собственному состоянию тела и духа сделалась чистейшей от творческого всесильного действия, произведенного в ней животворящим, очищающим, обновляющим, изменяющим, претворяющим Свои сосуды Духом Божиим. Чистая Дева сделалась Пречистой, чуждой всякой скверны, помышляемой и ощущаемой, сделалась благодатно-чистой, духоносной, Божественной Девой. В такой обновленный и богоукрашенный сосуд, стяжав от действия в нем Святого Духа способность и достоинство приять в себя Бога Слово, низошло Слово Бог, сделалось во утробе Девы и семенем, и плодом, вочеловечилось[66]. (4)
Православная Церковь признает девство естественным человечеству[67], признавая собственно естеством человеческим то естество, в котором оно было сотворено. Состояние падения, в котором ныне находится все человечество, есть состояние неестественное, нижеестественное, противоестественное. Но так как все человечество объято недугом падения, то это состояние общего недуга можно называть естественным падшему человечеству. Так, свойства недуга естественны состоянию в недуге, они неестественны состоянию здравия. В таком случае – мы согласны – девство уже неестественно человечеству. По этой причине весьма, весьма немного девственников между праведниками Ветхого Завета: и патриархи, и большая часть пророков должны были подчиниться игу супружества. Господь наш Иисус Христос, восставив падшее человеческое естество, восстановил и девство. Сам Он был, по человечеству, всесвятым девственником; Его Матерь была благодатной, Пречистой Девой. Девство, естественное естеству человеческому в первобытном состоянии естества, неестественно естеству падшему, возвращено как дар естеству, обновленному Спасителем. (4)
Истинное девство заключается не в одной телесной чистоте, но преимущественно оно заключается в отчуждении ума от сладострастных помыслов и мечтаний. Ум не способен сам собой совершить отречение от греха, если не осенит его Божественная сила[68].
Борьба ума со грехом составляет тот величайший труд, при котором подвижник проливает множество слез горьких, испускает множество глубоких и тяжких воздыханий, умоляя о помощи и заступлении свыше. Когда сердце вкусит сладость духовную, тогда только оно может отторгнуться от услаждения плотскою сластью; без наслаждения оно быть не может. (4)
Мирянин. Ныне очень многие утверждают, что безбрачная жизнь неестественна человеку, невозможна для него, что заключение законной двери для естества только заставляет естество искать дверей незаконных.
Монах. Свойственно каждому человеку судить по собственным опытам. Неизвестное и неиспытанное представляется невозможным, а известное и испытанное представляется принадлежностью всех. Святые отцы, писавшие об этом предмете, согласны, что безбрачная жизнь неестественна падшему естеству, что она была естественна человеку до его падения (см. Быт. 2, 25), что по обновлении естества способность к девству и безбрачной жизни возвращена естеству, что девство и безбрачная жизнь почтены выше брака, хотя и супружеская жизнь возведена христианством на более высокую степень, нежели на какой она стояла до христианства (см. Еф. 5, 32). Богочеловек проводил жизнь девственную, Пресвятая Матерь Его была и пребыла Девой, святые апостолы Иоанн Богослов, Павел, Варнава и, без сомнения, многие другие были девственниками. С появлением христианства появились полки девственников и девственниц. Этот подвиг был крайне редок до обновления естества Искупителем. При посредстве искупителя благоволение Божие излилось на человеков, как справедливо воспели Ангелы (см. Лк. 2, 14), и освятило человеков многоразличными дарами благодати.(1)
Девственники, то есть те, которые не вкусили смерти душевной действительным впадением тела в блуд! Храните ваше девство как драгоценное сокровище: при правильном монашеском жительстве вы не замедлите ощутить так называемое святыми отцами духовное действие[69], или действие
Святого Духа на душу, действие, которое сообщается душой телу и опытно удостоверяет нас, что тела наши сотворены для наслаждения духовного, что они низошли в сочувствие скотоподобным наслаждениям по причине падения, что они могут возвратиться к сочувствию наслаждениям духовным посредством истинного покаяния. Увы! Даже знание о существовании способности тела человеческого к ощущению духовному утрачено человеками, трубящими о своем многознании. Возвещение об этой способности выслушивается с недоверчивостью – как учение новое и странное. (1)
Дела спасения суть дела веры, дела Нового Завета. Этими делами исполняется не человеческое разумение, не человеческая воля, но воля Всесвятого Бога, открытая нам в заповедях Евангелия. (2)
Возненавидим мнимые добрые дела, возникающие из лжеименного разума, из движений крови, из сердечных чувств, как бы ни казались нам наши чувства и помышления возвышенными, непорочными, святыми. Эти дела способны лишь к развитию в нас пагубных самомнения, гордыни, самообольщения. Они не просвещают очей души, как просвещает их заповедь Господня (см. Пс. 18, 9), напротив, они усиливают слепоту души, делают эту слепоту неисцельной. Творящие их пойдут в вечную муку, как творящие добро естества падшего, добро, всегда смешанное со злом, добро оскверненное, от которого Господь, как от сатанинской мерзости, отвращает Свои всесвятые взоры. Для совершения добрых дел падшего естества не нужно быть христианином: они принадлежат всему падшему человечеству. Там, где совершаются добрые дела падшего естества, при громе похвал от мира исключен, отвергнут Спаситель мира. Дела веры, дела спасения, или, что то же, исполнение евангельских заповедей, принадлежат одним христианам… Исполнение евангельских заповедей вводит человека в истинное богопознание и самопознание, в истинную любовь к себе, к ближнему, к Богу, в общение с Богом, которое развивается тем обильные, чем усерднее и точнее исполняются евангельские заповеди. Общение с Богом, даруемое христианину еще во время земного странствования, есть залог блаженства небесного и вечного. Этот залог сам свидетельствует о своей верности, свидетельствует так ясно и сильно, что многие для сохранения его решились подчиниться величайшим скорбям, предпочли его временной жизни. Жалостно, горестно ослепление, с которым гордый мир презрительно смотрит на дела веры христианской, с которым он произносит о них суждение безумное и приговор, убийственный для мира. Какими ничтожными делами представляются для мира дела веры в сравнении с громкими и живописными делами мира! Что с виду за доброе дело сознание своей греховности, за которое на мытаря излилась милость Божия (см. Лк. 18,10–14)? Что с виду за доброе дело покаяние, при посредстве которого величайшие грешники примирились с Богом и наследовали вечное блаженство? Что за доброе дело исповедание Христа, исповедание, выраженное немногими простейшими словами? И кем выраженное? Выраженное казненным разбойником. Эти немногие простейшие слова ввели разбойника в рай, совершили то, чего не могли и не могут совершить все блестящие добродетели всего человечества. Слово о кресте для погибающих юродство есть (1 Кор. 1, 18), столь же бессмысленной представляется для них и деятельность по Евангелию. А для нас, спасаемых, и Слово крестное, и деятельность по Евангелию – сила Божия (1 Кор. 1, 18), исцеляющая и спасающая души наши (см. Лк. 6,19). (2)
Недостойны Бога естественные добрые дела человеческие, истекающие из падшего нашего естества, в котором добро смешано со злом, в котором добро по большей части едва приметно во множестве зла. Падшее естество способно исключительно ко злу, как засвидетельствовал Сам Бог: помышление сердца человеческого – зло от юности его (Быт. 8, 21). Вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим (Мф. 7, И; Лк. И, 13). Такова цена перед Евангелием и Богом естественной доброты человеческой и действий, из нее истекающих. Тщетно прославляет падшее естество свои громкие и великие добрые дела! Такое самохвальство есть свидетельство ужасной слепоты! Такое самохвальство есть невольное обличение качества громких дел человеческих, возбуждаемых и питаемых тщеславием. Вонь гордыни, которую издают из себя эти гробы повапленные, мерзостна Богу: благоприятен Ему фимиам смирения. (4)
Вера мертвая, признание Христа одним невольным умственным убеждением может быть и принадлежностью бесов! Такая вера послужит верующему только к большему осуждению его на суде Христовом. Оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? – вопиял дух нечистый Господу. – Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий (Мк. 1,24). Вера в Евангелие должна быть живая; должно веровать умом и сердцем, исповедывать веру устами, выражать, доказывать ее жизнью. Покажи мне веру твою без дел твоих (Иак. 2,18), – говорит апостол хвалящемуся одной мертвой верой, одним голым знанием бытия Божия. (4)
Православная вера во Христа, запечатленная Таинством Крещения, одна достаточна для спасения, без дел, когда совершить их человек не имеет времени; потому что вера заменяет человека Христом, а добрые дела человеческие заслугами Христовыми.
Но при продолжении земной жизни непременно требуются дела. Только те дела в христианине признаются делами добрыми, которые служат исполнением евангельских заповедей, которыми питается, живет его вера, которыми поддерживается его жизнь во Христе: потому что единым деятелем в христианине должен быть Христос.
Крещеный не имеет права поступать по влечению сердечных чувств, зависящих от влияния на сердце плоти и крови, как бы ни казались эти ощущения добрыми: от него принимаются только те добрые дела, к совершению которых возбуждают сердце Дух Божий и Слово Божие, которые принадлежат естеству, обновленному Христом.
Праведный верою жив будет (Евр. 10, 38). Истинная вера во Христа есть единственное средство спасения, но вера живая выражаема всем существом человека.
Этой живой веры требует от христианина святой апостол Иаков, когда он возвещает, что вера без дел мертва, что от дел совершается вера (см. Иак. 2,17,22).
Противность дел вере обличает другие верования, тайно и преступно гнездящиеся в сердце человеческом.
Восхваляя дело патриарха Авраама, святой Иаков восхваляет дело его веры – принесение в жертву сына по повелению Божию – дело, прямо противоположное свойствам естества падшего, называемым добрыми. Силу совершить это дело дала вера, а дело выразило силу веры – так объясняется сущность поступка Авраамова, истолкованного двумя апостолами, Иаковом и Павлом (см. Иак. 2, 21–23; Рим. 4,1,3).
Слепы те, которые дают важную цену так называемым ими добрым делам естества падшего. Эти дела имеют свою похвалу, свою цену во времени, между человеками, но не перед Богом, перед Которым все совратились с пути, до одного негодны (Рим. 3, 12). Уповающие на добрые дела естества падшего не познали Христа, не поняли таинства искупления, увязают в сетях собственного лжеумствования, воздвигая против своей полумертвой и колеблющейся веры нелепое возражение: «Неужели Бог так неправосуден, что добрых дел, совершаемых идолопоклонниками и еретиками, не вознаградит вечным спасением?» Неправильность и немощь своего суда эти судьи переносят на Суд Божий.
Когда б добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение, то пришествие Христово было бы излишним, искупление человечества страданиями и Крестной смертью Богочеловека ненужным, заповеди евангельские были бы не нужны. Очевидно, что признающие спасение возможным при одних делах падшего естества, уничтожают значение Христа, отвергают Христа.
Беззаконно вооружались против веры иудеи, требуя от верующих исполнения обрядовых постановлений ветхого закона, беззаконно сыны враждебного Богу мира, чуждые таинственного и вместе существенного познания Христа, требуют от верующих во Христа добрых дел по разуму и чувствам естества падшего.
У верующего во Христа обнажен против чувств сердечных меч Христов, и он насилует свое сердце, посекая мечом послушания Христу не только явные порочные стремления, но и те стремления, которые по виду кажутся добрыми, по самой же сути противоречат евангельским заповедям. А такова вся деятельность человека, направленная по влечениям естества падшего.
Дела мнимо добрые по влечению падшего естества растят в человеке его «я», уничтожают веру во Христа, враждебны Богу; дела веры умерщвляют самость в человеке, растят в нем веру, возвеличивают в нем Христа. (4)
К ересям должно отнести и то учение, которое, не касаясь ни догматов, ни таинств, отвергает жительство по заповедям Христовым и дозволяет христианам жительство языческое. Это учение, которое по наружности кажется как бы не враждебным христианству, в сущности вполне враждебно ему: оно – отречение от Христа. Сам Господь сказал: всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!» — признающий устами Господа, а делами противоречащий Его воле, услышит: Я никогда не зная вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие (Мф. 7,21; 7, 23). Вера может быть живой только при делах веры, без них она мертва (см. Иак. 2, 26). Впрочем, и самое правильное понятие о догматах христианских теряется от жизни нехристианской. (8)
Хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва – это различные наименования одного и того же душевного подвига в различных видоизменениях его. Душевный подвиг переходит в свое время в духовный. Духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественной благодатью. (4)
Внутренним деланием, умным, душевным деланием, умной молитвой, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же – благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой. (4)
Соблазнительны деньги! Блеск золота и серебра очаровывает очи Адамова потомка, зараженные греховностью, и где вращаются деньги, туда редко-редко не вкрадывается злоупотребление. (4)
Спаситель мира повелел тем, которые хотят войти в Царство Небесное, быть, как дети, простыми, незлобивыми, нелюбопытными, верующими, научающимися, скоро раскаивающимися в проступках. Последуйте этому совету Господа, – в свое время ощутите блаженное обновление, укрепление души вашей. Оно будет совершаться постепенно, неприметно… Внезапно человек увидит себя измененным – и прославит всеблагого всемогущего Бога. (6)
Почему мы не подвергались таким и стольким огорчениям, когда служили миру и житейским попечениям? Почему теперь, когда приступили служить Богу, подвергаемся многообразным бедствиям? – Знай: за Христа сыплются на нас скорби как стрелы. Пускает их на нас враг наш, диавол, чтобы ими отомстить нам за вечные блага, которые уповаем и стараемся получить, – вместе, чтобы расслабить наши души печалью, унынием, леностью и тем лишить нас ожидаемого нами блаженства.
Христос невидимо сражается за нас. Этот крепкий и непобедимый Заступник наш разрушает все козни и ухищрения врага нашего. (1)
Слово Божие и содействующий слову Дух открывают нам при посредстве избранных сосудов Своих, что пространство между небом и землей, вся видимая нами лазоревая бездна воздуха, поднебесная, служит жилищем для падших ангелов, низвергнутых с неба. И произошла на небе война, – повествует великий зритель тайн, святой Иоанн Богослов, – Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе (Откр. 12, 7–8). Это низвержение диавола и увлеченных им духов с неба, по объяснению святого Андрея Кесарийского, последовало за первым согрешением их, когда они были устранены святыми Силами из ангельского сонма и изринуты из него, как повествует о том святой пророк Иезекииль (см. Иез. 28,16). В Книге Иова падший ангел уже представляется блуждающим в неизмеримом пространстве поднебесной, он скитался в ней, быстро пролетал ее, томимый ненасытной злобой к роду человеческому (см. Иов 1, 7). Святой апостол Павел называет падших ангелов духами злобы поднебесной (Еф. 6, 12), а главу их – князем, господствующем в воздухе (Еф. 2,2). Падшие ангелы рассеяны во множестве по всей прозрачной бездне, которую мы видим над собой. Они не перестают возмущать все общества человеческие и каждого человека отдельно. Нет злодеяния, нет преступления, которого бы они не были зачинщиками и участниками, они склоняют и обучают человека греху всевозможными средствами[70]. Противник ваш диавол, – говорит святой апостол Петр, – ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1 Пет. 5, 8), и во время земной жизни нашей, и по разлучении души с телом. Когда душа христианина, оставив свою земную храмину, начнет стремиться через воздушное пространство в горнее отечество, демоны останавливают ее, стараются найти в ней сродство с собой, свою греховность, свое падение и низвести ее в ад, уготованный диаволу и ангелам его. Так действуют они по праву, приобретенному ими. (3)
Бог, сотворив Адама и Еву, передал им владычество над землей. И благословил их Бог, – повествует Писание, – и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле (Быт. 1, 28). Не только земля поручена была первым людям, им поручен был сам рай, который они обязаны были возделывать и охранять (см. Быт. 2, 15). Они имели над собой Владыкой только Бога. Что же сделали они в раю?.. Увы! Несчастное ослепление! Увы! Ослепление и безумие непостижимые! Вняв коварному и убийственному совету падшего ангела, они свергли с себя благое иго повиновения Богу и возложили на себя железное иго повиновения диаволу.
Увы! Прародители наши преступили повеление Божие и исполнили совет злобного врага своего, духа мрачного, духа богохульного, льстивого и лживого. Этим поступком по весьма естественному порядку они нарушили свое общение с Богом и не только вступили в общение с диаволом, но и произвольно подчинили себя ему, а с собой и ту часть создания, которая сотворена была для них и над которой Богом предоставлено было им владычество. (3)
Увидев сопротивление, гордый падший дух отступает, потому что он не терпит сопротивления и противоречия. Он любит немедленное согласие, немедленную покорность. Несмотря на то что он на персях и чреве ходит, несмотря на то что он питается единственно землею (см. Быт. 3, 14), мысль быть подобным Богу не оставила его: он ищет поклонения и поклонников. Дерзнул он Сыну Божию показать все царства вселенной во мгновение времени и обещал дать Ему всю власть над ними и славу их, требуя за то поклонения себе (Лк. 4,5–7); и ныне он не престает представлять последователям Сына Божия прелести мира, живописуя их в мечтании соблазнительнейшими чертами и красками с тем, чтобы исторгнуть каким бы то ни было обманом поклонение себе. Противостаньте диаволу, и убежит от вас, – сказал святой апостол Иаков (Иак. 4,7); а другой апостол сказал: возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого (Еф. 6,16). Возведем силой веры око ума к вечности, к неизреченному блаженству, ожидающему праведников в вечности, и к столько же неизреченным мукам, ожидающим там нераскаянных и упорных последователей змея. Такое созерцание возможно нам только тогда, когда тело будет приведено в порядок и будет содержаться в порядке постом, когда чистой молитвой, возможной только при посте, мы прилепимся к Господу, сделаемся один дух с Господом (1 Кор. 6, 17). «Змей пресмыкается постоянно по земле соответственно свыше произнесенному на него приговору, – сказал святой Иоанн Златоуст, – если хочешь быть в безопасности от его ядовитого угрызения – будь умом и сердцем постоянно превыше земли»[71]. Тогда ты сможешь воспротивиться ему, и он, гордый, не терпя противления, убежит от тебя.
Где же люди, одержимые духом нечистым? Где те люди, которых бы он терзал и мучил, как терзал и мучил юношу, упоминаемого в Евангелии (см. Лк. 9, 39)? По-видимому, их нет или они очень редки – так рассуждает тот, кто на все смотрит поверхностно и земную жизнь свою приносит в жертву рассеянности и греховным наслаждениям… Подобно тем мучениям и терзаниям, которым, по повествованию Евангелия, подвергалось тело юноши от злобного духа, страждет от него и душа, особенно подчинившаяся произвольно влиянию его и признавшая за истину ту убийственную ложь, которую он непрестанно представляет нам для нашей погибели, прикрывая ее личиной истины для более удобного обмана и более удачного злодеяния. Трезвитесь, бодрствуйте, – предостерегает нас святой апостол Петр, – потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою (1 Пет. 5, 8–9). Какими орудиями действует на нас падший ангел? Преимущественно помыслом греховным и греховным мечтанием. От противящихся ему он бежит, а не познающих его, беседующих с ним и вверяющихся ему он колеблет, мучит и погубляет. Как сам он на чреве ходит и не способен к помыслам духовным, так и перед нашим воображением он живописно рисует сей преходящий мир с прелестями и наслаждениями и вместе входит в беседу с душой об осуществлении несбыточных мечтаний. Он предлагает нам земную славу, он предлагает нам богатство, он предлагает нам пресыщения, он предлагает наслаждения плотскими нечистотами, к которым, по выражению святого Василия Великого, не только получил сочувствие, но которых он, будучи сотворен духом бесплотным, сделался родителем[72]. Он предлагает все это в мечтании и вместе указывает на способы противозаконные к осуществлению мечтаний противозаконных. Он ввергает нас в печаль, в уныние, в отчаяние – словом сказать, он неусыпно печется о погибели нашей средствами и благовидными, и неблаговидными: и явным грехом, и грехом, прикрытым личиной добра, умащенным приманкой наслаждения. Сия есть победа, победившая мир, вера наша (1 Ин. 5, 4), – говорит святой Иоанн Богослов. Вера – орудие победы над миром – есть вместе и орудие победы над падшими ангелами. Кто, презирающий оком веры в возвещаемую Словом Божиим вечность, не сделается хладным к кратковременным преимуществам мира? Кто, будучи истинным учеником Господа нашего Иисуса Христа, захочет попрать Его всесвятые заповедания для наслаждения греховного, представляющегося приманчивым до вкушения, являющегося гнусным и убийственным по вкушении? Какую силу может иметь над учеником Христовым обворожительная картина земных преимуществ и наслаждений, даже ужасная картина земных бедствий, рисуемая лукавыми духами для приведения зрителя в уныние и отчаяние, когда силой Слова Божия запечатлелась в душе его величественная картина вечности, перед которой всякая земная живопись бледна, ничтожна? Святой Иоанн Богослов, возвестивший, что победа, победившая мир, есть вера наша, приветствует истинных чад Христовых, победивших мир, с победой над падшим ангелом и сонмищем подручных ему духов. Пишу вам, юноши, – говорит он, – потому что вы победили лукавого (1 Ин. 2, 13). Юношами названы здесь христиане, обновленные Божественной благодатью. Когда служитель Христов окажет должное мужество и постоянство в борьбе с духами злобы, тогда нисходит в душу его Божественная благодать и дарует победу, тогда обновляется, как у орла, юность (Пс. 102, 5) его, та нестареющая юность, которой он украшен был Создателем при создании, которую заменил неисцельной ветхостью при произвольном падении. Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек {1 Ин. 2,15–17). (4)
В то время как наши праотцы наслаждались в раю, падший князь Небесных Сил с многочисленным сонмищем темных ангелов, уже низвергнутый с неба, скитался в поднебесной. По неисповедимым судьбам Божиим ему допущен был вход в рай, как еще не вполне законченному злодею. Эту благость Божию, привлекавшую заблудшего к сознанию греха и к раскаянию в нем, сатана употребил для совершения нового преступления, для неисцелимого запечатления себя во вражде к Богу. Диавол, вступив в рай, огласил рай богохульством, переплетенным ложью, и ознаменовал свое присутствие в раю тем, что погубил первозданных людей, как прежде ознаменовал свое присутствие на небе тем, что погубил бесчисленное множество ангелов. Он обратился к жене как к существу более слабому и, притворяясь не знающим заповеди, данной
Богом, задал лукавый вопрос: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? (Быт. 3, 1). Всеблагого Бога он представляет недостаточно благим, а святую и благотворную заповедь Божию – жестокой и тяжкой! Увидев, что жена вступила с ним в разговор с некоторой доверчивостью и в опровержение ему сказала точные слова заповеди: только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть (Быт. 3, 3), – злодей начинает прямо оспаривать и отвергать справедливость заповеди Божией. Страшно повторять дерзкие и богохульные слова его! Нет, не умрете, – сказал он, – но знает Бог, что вдень, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 4–5). Несмотря на явный яд слов змея – так называет Писание падшего ангела, – жена задумалась над ними, забыв и заповедь, и угрозу Божию, она начала рассматривать дерево, руководствуясь собственным разумом, склонившимся под влияние диавольской лжи и обольщения. Плод дерева показался ей хорошим для пищи (Быт. 2, 9), а познание добра и зла показалось познанием любопытным. Она взяла плодов от дерева и ела, и уговорила попробовать мужа. (5)
Действует на нас диавол, влагая свои помыслы, обольщая мечтаниями, возбуждая помыслами и мечтаниями греховные ощущения, волнуя и разгорячая кровь, поглощая этими волнами и опаляя этим пламенем весь здравый смысл человека и всю силу его воли. Действия всех страстей соединены с разнообразным движением крови; где движение крови, там непременное действие страсти, там непременно действие бесов. Такое действие непостижимо для омраченного падением человека, пребывающего в падении своем: лукавые помыслы и мечтания так тонко и хитро действуют в душе, что ей они представляются как бы рождающимися в ней самой, а отнюдь не действием чуждого ей злого духа, действующего, но желающего оставаться незамеченным. (5)
Делающий… добро по своему разумению, по влечению и указаниям своего сердца не может не видеть этого добра, не может не удовлетворяться, не восхищаться им; сам тщеславится им и услаждается похвалами человеческими, ищет, требует их, прогневляется и враждует на отказывающих в похвале. Он исчисляет свои добрые дела, по множеству их составляет мнение о себе и по мнению о себе – мнение о ближних, как составил упоминаемый в Евангелии фарисей (см. Лк. 18). Такого рода деятельность приводит к мнению о своей праведности, образует праведников, отвергаемых Господом и отвергающих Господа или только поверхностно и хладно исповедующих Его мертвым исповеданием (см. Мф. 9, 13). Противоположные последствия являются от исполнения евангельских заповедей. Подвижник только начнет исполнять их, тут и увидит, что он исполняет их весьма недостаточно, нечисто, что он ежечасно увлекается страстями своими, то есть поврежденной волей, к деятельности, воспрещаемой заповедями. Затем он с ясностью усмотрит, что падшее естество враждебно Евангелию. Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточность его добрых дел, множество его уклонений и поражений, несчастное состояние падшего естества, отчуждившегося от Бога, стяжавшего в отношении к Богу враждебное настроение. Озираясь на протекшую жизнь свою, он видит, что она – непрерывная цепь согрешений, падений, действий, прогневляющих Бога, и от искренности сердца признает себя величайшим грешником, достойным временных и вечных казней, вполне нуждающимся в Искупителе, имеющим в Нем единственную надежду спасения. Образуется у него незаметным образом такое мнение о себе от делания заповедей. С достоверностью можно утверждать, что руководствующийся в жительстве Евангелием не остановится принести полное удостоверение в том, что он не знает за собой ни одного доброго дела. (1)
Нам сроднилось и полюбилось наше падение: тяжело разлучаться с ним. Собственное естество наше сделалось неспособным к добру, и без Спасителя оно не может сделать никакого истинного, цельного добра: без Меня, сказал Он, не можете делать ничего (Ин. 15,5). Наше собственное добро осквернено примесью зла. Оно не может не быть таковым: его источник – естество падшего человечества – составляет собой смесь добра со злом и постоянно рождает из себя действие, себе сообразное.(4)
Придет ли к тебе какая благая мысль? Остановись: никак не устремись к исполнению ее с опрометчивостью, необдуманно. Ощутишь ли в сердце какое благое влечение? Остановись, не дерзай увлечься им. Справься с Евангелием. Рассмотри, согласны ли со всесвятым учением Господа благая мысль твоя и твое благое влечение сердечное. Вскоре усмотришь, что нет никакого согласия между евангельским добром и добром падшего человеческого естества.
Добро нашего падшего естества перемешано со злом, а потому и само это добро сделалось злом, как делается ядом вкусная и здоровая пища, когда перемешают ее с ядом. Хранись делать добро падшего естества! Делая это добро, разовьешь свое падение, разовьешь в себе самомнение и гордость, достигнешь ближайшего сходства с демонами. Напротив, делая евангельское добро, как истинный и верный ученик Богочеловека, сделаешься подобным Богочеловеку. Любящий душу свою, – сказал Господь, – погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12,25). (7)
В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Прившедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы не действовало вместе и зло. Человек вкушением греха, то есть опытным познанием зла, отравлен. Отрава проникла во все члены тела, во все силы и свойства души: поражены недугом греховным и тело, и сердце, и ум. Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свой разум здравым. (2)
Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свое сердце добрым: оно было добрым до падения, по падении добро его смешалось со злом и для спасения должно быть отвергнуто, как оскверненное. Сердцеведец Бог всех человеков назвал злыми (см. Лк. И, 13). От греховной заразы все в человеке пришло в расстройство, все действует неправильно, все действует под влиянием лжи и самообольщения. Так действует его воля, так действуют все его сердечные чувствования, так действуют все его помышления. Тщетно и всуе именует их падшее и слепотствующее человечество добрыми, изящными, возвышенными! (2)
Отделение собственными усилиями прившедшего зла от природного добра сделалось для человека невозможным. Зло проникло в самое начало человека: человек зачинается в беззакониях, рождается во грехах (см. Пс. 50, 7). С самого рождения своего человек не имеет ни одного дела, ни одного слова, ни одного помышления, ни одного чувствования ни на кратчайшую минуту, в которых бы добро было без большей или меньшей примеси зла. (2)
Превосходно описывает апостол [Павел] смешение добра со злом в падшем человеке, предоставленном собственным усилиям к творению добра, причем по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу. (2)
В обществе падшего человечества некоторые люди называются добрыми. Так называются они неправильно, относительно. В этом обществе называется добрым тот человек, который делает наименее зла, а злым тот, который делает наименее добра. Впрочем, злой человек может до того преуспеть во зле, что вся деятельность его обращается в непрерываемый ряд злодеяний. В точном смысле доброго человека нет. Нет человека, который бы в падшем состоянии своем делал чистое добро, не оскверненное злом: никто не благ, как только один Бог (Мк. 10,18), – говорит Слово Божие. Оно всех человеков… признает и называет злыми (см. Лк. 11,13). Ветхозаветные праведники именовались праведниками единственно по отношению к прочим человекам (см. Рим. 4, 2–3; Иов 1, 8), а не ПО отношению к Богу. По отношению к Богу все, без исключения, падшее человечество сделалось недостойным Бога, все дела растленного падением естества сделались не благоугодными Богу, как оскверненные неотъемлемой примесью зла. Одна вера в обетованного Искупителя, доказываемая делами веры, усваивала Богу ветхозаветных праведников, вменялась ИМ В правду (см. Рим. 4, 2–8; Гал. 2, 18–26), доставляла надежду спасения, надежду исшествия из темниц адовых, в который низвергались все без исключения души человеческие по разлучении их с телами, доколе вочеловечившийся Бог не сокрушил заклепов и врат адских. (2)
Человек сотворен для неба: одно истинное добро может служить для него удовлетворительной, жизнеподательной пищей. Зло, привлекая к себе и обольщая вкус сердца, поврежденный падением, способно только расстраивать человеческие свойства. (4)
Для спасения необходимо отречение от греха! Но грех столь усвоился нам, что обратился в естество, в самую душу нашу. Для отречения от греха сделалось существенно нужным отречение от падшего естества, отречение от души (см. Мф. 10,39), отречение не только от явных злых дел, но и от многоуважаемых и прославляемых миром добрых дел ветхого человека; существенно нужно заменить свой образ мыслей разумом Христовым, а деятельность по влечению чувств и по указанию плотского мудрования заменить тщательным исполнением заповедей Христовых. Если пребудете в слове Моем, сказал Господь, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8,31–32). Замечательные и глубокие слова! Прямое последствие, вытекающее из них, заключается в том, что грех содержит человека в порабощении единственно посредством неправильных и ложных понятий. Равным образом очевидно, что пагубная неправильность этих понятий и состоит именно в признании добром того, что в сущности не есть добро, и в непризнании злом того, что, в сущности, есть убийственное зло. (4)
Ум человеческий не в состоянии отличить добра от зла; замаскированное зло легко, почти всегда обманывает его. И это очень естественно: ум человеческий юн, а борющие его злыми помыслами имеют более чем семитысячелетнюю опытность в борьбе, в лукавстве, в ловитве душ человеческих. Различать добро от зла принадлежит сердцу – его дело. Но опять нужно время, нужно укоснение в заповедях евангельских, чтобы сердце стяжало тонкость вкуса к отличию вина цельного от вина поддельного. Что дело сердца отличать добро от зла и что сердце не вдруг стяжавает способность совершать принадлежащее ему дело – то и другое засвидетельствовал апостол. Твердая же пища свойственна совершенным, – сказал он, – у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла (Евр. 5, 14). Потому-то, доколе сердце не стяжет навыка отличать добро от зла, очень полезен опытный совет ближнего – воспитанника Восточной Церкви, Единой Святой, Единой Истинной, – ищущего и нашедшего в повиновении ей блаженную свободу. «От послушания, – сказал св. Иоанн Лествичник, – рождается истинное смирение, от смирения – истинное духовное рассуждение, или разум». Итак, вне неуклонного послушания Церкви нет ни истинного смирения, ни истинного духовного разума; там обширная область, темное царство лжи и производимого ею самообольщения. Отличается добро от зла очень многими признаками, которые познаются по мере духовного преуспеяния. (6)
Хотя бы кто стоял на самой высоте добродетелей, но если он молится не как грешник, молитва его отвергается Богом. (2)
Приноси Богу смиренную молитву о совершаемых тобой добродетелях и благочестивых подвигах, очищай, совершенствуй их молитвой и покаянием. Говори о них в молитве твоей то, что говорил в ежедневной молитве своей праведный Иов о детях своих: может быть, сыновья мои погрешили и похулили Бога в сердце своем (Иов 1,5). Лукава злоба: неприметно примешивается к добродетели, оскверняет, отравляет ее.(2)
Добродетели – и общественные, и частные, истекающие из падшего человеческого естества, – утратили по вочеловечении Бога значение, они заменены великим делом Божиим – веровать в Того, Кого Он [Бог] послал (Ин. 6, 29). В этом великом деле Божием заключается и спасение, как засвидетельствовал Сам Спаситель: сия же есть жизнь вечная (спасение), да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного тобою Иисуса Христа (Ин. 17, 3). Добродетели христианина должны истекать из Христа, из обновленного Им человеческого естества, а не из естества падшего. Как падение наше состоит не в истреблении добра из естества нашего – это отличительный признак падения отверженных ангелов, – а в смешении нашего естественного добра с неестественным для нас злом, то падшее естество наше имеет свойственные ему добрые дела и добродетели. Совершают их язычники, магометане и все, чуждые Христа. Добрые дела и добродетели эти, как оскверненные примесью зла, недостойны Бога, препятствуют общению с Ним, противодействуют спасению нашему. Отвергнем это мнимое добро – или, правильнее сказать, это величайшее зло! Отвергнем деятельность падшего естества! Предадимся деятельности, заповедуемой нам верой во Христа! Перестанем проводить жительство по указаниям нашего падшего разума, по влечению нашего падшего сердца! Начнем проводить жительство по указанию евангельских заповедей, по требованиям воли Божией. Жительствуя так, спасемся.
Те, которые дают добрым делам падшего естества незаслуживаемую ими высокую цену, впадают в величайшую душевредную погрешность. Они впадают, не понимая того, в уничижение и отвержение Христа. Часто слышится от них вопрос: «Отчего не спастись язычникам, магометанам, лютеранам и всем подобным явным и прикрытым врагам христианства? Между ними много самых добродетельных людей». Очевидно, что вопросы и возражение являются от совершенного незнания, в чем заключается погибель и спасение человеческие. Очевидно, что таким вопросом и возражением уничижается Христос, выражается мысль, что искупление и Искупитель не были необходимостью для человеков, что человеки могут удовлетворить своему спасению собственными средствами. Короче, этим вопросом и возражением отвергается христианство. Добродетели падшего человеческого естества имели свою цену, подобно постановлениям ветхозаветным, до пришествия Христова, они приводили человека в состояние, способное принять Спасителя. Свет пришел в мир, – сказал Богочеловек о своем пришествии к человекам, – но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны (Ин. 3, 19–21). Свойственно возлюбившим грех отвергать Христа, потому что Христос повелевает оставление возлюбленного грешниками греха. Свойственно любителям добродетели притекать и прилепляться ко Христу, потому что исполнение [полнота] возлюбленного ими добра – Христос.
Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему (Деян. 10, 34–35). Эти слова произнес святой апостол Петр по поводу призванного Богом к вере язычника – сотника Корнилия. Стремление к истинной добродетели предуготовило и сделало Корнилия способным к принятию спасения. Так должно разуметь слово «приятен», по объяснению великого учителя Церкви, святого Иоанна Златоуста[73]; так объясняется это слово и самым повествованием, изложенным в Деяниях апостольских святым евангелистом Лукой. Корнилий, хотя был язычником, но, оставив идолов, молился прилежно единому истинному Богу и подавал обильную милостыню. Однажды во время молитвы предстал ему Ангел Божий и сказал: Корнилий!.. молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом. Итак пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром (апостола)… он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой (Деян. 10, 3–6). Молитвы и милостыни Корнилия были так сильны, что милосердый Господь призрел на них, но они сами собой не доставили спасения Корнилию. Они сделали его способным уверовать во Христа, а вера во Христа доставила ему спасение. Вот точная оценка добру падшего естества! Тогда имеет цену это добро, когда оно приводит ко Христу. Когда же оно, удовлетворяясь собой, отлучает от Христа, тогда оно делается величайшим злом, отнимает у нас спасение, даруемое Христом, спасение, которого оно само собой никак подать не может…
Остережемся смертоносного заблуждения! Убоимся сопряженного с заблуждением отречения от Христа! Убоимся верной утраты спасения за усвоение мысли ложной, враждебной вере! Тем нужнее осторожность в наше время, что ныне с особенным усилием распространяется проповедь о высоте добродетелей и успехов падшего человечества с открытой целью привлечь всех на поприще этих добродетелей и этого преуспеяния. Осмеивая всесвятое добро христианства, проповедь эта старается внушить к нему презрение и ненависть. (2)
Чтобы направить всецело к Богу сердце, душу, ум, должно прежде всего оставить греховную жизнь. Уклоняйся от зла, – научает каждого из нас Святой Дух, – и делай добро (Пс. 33, 15); уклонись от зла, и тогда только сделаешься способным возделывать в себе добродетели. Нет возможности служить вместе Богу и греху. Служащий греху принимает в себя яд греховный, напитывается, оскверняется им: по этой причине он не может усвоиться Богу. Если для зрения необходима сердечная чистота (см. Мф. 5, 8), тем необходимее она для соединения с Богом. Божественная любовь по благоволению всеблагого Бога соединяет воедино с Ним Его разумное создание – человека, а соединяющийся с Господом есть один дух с Господом (1 Кор. 6, 17). (4)
Ярко светятся на чистом небе ночною порою бесчисленные звезды, препираясь одна с другой обилием света, но при появлении солнца звезды исчезают – исчезают, как бы делаясь вовсе несуществующими, хотя в сущности все они остаются на своих местах. Так и добродетели человеческие, когда сличаются одни с другими, имеют свой свет; при появлении же добра Божественного они исчезают перед Светом Божества. Апостол, беседуя о добродетелях патриарха Авраама, сказал, что Авраам имеет похвалу, но не пред Богом; относительно же Бога, поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность (Рим. 4, 2–3). (4)
На всех нас, человеков, взирает всесовершенный Бог. Перед Его бесконечным добром исчезает добро человеческое, которое так несовершенно, что, по весьма справедливому приговору некоторого святого отца, его скорее можно назвать искажением закона Божия. И самый добродетельнейший Авраам имеет похвалу за добродетели свои перед человеками, но не перед Богом. Перед Богом вменена ему в добродетель вера в восполняющего недостатки человеческие – Бога. Тогда только приемлет Бог добродетели наши, когда они – свидетели веры, сами же по себе они недостойны Бога. Вся правда наша, – сказал святой пророк Исаия, – яко порт жены блудницы (Ис. 64, б)[74]. По этой причине Бог, взирая на сердца наши, благоволит об одних сердцах смиренных, исполненных сознания своей греховности, исполненных покаяния, исповедающих ничтожество своего добра естественного, повреждение его падением, приносящих ему желание добра духовного. Может человек совершать душевные добродетели собственными силами, а добродетели духовные в человеке – дар в нем милосердого Бога, подающего этот дар нищим духом, алчущим и жаждущим правды Христовой.
Блаженны вы, познавшие различие между добродетелями духовными и душевными, между добродетелями, свойственными одному новому Адаму, и добродетелями, к которым способен ветхий Адам, между добродетелями евангельскими и добродетелями нашего падшего естества, добродетелями, которых не чужды идолопоклонники, магометане и все прочие люди, уклонившиеся от последования святой Истине. Вы говорите, что желание добра духовного в вас еще шатко? – В ком оно не шатко? – С какою легкостью сердце изменяет добру! Какою забывчивостью, ослеплением, какими увлечениями и падениями сопровождаются эти изменения! Какой нужен труд, какая нужна борьба с самим собою, чтобы возвратиться к добру! И снова нужен труд, и снова нужна упорная кровавая борьба, чтобы устоять в верности к добру! Древний искуситель, опытный искуситель непрестанно предлагает вкушение плода запрещенного. Для победы над злом нам необходима помощь Божия. Когда содействует нам эта всесильная помощь, – мы побеждаем; когда она удаляется от нас, – мы побеждаемся. (6)
Постоянство в православном исповедании догматов веры питается и хранится делами веры и непорочностью совести (см. 1 Тим. 1,19).
Не руководствующиеся верой в своих поступках и нарушающие непорочность совести произвольным уклонением в грехи не возмогут сохранить своего знания догматов в должной чистоте и правильности: это знание, как знание о Боге, требует необходимой чистоты ума, которая свойственна одним только благонравным и целомудренным. (2)
До сих пор долготерпеливо взирает Бог на мои преткновения! До сих пор не предает меня пагубе, давно заслуженной и призываемой! Не расступается подо мной земля, не поглощает преступника, ее тяготящего! Небо не низвергает своего пламени, не попаляет им нарушителя велений небесных! Не выступают воды из своих хранилищ, не устремляются на грешника, грешащего явно перед всей тварью, не похищают, не погребают его в глубинах темных пропастей! Ад удерживается: не отдается ему жертва, которой он требует справедливо, на которую имеет неоспоримое право!
Благоговейно и со страхом смотрю на Бога, смотрящего на грехи мои, видящего их яснее, нежели видит их совесть моя. Его чудное долготерпение приводит меня в удивление, в недоумение: благодарю, славословлю эту непостижимую Благость. Теряются во мне мысли, весь объемлюсь благодарением и славословием: благодарение и славословие вполне обладают мною, налагают благоговейное молчание на ум и сердце. Чувствовать, мыслить, произносить языком могу только одно: слава Богу! (1)
Вечное, существенное, духовное достоинство наше заключается в том, что мы – христиане. Цена, которой приобретено нам это достоинство, бесценна. Вы не свои, говорит нам апостол, ибо вы куплены дорогою ценою, превысшей всякой цены, – дражайшей Кровью Христовой. Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии (1 Кор. 6, 19–20). Как за каждого из нас дана одна цена, то духовное достоинство каждого из нас равно. Нет ни Еллина, ни Иудея… варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3, 11). Это достоинство требует, чтобы мы благоговели к нему, чтобы по причине его мы благоговели к самим себе, как к сосудам, в которых хранится неоценимое и бесценное сокровище, как к храмам Божества. Мы должны тщательно охранять себя от всякого зла, как от унизительной для нас скверны, презирать все плотские преимущества, как ничтожные перед нашим духовным достоинством и несвойственные для него. Такова должна быть святая гордость естества обновленного, как сказал преподобный Исаия Отшельник[75]: она да ограждает это естество от нравственного уничижения. (4)
Вожделенно для человека удовлетворение Божественной цели! Вожделенно для человека достижение достоинства, предоставленного ему Богом! Достоинство это при сотворении человека было даром Божиим; потерянное падением, искуплением, оно опять сделалось даром Божиим. Преклоняю колена мои, – пишет святой Павел к ефесянам, – пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа… да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши (Еф. 3,14–17). Достоинство даровано и узаконено Богом, отказ от достоинства влечет за собой вечную погибель. Пребудьте во Мне, и Я в вас, – сказал Спаситель всем ученикам Своим – христианам. – Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают (Ин. 15,4–6). Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Сделались храмами Божества все избранники Божии, как говорит о себе святой апостол Павел: живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Тех, кто не удовлетворяет Божественному назначению, он называет не тем, чем они должны быть. Или не знаете самих себя, – говорит он, – что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть (2 Кор. 13, 5). За неудовлетворение назначению своему апостол возвещает человеку вечное бедствие. Разве не знаете, – говорит он, – что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог тем, что отступит от него, покинет в состоянии его собственного падения, в общении с падшими духами, и последствие этого – погребение навеки в адской огненной бездне. Ибо храм Божий свят; а этот храм – вы (1 Кор. 3, 16–17). (5)
Судьбы Божии присутствуют и действуют в среде событий, совершаемых человеками и демонами, как тончайший дух среди вещества, не завися от вещества, не стесняясь веществом, действуя на вещество и не подвергаясь действию вещества. Судьбы Божии – всемогущее действие во вселенной всесовершенного Бога, единого, в точном смысле, Духа, наполняющего вселенную и все, что за пределами вселенной, не объемлемого вселенной. Не объемлет Бога мир вещественный, подверженный нашим чувствам, не объемлет Бога и мир духов, не подверженный нашим чувствам. Соответствуют Богу действия Его, судьбы Его: и они не объемлемы. Да безмолвствуют благоговейно перед ними и человеки, и Ангелы! В отношении к Богу духи – то же вещество: отличаются они от Бога и по существу и свойствам, отличаются различием безмерным, отличаются настолько, насколько отличается и грубое вещество. Таков закон для отношений бесконечного ко всему ограниченному и конечному. Как бы ни различались между собой предметы ограниченные, как бы ни возрастали или умалялись, различие их с бесконечным не изменяется и не может измениться никогда: всегда оно равно, потому что всегда бесконечно. (2)
Ангел и душа называются бесплотными, как не имеющие нашей плоти, называются духом, как существа тонкие, совершенно отличающиеся от предметов, составляющих вещественный мир. Так называются они и на обыкновенном языке человеческом, и в Священном Писании, и в писаниях святых отцов: вещество их несравненно тоньше вещества земных предметов, нами видимых. В обыкновенном нашем состоянии падения мы не видим духов, но ощущаем влияние их на нас, если проводим внимательную благочестивую жизнь. Благодатное, живое, мысленное ощущение духов есть духовное видение их. Ветер, воздух, разные газы и испарения называются обыкновенно – и даже в Священном Писании и отеческих писаниях – духом. Так, Господь уподобил действие Святого Духа действию ветра; ветер в этом месте Евангелия назван духом. Но в собственном, точном смысле один Бог – Дух. Он, как Существо всесовершенное, вполне отличается естеством Своим от естества тварей, как бы они ни были по сравнению с другими тварями, тонки и совершенны. Нет существа одноестественного Богу! И потому, кроме Бога, нет другого духовного существа по естеству. Бог есть дух (Ин. 4,24), Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь (Евр. 1, 7), Бог, вочеловечившийся, чтобы низвести огонь (см. Лк. 12,49) в сердца наши, умерщвленные грехом и оледеневшие от греха, сделать нас через соединение с Собой пламенем и духом неприступным для тления и диавола. Чужды истинной жизни и истинной духовности и ангелы падшие, и души отверженных грешников. (3)
Господь – Дух, и человека, прилепляющегося к Господу, Господь соединяет с Собой, соделывает духом; несмотря на то, человек этот остается в теле; человек этот соделывается духовным, заимствуя из Духа Господня духовные свойства, причем отделяются и отпадают от него, как струп от заживленной раны, свойства скотоподобные, которыми заразило его падение. Жительство по евангельским заповедям, молитва в сокрушении духа вводят в соединение с Господом. (4)
Человек в лета юности своей занимается приобретением сведений, нужных для возможного расширения круга действий его в вещественном мире, в который он вступает действователем. Сюда принадлежат: знание разных языков, изящных искусств, наук математических, исторических – всех – и самой философии. Когда ж он начинает склоняться к старости, когда приближается то время, в которое должна отпасть шелуха, остается плод (шелухою называю тело, плодом – душу), когда он приготовляется вступить в неизмеримую область вечности, область Духа, тогда предметом его исследований делается уже не вещество переменчивое, обреченное концу и разрушению, но Дух пребывающий, бесконечный. Что до того, так или иначе звучит слово, когда все звуки должны смолкнуть! Что до того, та или другая мера, когда предстоит безмерное! Что до того, та или другая мелочная мысль, когда ум готовится оставить многомыслие, перейти в превысшее мыслей видение и молчание, производимое неограниченным Богом в существах ограниченных, творениях Его. Изучение Духа дает человеку характер постоянный, соответствующий вечности. Горизонт для него расширяется, взоры его досягают за пределы земли и времени, оттуда приносят твердость неземную. (6)
Духи действуют на ум приносимыми ими помышлениями и на сердце – приносимыми ими ощущениями. Так как вся деятельность человека зависит от мыслей и ощущений, то духи, господствуя в этой духовной или мысленной области, стоят во главе деятельности человеческой. Разделяясь подобно человекам на добрых и злых и будучи совершеннее, нежели человеки, в добре и зле, одни из них с усилием борются против зла, а другие против добра. Священное Писание называет их началами и властями; самое язычество признает и существование их, и участие в деятельности человеческой, называя их гениями и разделяя гениев на добрых и злых. Точно: начало всякого важного или маловажного дела со всеми его последствиями есть мысль, а мысль, принятая уже за истину, есть мнение, властвующее над человеком и над человеками. Все это сказано для объяснения, что подвижник правды должен взять меры предосторожности и вооружиться не только против злонамеренных человеков, но и против злонамеренных духов, хитро приносящих свои внушения, лукавые и пагубные, замаскированные личиной праведности. Святые отцы в глубоких писаниях своих изложили признаки, по которым познается помысел, приносимый злым духом. Этот помысел всегда темен, приводит сердце в смущение и печаль, а сокровенная цель его – воспрепятствовать добру, обличается же он Священным Писанием, или Словом Божиим. (6)
Святой Дух, когда вселится в человека, ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8, 26). Божественный и пренебесный Дух, сделавшись как бы душой человека, молится и плачет о нем; Он ходатайствует за святых по воле Божией (Рим. 8, 27), потому что Ему единому вполне известна воля Божия. Божьего никто не знает, кроме Духа Божия (1 Кор. 2, 11). Господь, обещая ученикам Своим величайший дар, Дар Святого Духа, сказал: Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему (Ин. 14, 26); если всему, то и плачу, и молитве. Он восплачет о нас, Он будет молиться о нас, мы же не знаем, о чем молиться, как должно (Рим. 8, 26). Так мы немощны, ограничены, омрачены и повреждены грехом! (1)
Ныне, когда умножились богатые науками, искусствами, всем вещественным, ныне не стало праведного (Пс. И, 2). Святой Дух, призирая на сынов человеческих, ища достойного сосуда в этом сонме именующих себя образованными, просвещенными, православными, произносит о них горестный приговор: нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного. Гортань их – открытый гроб; языком своим обманывают; яд аспидов на губах их. Уста их полны злословия и горечи. Ноги их быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях их; они не знают пути мира. Нет страха Божия перед глазами их (Рим. 3,11–18).
Вот причины, по которым Дух Божий чуждается нас, между тем как Он – истинное достояние истинных христиан, приобретенное для всех новых израильтян их всесвятым Родоначальником. Дух Божий свят и почивает в одних святых, распявших себя для мира, распявших плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24). Еще в Ветхом Завете возвещено о Нем: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками сими, потому что они плоть (Быт. 6, 3). И Тот всеблагой Дух, Который в первенствующей Церкви низшел на оглашенного лишь словом крестным Корнилия, исполнил его различными дарованиями духовными, чуждается нас, уже омовенных крещением, мнящих себя верующими и православными; чуждается, хотя у Него, как у Бога, нет лицеприятия, чуждается, чтобы не сделать нас более грешными присовокуплением к прочим грехам нашим тяжкого греха; оскорбления, которым оскорбляется и принуждается к удалению Святой Дух (см. Еф. 4, 30; 1 Фес. 5, 19).
Не прямо на человеков ниспадают ныне лучи Солнца Правды!
По причине усиления вещественной, плотской жизни редко, редко обретается на земле живой сосуд Святого Духа. Сердца человеков сделись неспособными по нечистоте своей к непосредственному приятию и ношению письмен Его… Где ныне почивают слова Духа? – В книгах Священного Писания и святых угодников Божиих, в книгах, написанных по внушению и под влиянием Святого Духа. Дух Святой сообщал избранным Своим различные дарования духовные, назначал им различные служения. Иных помазал на пророчество, других на апостольство, иных на пастырство и учительство, других на мученичество за Христа, иных на очищение себя Христу подвигами иноческими. Различны дарования, различны служения, но начало, источник – один: Дух Святой, наделяющий каждого дарованием, назначающий каждому служение по Своей воле и власти, как Бог. И книги святых Божиих написаны при различных дарованиях Духа сосудами Духа, имевшими различное служение, – написаны все или по внушению, или под влиянием Святого Духа. Святой Дух уже отсюда являет степень славы Своих живых храмов, из иного блистая светлее, из другого сияя умереннее. (1)
Дух, вселившись в человека, освобождает его от греховного рабства (см. Рим. 8,14), разрушая тело греха (см. Рим. 6,6), то есть плотское состояние в человеке. Так надо понимать и слова апостола: плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия (1 Кор. 15, 50). Здесь под именем плоти и крови разумеются помыслы и чувствования, рождающиеся в падшем естестве, содержащие человека в плотском состоянии по его уму, сердцу и телу. Это состояние называется и ветхим человеком, которого апостол повелевает христианину отложить и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4,22–24). Это то же самое, что он сказал в Послании к Римлянам: облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа (Рим. 13,14), и к коринфянам: будем носить и образ небесного (1 Кор. 15, 49) (человека). Известно, что апостол был обновлен Духом и облечен во Христа; просвещенный Духом и движимый любовью к ближним, он произнес от лица падшего человека, усиливающегося расторгнуть цепи греховные, исповедание состояния, производимого падением, состояния, при котором человек, насилуемый живущим в нем злом, не может не совершать зла, хотя бы и желал совершать добро[76]. Такое зрение падения человеческого – дар благодати Божией. (2)
Святой апостол Павел говорит, что любовь Божия изливается в сердца наши Святым Духом (см. Рим. 5, 5). Говорит это апостол о любви совершенной. Точно то же должно сказать и о прочих добродетелях. И вера, и смирение, и кротость, и терпение, и мужество тогда только могут достичь в нас совершенства, когда сердца наши будут обновлены Святым Духом. Желание стяжать добродетели мы доказываем зависящим от нас возделыванием добродетелей и усердной молитвой о получении их[77]. (4)
Повторением дуновения вочеловечившимся Богом при воссоздании человека объясняется дуновение Божие при сотворении души человеческой. Господь наш, Иисус Христос, совершив наше искупление и готовя человечество к принятию Святого Духа, стал посреди учеников Своих по воскресении Своем, дунул и сказал им: примите Духа Святаго (Ин. 20, 22), Который вскоре и сошел на них при шуме с неба, как бы от несущегося сильного порыва ветра (см. Деян. 2,2). Этим вторым дуновением объясняется и указывается, что и при первом дуновении было сошествие Святого Духа. На душу первозданного при самом сотворении ее обильно излилась Божественная благодать, душа первозданного по преимуществу была живой, как движимая, просвещаемая и управляемая Святым Духом. (5)
Мы не сходимся с тобой в понятиях при некоторых употребляемых нами выражениях, под одним и тем же словом ты разумеешь одно, я – другое. Например, под словом «духовный», «духовность» ты разумеешь то, что все ныне приняли разуметь, – таким разумением удаляешься от смысла, соединенного с этим словом в Священном Писании и писаниях святых отцов. Ныне книга лишь о религиозном предмете уже носит имя «духовный». Ныне кто в рясе, тот неоспоримо «духовный», кто ведет себя воздержанно и благоговейно, тот «духовный» в высшей степени! Не так научает нас Священное Писание, не так научают нас святые отцы. Они говорят, что человек может быть в трех состояниях: в естественном, нижеестественном или сверхъестественном и вышеестественном. Эти состояния иначе называются: душевное, плотское, духовное. Еще иначе: пристрастное, страстное, бесстрастное. Нижеестественный, плотский, страстный есть служащий вполне временному миру, хотя бы он и не предавался грубым порокам. Естественный, душевный, пристрастный есть живущий для вечности, упражняющийся в добродетелях, борющийся со страстями, но еще не получивший свободы, невидящий ясно ни себя, ни ближних, а только гадательствующий как слепец, ощупью. Вышестоящий, духовный, бесстрастный есть тот, кого осенил Дух Святой, кто, будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей, превыше естества своего. Такие точно: свет миру и соль земли – видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им духовный. Духовный судит о всем, а о нем судить никто не может (1 Кор. 2, 15), – говорит
Писание. Такие встречаются ныне крайне редко. В жизни моей я имел счастье встретить одного – и доныне странствующего на земли – старца лет около 70, из крестьян, малограмотного: он жил во многих местах России, в Афонской горе, – говорил мне, что и он встретил только одного. Держись как в этом случае, так и в других терминологии святых отцов, которая будет соответствовать твоей жизни практической, которая часто несогласна с терминологией новейших теоретиков… Равным образом только те книги в точном смысле могут быть названы «духовными», которые написаны под влиянием Святого Духа. (6)
Дух Святой – истинный наставник христиан. Его органами были пророки, апостолы и другие угодники Божии. Он говорил ими. Он да будет руководителем вашим и да наставит вас на всякую истину (Ин. 16,13). Вы поступите под это блаженное руководство, когда будете почерпать наставления для жизни вашей единственно из Священного Писания и писаний святых отцов Восточной Церкви, единой истинной. (6)
Душа человека стяжавает качества, соответственные своей деятельности. Как в зеркале изображаются предметы, против которых оно будет поставлено, так и душа запечатлевается впечатлениями соответственно своим занятиям и делам, соответственно своей обстановке. В зеркале бесчувственном образы исчезают при удалении предметов от зеркала, в словесной душе впечатления остаются. Они могут быть изглаждаемы и заменяемы другими, но для этого требуется и труд, и время. Впечатления, составляющие достояние души в час смерти ее, остаются достоянием ее навеки, служат залогом или ее вечного блаженства, или ее вечного бедствия. (1)
Душа, пребывающая в служении Богу, поучающаяся в Законе Божием день и ночь, соединяется во един дух с Господом (см. 1 Кор. 6, 17), роднится с Его Законом святым, делается сестрою его, пророчицею, как заимствующая из него благодатное вдохновение. Когда она увидит избавление свое от смерти греховной, от потопления в суетных попечениях и занятиях мира, от власти и насилия фараона, тогда настраивает чувства сердечные в чудный мир Христов и, прикасаясь к ним, как к струнам, божественными помышлениями, издает дивные, вещие звуки, воспевает хвалу Богу, таинственно, духовно, насладительно. (1)
Обращу ли взоры ума на протекшие дни мои? Это цепь обольщений, цепь грехов, цепь падений! – Взгляну ли на ту часть жизни, которая еще предлежит мне на поприще земного странствования? Объемлет меня ужас: его производит немощь моя, доказанная мне бесчисленными опытами. – Воззрю ли на душу мою? Нет ничего утешительного! Вся она в греховных язвах: нет греха, которому бы она была непричастна, нет преступления, которым бы она себя не запечатлела! – Тело мое, бедное тело! Обоняю смрад твоего тления. Тление не наследует нетления (1 Кор. 15, 50). Жребий твой – по смерти в темнице гроба, по воскресении – в темнице ада! Какая участь ожидает мою душу по разлучении ее с телом? Благо было бы, если б предстал ей Ангел мирный и светлый, воспарил бы с нею в блаженные обители Эдема. Но за что он предстанет? Какую добродетель, какой подвиг найдет в ней, достойные небожителей? Нет! Скорее, окружат ее полчища мрачных демонов, ангелов падших, найдут в ней сродство с собою, свое падение, свои свойства греховные, свою волю богопротивную, отведут, увлекут ее в свои жилища, жилища вечной лютой скорби, жилища вечного мрака и вместе огня неугасающего, жилища мук и стенаний непрерывных, бесконечных. (1)
Призвав народ с учениками Своими, повествует Евангелие, Господь объявил им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, той сбережет ее (Мк. 8,34–35). Очевидно, что здесь требуется отвержение не бытия, а отвержение падшего естества, его воли, его разума, его правды. Грех и состояние падения так усвоились нам, так слились с существованием нашим, что отречение от них сделалось отречением от себя, погублением души своей. Для спасения души сделалось совершенной необходимостью погубление души, для спасения себя сделалась совершенною необходимость отречения от себя, от своего падшего «я», не сознающегося в падении. Доколе это «я» существует, дотоле Христос не может принести нам никакой пользы. Кто… не возненавидит… жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14,26). Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф. 10, 38–39), – засвидетельствовал Господь. Он заповедал погубление души не только ради Его, но и ради Евангелия, объясняя последним первое. Погубление души ради Господа есть отвержение разума, правды, воли, принадлежащих падшему естеству, для исполнения воли и правды Божией, изображенных в Евангелии, для последования разуму Божию, сияющему из Евангелия. Все, которые понуждали себя исполнять евангельское учение, опытно знают, как противоположны и враждебны Евангелию разум, правда и воля падшего естества. Примирение и соглашение – невозможны. Отвержение падшего естества есть неизбежная, осязательная необходимость спасения. Совершает это отвержение тот, кто непрестанно изучает Евангелие и старается оживлять его в себе всей деятельностью своей. Евангелие есть учение Христово. Учение Христово как учение Божие есть закон. Точное исполнение закона, изреченного Богом, Творцом и Искупителем, есть непременный долг искупленных созданий. Небрежение об изучении и исполнении закона есть отвержение Законодателя. (2)
Сделаем запрос уму нашему, этому главному орудию для приобретения познаний, чтобы он дал существенное определение себе, что он есть. Сила души? Но этим высказывается лишь понятие, явившееся в нас от впечатлений, произведенных действиями ума, не определяется сущность ума. Точно то же должны мы сказать и о духе человеческом, то есть о тех возвышенных сердечных чувствах, которых лишены животные, о чувствах, которыми сердце человека отличается от сердца животных и которые составляют изящный избыток чувств в сердце человеческом перед сердцами животных. Дух – сила души.
Каким образом соединены силы души с самой душой? Образ соединения непостижим так же, как непостижим образ соединения тела с его чувствами, зрением, слухом и прочим разнообразным осязанием. Чувства тела оставляют тело в то время, когда оставляет его жизнь, уносятся из него отходящей душой. Значит, телесные чувства принадлежат собственно душе и, когда она пребывает в теле, делаются как бы чувствами тела. Отсюда вытекает необходимое естественное последствие: способность души чувствовать то же, что чувствует тело; сродство души с телом не та совершенная противоположность, которая опрометчиво приписана некоторыми душе и сотворенным духам, которая доселе приписывается им невежеством[78]. Существует между тварями постепенность и происходящее из постепенности различие, как и между числами. Различие может быть очень значительным, но оно не уничтожает ни сродства, ни постепенности. В этой постепенности одно грубее по отношению к нам, другое тоньше, но все сотворенное, ограниченное, существующее в пространстве и времени не может быть чуждым вещественности, этой неотъемлемой принадлежности всего ограниченного. Невеществен – один Бог: Он отличается решительным различием от всех тварей, Он противоположен им по существу и свойствам так, как противоположно бесконечное числам, всем, без исключения. (2)
В то время как тело уснуло сном смертным, что совершается с душой? Слово Божие открывает нам, что наши души после разлучения их с телами присоединяются – в зависимости от приобретенных ими в земной жизни добрых или злых качеств – к Ангелам света или к ангелам падшим. С Ангелами они составляют по естеству своему один разряд существ, разделяясь по качеству, подобно им, добром или злом, усвоенными свободной волей естеству, изначально непорочному и святому. Неоспоримые доказательства этому находим мы в Священном Писании и в писаниях святых отцов. Господь обещал покаявшемуся разбойнику немедленное переселение душой с креста в рай. Истинно говорю тебе, – сказал Он ему, – ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23,43). Страдалец, нищий Лазарь, после кончины своей отнесен был Ангелами в отделение рая, называемое лоном Авраамовым, а умерший немилосердный богач, веселившийся во время земной жизни каждый день блистательно, был низвергнут в ад (см. Лк. 16,19–31). Души праведных, разлучившиеся с телами, наслаждаются блаженством на небе в ожидании воскресения тел, как повествует тайноведец Иоанн Богослов (см. Откр. 6, 10–11); в аду в ужасных муках ожидают его грешники (см. Откр. 20, 13). Когда вострубит труба воскресения, тогда рай представит небожителей для славного соединения с их телами, которые оживут от гласа Сына Божия (см. Ин. 5, 25), как услышал этот голос четверодневный и уже смердящий Лазарь и ожил; ад представит мертвецов своих для Страшного Суда и окончательного приговора. По изречении приговора и по исполнении его усугубится блаженство праведников, грешники возвратятся в ад для сугубого мучения (см. Пс. 9, 18). О состоянии праведников после воскресения Господь возвестил, что они как Ангелы Божии на небесах (Мф. 22,30).
Предвозвещая о Своем втором пришествии и Страшном Суде, Господь обещал, что тогда Он скажет стоящим одесную Его праведникам: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира; а стоящим ошуюю грешникам скажет: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25,34; 25,41). И это достоверно, что воздаяние как праведникам, так и грешникам весьма различно. Правосудие Божие воздаст каждому человеку по делам его (Откр. 22, 12). Не только небесных обителей бесчисленное множество, по свидетельству Спасителя, но и ад имеет множество различных темниц и различного рода мучения: согрешивший в ведении бит будет много, согрешивший в неведении бит будет меньше (Лк. 12, 47–48).
Христиане, только православные христиане, и притом проведшие земную жизнь благочестиво или очистившие себя от грехов искренним раскаянием, исповедью перед отцом духовным и исправлением себя, наследуют вместе со светлыми Ангелами вечное блаженство. Напротив, нечестивые, то есть неверующие во Христа, злочестивые, то есть еретики, и те из православных христиан, которые проводили жизнь в грехах или впали в какой-либо смертный грех и не уврачевали себя покаянием, наследуют вечное мучение вместе с падшими ангелами. (3)
Уже то самое, что для душ человеческих предназначено одно место жительства, одинаковое наслаждение и одинаковая казнь с ангелами, служит указанием, что души – существа, по всему подобные ангелам. (3)
Души хотя и очень тонки по существу своему, однако при всей тонкости своей являются телами. Они – тела тонкие, эфирные, так как, напротив, наши земные тела очень вещественны и грубы. Грубое человеческое тело служит одеждой для тонкого тела – души. На глаза, уши, руки, ноги, принадлежащие душе, надеты подобные им члены тела.
Когда душа разлучается с телом посредством смерти, она совлекает его, как будто одежду. (3)
По личному свидетельству избранника Божия, внезапно узревшего душу свою при обильнейшем благодатном действии молитвы, исшедшей из тела и стоящей на воздухе, она – эфирное, весьма тонкое летучее тело, имеющее вид нашего грубого тела, все его члены, даже волосы, его характер лица – словом, полное сходство с ним. Не только силы ума и сердца были при душе, но при ней была вся жизнь, а тело оставалось на стуле как мертвое, как скинутая одежда до тех пор, пока по мановению Божию не возвратилась в него душа так же непостижимо, как непостижимо вышла из него.(3)
Указывая на весь мир, предстоящий нашим взорам, со всеми его красотами и прелестями Господь говорит: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8,36). Какая польза для человека, какое приобретение, если бы он возобладал не чем-либо маловажным, но даже всем видимым миром? Этот видимый мир – только кратковременная гостиница человека! Нет никакого предмета на земле, нет на земле ни одного преимущества, которое мы могли бы признать нашей собственностью. Все отнимает у нас неумолимая и неминуемая смерть, а часто и прежде смерти отнимают их непредвидимые обстоятельства и перевороты. Само тело наше мы слагаем с себя на заветном пороге в вечность. Собственность наша, наше имущество и сокровище – это наша душа, одна наша душа. Какой выкуп даст человек за душу свою? (Мк. 8, 37) – говорит Слово Божие. Нечем нам вознаградить потерю души, когда убьет ее вечная смерть, обольстительно представляющаяся жизнью. (4)
Все мы кратковременные странники на земле. Каждый из нас погостит на ней, сколько ему назначено Богом, и потом умрет, умрет непременно. И домы наши, и сады, и поля, и имущество, и само тело будут отняты у нас смертью. Душа, одна душа со своими делами, добрыми или злыми, пойдет в вечность, в вечности будет или постоянно блаженствовать и радоваться, или постоянно мучиться, плакать и стонать. (4)
Действие Творца при сотворении человека-мужа Священное Писание изображает так: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стам человек душею живою (Быт. 2, 7). Этот образ сотворения человека показывает в нем превосходнейшее и ближайшее к Богу творение. Человек производится не однократным действием, как произведены были прочие твари, но образуется и созидается постепенно. Творец мира для сотворения земли, неба, громадных светил, бесчисленных растений и животных употреблял единое Свое слово; Творец человека представляется сперва глаголющим в Самом Себе, потом действующим; сперва образующим тело, потом вдыхающим в лицо человека дыхание жизни. По самому сотворению достоинство тела человеческого несравненно выше всех прочих тел, а душа несравненно выше всех душ животных, душ, которые произвела из себя земля по повелению Творца (см. Быт. 1, 24). Но первое начало человека – персть (прах). Мысль об этом начале должна служить для нас неисчерпаемым источником смирения! Душа от первого видимого действия, свидетельствующего о присутствии ее в человеке, названа дыханием жизни; самое вдохновение ее отнесено к лицу человека как к той части тела, которая одна по преимуществу служит зеркалом души, выражая на себе характер ее движений и ощущений. Весь человек наименован душею живою, потому что после соединения души с телом он стал единым существом, состоящим из души и тела, но существом, в котором полное преобладание имеет душа. Тело – дом души, ее одеяние, ее орудие. Так именуют его и Священное Писание, и святые отцы. Два верховных апостола назвали его своей ХИЖИНОЙ (см. 2 Пет. 1, 13–14; 2Кор. 5, 1–4). Тело есть одежда и вместе орудие души. «Душа окружается и одевается членами тела», – сказал преподобный Макарий Великий[79]. «Душа, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – действует посредством органического тела, сообщает ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения. Она употребляет тело орудием»[80]. Такое понятие об отношениях души к телу естественное, оно истекает из постоянных опытов жизни, из самого ощущения нашего.
Язычники полагали, что человеческая душа составляет частицу Божества. Мысль ложная и очень опасная, как заключающая в себе богохульство! Мы сочли нужным остановиться на ней, чтобы охранить от нее наших братий, потому что многие члены современного общества, узнав из Книги Бытия, что Бог вдунул в лице человека дыхание жизни (Быт. 2, 7), опрометчиво заключают из этого о Божественности души человеческой по самому ее сотворению, следовательно, по ее естеству. Священное Писание прямо свидетельствует, что человек – в полной мере создание Божие (см. Быт. 1, 27; Мф. 19,4). Руки Твои сотворили меня и создали меня (Пс. 118, 73), – молитвенно взывает это разумное создание к Творцу своему по внушению Святого Духа, Единственного, Кто может открыть человеку его начало и образ этого начала. Конечно, этот молитвенный вопль – вопль души, ходатайствующей о себе и о теле своем, – отнюдь не вопль одного тела. Православная Восточная Церковь постоянно признавала человека существом, созданным душой и телом, но способным и душой, и телом быть причастником Божественного Естества, быть богом по благодати. (5)
В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей вышеприведенный учитель Церкви [преподобный Иоанн Дамаскин]. «Душа, – говорит он, – есть существо живое, простое[81], бестелесное, телесными очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, вида не имеющее, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум не как что-либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Душа есть существо свободное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как существо сотворенное»[82]. Для полноты этого определения или описания нужно сказать, следуя указанию другого святого отца, что душа есть существо доброе по естеству[83]. Хотя в ней после падения добро смешалось со злом, следовательно, стало поврежденным, но то же можно и нужно сказать о ее разуме и о ее свободе: повреждение чего-либо не есть его уничтожение. Очевидно, что святой
Иоанн Дамаскин дал такое определение душе относительно: относительно нашему состоянию и степени способностей к познанию. Далее он объясняет это. «Бестелесное, – говорит он, – одно – в самом естестве, а другое – в сравнении с грубым веществом. По естеству бестелесен только Бог, Ангелы же, демоны и души бестелесны по благодати и в сравнении с грубым веществом». Еще дальше святой Иоанн называет «телом то, что имеет три размера, то есть длину, ширину и глубину». Из такого определения тела, определения, и сейчас признаваемого вполне правильным и удерживаемого наукой, вытекает как необходимейшее и точнейшее последствие, что всякое ограниченное существо неизбежно есть тело. Всякое ограниченное существо заключается в большем или меньшем пространстве; вне всяких изменений, вне всякого пространства, как превысший всякого пространства и всякой меры – Бог. Бог совершенно бестелесен, то есть Существо Божие совершенно другое, нежели существа тварей, как бы эти твари ни были тонки, и отличается от существа тварей неизмеримым отличием. Поставлять в один разряд духовных существ Бога и сотворенных духов есть дерзостнейшее богохульство. Как Священное Писание, так и все святые отцы Восточной Церкви хотя и называют Ангелов, демонов и человеческие души духами, но именно в том смысле, в каком объясняет святой Иоанн Дамаскин.
Постоянно называет их духами Макарий Великий во всех своих сочинениях, но в этих его сочинениях о сотворенных духах мы имеем его суждение, еще более определительное, чем суждение Дамаскина… На вопрос: «Имеет ли душа какой-либо вид?» – преподобный Макарий отвечал: «Имеет образ и вид, подобный Ангелу. Как Ангелы имеют образ и вид и как внешний человек имеет вид, так и внутренний человек образ имеет, подобный Ангелу, и вид – внешнему человеку»[84]… Руководствуясь этими свидетельствами святых отцов и многочисленными другими… мы утверждаем о душе следующее. Она – дух: подобно Ангелам, имеет ум, духовное чувство, свободную волю, но, как тварь, ограничена и по существу своему, и по свойствам своим. По причине этой ограниченности имеет и свою степень тонкости.
Имея известную степень тонкости, может содержаться и содержится в нашем грубом теле, может быть заключена в адской темнице, может быть подвержена адским мукам, огню неугасающему, червю неусыпающему, страшной и вечной тьме, может скрежетать зубами от невыносимого адского страдания, может, если будет допущена, переменять места, может быть помещена в раю, может вкушать сладость и покой рая как места сладости и покоя. Она способна к высшему наслаждению, наслаждению внутреннему, являющемуся в сердце и распространяющемуся по всему человеку, сообщающемуся даже его телу, состоящему в общении с Богом, когда Бог сделает достойную душу по ее назначению Своей обителью. Она, наконец, имеет свой вид, который подобен виду человека в его теле, то есть душа имеет и голову, и перси[85], и руки, и ноги, и очи, и уши – словом, все члены, как и тело. Душа облечена в тело, как в одежду, а члены ее облечены в соответствующие члены тела[86]. По исшествии из тела души праведных облекаются в светлые одежды, как о том повествует святой Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе (см. Откр. 6, 11; 7, 9), как свидетельствует преподобный Макарий Великий. «Души праведных, – говорит он, – при отшествии из этого мира, имея с собой Господа, идут с великой радостью к небесным жителям; обитающие же с Господом принимают и отводят их в приготовленные им заблаговременно обители и вертограды[87] и возлагают на них драгоценные и знаменитые одеяния»[88]. Подтверждают это многие места Священного Писания; это очевидно из писаний святых отцов и их житий. При противоположном мнении, то есть – что душа есть дух, такой же тонкий, как и Дух Божий, непременно потребуются следующие заключения; потребуется признать, что душа не может быть содержима и удержана никаким местом, никаким веществом, ни нашим телом, ни раем, ни адом, не может ощущать адских мук, должна быть превыше наслаждений рая. Мы не поддерживаем такое мнение, как явную нелепость, как пагубное для спасения нашего богохульство, и последуем с покорностью и убеждением вышеизложенному учению Святой Православной Церкви. Вместе со святыми отцами называя и признавая душу духом по отношению к грубому веществу видимого мира, мы вместе с отцами признаем ее по отношению к Богу и точной истине телом, которое плоти и костей не имеет (Лк. 24, 39), но имеет свое вещество, по отношению к нам тонкое, невидимое, подобное воздуху, как выражается преподобный Кассиан, и прочим газам. (5)
Душа, где бы она ни была поставлена, если не убита нечувствием, везде ощущает нужду в Слове Божием, везде падение гнетет ее, давит. (6)