Глава 4
Наутро ко мне пришел Рагнар. И я знал, зачем: отец был вчера щедр к своим младшим сыновьям и дал нам выбор. Теперь мы могли вместе отправиться в поход на его корабле, а могли и остаться дома, если не хотели играть с судьбой. Да, конечно, с наследством Бьёрна наше не равнялось, но позволяло не слишком заботиться о том, как пережить следующую зиму. На обоих хуторах было довольно земли, чтобы прокормить хозяина и семьи работников, и достаточно овец, чтобы пару раз в неделю есть мясо. Но я не думал о хуторах, я мечтал о корабле. И я знал, что Рагнар мечтает о том же. Он присел на песок рядом со мной.
– Отец был щедр к нам, – начал он. – Он дал каждому достаточно добра, чтобы не бедствовать. Но и не столько, чтобы чувствовать себя богачом, как Бьёрн.
– Да, Бьёрн станет таким же богатым, как отец, если сможет поправить хозяйство после свеев, – согласился я. – А, может, еще богаче, ведь он у нас такой рассудительный…
– Но речь не о нем, ведь отец уже решил за нас. Речь о тебе, брат. – Рагнар начинал переходить к сути. – Один хутор – этого мало, чтобы иметь хлеб и мясо на продажу. Едва-едва хватит самому. Но с двух хуторов уже можно получить какой-никакой излишек, а значит начать копить серебро.
– Да, – я мечтательно улыбнулся, – многие скажут, два хутора – не один. Можно уже осенью продать немало стоунов ячменя и получить пару марок серебра.
– Совсем не то, что корабль, особенно, когда идет война с самим Эйриком Победоносным. – Рагнар нахмурился, чтобы показать, как его тревожат предстоящие битвы.
– Да, – снова согласился я, – немногие отважились бы бросить вызов Эйрику. Вон Стирбьёрн —уж на что был могучим воином, и йомсвикинги с ним были, и люди конунга Харальда, а все одно в Упсале над ним даже курган не насыпали.
– Нужно быть поистине могучим воином, чтобы отважиться променять хутора на корабль. – Рагнар положил руку мне на плечо. – Но я позабочусь о своем младшем братишке. Я готов отдать тебе оба хутора, если ты не потребуешь свою половину корабля.
– А как же ты сам? – Я старался не рассмеяться. – Неужто ты готов бросить родные места и уйти куда глаза глядят с одним кораблем?
– Многие бы сказали, что такой выбор не для того, кто хочет прослыть мудрецом. – Рагнар задумчиво смотрел в море. – Но семья для меня важнее собственного благополучия. И если я буду знать, что твоя судьба устроена, то не беда, если мне выпадет нелегкая доля безземельного викинга. Так что я готов отдать тебе свой хутор, а себе взять корабль.
– Не хотел бы я, чтоб люди сказали, что нет храбрости в моем сердце, – начал я. – Да и надлежит мне испытать судьбу младшего сына, не перекладывая ее на плечи братьев, даже если они добры ко мне. Всегда я мечтал, как стану морским хёвдингом и поведу корабли на запад. Потому и не вникал особо в дела усадьбы. Вот вы с Бьёрном – другое дело. Вам хозяйствовать на хуторе – дело привычное. Вот и сам ты говорил, что с двух хуторов уж точно начнешь копить серебро. Не хотел бы я стать на пути твоего богатства. Не приведет это к добру. Потому готов я отдать свой хутор тебе и самому испытать милость богов в далеких землях.
Рагнар явно такого не ожидал:
– Подумал ли ты, готов ли уже к походам? Не лучше ли в таком деле уступить тому, кто старше и сильнее?
– Многие бы сказали, что не последний я в воинском ученье. Да и стрелой попасть в свея мне уже доводилось. Потому, брат, забирай мой хутор, а уж я так и быть, возьму твою ненужную половину корабля.
Рагнар посмотрел мне в лицо и увидел, что я готов рассмеяться. Он начал злиться.
– Не дело отвергать дар, который предложен от чистого сердца, брат! – сказал он, медленно произнося каждое слово.
– Не дело, если дар от чистого сердца. – Я начал подниматься. – Не стоит ссориться сейчас, мы оба знаем, чего хотим. Потому отец так и решил. Давай лучше думать, где нанять команду на наш общий корабль.
– Ну, об этом я уже подумал. – Рагнар удержал меня на месте. – Здесь-то у меня опыта побольше, чем у тебя. Тут ведь главное – как поделить добычу. Если ты щедр, то и люди к тебе идут. Отец получал треть всей добычи, ведь корабль был его. По одной двенадцатой получали Эстейн как второй предводитель и Кетиль Борода как кормщик. И половина делилась поровну между остальной командой.
– Про то, как было заведено при отце, я знаю. А что ты предлагаешь сейчас?
– А теперь мы разделим треть отца на двоих и откажемся от своей доли в доле команды, хотя раньше она нам причиталась. Ее можно предложить Эстейну с Кетилем. – Рагнар, похоже, все уже давно сосчитал.
Я не думал, что мы и вдвоем сможем заменить отца. Но спорить с Рагнаром после того, как я отказался отдать ему свою долю в корабле, мне не хотелось. Поэтому я ответил так:
– Что ж, Рагнар, не зря видно отец назвал тебя старшим над нами обоими. И если тебе удастся договориться с Эстейном и Кетилем так, как ты только что сказал, то признаю я, что из нас двоих во всем тебе принадлежит первое слово.
Рагнар рассмеялся:
– Еще до полудня ты увидишь, как команда приносит нам клятву.
И с этими словами он встал и пошел к усадьбе.
Он нашел меня раньше, чем наступил полдень. И лицо его было мрачно. Но он старался казаться веселым.
– Знаешь, когда мы говорили утром, я не все учел. – Он вздохнул, но продолжал улыбаться. – Ведь доля отца была не просто долей за корабль, а еще и долей хёвдинга. А мы с тобой пока не хёвдинги. И Эстейн сказал, что он готов быть хёвдингом, пока у нас мало опыта, но мы должны будем заплатить ему за это и за науку. И Кетиль сказал так же.
– Но корабль-то все равно наш, – ответил я. – Во сколько вы оценили долю за него?
– Ну, корабль по нынешним временам многого не стоит. Эстейн мне объяснил, что война со свеями – совсем не то, что поход на запад. Здесь, если нам будет удача, то мы возьмем много вражьих кораблей, и они будут стоить дешево. А коли нам не повезет, то и свои корабли трудно будет сохранить. Потому сейчас у всех хёвдингов больше ценятся воины, чем корабли.
Я уже понял, к чему идет дело, но не расстроился. Эстейна я сейчас ценил больше, чем серебро.
– И сколько же выпадет на нашу долю, когда мы станем делить добычу? – спросил я.
– Я торговался, как мог. И сначала Эстейн говорил, что нам достаточно одной двенадцатой на двоих. А учить они нас будут бесплатно. – Рагнар начал говорить торопливо, словно боясь, что я посмеюсь над ним. – Но я сторговался на равные доли для нас всех.
Я начал считать: половина всей добычи приходится на нас четверых. Другая половина делится между всей командой. Потому на каждого из четверых должна прийтись четверть от половины.
– То есть каждый из нас получит одну восьмую? – спросил я. – Это справедливо.
– Не совсем так, – ответил Рагнар и снова помрачнел. – Я имел в виду, что равная доля будет у Эстейна, Кетиля и у нас двоих вместе. То есть на нас придется по одной двенадцатой, а Кетиль с Эстейном получат по одной шестой. – Тут он снова изобразил улыбку. – И все решения мы будем принимать вчетвером. А когда Кетиля с Эстейном не будет на корабле, то приказы будем отдавать мы. Ты согласен теперь принести клятву вместе со всеми?
Еще позавчера моя доля составила бы одну сороковую от половины, как у простого воина. Теперь моей могла быть одна двенадцатая. Так что жалеть мне было не о чем. Однако, как учил нас отец, в любой торговле нельзя показывать, что ты всем доволен, заключив сделку. И я решил слегка проучить брата за самоуверенность.
– Не сказал бы, что ты заключил ряд так, как собирался утром. – Теперь я говорил медленно, чтобы показать, как я недоволен. – И многие сказали бы, что ты продешевил. Но теперь поздно идти к Эстейну, ведь он знает, что ты старший и ты согласен. Потому я дам клятву вместе со всеми. Но не думай, что я всегда буду идти за тобой, как овца за пастухом.
И я принес клятву. А потом мы попрощались с матерью, сестрами и Бьёрном. И Бьёрн сказал, что из отцовского наследства он даст нам по десять марок серебра, когда мы вернемся из похода. И такова его добрая воля. Подарок не слишком щедрый, но по сравнению с тем, что выторговал для нас Рагнар, это казалось даром богов.
А потом мы с Рагнаром, Эстейном и остальными отправились в Оденсе к нашему кораблю. В начале пути Рагнар часто оглядывался назад. Мне же хватало того, что я видел впереди.
Не успели мы прийти в Оденсе, как ярл созвал вождей на совет. От каждого корабля должны были прийти хёвдинг и кормщик. По поводу кормщика споров не было – должен был идти Кетиль Борода. Но когда Эстейн сказал что к ярлу пойдет он, то Рагнар зло спросил его, не рано ли он начал решать все за нас, поход ведь не начался. На это Эстейн спокойно ответил, что мы стали одной командой с того мига, как поклялись в том перед богами. И если Рагнар хочет что-то изменить, то он должен обратиться ко всей команде. Мой брат сказал, что он так и сделает, но я, посмотрев на лица наших воинов, удержал его за плечо.
– Рагнар, – прошептал я ему на ухо, – как ты думаешь, за кого будут люди? За Эстейна, который водил их в дюжину битв, или за тебя, кто был простым гребцом и то только в одном походе?
– Я сын своего отца! И во мне течет кровь хёвдинга! – Рагнар скинул мою руку со своего плеча.
– Так говорит и Токе сын Паллига, – ответил я тихо.
Мой ответ его образумил, и он кивнул Эстейну:
– Прости мою вспыльчивость Эстейн. Это тебе пристало идти, как сговорились мы сегодня. Просто нелегко мне привыкнуть называть хёвдингом кого-то, кроме моего отца.
Эстейн ответил так:
– Вспыльчивость не часто доводит до добра. И хорошо, когда мы можем справиться с ней. Потому что в бою она может стоить жизни.
И с этими словами он ушел. А Рагнар сказал мне:
– Пусть боги даруют нам случай, мы покажем, чего стоят сыновья Харальда!
С тех пор меж Рагнаром и Эстейном не было согласия. И что бы Эстейн ни приказывал, Рагнар ворчал, что у него есть путь и получше, как достичь того же. Эстейн ничего не говорил на это, пока Рагнар делал, что велено, но я ждал, что рано или поздно это кончится схваткой.
В тот вечер Кетиль и Эстейн вернулись и принесли тревожные вести. К ярлу Паллигу прибыли посланцы от конунга Свейна Вилобородого. Выходило, что конунг Эйрик Шведский застал нашего конунга врасплох. Вилобородый в Еллинге собирал войско для похода на запад, но еще не все ярлы прислали ему свои драккары. И у него было всего четыре дюжины кораблей против восьми дюжин у свеев. Выйдя в море и увидев, что его окружают, Вилобородый поступил со своей всегдашней мудростью бросил с дюжину самых медленных кораблей, а сам ушел с остальными в Йомсборг21. С десяток лет назад там же укрывался и его отец Харальд Синезубый, когда на него напал сам Свейн. Теперь наш конунг приказывал всем собираться в устье Одера, чтобы вместе с йомсвикингами выступить против свеев в середине лета.
На это ярл Паллиг ответил посланцам Вилобородого, что, безусловно, давал клятву служить своему конунгу и потому присоединится к нему после праздника Середины лета. Но, как он слышал, корабли конунга Эйрика разошлись грабить побережье, и за два дня до того два драккара разорили усадьбу знатного бонда в половине дневного перехода от Оденсе. И Паллиг как ярл острова Фюн, не может просто так дать одиночным кораблям грабить свои владения. Потому он останется в своих краях и будет сражаться с небольшими отрядами грабителей, покуда свеи снова не соберут свою силу в кулак. Тогда он отступит на восток к конунгу Свейну.
Посланцам слова ярла не очень понравились, однако они и сами не могли, сохраняя достоинство, ответить, зачем для сбора кораблей конунг выбрал такое отдаленное от основных своих владений место. И, чтобы избежать споров об истинной причине такого выбора, посланцы не стали слишком настаивать на немедленном приходе кораблей с Фюна и согласились дождаться дня летнего солнцестояния. На том совет и порешил.
Дальше Эстейн рассказал, что ярл решил разделить корабли на три отряда по четыре корабля в каждом. Сам он будет охранять берег на юге и западе, Эстейну он отдает восток, а север пусть стережет Торвальд Ржавый Шлем. И еще ярл сказал, что его сын со своим кораблем будет в отряде Эстейна.
Последней новости я обрадовался, ведь это значило, что и Асгрим будет где-то рядом. А ради этого я был даже готов терпеть Токе. Единственное, чего я не знал – это как Токе встретит меня после нашего поединка. Для меня тот поединок был уже в далеком прошлом: с тех пор я успел пронзить стрелой своего первого врага, предать огню тело отца и выйти в поход на собственном корабле. Но для Токе прошло только два дня, и вряд ли синяк на его затылке успел зажить, а ребро срастись. Однако сын ярла, несмотря на тугую повязку, схватывающую грудь, держался дружелюбно, как будто поединка за усадьбой вовсе не было. И я подумал, что все, что случилось тогда, должно быть уже забыто. Как наивен я тогда был!
Следующим утром Эстейн не стал долго ждать, а приказал погрузить на наши корабли припасы и увел нас на восток. Рагнар спросил, не нашу ли усадьбу выбрал он для засады на одиночные корабли свеев. На это Эстейн начал свое уже не первое наставление:
– У конунга Эйрика около восьми дюжин кораблей, и сейчас, наверное, половина из них стоит в Еллинге, где Эйрик пирует в палатах Вилобородого, пьет его пиво и развлекается с его женщинами. Но другая половина, еще четыре дюжины драккаров, полных воинов, могут внезапно показаться на горизонте. Если мы в это время будем стоять в заливе у вашей усадьбы, то свеи легко запрут нам выход в море. Если их будет хотя бы полдюжины, нам придется сдаться. Поэтому для нас главное – сохранить свободу двигаться по морю.
Рагнар на это, как всегда, начал возражать:
– Разве мы не можем победить шесть драккаров с нашими четырьмя? Не назовут ли трусостью то, что мы сдадимся без боя?
Эстейн был терпелив:
– Четыре корабля могут победить шесть, если нападут на них внезапно. Вынырнув из-за острова или из тумана. Или если на четырех кораблях будут бывалые воины, а на шести – бонды, не отрывающиеся от плуга. Но выйти из нашего залива незаметно мы не успеем. А в войске Эйрика столько же бывалых воинов, сколько и у нас. Даже больше, если учесть, сколько наших ушло со Стирбьёрном и не вернулось.
– И где же мы будем стоять? – фыркнул Рагнар, не согласный с такими рассуждениями.
– Вообще-то, хёвдинг не обязан отвечать простому воину на такой вопрос, – ответил Эстейн. – Но мы договорились, что будем обучать вас ремеслу вождей, и потому я отвечу: сначала мы пойдем к острову Ромсё. Там мы укроем наши корабли в западном заливе и будем следить за проливом Большой Бельт. Если увидим одиночные корабли – нападем на них. Увидим два-три корабля – нападем на них. Увидим четыре и больше – пропустим или уведем за собой туда, где нам смогут помочь ярл Паллиг или Торвальд Ржавый Шлем.
– Ты не станешь сражаться, даже если у нас будет равное количество кораблей? – с насмешкой в голосе спросил Рагнар.
– Нет, потому что для нас хуже потерять один корабль, чем для свеев два. Ведь у них их и так больше. Если мы пойдем к конунгу Свейну, нам понадобится каждый, даже самый маленький драккар.
Рагнар развернулся и ушел на корму. После того, как драккар стал наш, он перестал садиться на весла, говоря, что теперь его дело ходить, заправив большие пальцы за пояс и глядя, как гребут простые воины, время от времени подбадривать их добрым словом. Для себя я такой поблажки не хотел. Рагнар уже побывал в походе, и воины знали, на что он способен. Мне же надо было каждому доказывать, что я стою больше, чем любой мальчишка, только что взятый на корабль из-под материнской юбки.
Всего у нас было четыре драккара: наш «Летящий» с восемнадцатью парами весел, «Сын бури» Токе – с пятнадцатью, самый маленький, «Вепрь» – большой, на двадцать пар весел, драккар Старого Бу и такой же, как у нас, «Селезень» Перелетного Арвида. Старшим ярл сделал Эстейна, хотя Старый Бу и говорил, что тот слишком молод. Однако ни Бу, ни Перелетный Арвид, ни тем более Токе не могли похвастаться тем количеством побед, которые одержал Эстейн на службе у моего отца или в своих странствиях. К тому же с ярлом Паллигом не поспоришь, особенно, когда он уже громко объявил свое решение. Потому всем пришлось слушать Эстейна и делать все, что он говорил.
А приказаний он отдавал много. Как только мы пришли к острову Ромсё, Эстейн выбрал полоску берега, заваленную высохшими водорослями, и приказал вести корабли туда. Со стороны черные борта кораблей будут сливаться с берегом, сказал он. Затем он велел вынуть мачты из гнезд и положить их вдоль палуб. Он не объяснял, зачем это нужно, но я и сам догадался, что наши высокие мачты будут выступать над низкими берегами острова и делать нас заметными с расстояния в несколько миль. Затем он велел на самом высоком холме острова поставить шалаш и укрыть его ветками и песком так, чтобы с моря его не было видно. А потом он начал свои по-прежнему утомительные упражнения.
Мы выходили в море на двух кораблях зараз и учились бросать трехлапые крюки, притягивать другой корабль к своему и перепрыгивать с борта на борт, отбивая удары. На берегу Эстейн велел свалить между двух гребней дюн камни, старые доски, обрывки сетей, пустые бочки. Там мы учились биться в тесноте палубы, где так легко оступиться и потерять равновесие. Рядом он велел сделать качели, на которых упражнялись в стрельбе лучники. Так проходил день за днем.
Рагнар начал ворчать уже день на третий. Нам уже два или три раза подавали знак из нашего шалаша на холме о том, что мимо идут корабли, но Эстейн всякий раз говорил, что время для битвы еще не пришло. Рагнар каждое утро начинал с того, что уверенно заявлял, будто его меч чует близкую битву, и каждый вечер ложился спать, говоря, что Эстейн стал заметно трусливее с тех пор, как пришел из последнего похода. И даже начинал гадать о том, что же его там так напугало, что он стал таким осторожным. Я предлагал нам пойти и спросить у Эстейна, почему мы так медлим, однако Рагнар отвечал, что и так знает ответ: мы еще не готовы, время еще не пришло.
А потом Рагнар сошелся с Токе. Как-то раз сын ярла, который обходился уже без тугой повязки на груди, позвал нас с братом к себе на корабль. Я не пошел, потому как в то время мы с Асгримом бились тупыми мечами между камней и досок. А Рагнар пойти согласился, потому как упражняться он уже устал, а спать идти еще не хотел. Вернувшись в тот вечер, он сказал мне, что Токе не такой уж и придурок. На следующий вечер, снова вернувшись с «Сына бури», Рагнар сказал, что если бы не спесь, с Токе можно было бы ладить. На третий вечер, едва откинув полог нашей палатки, Рагнар сказал:
– Пусть Токе и надменен, но он сын ярла. И умение повелевать у него в крови.
Я рассмеялся:
– Похоже, он тебя покорил. Если бы ты был девицей, он мог бы уже засылать сватов.
Но Рагнар не улыбнулся:
– Посмотри на нас с Токе. Ведь мы очень похожи. Мы оба хороших кровей, и нам по праву надлежит быть вождями на наших кораблях. Вместо этого мы с тобой во всем слушаемся Эстейна, а у Токе есть Асбьёрн Серый Коготь, который тоже охотнее указывает, чем молчит.
– А что бы ты делал на месте Эстейна? – спросил я, позевывая и показывая, что этот разговор меня не особо волнует.
– Я бы построил наши корабли в ряд через поприще один от другого. И, как гребнем вычесывают вшей, прочесал бы весь Большой Бельт за три дня. А затем пошел бы на запад. Там, у Еллинге, наверняка можно захватить у свеев один или два корабля.
– А если ты со своим гребнем наткнешься на дюжину вражьих кораблей? Что делать тогда?
– Встретил бы дюжину – отошел бы. Встретил бы четыре – принял бы бой. – Похоже было, что Рагнар уже все не раз обдумал. – Но это было бы лучше, чем сидеть здесь сложа руки и ждать невесть чего.
– Но мы же не сидим сложа руки, у меня все тело болит от наших упражнений! – Я видел, что Рагнар теперь думает только о мести, и хотел его успокоить. – Мы будем лучше готовы к бою, когда придет время встретиться со свеями.
– Если оно придет! – Рагнар наклонился к моему уху и тихо спросил. – А ты не думал, что все это неспроста?
Видно, в моих глазах он не увидел понимания, потому объяснил:
– Ярл хочет сохранить корабли. Он разослал их по уединенным местам и спрятал вместо того, чтобы присоединиться к Вилобородому. Когда свеи и конунг сразятся, то кто бы ни выиграл, у Паллига останутся корабли, чтобы присоединиться к победителю.
– Это тебе Токе рассказал? – спросил я, нахмурившись, потому что о том же только сегодня мы спорили с Асгримом.
– Нет, я сам догадался, когда увидел, что мы тут сидим без дела, пока свеи грабят наши земли. Может, и нашу усадьбу уже снова ограбили.
– Знаешь, Асгрим тоже так считает, – сказал я честно. – Но я уверен, что Эстейн сказал бы нам двоим, если бы дело обстояло так. Он знает нас с тех пор, как мы сосали молоко. Станет ли он нас обманывать?
– А ты не думаешь, что он метит на место отца? – тихо спросил Рагнар. – И мы ему здорово мешаем стать большим хёвдингом.
– Завтра я пойду к Эстейну и постараюсь у него что-нибудь выведать. – Я лег на землю и завернулся в шерстяной плащ.
Наутро я пришел к Эстейну, который сидел в шалаше на вершине холма, смотрел на море вокруг нас, жевал солонину и запивал ее прокисшим пивом. Увидев меня, он улыбнулся:
– Ты снова пришел за наукой, Сигурд Харальдсон? Так и вижу вопрос, что свербит у тебя на языке.
– Ты угадал, Эстейн Синий Змей, как всегда, угадал.
Я сел рядом. И Эстейн налил мне пива из меха в кожаную кружку, которую он вынул откуда-то из-под доски, служившей ему столом.
– Выпей пива, Сигурд, потому что тяжело задавать непростые вопросы, когда в глотке пересохло.
Я плеснул пива на песок, отдавая жертву богам, выпил два глотка, поставил кружку на стол и начал:
– Скажи, Эстейн, как долго мы будем пропускать корабли, плывущие мимо и прятаться среди дюн?
– Что ж, такого вопроса я ждал. Но прежде чем ответить на него, дай мне и тебя самого спросить. – Эстейн был уверен в себе и невозмутим.
Я кивнул, и он спросил:
– Ты боишься своей первой морской битвы?
Я намеревался ответить, что, как и всякий бывалый воин, я в нетерпении, когда же снова услышу звон мечей и треск щитов. Однако я бросил взгляд на его лицо в мелких морщинах у глаз и с полудюжиной побелевших шрамов, посмотрел вокруг нас на белый песок дюн, редкие кусты травы, темно-синее море, вспыхивавшее, как серебро, в лучах поднимающегося в голубом небе солнца.
– Да, боюсь, – сказал я. – Но бывалые воины говорят, что, как только битва начнется, это пройдет.
– Бывалые воины говорят так. Но бывалые воины это те, кто выстоял не в одной битве. А что бы сказали тебе те, чьи глаза выклевали птицы Одина? Прошел ли их страх? Смогли ли они ловко рубить мечом, или их руки задеревенели, ноги не могли сделать вперед и шагу, а глаза искали место, где укрыться?
Эстейн встал и, обняв меня за плечи, повернул в сторону наших кораблей.
– На «Летящем» есть только трое из тех, кто никогда не был в битве. Но и из бывалых воинов половина привыкла биться на берегу в стене щитов, когда справа и слева тебя прикрывают твои товарищи. Все ли они сумеют выстоять в одиночку на палубе вражьего драккара?
Он показал на «Сына Бури», который готовился выйти в море, чтобы снова упражняться с крючьями и с прыжками с борта на борт.
– У Асбьёрна с Токе новичков треть, включая самого Токе. А с их низкими бортами им придется прыгать снизу вверх, чтобы встретиться с врагом врукопашную. Иначе их засыплют стрелами и копьями.
Теперь Эстейн показал на «Вепря», который отходил от берега, чтобы упражняться вместе с «Сыном бури», и «Селезня», команда которого била друг друга тупым оружием на площадке, полной насыпанных камней и досок.
– У Бу есть много бывалых воинов, однако кое-кто сказал бы, что им пора уже угомониться и проводить лето дома, грея старые кости у очага, как и самому Бу. Перелетный Арвид – вот кто для нас большая подмога. Он ходил и на восток и на запад, и среди его людей много таких, что занимались разбоем на востоке Балтики. Так что из четырех кораблей у нас только два смогли бы выстоять против свеев, случись нам схватиться с ними в открытую. А я хочу, чтобы каждый воин на наших четырех драккарах смог свалить хотя бы одного врага. Потому мы и упражняемся с утра до ночи. И когда придет время битвы, такие юнцы, как ты, должны думать не о смерти, а о том, хватит ли трех шагов разбега, чтобы прыжком перемахнуть к свеям на палубу. Ты понял?
Я кивнул и спросил:
– Теперь ты ответишь мне на мой вопрос?
Эстейн закинул голову назад и захохотал так, что пролил пиво.
– Тебя не так легко сбить с толку, как может показаться, Сигурд, – отсмеявшись, сказал он. – Я видел, как ты бился с Асгримом. Ты уже готов к битве. Еще пару дней и к битве будут готовы все, кроме полудюжины совсем неспособных. Но ради них мы не станем ждать, их нечего жалеть. Раз им суждено умереть молодыми, так пусть они падут, как мужчины, с мечом в руке, и отправятся в Валхаллу. А не наплодят трусов, случайно оставшись жить из-за нашего милосердия.
Потом Эстейн посмотрел на меня уже серьезно и спросил:
– Почему ты пришел один, а не с Рагнаром? Он по-прежнему считает, что сумел бы сам вести корабль и людей?
Я нехотя кивнул.
– Скажи ему, – продолжил Эстейн, – что у нас в полдень будет совет, и я жду его, тебя и Токе. Асбьёрн сказал мне, что Токе, как и Рагнар, считает себя великим вождем и рассказывает своим людям сказки о том, как бы они разбогатели, если бы слушались только его. У него на «Сыне бури» полно юнцов, которым нравятся эти байки, и они уже начинают косо смотреть на Асбьёрна, когда тот начинает приказывать вместо Токе. Если так пойдет дальше, я оставлю Токе здесь на острове, когда мы выйдем в море.
Я сказал, что тоже заметил, как команда «Сына бури» разделилась. Часть живет на берегу в палатках, часть – вместе с Токе – на корабле. Но Токе – сын ярла, и вряд ли кто-то мог ожидать от него, что он будет повиноваться простым воинам.
– Что ж, – сказал Эстейн, – передай им обоим, Токе и Рагнару, что скоро им выпадет случай проверить свою удачу в битве.
Я кивнул и пошел на берег, где лучники с нашего корабля уже собирались к невысоким качелям, чтобы учиться стрелять с качающейся палубы. С ними я провел время до полудня, когда к берегу вернулись «Вепрь» и «Сын бури». Рагнару я сказал, что в полдень будет совет, и, как только нос «Сына бури» ткнулся в прибрежный песок, Рагнар поспешил передать весть своему новому другу.
Я снова взошел на холм и нашел там Эстейна и Перелетного Арвида. Потом я увидел, что от берега к нам спешат Асбьёрн Серый Коготь и Старый Бу. Видно, о совете Эстейн заранее предупредил всех, кроме нас с Рагнаром и Токе. И если бы я не пришел к нему утром, то нас бы и не позвали. Я ждал, что увижу, как покажутся мой брат и Токе, но они оставались на «Сыне бури».
Асбьёрн, подойдя, поздоровался и сказал, что Токе не придет. Он не раб, чтобы бегать в гору каждый раз, когда его позовут, просил он передать Эстейну. Я понял, что и Рагнара нам ждать не стоит. На лице Эстейна ничего не отразилось, но я почувствовал, что он кипит от гнева. Однако голос его оставался спокойным. Он начал совет, и каждый вождь вначале сказал, сколько, по его мнению, воинов на его драккаре готово к схватке на море. Потом они еще раз пересчитали количество лучников и стрел для них. Затем начали обсуждать, сколько солонины и пива у нас осталось, и не стоит ли уже послать кого-то за новым запасом.
Я в это время смотрел на лица вождей и дивился тому, что солонина волнует их не меньше, чем копья и стрелы. Когда заговорили о том, не послать ли кого в усадьбу ярла Паллига за новыми запасами, я посмотрел на запад, где в двух поприщах виднелся берег нашего острова Фюн. Туда же посмотрел и Эстейн, и мы одновременно заметили черную точку, почти сливающуюся с берегом рядом с мысом на северо-западе.
Эстейн кивнул мне:
– Ни спускай с нее глаз. Смотри, не покажутся ли еще.
Вожди продолжили спорить, насчет того, хватит ли нам солонины еще на пять дней и не стоит ли поумерить обжорство наших людей уже сейчас. Бу говорил, что на месте ярла он бы не стал отправлять новые припасы воинам, которые уже много дней в походе, но так еще и ни разу не встретили врага. Арвид стал спорить с ним.
В это время точка росла, и скоро стало возможно различить, что это драккар, идущий на веслах на юг между нашим островком и берегом Фюна. Еще через некоторое время я смог сосчитать весла и повернулся к Эстейну.
Тот дал знак остальным вождям подождать и обратился ко мне:
– Что ты видишь в море, Сигурд Харальдсон?
Я начал отвечать медленно, боясь насмешить их своими словами:
– Я вижу драккар. Судя по тому, что голова на его носу смотрит вниз, а не вдаль, это лошадь, а не дракон. Потому похоже, что это драккар свеев. Он глубоко сидит в воде, а гребцов на нем меньше, чем мест для них. На таком корабле могло бы быть не меньше восемнадцати пар весел, а я насчитал только десять. Так может быть, если корабль был в битве и взял большую добычу, но потерял многих людей.
Я посмотрел на Эстейна, увидел, как дернулся левый уголок его губ, и потому уже смелее продолжил:
– Но если бы корабль потерял половину своей команды и взял бы богатую добычу, то он не стал бы задерживаться у чужих берегов, а пошел бы домой на восток.
Эстейн кивнул.
– И с чего вдруг свеям так поступать, Сигурд Харальдсон?
Тут я заговорил уже совсем быстро:
– С того, что они могли прознать про наши корабли, и пытаются заманить нас в ловушку. А корабль – наживка в их силках.
Эстейн посмотрел на других вождей. Видно было, что мысль о наживке не пришла в голову Бу, да и Арвид, казалось, сомневался.
– А ведь он прав, – сказал Асбьёрн Серый Коготь, хлопнув меня по плечу и улыбнувшись всем остальным. – Я думал, у меня одного тут есть кое-какие подозрения, а юный Сигурд уже все разгадал.
– Ну, – протянул Арвид, – здесь, чтобы догадаться, большого ума не надо… Вон как этот драккар глубоко сидит в воде. Это же сколько надо добычи, чтобы он так осел?
– Да, – подтвердил Бу, – он так глубоко сидит, как бывает только со всеми воинами на борту. Тут даже ребенок бы догадался…
И не успел он произнести свои последние слова, как мы все одновременно вскрикнули. А затем Эстейн и Асбьёрн бросились к берегу, размахивая руками и крича. Но было поздно, потому что «Сын бури» на полной скорости шел наперерез драккару свеев.
Я стоял на вершине холма и считал удары сердца. В то же время я видел, как «Сын бури» летит по волнам, а свеи табянят веслами правого борта и разворачивают свой корабль обратно на север. И потом я увидел, как на северо-западе у мыса появились еще две черных точки.
Я стоял и ждал, пока внизу о чем-то спорили Асбьёрн и Эстейн. А потом, досчитав до трех дюжин и убедившись, что новых кораблей только два, я побежал вниз. Спор вождей к тому времени стал совсем жарким: Асбьёрн пытался вынуть из ножен меч, а Эстейн схватил его за руки, не давая этого сделать. Лица у обоих покраснели, и они тяжело дышали. Бу и Арвид пытались их разнять.
– К свеям на помощь идут еще два корабля! – крикнул я, подбегая к ним.
– Я же сказал тебе, что так будет, – сквозь зубы прорычал Эстейн.
Асбьёрн перестал сопротивляться и вложил меч в ножны.
– И все равно ему надо помочь, – тихо сказал он.
– Твоему Токе помогли бы несколько ударов плетью! – тут же снова начал злиться Эстейн. – Здесь он может помочь себе только сам, если вовремя заметит новые корабли свеев и повернет обратно. Тогда он сам станет приманкой, и мы захватим их всех.
– А если не заметит!? – крикнул в ответ Асбьёрн. – Если ввяжется в битву!? Ярл снесет мне голову! Да и твой Рагнар тоже там!
Я вздрогнул. Как-то, увлекшись своими рассуждениями о возможной ловушке, я совсем забыл, что Рагнар тоже может быть на «Сыне бури». И теперь я почувствовал, что меня словно ударили по верхушке шлема обухом топора. Я бросился к Эстейну:
– Мы должны идти к ним на помощь!
Эстейн оттолкнул меня и зло сказал:
– Мы никому ничего не должны! Они нарушили клятву и решили напасть без приказа. Теперь у них есть два пути: либо повернуть назад и за собой привести свеев к нам, либо догнать первый драккар, который не сильно-то и убегает от них, ввязаться в бой и надеяться, что мы успеем подойти.
На это Бу сказал:
– Но если мы сейчас выведем из залива три наших оставшихся корабля, свеи увидят нас и повернут назад.
– Да, свеи уйдут, а потом приведут сюда еще полдюжины кораблей. – Эстейн был непреклонен. – И мы бросим наши берега и уйдем на юг. И проку от нас никакого не будет. И все это из-за щенка, которого забывали лупить в детстве.
У обоих, у Арвида и у Бу, были усадьбы на восточном берегу Фюна, и им совсем не хотелось уйти и оставить их на разграбление. Поэтому, наконец, они поддержали Эстейна.
– Пусть все драккары свеев ввяжутся в битву или подойдут поближе к нам, – сказал Арвид. – Я не хочу, чтобы хотя бы один из них ушел.
– Да, нельзя упускать ни один. Пусть подойдут, – согласился с ним Бу.
Мы с Асбьёрном остались в меньшинстве, и спор прекратился. Тогда Эстейн приказал всем идти на свои корабли и ждать его приказа. Я вернулся на «Летящий» вместе с Эстейном. Асбьёрн отправился с Бу, ведь его корабль ушел без него. У нас на корабле все уже были одеты в шлемы и кольчуги и сидели на веслах, ожидая знака от кормщика, Кетиля Бороды, чтобы выйти в море. Но Кетиль смотрел на Эстейна, а Эстейн смотрел на то, как «Сын бури» догоняет драккар свеев. Я надел кольчугу и шлем, поправил на поясе меч, положил рядом с собой копье и засунул за обмотку башмака нож, как учил меня когда-то отец. Потом я сел на свое место и приготовился долго ждать. Отец всегда учил меня не волноваться зря, если не в силах ничего изменить, и потому я старался не думать о Рагнаре, а пытался представить себе предстоящий бой. Эстейн время от времени говорил нам, что происходит в море – только с высоких носа и кормы можно было что-то разглядеть из-за невысокой песчаной косы, что скрывала нас от свеев.
– «Сын бури» нагоняет свеев, – рассказывал нам Эстейн. – Между ними уже только два полета стрелы. Кормчий свеев держит свой корабль между «Сыном бури» и двумя другими драккарами, так что Токе они, быть может, не видны. Многие бы сказали, что он крепко знает свое дело и играет в наживку умело.
– Мне не очень хорошо видно, – продолжал он через какое-то время, – но, кажется, осталось только несколько хороших гребков, чтобы можно было бросать крючья.
Я напрягся: если Токе прикажет бросать крючья, то кораблям будет уже не расцепиться, а на пятнадцать пар гребцов «Сына бури» придется восемнадцать или двадцать у свеев. Мы можем просто не успеть к ним, даже если наляжем на весла прямо сейчас.
– «Сын бури» табанит правым бортом, – наконец, сказал Эстейн, и я облегченно выдохнул. – Видно, Токе заметил два других драккара свеев и приказал разворачиваться.
Потом мы услышали, что «Сын бури» развернулся и пошел назад, а на корабле свеев показались спрятанные до этого люди, в уключины просунули еще весла, и охотник и олень поменялись местами. Теперь уже свеи настигали корабль Токе с каждым ударом своих двадцати пар весел. Два других корабля свеев теперь были в пяти-шести полетах стрелы от них. Я проклинал самоуверенность Токе и то, что он так поздно понял, в какую ловушку угодил.
– Мы дадим свеям и Токе сцепиться, – сказал Эстейн, – тогда те два драккара уже не смогут бросить своих товарищей, и мы схватимся четыре на три.
– Хватит ли у Токе сил против корабля, где на четверть больше людей? – спросил я.
– Это мы скоро узнаем. Посмотрим, чего стоит похвальба сына ярла.
Наконец мы услышали, что свеи нагнали «Сына бури» и бросили крючья, зацепив его борт. Началась схватка, и тут же Эстейн подал знак Кетилю Бороде на кормовом весле, а тот сразу же крикнул:
– Навались!
И мы начали грести. И сразу нам стало не до взглядов по сторонам, потому как Кетиль затянул самую быструю из известных мне гребных песен, и мы ворочали веслами что было сил. Понятно было, что до свеев рукой подать, однако и такое пустяковое расстояние с такой скоростью гребли меня чуть не убило.
Эстейн с носа кричал нам, что Токе бьется, и с его корабля в море падают люди, а два драккара свеев помедлили и повернули нам навстречу. Потом мы услышали, как Эстейн зовет Бу и приказывает тому повернуть на помощь «Сыну бури». Это значило, что нам придется биться два на два. Еще несколько дюжин ударов весел, и Кетиль дал знак замедлить ход. Затем мы вытянули из уключин и положили вдоль бортов все весла, кроме двух передних и двух задних, чтобы не сломать их о борт вражьего драккара. Мы вставали, снимали щиты с бортов и собирались на корме и носу, откуда проще было перепрыгнуть на палубу кораблей свеев, оттолкнувшись от борта. И я, наконец, с носа смог увидеть своими глазами, что происходит вокруг.
Прямо на нас двигались два драккара. Посеребренная лошадиная голова на носу левого, скорее всего, означала, что на нем идет большой хёвдинг свеев. Правый драккар был пониже, и его нос был украшен простой, почерневшей от морской воды деревянной головой. Свеи были уже в полете стрелы от нас, и я начинал различать, что уши серебристой лошади прижаты, словно она на полном скаку мчится в битву. А у черной лошади одного уха вообще не было – видно, в одной из схваток его срубил вражий топор или меч. И хотя у хёвдинга свеев на левом корабле наверняка все воины были как на подбор, я начал опасаться и людей с правого драккара, который так ясно давал понять, что схватки в море для него – обычное дело.
Эстейн дал знак, и наши корабли слегка разошлись. Свеи наоборот почти прижались бортами друг к другу. Я не мог понять, зачем мы это сделали, ведь теперь свеи смогут помогать друг другу, а мы будем биться каждый за себя. Но времени думать об этом уже не оставалось. С кораблей свеев крикнули:
– Кто вы такие, что осмеливаетесь бросить вызов ярлу Гуннару Окесону из Вестероса?
Эстейн ответил:
– Я Эстейн Синий Змей, простой мореход с Фюна, и поскольку вы в наших водах, а не мы – в ваших, то это вам отвечать, какие ветра занесли вас так близко к нашим мечам и копьям.
– Ярл Гуннар прибыл сюда с войском конунга Эйрика Победоносного, – ответили свеи, – чтобы получить с конунга Свейна Датского виру за то, что даны помогали Стирбьёрну. И если вы не сложите оружие, вы поймете, почему конунга Эйрика так прозвали.
Наши корабли сходились, а я вспоминал, что слышал о том походе Стирбьёрна. Было то, наверное, наверное, с десяток лет назад. Тогда племянник конунга свеев Стирбьёрн, прозванный Сильным, собрал йомсвикингов и вынудил конунга Харальда Синезубого дать ему еще и наших людей. С этим войском он отправился в Упсалу, отнимать престол у конунга Эйрика, своего дяди. Немногие из наших воинов вернулись тогда домой, после того как Стирбьёрн пал в самом начале битвы с горлом, пронзенным стрелой. И я не мог понять, почему свеи ждали так долго, чтобы попросить виру. Эстейн, как видно, подумал о том же:
– Тогда почему конунг Эйрик не отправит свое войско в Валхаллу и не возьмет виру с конунга Харальда, который уже лет восемь, как покинул Мидгард22?
– Конунг Свейн – законный наследник конунга Харальда, и вира перешла на него, – крикнули свеи. – Разве у вас в обычае сын не в ответе за отца?
Я разглядывал людей на драккарах свеев: это были мужи, привычные к бою. Они стояли густым строем вдоль бортов, и в их глазах я видел уверенность и превосходство. Их вождь, что стоял позади посеребренной лошадиной головы, был выше других на ладонь, и шире в плечах. На вид ему минуло две с половиной дюжины зим, и он был воином в цвете лет. Его шлем сверкал серебром, а на руках были видны золотые браслеты.
– Сдается мне, конунга Эйрика стоило бы назвать терпеливым, а не победоносным, раз он ждал столько лет, чтобы прийти за вирой. – Эстейн стоял в простом стальном шлеме, и на его запястьях не было золота, однако его кольчуга во многих местах хранила следы от ударов, и голос его был крепок, а глаз – зорок. – А многие бы сказали, что конунга Эйрика стоило бы назвать жадным, раз он вспомнил про виру, только когда конунг Свейн вернулся домой с богатой добычей.
Полоска воды между нами и свеями все сокращалась, и вместо слов в ответ Эстейну вверх по крутой дуге полетели копья. Мы сомкнули щиты, подняв их над собой и Эстейном, и железо ударило в дерево. Кто-то выкрикнул проклятие, когда наконечник пробил доску и вошел в предплечье, еще один воин, которого звали Торд Умелец, охнул, когда копье, упав сверху, пригвоздило его ступню к палубе.
– Свеи так не хотят, чтобы я пришел к ним на палубу сплясать, что пытаются удержать меня здесь, – проговорил Торд и вытащил копье. – Но я могу плясать и на нашей палубе, раз меня не зовут в гости.
– Многие бы сказали, что невежливо, когда гости уже принесли хозяевам свои дары, оставить их без подарков! – крикнул Эстейн, и теперь наши люди метнули копья.
Свеи подняли щиты, как и мы на два удара весел раньше, однако не все наши копья сначала взмыли вверх: Эстейн сильно размахнулся, и послал копье над самой водой, так что оно прошло под ободом щита одного из свеев. Послышался стон, и вражеский воин перегнулся через борт. Его товарищи удержали его, но мы увидели, как острие торчит у него из спины.
– Было бы проще дать ему утонуть, – пробормотал над самым моим ухом Толстый Карк. – Он все равно скоро отправится к Одину, но только теперь будет мучиться до утра, если только кто-то из нас его не добьет.
– Да, жди, отпустит Эгир того, кто попал в его владения, – усмехнувшись, ответил Карку Хальфдан Собака. – Уж лучше помучиться, но отправиться в Валхаллу, чем жить в подводных чертогах, развлекая дочерей великанши Ран23.
Я слушал их и удивлялся тому, как спокойно они спорят о судьбе этого раненого свея, зная, что их самих может ждать та же судьба, только на несколько ударов весел позже. А сам я чувствовал, как во мне нарастает страх.
Я видел, как носы наших кораблей сближаются, и теперь мог различить даже звенья кольчуг на свеях. Мы были так близко друг к другу, что от брошенного копья или пущенной стрелы почти невозможно было успеть закрыться или увернуться. Наши стрелы и копья свалили с ног пятерых вражеских воинов, и у нас было уже четверо раненых. Я знал, что сейчас самое время и мне бросить копье, но вместо этого я скрючился за щитом и молил богов, чтобы следующая шведская стрела досталась не мне. Тут мне на плечо легла рука, и я услышал голос Эстейна:
– Молодец, что выждал, пока они не будут совсем близко! Теперь бросай!
Я размахнулся, чувствуя, как беззащитен теперь перед вражескими лучниками, и изо всех сил бросил свое копье. И перед тем, как снова укрыться за щитом, я увидел, как острие глубоко вошло в синий щит высокого свея. И тут же услышал, как он закричал от боли. Я тоже закричал – от радости, что все еще жив.
И тут началась настоящая схватка. Я видел краем глаза, как брошенный свеями крюк зацепил кого-то из наших за звенья кольчуги на боку, и как свеи, навалившись, перетащили его, орущего, через борт. Я видел, как наш крюк впился в борт корабля хёвдинга свеев. И еще я видел, как Эстейн, оттолкнувшись от планширя, перепрыгнул к свеям на нос, проломив стену щитов, которую они пытались построить, несмотря на падающих под стрелами раненых и убитых.
И тут я услышал свой собственный крик. И дальше я видел все, что происходило, как бы с двух сторон: своим обычным зрением и словно откуда-то со стороны. Будто глядя чужими глазами, я увидел, как я сам подпрыгнул на планшире и перелетел на корабль свеев вслед за Эстейном. Еще в полете я рубанул кого-то из оборонявшихся мечом по плечу и приземлился прямо среди них, едва удержавшись на ногах.
И теперь все те бесконечные упражнения, которыми нас изнурял Эстейн, сделали свое дело. Я не чувствовал никакого волнения, а дрался, словно затупленным мечом со своими товарищами, и по началу их движений, по их взгляду угадывал, куда они метят. Я был уверен в своих силах и быстрее своих противников, и пока они успевали сделать три движения, я делал четыре.
Приземлившись на узкой палубе среди канатов и весел, я с трудом удержался на ногах, всем телом вспомнив наши ежедневные мучения на площадке с камнями и досками. В мгновение ока развернувшись, я все-таки успел ударить кого-то из свеев острием меча в спину, защищенную только панцирем из вываренной кожи. Меч вошел неглубоко, но мой противник охнул и стал падать. Затем я увернулся от лезвия топора, которое падало на меня сверху, и присев, ударил воина с топором мечом в пах. Вскочив на ноги и снова повернувшись, я едва успел уйти от удара копья, которым меня пытался свалить воин, налетевший со стороны носа.
Тут я снова словно увидел себя со стороны, точнее, сверху. С трех сторон ко мне приближались воины с мечами и копьями. Эстейн тоже сражался в окружении, но на четыре шага ближе к носу корабля. И во мне снова зашевелился страх, потому что уйти от нескольких ударов сразу, каким бы быстрым я ни был, было невозможно. В реальность боя меня вернуло острие меча, внезапно выросшее из груди воина, угрожавшего мне копьем. Свей упал, а я увидел Эстейна, который крикнул:
– Защищай мне спину!
И мы встали спиной к спине, и тут уже свеям пришлось нелегко. Я не успевал обернуться, но Эстейн считал вслух, и по его словам выходило, что он сразил еще двоих, а сам я ранил одного свея в ногу. Тут к нам на палубу стали прыгать наши люди. Первым был Толстый Карк, который своим весом разбросал свеев, стоявших вдоль борта. Я успел рубануть одного из упавших по открытому горлу, и хлынувшая кровь обрызгала меня с головы до ног. Карк бил топором направо и налево, так что и сам я едва успевал увернуться. Рядом с ним возник Хальвдан Собака с поднятым мечом, и они вдвоем стали продвигаться к середине корабля.
В это время Эстейн крикнул:
– Не хочешь ли сразиться со мной, Гуннар ярл?
Карк и Хальвдан разбросали всех врагов передо мной, поэтому я развернулся туда же, куда смотрел Эстейн – в сторону носа. Там оставалось еще трое свеев во главе со своим ярлом в серебристом шлеме. Ярл Гуннар подал знак, и они напали на Эстейна все одновременно. Однако Эстейн отошел на шаг влево, чтобы двое из нападавших стали бы мешать друг другу. И тут я выскочил из-за его правого плеча и рубанул крайнего справа свея с заплетенными в десяток косиц усами и бородой. Тот не ожидал нападения, но успел отвести мой удар.
В это время Эстейн, внезапно запрыгнув на планширь, ударил сверху, метясь в правое плечо самому левому из свеев. Тот пытался отбить удар своим мечом, однако лезвие Эстейна прошло за ним и вонзилось свею в спину. Противник Эстейна медленно осел, и теперь мы оказались двое надвое с двумя оставшимися: Эстейн против Гуннара, а я против свея с бородой в косицах. И это был славный бой.
Мне не доставало опыта, зато я был быстрее, и, полный восторга боя, мог бы махать мечом хоть до заката. Мой противник был намного старше меня, и видно было, что он прошел немало схваток. И пусть он был медленнее меня, у бывалых воинов есть много хитростей, чтобы справиться с такими, как я. Поэтому я был осторожен, не сильно полагаясь на свою удачу, и гадая, где ждать подвоха.
Мы обменялись дюжиной ударов, однако никто из нас не был задет. И я начал чувствовать, как мой запал проходит. Мой противник двигался медленно, но его удары были посильнее моих, и я видел, как расчетливо он двигается, стремясь сберечь силы. Я отошел на шаг, стараясь не споткнуться об убитых и раненых, лежащих у нас под ногами. Свей сделал еще шаг вперед. Я ударил, и свей вместо того, чтобы отбить мой меч плоскостью или умбоном, принял удар на край щита. И тут я заметил, что у его щита нет железного обода. Мой меч вошел в дерево и застрял. Свей махнул щитом влево и я, теряя равновесие, но стараясь удержать свой клинок, шагнул за ним. Тут же меч свея ударил в мою открывшуюся левую ногу, и это было больно. Я почти успел увернуться, но он все-таки задел меня, и из глубокого пореза хлынула кровь. Я сумел выдернуть меч и отступил на шаг.
Теперь я знал, что будет дальше. Щит без обода – была его хитрость. И видно не одного врага он поймал в эту ловушку. Меч легко застревал в липовом дереве, и любой неудачный удар мог запросто оставить меня безоружным. Теперь я уже не радовался бою, а молил богов, чтобы кто-нибудь пришел ко мне на помощь. Однако боги глухи к мольбам трусов. Мне надо было побеждать самому. И я пошел вперед.
Я вложил все свои силы в полдюжины ударов. Я бил по щиту свея, стараясь расколоть его. Мой противник улыбался сквозь свои косицы и отступал, а потом сам бил, держа меня на расстоянии. Он знал, что моего нового запала надолго не хватит. Я нанес еще один сильный удар, свей слегка повернул щит, и я почувствовал, что мое лезвие снова застряло. Я слегка присел и изо всех сил потянул свой меч вниз, стараясь, чтобы он высвободился. Свей уперся ногами и потянул свой щит вверх и влево. И тут я выпустил меч из руки и выхватил нож из обмоток. Когда мое сопротивление пропало, щит свея резко рванулся в сторону, а сам он слегка отшатнулся назад. Я не был уверен, что смогу ножом пробить его кольчугу, потому ударил в левую ногу. Свей зарычал, а я оставив нож в ране, отскочил на шаг. Оглядевшись, я нашел чей-то лежащий на палубе меч и схватил его.
Я думал, что мой раненый противник не сможет сделать и шага, но я ошибся. Он не стал вытаскивать нож и своей ноги, чтобы не открывать рану, а, несмотря на жуткую боль, выдернул мой меч из щита, бросил его на палубу, сделал шаг ко мне и ударил. Я отбил его меч и ответил. Свей снова принял удар на щит, однако я почувствовал в нем какую-то неуверенность и понял, что теперь ему намного сложнее поворачиваться. Тогда я сделал шаг вправо и ударил, метясь ему в шею. Свей повернулся на раненой ноге и отбил удар. Я еще раз шагнул вправо и снова замахнулся. Мой противник повернулся за мной. Даже под густой бородой я видел, как его лицо корчится от боли. И тогда я всем телом бросился вперед и ударил его щитом в щит. Свей закричал от боли и не удержался на ногах. Вскочить он уже не успел, потому что я прыгнул вперед и со всей силы вогнал меч ему в живот, пробив кольчугу и пригвоздив его к палубе.
Я оставил чужой меч в ране, а сам подобрал свой Драконий Клык и огляделся. Эстейн все так же бился с ярлом Гуннаром. Ярл без устали махал топором, возвышаясь несокрушимой скалой, а Эстейн Синий Змей вился вокруг него, пытаясь достать мечом и при этом не пропустить ломающий кости удар. Сзади битва шла уже в середине корабля у самой мачты. Я видел, как Толстый Карк идет вперед во главе клина наших воинов, выстроившихся за ним. На соседнем корабле свеев тоже кипела схватка, но там людям Арвида не удалось продвинуться так далеко, как нам.
Я слышал проклятия раненного мною свея и сказал ему:
– Ты бился хорошо, и заслуживаешь места в чертогах Высокого24.
После этого я вонзил Драконий Клык ему в горло, окрасив кровью его заплетенную в косицы бороду. Я еще раз огляделся и двинулся на помощь Эстейну, которого ярл прижимал к левому борту. Я понимал, что если у Эстейна не будет возможности уклоняться, то очень скоро топор ярла достанет его. Однако Эстейн справился без меня. Когда казалось, что он уже совсем прижат к борту, ярл замахнулся и ударил что есть сил. Только зря он при этом забыл, как Эстейн перед битвой назвал себя Синим Змеем. Движением, которое, иначе как змеиным, не назвать, Эстейн уклонился и словно проскользнул под правой рукой ярла. Топор вонзился в планширь, а Эстейн ударил ярла в правый бок еще до того, как тот успел отскочить и закрыться щитом. Ярл покачнулся, и Эстейн нанес еще удар, попав в шею. Ярл Гуннар повалился на палубу. Тогда Синий Змей снял с него шлем и поднял его, надев на свой меч. Так он шагнул к мачте, где продолжалась схватка.
– Вы плохо защищали своего ярла! – крикнул он свеям. – И теперь в Валхалле он будет выходить на бой без своего серебряного шлема. Потому что шлем этот теперь мой!
Последние слова он просто проорал, а все мы поддержали его свирепым рыком и двинулись вперед. Теперь я заметил, что и на корме драккара ярла Гуннара много наших людей, так что свеи теперь сомкнули щиты вокруг мачты. При виде шлема своего ярла, они совсем пали духом, и видно было, что нет среди них вождя, что смог бы повести их вперед. Еще один натиск, и среди свеев началась суматоха: кто-то еще сражался, а кто-то спешил перелезть на соседний драккар подальше от наших мечей и топоров. Там люди Арвида уже оттеснили свеев с кормы, но дальше не могли продвинуться ни на шаг.
Эстейн отбросил шлем и ринулся в гущу схватки. Свеи дрогнули, их строй рассыпался. Мы били их в спины, когда они перебирались через борт. И теперь больше двух дюжин свеев лежало под нашими ногами на залитой кровью палубе. Когда волны поднимали корабль, убитые перекатывались из стороны в сторону, и казалось, будто они оживают. Сами мы были залиты кровью с головы до ног, и странно было видеть, как ярко на бурых лицах горят белки глаз и зубы улыбающихся ртов.
Я решил, что мы заслужили передышку, но Эстейн не был согласен со мной.
– Лучники – ко мне! – крикнул он.
Это было лучшим выходом. Люди ярла Гуннара, перебравшись на второй драккар, теснились у мачты, и не у многих из них еще были щиты. Эстейн взмахнул рукой, и первые стрелы ударили в самую гущу свеев. Послышались крики, а Арвид, увидев, что сделал Эстейн, приказал своим людям поступить так же. Теперь стрелы летели с двух сторон, и укрыться от них было почти невозможно. Тогда свеи хотели было перерубить связывающие корабли канаты, однако несколько смельчаков, выскочивших вперед с топорами, пали, утыканные стрелами.
Эстейн громко крикнул:
– Лучники – стой! Свеи, кто ваш вождь?
Из рядов свеев послышался голос:
– Наш вождь ярл Гунннар из Вестероса.
Свеи расступились, и вперед вышел невысокий, но очень широкоплечий воин в черных кожаных доспехах.
– И сегодня он поведет нас по радужному мосту за собой в чертоги Одина! – продолжил свей.
– Я вижу, тебе не терпится отведать пива, что разносят на пиру у Всеотца25 девы-валькирии, свей? – спросил Эстейн. – Как звать тебя, воин?
– Звать меня Черный Ульф, и сам я из Вестероса. И давай поторопимся с нашим делом, потому как потом нам будет сложно догнать нашего ярла. А лучше, чтобы знатный человек указывал нам путь.
– Меня зовут Эстейн Синий Змей, – прозвучало в ответ. – И мои лучники могут отправить вас туда, где вечно пируют, раньше, чем иной сосчитает до дюжины дюжин. Но мало в том будет мне чести и прибытка.
– Тогда выходи биться один на один, и ты заслужишь великую честь, коли не падешь от моего меча, – сказал Ульф.
– Про тебя не скажешь, что ты очень умен, Черный Ульф, – ответил Эстейн. – Иначе ты мог бы заметить: это не твои лучники могут превратить меня в оперенного ежа, а мои – тебя. И если ты думаешь, что мне будет много чести с того, что я обмараю свой меч о какого-то бонда с вшивого хутора на далеком севере, то ты еще глупее, чем я думал. Но может, среди твоих людей есть кто-то поумней, кто не видит много проку в том, чтобы идти в Валхаллу за ярлом, который не очень-то хорошо умел махать топором.
Я видел, что Эстейн намеренно выводит Ульфа из себя. Если он хотел, его змеиный язык источал мед, а не сыпал оскорблениями, как теперь. И еще я видел, что среди свеев нет согласия. Эстейн словно вбивал клин между простыми воинами и их хёвдингом. Ульф, видно, это почувствовал. Он обернулся, посмотрел в глаза тех, кто стоял рядом, и не нашел в них решимости сражаться до конца. Тогда он зарычал и перепрыгнул к нам на корабль, размахивая топором. Эстейн словно ждал этого. Он шагнул в сторону и поставил Ульфу подножку. Тот повалился между скамей, и я подумал, что сейчас Эстейн всадит меч ему в спину. Но вместо этого Синий Змей просто, наклонившись, изо всех сил ударил Ульфа яблоком рукояти меча. Ульф потерял сознание и Эстейн приказал его связать:
– Пусть полежит связанным, пока не угомонится, – громко сказал он и посмотрел на свеев.
Те переглядывались, и, наконец, кто-то из них крикнул:
– Эстейн Синий Змей, сохранишь ли ты нам жизнь?
– Клянусь в том, – ответил Эстейн.
– Мы сдаемся! – раздались крики сразу с нескольких сторон, и свеи стали бросать оружие на палубу и в воду.
– Свяжите их по двое, – велел Эстейн. – Мы потом посадим их на весла.
Наши воины стали вязать сдавшихся в плен, а мы с Эстейном прошли на нос, чтобы поглядеть, что случилось с кораблями Бу и Токе. То, что мы увидели, нас успокоило. Бой там тоже прекратился, и мы видели Старого Бу, который стоял на носу и следил, как с корабля свеев на «Вепря» переносят сундуки и бочонки. Я улыбнулся, но тут пригляделся к «Сыну бури» и заметил, что у него на носу и корме никого нет. Я взглянул на Эстейна – заметил ли он?
– Скоро мы все узнаем, – спокойно сказал Синий Змей. – Нити нашей судьбы – в руках норн, и ты ничего не можешь изменить.
– Неправда! – ответил я. – Ты был в силах изменить судьбу тех, кто был на «Сыне бури», если бы дал нам пораньше выйти наперерез свеям.
– Ты думаешь, я сильнее самой судьбы, юный Сигурд? – спросил Эстейн все еще спокойно. – Хотелось бы мне, чтобы это было так.
Эстейн посмотрел вокруг и сказал:
– Ты прав, если бы мы раньше вышли из нашей засады, то свеи повернули бы назад. После этого Токе стоило бы выпороть кнутом и отправить домой. Однако вряд ли Асбьёрн Серый Коготь дал бы свершиться справедливому наказанию. Потому мы не стали бы наказывать и Рагнара. И Токе с твоим братом решили бы, что им все позволено, а в этот раз просто не повезло. И в следующий раз они могли бы завести нас в западню или сделать еще что похуже. – Теперь Эстейн говорил со злостью в голосе. – И много наших людей могли бы отправиться в небесные чертоги до времени из-за их безрассудства. Так что ни Токе, ни Рагнар не избежали бы своей судьбы. Просто это случилось бы позже. Но я, хоть ты теперь можешь меня ненавидеть, сделал так, что они усвоили свой урок прямо сейчас. И если они остались в живых, то, значит, что-то запомнили.
Эстейн повернулся и начал раздавать приказания. Потом он взял меня за плечо и сказал:
– Я останусь на этом корабле, пока мы его не продадим. Я давно заметил, мне нравится роскошь. – Он показал на посеребренную лошадиную голову на носу. – А ты на это время станешь хёвдингом на нашем «Летящем». Посмотрим, что у тебя получится.
Я смотрел на него, раскрыв рот. Тогда он улыбнулся и едва слышно сказал:
– Ты хорошо бился сегодня, воины уважают таких бойцов. Сейчас хороший случай, чтобы они согласились тебе подчиниться.
Потом лицо Эстейна снова стало суровым, и он уже громко продолжил:
– Поэтому возьми дюжину наших людей и дюжину пленных, посади пленных на весла, и, если хочешь, можешь отправиться к «Сыну бури» и посмотреть, что стало с твоим братом. И еще… Попроси кого-нибудь перевязать твою ногу.
Я кивнул и перешел на «Летящий». Я хотел прыгать от радости и петь, но вместо этого старался, чтобы мой голос оставался спокойным, когда я отдал свой первый приказ идти к «Сыну бури». Больше всего я боялся, что кто-нибудь из бывалых воинов захочет меня поправить. А то и просто посмеется надо мной. Но Кетиль Борода спокойно стал у кормового весла, а воины покорно сели на весла. Так я стал хёвдингом на корабле моего отца.