Паллас о нас
Естествоиспытатель, академик Пётр-Симон Паллас побывал на Даурской земле весной и летом 1772 года. Благодаря этому обстоятельству, мы можем узнать о флоре и фауне, которая существовала в Забайкалье 245 лет тому назад. И сравнить с тем, что существует сегодня. Интересно?
Что же сказал о нас и нашей природе Пётр Симон Паллас летом 1772 года? Перепишем современным языком его наблюдения и попытаемся взглянуть на свою природу и самих себя глазами этого удивительного человека.
В некоторых случаях я просто переложил язык Палласа на современную транскрипцию.
О монгольской аблаха, ставшей русской облавой
Чтобы осмотреть хорошенько местность и видеть, как промышляют диких коз, называемых дзеренами, я остался в Акшинске до 25 мая. Такой промысел монголы называю аблаха, а русские превратили это слово в «облава». Это первейшее увеселение монголов и тунгусов, обитающих по чистым степям.
Проводят аблаху на наиболее чистом и открытом поле, примыкающей к горе, лесу или же к какой-нибудь реке для того, чтобы преградить зверям путь. Обычно аблаху делают осенью, когда лошади в теле и проворные. У каждого есть ещё и заводная лошадь. Охотники снаряжены луком и стрелами, у каждого есть добрая и обученная собака.
Перед началом аблахи выбирают одного вожатым или старостой. Он управляет всем процессом, учреждает сроки, места, участников.
Как только выберут место, посылают на высокие бугры или горы по три-четыре человека. Самых зорких. Они должны углядеть стада дзеренов.
Увидев дзеренов, эти дозорные дают знать об этом остальным заранее обговорёнными знаками: поворачивая коней в ту или иную сторону. Следуя этим знакам, охотники разделяется на малые кучки или поодиночке. В итоге, они образуют большой круг, где от одного до другого охотника расстояние не более шестидесяти или восьмидесяти сажен (120-140 метров).
Выдвинувшиеся вперёд концы или крылья круга соединяются за тем местом, где пасутся дзерены. Круг, постепенно сжимаясь, подкрадывается из-за бугров и возвышенностей. Естественно, охотники становятся ближе друг к другу, просветы между ними меньше.
И вот дзерены увидели охотников и стремительно бросились бежать, но на них уже со всех сторон несутся всадники. Они окружают живое и мечущееся месиво, криками и свистящими стрелами наводят на животных панику. И стреляют, стреляют из луков столько, сколько могут убить.
Даурские степные народы так искусны в стрельбе из лука, что могут стрелять на всём скаку лошади и не промахнуться.
Если охотникам удаётся прижать животных к лесистым горам или реке, то добычи будет ещё больше. Дело в том, что у дзеренов замечено удивительное свойство: они никогда не лезут в воду, им лучше пробиться сквозь стену всадников и собак, чем кинуться в воду.
Даниил Мессершмидт назвал это животное водобоящимся, но Самуил Гмелин утверждает, что дзерен переплывает реки, если за ним нет погони. Также эти степные антилопы боятся леса, а если попадают в панике в лес, то не пробегают и двухсот метров: убиваются, ударяясь с разбега о дерево.
Есть у этих охотников и упущения. Случается, что вместе с охотниками, крадучись, окружают дзеренов волки или другие хитрые хищники и тоже набрасываются на мечущееся стадо.
Принцип аблахи в том, что охотники должны окружить стадо. Если они не смогут окружить, то пускают в дело свистящие стрелы, загоняя зверя обратно или в нужном им направлении.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Это наблюдения были записаны Палласом 245 лет тому назад.
Даурская степь и караулы в 1772 году
Изучая Даурскую степь в 1772 году, Пётр Симон Паллас останавливался в пограничных караулах, которые были установлены вдоль китайско-монгольско-российской границы с 1727 года.
С тех пор прошло 45 лет. Граница только укреплялась и охранялась местным населением с редким вкраплением русских служилых людей. В основном, в караулах стояли хамниганы, которых называли тунгусами, и буряты. Вооружение – луки и сабли, жильё – юрты.
Многие названия мест и караулов сохранились до наших дней, некоторые изменились. Паллас называет некий Засушинский караул, который по описанию подходит под современное село Цасучей (Нижний и Верхний). Но путаница возникает при упоминании озёр Баян Цаган и Гумба-Ноор, откуда видны плоские горы между Дурулгуем и Кулусутаем. Таким образом, местность для современников становится совсем другой.
Между тем, Паллас едет своим маршрутам, а мы, читая его, блуждаем в родных местах.
Учёный пишет об ужасных криках водяных жаб ночью и отмечает, что такими жабами «вся сия степь, как и Аргунская, весьма изобильна». Он отмечает, что вдоль границы никакой дороги (пишет шляху) нет, путь везде открытый, а верховые ездят только по солнцу. По этой причине экспедиция Паласса заплутала в нашей степи, даже чуть не миновала монгольскую границу. Но, спохватившись и определив по компасу путь, они прибыли прямо в этот самый Засушинский караул. Он пишет, что имя этого караула происходит «от пространной долины, зимою снегом заносимой…»
Если смотреть со стороны опушки Цасучейского бора на юго-запад, то, действительно, в той стороне находится озеро Баин-Цаган и можно мысленно определить пространство между Кулусутаем и Дурулгуем, а на полпути между ними и находится Цасучей. Караул, может быть, в то время был ближе к степи, чем к реке и назывался Засушинским, монгольское звучание которого Сасаша Паллас называет Засуша, а в современное название – Цасучей.
Оттуда Паллас отправился в Кулусутай, на Торейские озёра. Он пишет, что «вокруг Тарея кругом окружает высокая открытая степь». Местные люди ему говорят, что здесь заканчивается великая гобийская степь, которая называется Шамо и простирается до Далайнора. Поверхность этой степи вся из песка или глины, местами из чистого камня. Такое впечатление, что там вовсе нет травы. Но здесь всегда была, иногда даже обильная, трава.
Паллас определяет, что «с восточной стороны Тарея лежит черная шиферная гора», которая разделяет сухое озеро на два залива, почему «полуденновосточный и прозывается Малым Тареем». Учёный говорит о самых больших озёрах Забайкалья, которые мы называем Зун-Тореем и Барун-Тореем. За последние два десятилетия они исчезли совершенно. Не было их и во время экспедиции Палласа. Барун-Торей он называет «Малым Тареем», а синеющие сланцем горы возле Зун-Торея «шиферной горой.
«В Большой Тарей с мунгальской стороны должна впадать еще речка Улдга, сверх вышепомянутой Ималхи, однако она также в самом устье пропадает, как и все озеро, которое уже без воды и большею частию совсем высохло, так что на полдни или на восток на берегу ни ручьев, ни болотин не видно», – пишет учёный.
Описываемые места примерно в таком же состоянии и сегодня. Улдга – это, естественно, река Ульдзя, которая несколько раз упоминается в «Сокровенном сказании монголов» как место проживания татар, сильнейшего племени монголов, от которых осталось только имя. И сегодня недалеко от Торейских озёр можно увидеть множество плиточных могильников и курганов, которые, несомненно, являются захоронениями разных времён – от хунну и до средневековых монголов.
Каким в 1772 году увидел Кулусутай, бывший до революции казачьим поселением на стыке границ Китая, Монголии и России, Паллас?
Во-первых, словом Кулусутай он пишет с двумя «с» – Кулуссутай. Добавлю, что слово с монгольского языка переводится, как Камыш, Камышиное. Паллас пишет, что «Кулуссутаевский караул стоит на том месте, где три болота под тем же именем с немногою и то тухлою водою». Вокруг – большие пространства, покрытые солью, как и в наши дни. Как мы знаем, в большинстве случаев это не соль, а сода. «На карауле стоят только тунгусы с юртами и небольшом бугру построена казарма и обнесена рогатками. Прошлою зимой в ней жить было не можно, потому что на свежем и сухом месте под печкою пробил новый сильный родник, что, правда, в здешней стране и нередко бывает, так что в сухом месте, где б не надеялись, пробьёт вода с приметным земли возвышением…»
Место этого родника можно довольно точно определить и в наши дни. Это при самом въезде в Кулусутай. В середине ХХ века там был колодец.
Что ж, после этого абзаца можно с уверенностью назвать потомков тех тунгусских или бурятских казаков, которые стояли (жили) на Кулусутаевском карауле. Для них, а также тех, кому интересна история Восточной окраины России, и написан этот пост.
Паллас видел и убедился, что русско-китайскую границу охраняют местные племена, которые почему-то не бегут от каких-то и чьих-то притеснений ни в Китай, ни в Монголию. И были они совершенно одни. Запомним это.
Какими были хуланы даурской степи?
На месте наших сёл, посёлков и городов, жил некогда джигетей. Какими же он был? И где он сейчас?
П. С. Паллас пишет, что в степи вокруг Торейских озер водятся животные, напоминающие дикиу лошадь. Монголы зовут их джигитеями или долгоушими. В бытность Палласа в монгольской степи, особенно на просторах Гоби, видимо, джигитеи паслись огромными стадами.
Я склонен полагать, что учёный ошибался: скорее всего, монголы испокон веков называют джигитея хуланом (кулан). Называют они так и сейчас. До недавнего времени в наших краях были рассказы о стремительных хуланах (куланах). Вспомним, что одну из жён Чингисхана звали Хулан. Имя это и сегодня можно встретить среди монголоязычных народов. Значение имени – дикая лошадь.
Но уже во времена Палласа, то есть 245 лет тому назад, в даурской степи джигитеи были редкостью. Учёный замечает, что с тех пор, как на границе появились караулы, а это 1727 год, стали очень редки косяки джигитеев, которые раньше паслись здесь в большом количестве. В каждом косяке могло быть от 10 до 30 кобыл, которых опекал один мощный жеребец.
Паллас отмечает, что если и забегают джигитеи на нашу сторону, то редко и по одному, двумя особями. Либо это отбитые от косяка жеребчики, либо заблудившиеся кобылы. От Торейских озёр до самого Абагайтуя косяков джигитеев не видно. Паллас видел одиночек.
Ученый рассуждает, что джигитея нельзя назвать ни лошадью, ни ослом. Джигитей что-то среднее между этими животными. Коллега Палласа Мессершмидт называл джигитея плодящимся лошаком. Далее Паллас пишет, что джигитей гораздо красивее обыкновенной лошади. И просит не смешивать его со степным ослом, который водится на землях западных киргизов и является настоящим ослом-онагром. Джигитеи же водятся только в монгольских степях. Учёный описывает превосходные, на его взгляд, качества стати животного, отличая его от осла, отмечая лёгкость тела и субтильность ног, острый взор и чистоту шерсти.
Далее он описывает то, что, по его мнению, не красит это животное. Уши торчащие кверху, тяжеловатая для тела голова, копытца, как у осла, спина прямая «и острая», и, процитируем, «нехороший коровий хвост». Размерами джигитей меньше лошади. Грива у него небольшая и курчавая. Особо выделяет Паллас буланый цвет джигитея, который переходит в соловый на рыле и промеж ног. А вот хвост и грива джигитея вороные, вдоль спины проходит полоса.
Паллас описывает джигитея, которого подстрелили кулусутайские хамниганы с караула. Это была трехгодовалая кобыла. Эти же караульные рассказали, что недавно они застрелили ещё двух джигитеев. Мясо джигитея, видимо, считалось настоящим деликатесом.
Меня интересует меткость стрелков. Ведь они стреляли либо из лука, либо из ружья, которое в то время не очень-то превосходило лук во время охоты. Конечно, охотники стреляли в стремительно бегущих животных. Итак, что же говорит Паллас о скорости джигитея, не замечая меткости стрелков?
Расспросы учёного показали, что монголы и тунгусы не знают ни одно животное, которое могло бы сравниться с ним в беге. Какой бы лёгкой и стремительной ни была лошадь, но ещё ни одной не удавалось догнать джигитея. Застрелить его нет никакой возможности.
Стреляют только с подветренной стороны, замаскировавшись и дожидаясь до тех пор, пока джигтей не набежит на расстояние выстрела. Также невозможно загнать джигитея в облавной круг, ибо живоное обладает чрезвычайно чутким обонянием.
Вот такое интересное животное обитало некогда в нашей степи, на местах наших сёл и посёлков. В наши дни джигитея называют монгольским куланом, обитает он в гобийских степях. В 2015 году в Монголии насчитывалось более 23 000 джигитеев.
Мы же по-прежнему называем его хуланом, хотя образ его уходит от нас всё дальше и дальше. Возможно ли его возвращение в родные места?
Даурская степь
от Акши до Кулусутая
в 1772 году
Паллас пишет, что во время пребывания в Акше ему привезли редких, характерных только для Даурии, птичек.
Надо полагать, что из Акши вниз по Онону он выехал 25 мая (отмечены дни, но месяц отсутствует). Ехал он от караула до караула, ориентируясь на пограничные маяки, при этом записал, что буряты называют эти маяки – обоо. Также он пишет, что русские казаки начинают строить дома и заводить пашни. Человек наблюдательный, он оставил нам очень ценные сведения о жизни наших предков, флоре и фауне того времени.
На карауле Киргутей, который находился вниз по Онону, казаки (он называет их стрелками) принесли ему новых птиц. Паллас пишет об одной из них, что она относится к скворцовым. Водится такая птица, по его замечанию, только между Аргунью и Ононом, заметить эту птицу можно в тальниках, там она питается червяками, листьями молодого дикого лука. Характерно, что гнёзда эти птицы вьют в расселинах гор, иногда под кровлями деревенских домов рядом с воробьями. Яйца этих птиц зелёные.
Возможно, птица, о которой рассказывает Паллас, известна специалистам, но я не могу вспомнить ни одной похожей. Если – под кровлями крыш, то это могут быть ласточки. Но откуда у них зелёные яйца и другие приметы, которые «нарисовал» нам Паллас. Думаю, что сегодня в наших краях таких птиц уже нет, как и многих других, к сожалению…
Из описания видно, что после караула в Киргутее, он доехал до Дурулгуйского караула, который он называет Доролгуем или Тохторским караулом, что на самом деле правильно, так как слово Доролго означает часть женского головного убора у бурят-монголов. В 1772 году в Дурулгуевском карауле было четыре бревенчатые избы, в которых жили только женатые казаки.
Паллас отмечает, что за Дурулгуйским хребтом начинается чистая степь, где бежит речка Ималка, на берегу которой стоит казачий караул и построено несколько домов, обнесённых рогатками. Вероятно, это на месте современного села Буйлэсан.
Путешественник отмечает, что Ималка «теперь в большой воде», бежит к озеру Тарей, но до того, как с озером соединиться, теряется в песках. В 1772 году Паллас не видел Торейских озёр, которые считаются самыми большими в Забайкальском крае. Но река Ималка была и терялась в болотах, которые образовывались вместо известного в середине и конце XX века Барун Торея.
Заметим, что реки Ималка и озера Барун Торей нет уже около двадцати лет. Известно, что Торейские озёра считаются блуждающими водоёмами. Они периодически исчезают и появляются. Значит, во время путешествия П. С. Палласа в 1772 году Барун Торея не было, как нет его и сейчас. Конечно, озеро появится снова. Учёные же пока только предполагают цикличность появления и исчезновения Торейских озёр, которые зависит от двух маленьких речушек – Ималки и Ульдзы, бегущих с Хэнтэйских гор Монголии…
Вместе с тем путешественник отмечает богатейшую флору и фауну Даурской степи. Для сбора редчайших трав он отправил вперёд, по Аргунской линии, своего товарища Соколова. Разъехались они перед Кулусутаевским караулом.
Довольно подробно путешественник описывает сопки между Ималкой и Кулусутаем, которые он называет горами или холмами. Об одной из сопок он пишет, что вся она состояла из тёмно-зеленой, почти полупрозрачной, с красноватыми жилками, яшмы, слои которой выступали из земли. Где ещё мог бы увидеть Паллас столь богатое месторождение?
Описывает учёный и озеро Цаган-Нор, которое покрыто, как снегом, горькой солью, под которой находится чёрная и вязкая глина. Оказалось, что эту глину даже железной лопатой трудно откапывать.
В 1772 году степь изобиловала переносными песками. Цветы, которые уже показались, он называет прекрасными. Карагану – вербовником, а научно – robinia caragana.
Он пишет, что от корня это растение поднимается не более аршина. Карагану жгут степные пожары, зной не даёт расти, молодые сучья объедают овцы. В общем, плохо приходится растению. Но тунгусы утверждают, как пишет Паллас, что местные овцы большие и жирные только от того, что поедают карагану. И Паллас снова повторяет, что даурские овцы самые крупные, какие только ему доводилось видеть, крупнее киргизских.
Чрезвычайно интересно замечание Палласа о дикой лошади, которую он называет джигитеем. Конечно, это кулан, о котором в наших краях не говорят уже лет сто двадцать. Люди просто не имеют возможности сравнивать современную природу с той, какая была в 1772 году.
Такую возможность нам даёт П. С. Паллас.
Рыбы Онона, а также раки, раковины и драгоценные камни
Вот, какой текст у меня получился при обработке записей Палласа об особенностях реки Онон.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Реки Даурии, впадающие в Амур, особенные, нежели другие сибирские реки. Почти все эти особенности имеются в Ононе. Например, рыбы.
Из обыкновенных, чешуйчатых сортов, особенных два сорта: одна называется – краснопёрка, другая, очень вкусная, часто пробивает сеть, названа – конём. Этих сортов рыб в других местах не замечено.
Попадаются здесь и небольшие сазанчики, которых от самого Урала и по всем сибирским рекам не найти. Есть карпы, похожие на волжских, но они здесь вкуснее мельче тех, чем и отличаются от остальных.
Обыкновенный сом от Урала и по всей Сибири также не замечен, но в реках Даурии можно встретить сомов, хотя он не тот, который в России, но более полутора аршин никогда здесь не бывает.
Заходит сюда из Амура особенный род белуг, но всегда до Онона и Ингоды, и никогда не выше, этот род белуг называют здесь калугой. Видеть калугу мне довелось, говорят, что встретить её можно чаще всего осенью, но очень редко. Рассказывают, что более всего калуга замечена в Шилке. Калуга это особенный вид рыбы.
Даже щуки в здешней воде, как золотые, до того испещрены пятнышками, что похожи на заморских рыб, с первого раза даже распознать трудно.
Кроме этих рыб живут в Ононе простые осётры, но их немного, называются они линьками, тайменями. Есть крупный сорт сёмужек, на Байкале их называют сигом морским. О мелкой рыбе не рассказываю.
В даурских водах живут раки, такие не встречаются по всей Сибири, ни в Яике, ни в Каме, об этом известно всем. На вид это малые каменные раки, длиной не более перста (пальца. – прим. В. А.). Они глаже европейских.
Интересно, что на этой стороне гор (Яблоновых и Аргалейских – прим. В. А.), нет, хотя на той стороне Яблонового хреба добывают чебаков в огромном количестве. Причем во всех озёрах, которые расположены далее Ингоды на тридцать вёрст.
Во всех даурских водах много окуней и другой белой рыбы.
В самом Ононе, а также в реках, втекающих в него, есть в большом количестве жемчужные раковины, они довольно большие, их обычно рисовальщики употребляют (краски в них держат – прим. В. А.).
В озёрах и по течению Онона, а также в других ложбинах, есть болотные ракушки, они очень большие и довольно крепкие. Мне привозили такую раковину из озера Шаранай, которая находится ниже Онона. Раковина была в поларшина, а толщина её достигала в две или даже три линии.
Раковины в 1,5 пядени (мера между большим и указательным пальцами. – прим. В. А.) на Ононе не редкость, находят такие раковины и на Аргуни.
Онон бежит по каменному дну, выбрасывает на берега свои много халцедона, сердолика, а также другие кашелоновидные камушки. Если бы эти камушки не имели трещин и были немного крупнее, то, конечно, имели бы при продаже высокие цены.
Желтая, полосатая, зелёная и красная яшмы валяются кусками повсюду. Вероятно, их очень много в горах, которые пробивает Онон. Кстати, сердоликов и кашелонов, ещё больше и чище, находят по Аргуни. Ими должна быть богата Гобийская степь в Монголии. Кстати, и само имя кашелон монгольское, тем оно особливо известно.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
По материалам П. С. Палласа.