2
<<Первый день в школе прошел на «ура», если убрать из виду некоторые не очень приятные события. Такие как, например, выставление меня полной идиоткой перед классом и парнем, который мне нравится. Какое Эбби вообще дело до моей личной жизни? Я же в ее не лезу
Единственное, что скрасило этот день и частично поглотило осадок этого жеста руки помощи, было уроком психологии. Я любила психологию. Эта наука привлекла меня еще в те времена, когда я была сложным тринадцатилетним подростком. Не то, чтобы я стала лучше, но определенно обзавелась хоть какой-то целью в жизни. Никогда бы не подумала, что книжка о соперничестве детей в семье сможет помочь мне с выбором профильных предметов.
– «Психология – это выражение словами того, чего нельзя ими выразить», – писал Джон Голсуорси, – начал учитель, и я тут же забыла о позоре с Эбби урок назад и включилась в процесс. – Я знаю, у вас есть более важные дела, чем сидеть здесь в душном кабинете с немного чокнутым учителем как и предмет, который он ведет. Но это моя обязанность, как и ваша – сидеть здесь и поглощать гранит науки как белки за окном орехи. Для начала: что есть психология? Кто знает, чему уделено значительное внимание в общей психологии? Ну? – наш учитель – мистер Холлидей обвел взглядом класс. – Кто-нибудь.
Я без колебаний подняла руку
– Психология – это наука, изучающая поведение и психические процессы людей и животных. Мышление, память, восприятие, воображение, ощущение, эмоции, чувства, задатки, темперамент, – все это изучает психология.
– Верно, – улыбнулся Мистер Холлидей и наградил меня гордой улыбкой. – Рад снова видеть вас на своих уроках, мисс Айнур.
Я ответила ему признательной улыбкой. Учитель снова стал расхаживать по классу.
– Но основной вопрос остаётся, – что движет человеком, его поведением в той или иной ситуации, каковы процессы его внутреннего мира?
Никогда бы не подумала, что буду так рада снова вернуться в школу. Пожалуй, это единственное, почему я вообще сюда вернулась. После уроков мы с Моник собрались прогуляться и составить список предстоящих мероприятий на этот месяц. Это мы делали уже как год, что автоматически стало нашей, своего рода, традицией. Мы выбираем кафе, затем едем туда, заказываем, что только душе угодно и составляем план с помощью карт от Гугл и рекомендаций знакомых. Конечно, не обязательно это может быть кафе, но после школьной столовой и шести часов непрерывного обучения так и тянет на кофеин и что-нибудь жирное.
В этот раз была моя очередь выбирать место, и я выбрала «Любовники и кофе», или «Лофи»14, как называли его мы с Моник. Это, без сомнений, было одно из лучших мест в городе, гдеготовили отличное кофе. Сегодня мой выбор пал на каппучино и булочку с корицей. Моник выбрала любимое бревэ и фисташковый торт. Для начала, мы не сговариваясь умяли заказанные блюда, а затем попросили повторить заказ на кофе и принялись за дело. Моник достала свой планшет, листок бумаги, ручку и принялась быстро вбивать что-то на экране. Все бы ничего, но на глаза мне попался мужчина. Нет, парень. Он сидел в дальнем конце зала и пристально наблюдал за нами. Или же за мной? Может быть, у меня была паранойя, но чтобы не привлекать к себе еще больше его внимания, я повернулась к подруге. Молю, пусть он не будет серийным убийцей!>>
– Как на счет бала выпускников15?
– Однозначно нет.
– Почему? – Моник подняла глаза на подругу. – Неужели только потому, что его организовывает твоя сестра?
– Именно поэтому.
– Иззи, таким образом ты пропустишь все школьные мероприятия, и что у тебя останется из воспоминаний о школе?
– Я не собираюсь потакать ей в ее организационных способностях. Лучше уж весь год просидеть дома.
– Но это глупо!
– Как знаешь, Моник, – Иззи откинулась на спинку сидения и скрестила руки на груди. – Ты как хочешь, а я туда ни ногой.
– Хэллоуин?
– Маскарад – это последнее место, куда я хотела бы пойти.
– Ладно, – выдохнула Моник и зачиркала ручкой по листку бумаги. – А что ты думаешь о Публичной Библиотеке во Фредериктоне?
– Мы там были и не раз.
Моник снова застучала пальцами по экрану планшета.
– Законодательное здание Нью-Брансуика? В моем инстаграме16 не хватает фотографии администрации.
– У тебя их две, – безразлично ответила Иззи и посмотрела куда-то за подругу.
– Ну, тогда не знаю. Может, железнодорожный вокзал Монктона?
Изабель была так увлечена слежкой за незнакомцем, что пропустила вопрос подруги мимо ушей.
– Тебе не кажется этот парень подозрительным? – Изабель перегнулась через стол, не сводя глаз с парня.
– Иззи! – недовольно сказала подруга. —Ты вообще меня слушаешь?
– Нет, ты посмотри, – девушка на мгновение оторвала взгляд от парня и встревожено перевела его на подругу. – Этот чувак не сводит с нас глаз уже час. Он следит за нами?
Моник обернулась и посмотрела туда, куда был направлен взгляд ее подруги.
Парень, сидевший у стены на другом конце зала, разглядывал меню и мило улыбался подошедшей официантке. На взгляд Моник он показался симпатичным. По крайней мере, так ей казалось издалека.
– Мне кажется, у тебя паранойя, – наконец ответила она. – Вместо того, чтобы обвинять невинного парня в мании преследования, могла бы для разнообразия послушать мои предложения и принять хоть одно.
– Я уже приняла одно.
– Торговый центр «Северо-запад»17? Серьезно? – Моник вскинула бровь.
– Ты имеешь что-то против торговых центров?
– Я ничего не имею против торговых центров, но эти собрания мы устраиваем именно для того, чтобы не ограничиваться походами в эти самые торговые центры.
– И что ты предлагаешь?
– Я только и делаю, что предлагаю! – возмутилась Моник. – Может быть, уже начнешь проявлять хоть какой-нибудь энтузиазм?
– Да, прости, – виновато произнесла Иззи. – Просто день какой-то сумасшедший.
– Я, конечно, все понимаю, но мы не можем сидеть тут вечно. Скоро я должна забрать Дайана от друга.
– Я подвезу.
– Ты и так подвезешь. Машина-то на тебе.
Иззи понимающе кивнула.
– Справедливо.
– Так что, давай, не раскисай. Еще четыре места и дело будет сделано.
– Может, в аквапарк? – задумчиво просила Иззи.
Моник нахмурилась.
– В это время года?
– Ну а что, – пожала плечами Айнур-старшая. – По-моему сейчас самое то.
Смуглянка покачала головой.
– Теперь моя очередь говорить «нет».
– Как знаешь, – Иззи снова откинулась на диван. – Нет, он и, правда, на нас смотрит.
– Иззи! – пригрозила Моник.
– Да, ладно, поняла, – Изабель закатила глаза. – Может тогда в парк?
– Мы и так там ошиваемся каждые выходные и почти не вылезаем во время каникул. Хочется чего-нибудь нового.
Моник снова обратилась к своему гаджету. Спустя пару минут мертвой тишины и игры в глазелки между Изабель и парнем у стены, она восторженно вскрикнула:
– Вот! Экскурсия в Франко-акадийский музей. Выглядит многообещающе.
– Но не для меня. Видела меня? – она ткнула пальцем себе в щеку. – Я и музеи как две разные планеты.
– А тебе и не придется мотаться. Это всего семь минут. Ты даже на бензин почти не потратишься.
Изабель продолжала безразлично изучать поталок.
– Слушай, – Моник хотелось заинтересовать подругу. – Это один из павильонов Монктонского университета. Он включает в себя целую художественную галерею! Интересная и разнообразная коллекция артефактов, отражающих культуру франко-акадцев от 1604 до настоящего времени. Здесь вы можете увидеть оригинальный франко-акадский флаг и многое другое. Ну, как? Я молодец? – Моник довольно выпрямилась.
Изабель пару секунд обдумывала предложение. Тогда Моник продолжила.
– Музей насчитывает более 35 000 объектов в своей коллекции, связанной с…
Иззи, в конечном итоге, сдалась.
– Ладно. Мы едем. Только перестань!
– Да! – Моник хотела было наклониться через весь стол и обнять подругу, но вовремя вспомнила, что на столе все еще стоит ее недопитый кофе. Она лишь победно посмотрела на неё и снова обратилась к планшету.
– Когда выдвигаемся?
– В эти выходные.
– Как? – удивилась девушка. – Уже?
– Да. Он работает целый год, но нам, чем раньше, тем лучше, верно? – Моник исподлобья посмотрела на Изабель.
– Верно, – вздохнула девушка. – Тогда посмотри билеты и в театр.
Когда девушки вышли из кафе, было пять часов вечера. Поспешно вспомнив о данном матери обещании забрать брата в пять тридцать, Моник живо поторопила подругу. Закончив с делами, Изабель направилась домой.
Их дом находился на Камерон Стрит18. Ухоженная улочка тянула по своей длине частные дома разных цветов и форм. Дом, который искала Иззи был двухэтажный, дымчато-розового цвета, с, оттеняющий фасад, серо-черной крышей, с большим крыльцом, верандой и парковкой на три машины. Без труда найдя нужный дом, Изабель нахмурилась: розовый Киа был припаркован на своем месте, так же как и Опель «Зафира»19цвета серого металлика. Значит, и сестра и отец были дома. Девушка припарковалась на свое привычное место и вышла из машины. Подойдя к двери, она оглянулась – ей почему-то казалось, что тот парень из кафе все еще мог следить за ней. Но не найдя никаких признаков слежки, или присутствия на улице маньяка-убийцы, она зашла в дом.
– Salut20! – все, что сказала она, войдя в дом, и тут же вскарабкалась по лестнице вверх, в свою комнату.
По дороге Иззиуловила шипение на кухне. Значит, мама тоже дома и что-то готовит. Еще одна нерадостная новость – скоро ужин. А это значит, что нужно набраться терпения и прожить еще тридцать минут, не думая о своем остром на слова языке, что просто по определению было задачей не из легких. Особенно, в присутствии самых противоречивых людей в ее жизни – сестры и отца.
Эбби она не любила за то, что той все само прыгало в руки, а отца… Просто за то, что он ее отец. Натаниэль Айнур был представителем тех видов отцов, что любят одну дочь и недолюбливают вторую. Иззи трактовала это по-своему – она считала, что отец ее просто ненавидит. И на это были свои причины. Всегда, чтобы Изабель ни делала или говорила, она была не права и вела себя непристойно в глазах отца, пытаясь доказать свою точку зрения. Другое дело Эбби: дружелюбная, прилежная ученица, вежливая на слова и, что немало важно, во всем потакающая отцу. Она считала его философию правильной, не требующей оспаривания и возражений, за что, вероятно, Натан любил ее еще больше. Но Изабель была не из таких. Она привыкла высказывать свои мысли вслух, не заботясь о реакции окружающих или о том, как навредят им эти «правдивые», на первый взгляд, слова. Она ненавидела людей, которые говорили лишь то, что другие хотят от них услышать, и за счет этого устраивали свою жизнь.
Нет. Раз уж она решила идти сложным путем, так тому и быть. Нужно пережить какие-то там тридцать минут с семьей. Это не смертельно.
Почти.
Она еще не сказала родителям, что не выбирала в этом году французский, как предмет изучения. Значит, ужин будет не таким гладким. Иззи переоделась, привела себя в порядок, набралась мужества, выдохнула и спустилась вниз к ужину.
– Bonjour, papa. Bonjour, maman21, – выдавила Изабель и уселась за стол, где уже собралась вся семья.
Она терпеть не могла говорить на французском языке. Даже в то время, когда они жили в США, в их доме звучала преимущественно французская речь. Сначала это было что-то вроде дани уважения предкам Габриэллы – матери близняшек, затем переросло и в вовсе безумное поклонение этой стране, чего никогда не понимала Иззи. Она могла свободно, ну, или почти свободно, разговаривать на обоих языках, но всегда отдавала предпочтение английскому. Ее младшая сестра-близнец предпочитала говорить на французском и говорила бегло, не хуже любого француза. Эбби была очарована этой страной и мечтала поступить в Монктонский Университет, а затем отправиться на стажировку во Францию. Что больше всего поражало Изабель, так это то, что Эбби понимала французскую речь, когда она сама не внимала ни слова. Она неустанно твердила, что «знать язык – это одно, а понимать его – совсем другое». Но с этим Изабель еще могла справиться: даже на вопросы сестры или матери, заданные на чуждом ей языке, она в отместку отвечала по-английски.
Настоящим испытанием для нее была каждая пятница: в их семье проходили французские вечера, когда мать и младшая из близняшек готовили французскую кухню, а за столом говорили о любви исключительно на языке любви, в эти дни никаких друзей чета Айнур не принимала. С этим Иззи справиться не могла. Либо ешь – либо сиди в комнате и голодай. Она бы без колебаний выбрала второе, но, все же, немного уважала отца и любила мать, что автоматически превращало пятницу в самый отвратный день недели.
В другие дни французская речь легко переходила в английскую, особенно, если дом принимал носителей одного из языков. Но это не слишком утешало девушку, привыкшую к хоть мизерной, но стабильности. А об этом она не могла и мечтать, пока, для начала, не закончит школу.
– Иззи, ты говоришь на французском? – просияла Габриэлла.
Ее голос звучал еще очаровательнее на языке Гюго и Мольера.
– Да. Сегодня да, – ответила Иззи, изо всех сил скрывая неприязнь.
– Что же тебя сподвигло на такую снисходительность? – скептически спросил Натан, исподлобья глядя на дочь.
Иззи с вызовом посмотрела на отца.
– Ничего. Я уже и привычкам своим изменить не могу?
– Иззи, старается искупить последствия своей глупой выходки, – мягко, но с высокомерием произнесла Эбби, отломала кусочек отсвоего шпината со сливками.
– Какой выходки? – Натан обратился к младшей из дочерей. Даже сейчас, когда он не был расположен к веселью, в его глазах читались любовь и преданность.
Пока Иззи успела сообразить, о чем именно талдычит ее сестра и что-то возразить, Эбби сказала за нее:
– В ее предметах по выбору нет французского языка.
Черт. Откуда она знает? Ну, конечно! Как она может не знать? Французский был одним из тех предметов, на которые они ходили вместе.
Натан даже не удосужился переспросить. Сказать что-то вроде, мол: «Ты, наверное, шутишь? Чтобы Иззи? Твоя сестра? Да никогда!».
Вместо этого он сказал:
– Ты понимаешь, что натворила? – в его глазах читался нескрываемый гнев.
Ну, вот и все, сказка а ля «Смирненький день» подошла к концу.
– Я не обязана выбирать то, что мне не нравится. Это прописано в уставе школы, – ответила она уже на английском.
– Это история твоей семьи! – возразил отец.
– Я ничего не знаю об этой семье! Ни дедушек, ни бабушек. Все, что я знаю, так это то, что есть мы четверо, и вы держите меня взаперти, как какое-то домашнее животное!
– Как ты разговариваешь! – взорвался отец.
– Как и всегда! Колко и без обиняков. Прости, но я не могу во всем тебе потакать, как делает эта, – она ткнула локтем сестру.
Сейчас Иззи было не до ненависти к сестре, но Эбби еще свое получит.
– Не смей впутывать в это сестру! Она, в отличие от тебя, понимает и ценит наши традиции.
– О, да! Конечно! Как я могла забыть!
Трапеза прекратилась, как только в комнате повисло напряжение, которое вот-вот готово было произвести на свет атомный взрыв.
– Ты снова будешь ходить на уроки французского. Я поговорю с администрацией, возможно, еще можно что-то сделать.
– Нельзя! Расписание уже составлено.
Но отец, казалось, ее не слышал.
– Эбби, у вас еще есть в классе свободные места? – Натан обратился к дочери, и в его глазах снова заиграла гордость.
– Да. Еще два, – улыбнулась Эбби
От самодовольного лица сестры Иззи тошнило. Сейчас даже было трудно поверить, что это и ее лицо тоже.
– Значит, все получится, – кивнул мужчина.
– Нет! – повторила Иззи. Она чувствовала, как переходит на громкий крик. – Ты ничего не сможешь сделать!
– Значит, придется пожертвовать какими-то уроками. Эбби, каким уроком у тебя французский?
– Пятым.
– Какой урок у тебя пятый, Изабель?
Ей хватило всего две секунды, чтобы догадаться о смысле заданноговопроса.
– Нет! – запротестовала она. Ее глаза расширились, а пульс участился. – Нет! Ты этого не сделаешь!
– Какой урок? – жестче спросил отец.
– Психология, – ответила за сестру Эбигейл.
И тут ее мир рухнул. Мало того, что эта… эта… выскочка! Испортила ей день утром, так теперь она хочет устроить Третью Мировую и дома? Изабель была готова накричать на нее, если потребуется, то побить головой о стенку, но к ее счастью, отец продолжил свою тираду:
– Вот и отлично. Ты поменяешь свой урок психологии на французский и дело решено, – Натан самодовольно откинулся на спинку стула.
– Нет! – на этот раз Иззи и впрямь закричала. – Ты не сделаешь этого! Я не сделаю этого!
– Еще как сделаешь.
От такого напора у девушки вскипел мозг. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и она, либо взорвется и вспомнит все бранные слова, которые знала на обоих языках, либо расплачется, как маленькая девочка, что будет означать победу отца и ее поражение.
Девушка рывком встала из-за стола.
– Я тебя ненавижу! – выпалила она.
– Хватит, – не выдержав напряжения, встряла Габриэлла. Даже сейчас ее голос звучал мягко, – вы – оба.
Натана это остановило, но не Иззи.
– Я не собираюсь менять профиль. Хоть убейте. Можете начинать прямо сейчас.
– Изабель, – пригрозила мать.
– Что? – девушка обратилась к матери. – Ты слышала его, мама? Да он готов лишить меня единственной отрады в жизни только потому, что я тайком от него сделала хоть что-то самостоятельное. Его просто бесит, что я не следую его указке, как Эбби!
– Изабель, сядь и успокойся, – мягко попросила мать. – Это можно обсудить и в более спокойной обстановке.
– Спокойной? – усмехнулась Иззи. – Пока он здесь, – она указала рукой на отца, – нет.
– Это все равно ничего не изменит. Завтра же ты поменяешь свой профиль.
Иззи была готова швырнуть в отца стул, чтобы стереть с его лица довольную ухмылку.
– Натан, прошу, – вздохнула Габриэлла.
– Вот, видишь? – обратилась Иззи к матери. – Он никогда мне не уступит.
– Вы даже не старались обсудить это без криков и ругани, – возразила мать.
– Я и не собираюсь, – Изабель вышла из-за стола. – Я могу обсудить это с тобой, но с ним… С ним я вообще ничего не буду обсуждать.
Девушка покинула столовую.
– Изабель, сейчас же вернись! – донесся до нее суровый голос отца.
– И не подумаю, – крикнула она вслед. – Я требую капитуляции.
Больше ничего не сказав и, игнорируя призывы обоих родителей вернуться, девушка закрылась в своей комнате и плюхнулась на кровать. Она закрыла глаза, стараясь привести свои мысли в порядок, но вместо этого слезы сами определили ее дальнейшую судьбу.
Ей было больно от того, что родители, в особенности отец, не могут понять ее, не хотят понимать. Ей было больно от того, что Эбби – ее сестра, с которой они, казалось бы, должны быть не разлей вода, портит ее жизнь, прикрываясь правильностью своих поступков. Как может быть что-то настолько правильным, если причиняет кому-то сильную боль? Почему Эбби не может понять, что для нее так важно? Почему она думает, что раз они близнецы, то и вести себя должны одинаково? Вероятно, ей нужно посоветовать прочитать труды Френсиса Гальтона22, ну, или хоть что-то, что поможет вдолбить в ее рыжеволосую головенку, что близнецы не должны быть абсолютной копией друг друга! Но если Эбби хочет войны, она ее получит. Может и не сомневаться.
С этими и прочими, не самыми позитивными мыслями, она заснула и проснулась только глубокой ночью от «мелодичного» урчания в животе. Вспомнив о том, что так и не доела свой ужин, Иззи застонала. Она медленно встала с кровати и заметила, что все еще не сменила вчерашнюю одежду. Аккуратно стянув с себя черную майку с белым крестом, на фоне которого по-французски белыми буквами были напечатаны семь смертных грехов: «похоть», «гордыня», «чревоугодие», «гнев», «лень», «алчность», «зависть». Затем последовали черные лосины. Она сменила их на серо-коричневую пижаму. Девушка сделала на голове конский хвост и аккуратно приоткрыла дверь. Она медленно спустилась вниз, чтобы не разбудить Эбби и, не дай Бог, родителей. Особенно отца.
Иззи тихо зашла на кухню и удивилась, увидев на табло всего двенадцать часов ночи. Она достала из холодильника апельсиновый сок и подошла к окну. Привычка, которая раздражала всех, кроме её обладателя – пить прямо из тетрапака.
Девушка задумчиво прислонилась к окну и вгляделась в темноту. Фонари отбрасывали причудливые тени деревьев на асфальт. От этого казалось, что они похожи на монстров, подбирающихся к домам своих жертв. Не смотря на все эти бесконечные переезды и привычку ни к чему не привязываться, Изабель полюбила эту улицу – проезд по ней создавал иллюзию прогулки по парку.
В начале сентября ни один листик еще не окрасился в желтый или красный цвета, давая возможность людям наслаждаться остатками летнего настроения. Еще пару недель и зеленое лето окончательно покинет Монктон, уступив место пестрым краскам осени. Скорее бы. Среди деревьев напротив ее дома, девушка заметила темную фигуру. Человек выглядел высоким, и если бы Иззи стояла рядом с ним, он был бы выше ее дюйма на четыре23. Изабель была прекрасно осведомлена о своих соседях и знала, что напротив нее жила пожилая пара и у них точно не было таких высоких родственников, значит…
Нет!
Это тот самый парень, что следил за ней в кафе! Значит, за ней и она не спятила. Девушка прикрыла шторку, а когда, мгновение спустя, выглянула из-за нее снова, незнакомца и след простыл. Может, паранойя, она просто сходит с ума? Отличная перспектива для той, которая едва может позаботиться о себе самостоятельно. Иззи устало покачала головой, допила сок и вернулась в свою комнату, чтобы закончить сон.