Часть третья
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В «ТРОЙНОМ СОПРОВОЖДЕНИИ»27
– Ли Сыцзян, глянь-ка, десять юаней за ночь. – Цянь Сяохун, словно утка, вытянула шею, огляделась по сторонам и в итоге нашла дешевое место.
– Которое? Которое? – У Ли Сыцзян глазки были меньше, так что и обзор был не таким широким, как в притче про слепцов, щупающих слона28, она кричала, не разобравшись толком.
– Вон! Гостевой дом «Чуньлай»! – Цянь Сяохун ткнула пальцем в неприглядную вывеску.
Девушки некоторое время толклись под вывеской, поскольку оттуда в разные стороны расходились несколько дорожек, и они не понимали, какая конкретно ведет к гостевому дому. На вывеске была нарисована красной краской жирная стрелка направо, острие которой было слегка закругленным.
– Ха-ха-ха! Ли Сыцзян, тебе это ничего не напоминает? – расхохоталась Цянь Сяохун.
Ли Сыцзян в недоумении посмотрела на наконечник стрелы, почесала рукой живот, немного подумала и ответила:
– Напоминает стрелу.
– Вот рассмешила! – Цянь Сяохун щелкнула подругу по носу, но побоялась испортить ей настроение, так что не стала говорить «не напоминает ли кое-что в штанах у главы поселения».
– Хотите поселиться? Идемте со мной! – блеснула улыбкой хозяйка гостевого дома.
С первого взгляда она казалась молодой и красивой, а со второго вроде как и не такой уж молодой, про таких говорят «увядший цветок и засохшая ива» – непонятного возраста. Рот был густо накрашен красной помадой, а веки подведены двумя тонкими черными линиями, Цянь Сяохун только потом поняла, что это татуировка.
– Десять юаней за ночь?
– Да! Ни фэня29 больше!
– Мы хотим посмотреть!
Цянь Сяохун потащила Ли Сыцзян за руку, они вслед за внушительной задницей женщины повернули несколько раз, вышли на какую-то глухую улочку, перешли через узкий темный проулок, а потом по деревянной лестнице поднялись наверх, громко стуча каблуками.
– Точь-в-точь как наша старая общага. Кровати двухэтажные. Сколько человек в комнате, хозяйка?
– Пять. Если хотите вдвоем, то тридцать. Какую выберете комнату?
– На пятерых.
Ли Сыцзян тут же положила свою сумку на кровать, словно боялась, что на эту койку станет претендовать кто-то еще. Хозяйка взяла оплату и ушла, покачивая большим задом.
– Ой, духами пахнет! – Ли Сыцзян повела носом.
В комнате был ужасный бардак, но при таком тусклом освещении грязи не видать.
– Еще и москитная сетка висит. Очень странно.
– Зимой комары еще более лютые, вот поселишься, тогда уразумеешь, – раздался женский голос, причем на родном для Цянь Сяохун диалекте.
Цянь Сяохун уставилась на Ли Сыцзян.
– Это ты только что сказала?
– Нет. Разве не ты?
– Нет!
Они обе остолбенели.
– Да я это сказала!
С верхней койки высунулась из-за москитной сетки взлохмаченная голова, личико было красивым, но сонным.
Ой! Какая миленькая девушка! Но почему такая милашка дрыхнет посреди бела дня? Цянь Сяохун поразилась и заподозрила неладное, а Ли Сыцзян просто тупо вылупилась на незнакомку.
– Вы чё сюда приперлись, а? Мой вам совет – валите домой! – проговорила красотка томным голосом, а потом ее голова снова исчезла за москитной сеткой.
Эти слова очень озадачили девушек.
– Слышьте, я сплю! Не галдите! – раздался еще один женский голос, но говор был каким-то непонятным.
У Ли Сыцзян громко заурчало в животе. Цянь Сяохун выпятила свои округлости, расправила плечи и тихонько сказала:
– Ли Сыцзян, по крайней мере тут дешево, давай заселимся, а там посмотрим. Оглядимся пока, разберемся, что тут и как, попытаем счастья, а через пару дней вывесят списки тех, кого взяли на работу на фабрику. Пойдем перекусим чего-нибудь!
Они съели по тарелке жареной рисовой лапши и вернулись. Их соседки крепко спали. Цянь Сяохун и Ли Сыцзян тоже улеглись в кровати и проспали аж до ужина.
Соседки встали, начали греметь тазами и чашками, ходить туда-сюда, шаркая тапочками, в комнате запахло духами и пудрой. У Ли Сыцзян был очень острый, собачий нюх и аллергия на духи, так что она расчихалась. Все три женщины, с которыми они делили комнату, были очень красивыми, на них были надеты красивые ночные рубашки, под которыми угадывались нежные изгибы тел, гибких и ароматных. Когда они умылись и почистили зубы, то пришел посыльный с несколькими пластиковыми пакетами, в которых лежали коробки с едой.
– Вы ели? – обратилась к Цянь Сяохун та красотка, что заговорила с ними самой первой, назовем ее пока что А.
– Мы не голодные, в обед поели, – отмахнулась Цянь Сяохун, а Ли Сыцзян, не моргая, уставилась на одежду и прелестное личико А.
Соседки поужинали быстро, причем ели безо всяких эмоций, словно это было нечто необязательное и привычное. Вторая девушка – назовем ее Б. – убрала со стола и выкинула пустые коробки в мусорное ведро, а третья, В., открыла маленькую сумочку и заставила весь стол баночками и скляночками. Три табуретки придвинули к столу, на них плюхнулись три задницы, и Цянь Сяохун и Ли Сыцзян теперь видели только спины трех прелестниц.
В зеркале отражалась вся комната. Ли Сыцзян сидела на краешке кровати, свесив ноги, наполовину скрытая москитной сеткой. Цянь Сяохун откинулась, прислонившись к изголовью кровати, и смотрела на отражения трех девушек. Каждая, держа в руке маленькое зеркальце, поворачивалась сначала левой щекой, потом правой, наводя маленькое зеркальце, словно лупу, на отдельные фрагменты лица. Они что-то аккуратно втирали, что-то осторожно выщипывали, наносили разные средства, потом легонько похлопывали по коже, издавая звонкие, но нежные звуки.
– Черт, вчера этот старый хрыч так вонял, что меня чуть не стошнило. – Девица А. щипчиками вырывала волоски вокруг бровей, по одному, словно курица, клюющая рис по зернышку.
– Ты уже от старого хрыча «быка» получила? – Девица Б. открыла рот и ногтем ковырялась между зубами.
– «Быка»? Странно было бы, если бы старый хрыч достал «быка» до того, как ты с ним того! – сказала девица С. Она из всех троих была самая крепкая и сейчас укладывала короткие волосы то на прямой, то на косой пробор, чем сама себя несколько нервировала.
– Эй, сестренки, вы такие юные, а в нашем деле обратной дороги нет. Советую вернуться домой, – сказала А.
Она кончиком пальца провела по содержимому маленькой баночки, а потом намазала себе веко, прикрыв глаза, и скользнула взглядом по отражениям Цянь Сяохун и Ли Сыцзян.
«Быка»? «Дело»? Цянь Сяохун недоумевала: о чем вообще речь?
– Эй, давайте-ка умывайтесь и красьтесь, вечером вместе пойдем в «Жемчужину» споем.
– Нам нечем краситься! – Глядя на полное обновление лиц девушек, Ли Сыцзян и сама хотела навести красоту.
– Садись сюда! Я закончила. Теперь переоденусь.
Коротковолосая девица В. поднялась, скинула ночную рубашку и предстала перед ними голышом. Гордо выпятив грудь, она сначала искала лифчик, потом трусы, ходила туда-сюда по комнате, а ее большие груди свободно покачивались. Ли Сыцзян, которая не видела других девушек голыми, вытаращила глаза и обомлела. Вроде все то же самое, что и у нее, и в то же время совершенно другое, смотришь, и жар приливает к щекам от смущения, а потом и от стыда за собственное несовершенство, больно уж фигура соблазнительная. В итоге Ли Сыцзян открыла рот да так и сидела. Цянь Сяохун легонько толкнула подругу:
– Ну же!
Ли Сыцзян захлопнула рот, из горла вырвался булькающий звук. Она подошла к столику и тупо уставилась на кучу баночек и скляночек.
– Сначала нанеси вот это. У тебя есть другая одежда? – спросила А., передавая Ли Сыцзян тоник для кожи.
– Есть! В сумке! У тебя такие длинные ресницы и такая белая кожа! – Ли Сыцзян прищелкнула языком от восторга.
– А то! Вот нанеси увлажняющий крем, а потом припудрись. – А. словно бы привыкла к выражениям восторга, она сунула Ли Сыцзян пудреницу и продолжила: – Ночью освещение приглушенное, надо краситься поярче, а то будешь бледной, как покойница.
Ли Сыцзян кивнула головой, нанесла слой пудры, посмотрела в зеркало и добавила еще один слой.
– Ли Сыцзян, ты не перестарайся! – хихикнула Цянь Сяохун, поднимаясь с места, и тут заметила на белоснежной руке девицы А. красные точки, явно ожоги от сигарет.
Она в ужасе уставилась на А., но та лишь холодно рассмеялась, вдевая в левое ухо сережку с белой жемчужиной.
– В нашем деле нельзя проявлять подлинных чувств, – сказала А., – если проявишь чувства, то тебе капец.
И снова она употребила сочетание «наше дело». Что это, в конце концов, за дело такое? Вопрос уже вертелся на кончике языка Цянь Сяохун, но девушка проглотила его. Б. красила ногти. Она неестественно оттопырила мизинец и водила кисточкой, напоминавшей кошачий язычок, аккуратно покрывая ногти ярким лаком. Эти острые ноготки вполне могли бы служить орудием самообороны.
Девица В. перед зеркалом надевала бюстгальтер. Она завела руки за спину, чтобы застегнуть крючок, поправила чашки, повернулась боком и посмотрела на свое отражение, а потом поинтересовалась у Цянь Сяохун:
– А ты чего не накрасилась?
На спине В. виднелась огромная темная родинка, словно там сидела бабочка.
– Я за десять минут накрашусь.
Цянь Сяохун только что видела грудь В. болтающейся и отвислой, а сейчас в бюстгальтере она стояла торчком. Судя по вышивке, вещь не дешевая.
– Красивый лифчик. Дорогой?
– «Эмбри»30. Сто с лишним юаней.
– Ого! Какой дорогой! – Ли Сыцзян аж подпрыгнула от страха.
– Ты на трусики глянь! Пятьдесят восемь юаней! Хорошо хоть в комнате не холодно! – В. качнула ягодицами, которые не были ничем прикрыты, между ними тянулась тоненькая веревочка, соединенная с кусочком ткани на поясе.
– Ха-ха! Да из одного пионерского галстука31 можно две штуки сшить! Вот насмешила! Это все равно что без трусов! – Цянь Сяохун всегда говорила правду в лоб, независимо от того, знакомый перед ней человек или нет.
– Ты знаешь, что такое сексуальность? А вот старые хрычи все любят сексуальность.
В. самовлюбленно взглянула на свой зад в зеркале, затем отвернулась и оделась. Ли Сыцзян накрасилась по примеру А., теперь ее маленькие глазки казались чуть побольше, кожа стала белой, на щеках горел яркий румянец. Она распустила волосы и много раз провела по ним щеткой. Ли Сыцзян посмотрела на личико в форме яблочка, отражавшееся в зеркале, и не смогла сдержать воодушевления, блеснувшего в глазах.
– Кстати, вот еще вопрос. Вы девственницы? – на полном серьезе спросила А.
– Были когда-то. – Цянь Сяохун глупо захихикала.
– Ну, тогда нормально. Быстрее переодевайтесь.
Ли Сыцзян достала помятый красный пиджак, А. смерила его взглядом и фыркнула:
– Нельзя такое надевать. Я тебе что-нибудь подберу. – Затем она повернулась к Цянь Сяохун: – А ты что?
Цянь Сяохун расправила плечи:
– Я? Пойду в том, что на мне надето!
Вывеска ночного клуба «Жемчужина» переливалась красными и зелеными огнями, издали здание напоминало элегантную женщину, которая идет по деревенской тропинке, а вблизи производило неизгладимое впечатление. Вот только расположен ночной клуб был в каком-то захолустье, авторазвязка здесь только-только строилась, непонятно, какой прозорливый начальник приглядел этот участок земли. Цянь Сяохун доводилось бывать в кабаках, но никогда не видела она такого размаха и теперь ощущала себя до жути нищей и жалела, что отказалась от красивой одежды. Ли Сыцзян в белом приталенном пиджаке в свете неоновых фонарей выглядела настоящей красавицей, и Цянь Сяохун прищелкнула от восторга языком:
– Ли Сыцзян, ты отлично выглядишь, правда!
Заодно она провела рукой по пиджаку, ткань была очень приятной на ощупь. Ли Сыцзян понимала, что подруга говорит правду, надула губы и ответила:
– Вот заработаем денег, надо купить красивой одежды.
Это желание появилось у Ли Сыцзян сразу после отъезда из дома, она постоянно твердила об этом, боялась забыть.
– Эй, поторапливайтесь! Если спросят, скажете, что новенькие. Вход бесплатный! – А. призывно мотнула головой.
Официантка на входе открыла тяжелую деревянную дверь, и на них обрушилась, словно рой пчел, оглушительная музыка и барабанный бой. Ли Сыцзян аж подпрыгнула от страха и невольно вцепилась в руку Цянь Сяохун. Кругом мельтешили людские фигуры, лучи света метались по залу, словно разрезвившиеся дети, в полумраке казалось, будто к одежде прилипла вата.
– Ужас-то какой! Как привидения! – Ли Сыцзян в ужасе прикрыла рот ладошкой.
Лиц было не разглядеть, лишь зубы белели в темноте да блестели белки глаз, не различишь, кто где.
– Да не ори ты! Скоро народ начнет горланить песни, если составишь им компанию, сразу будет куча денег, – сказала А.
– Деньги за пение? – переспросила Цянь Сяохун. – Какого черта платить за пение?
– Это тебе гости будут платить!
Когда А. произнесла слово «гости», то Цянь Сяохун снова опешила. С момента их знакомства А. постоянно приводила Цянь Сяохун в замешательство: то какие-то «быки», то «дело», а теперь еще и «гости», только и говорит, что на жаргоне. За пение платить не надо, наоборот, тебе платят, веселишься да еще и деньги получаешь? Где это видано? Ладно, будем действовать по ситуации, все должно проясниться.
Цянь Сяохун оглядела зал. Людей становилось все больше, они постепенно заполняли все свободные места. Мужчины приглашали девушек подсесть к ним, обвивая руки вокруг их талий, словно змеи, будто давно знакомая компания, причем дурная. Несколько парочек спустились на танцпол, не наобжимавшись вдоволь за столом. Они стояли, прильнув друг к другу, и раскачивались в собственном ритме. У Ли Сыцзян вспотели ладошки, ее даже дрожь охватила.
– Ты замерзла? – спросила Цянь Сяохун.
– Не, боюсь, что меня пригласят танцевать, а я ж не умею.
– Да разве это танцы? Просто обжимания!
Какой-то парень увел от них А. и Б. А. успела перед уходом шепнуть Цянь Сяохун:
– Когда споешь, пусть гость тебе заплатит чаевые.
Цянь Сяохун тут смекнула, что это за «гость» имелся в виду. Вскоре увели и В. Ли Сыцзян напряженно прижалась к подруге:
– Если придется петь, то будем петь вместе, не нужно разделяться.
– Хорошо, Ли Сыцзян.
– Девушки, кого-то ждете? – любезно поинтересовался высокий парень.
Цянь Сяохун мотнула головой, Ли Сыцзян тоже мотнула головой, а потом они вслед за парнем вошли в отдельный кабинет. На диване сидел, раскинув короткие ножки, еще один мужик и пьяным голосом горланил песню. Высокий посадил Ли Сыцзян к Коротышке. Тот воскликнул:
– Босс, а ты молодец, себе вон сисястую отхватил.
– Я развлекусь и поменяемся.
Они говорили на кантонском диалекте, так что девушки ничего не поняли.
– Милашки, вы понимаете кантонский? – спросил на путунхуа Высокий. На его подбородке виднелось родимое пятно, из которого рос пучок волосков.
– Нет, – ответила Цянь Сяохун, не сводя глаз с этих волосков.
– Первый раз здесь?
– А вы откуда знаете?
– Не видел вас раньше. Давно в Шэньчжэне?
– Да всего несколько дней, – выпалила Ли Сыцзян, не дав Цянь Сяохун ответить.
– Давай-ка выбери, что хочешь петь. – Высокий сунул Цянь Сяохун список песен, зажег сигарету и о чем-то перебросился парой фраз с Коротышкой.
Ли Сыцзян выбрала песню «Детство», а Цянь Сяохун полистала-полистала, но не нашла подходящей.
– Милашки, мы вас приглашаем попить чаю, – с этими словами Высокий затушил бычок.
– И перекусить. – Коротышка одернул помятые брюки.
– Чаю? Разве здесь не дают чай?
– Я имел в виду другое место, выпьем чаю со сладостями.
– Где?
– Недалеко. Пойдемте!
Девушки забрались в микроавтобус, а Коротышка крутил руль и всматривался вдаль. Минут через десять микроавтобус остановился, но никакого ресторана не было, вокруг по-прежнему какая-то пустошь.
– Где мы? Что вы собираетесь делать? – Внезапно Цянь Сяохун поняла, что их обманули, и в голосе за звучали злость и страх.
– Что делать? Так это же очевидно? Сэкономим на номере в гостинице и отдадим эти деньги вам. – Высокий гнусно хихикнул, его голос дрожал от похоти.
Он не мог дальше ждать, так что выволок Цянь Сяохун из микроавтобуса и с грохотом закрыл дверь, а в это время Коротышка схватил и удерживал Ли Сыцзян так, что она и пошевелиться не могла.
– Сучка, ты мне дашь или нет? – Высокий прижал Цянь Сяохун к задней части микроавтобуса.
– Нет! Я закричу! – сопротивлялась девушка.
– Кричи! Хоть изорись вся, а толку?
Цянь Сяохун озиралась по сторонам, но не увидела ни огонька.
– Отпустите нас! Не нужны нам никакие чаевые!
Но чем сильнее она сопротивлялась, тем грубее становился натиск Высокого.
– Вонючая шлюха! Только не говори мне, что ты не торгуешь собой!
Высокий припер ее коленом и грубо сунул пальцы ей под мышки, отчего руки девушки тут же безвольно повисли. Высокий одной рукой принялся рвать на Цянь Сяохун брюки, тут к девушке вернулись силы, и она снова стала сопротивляться.
– Еще будешь рыпаться, и я тебя порежу!
Ее сопротивление лишь усиливало его возбуждение, Высокий совсем потерял голову и чудовищно рычал. Пока Цянь Сяохун боролась с Высоким, микроавтобус вдруг начал трястись, сначала просто трястись, а через некоторое время ритмично, раскачиваясь вверх-вниз. Эта тряска тоже усилила возбуждение Высокого, он изо всех сил схватил ее за подмышки, и девушка лишилась возможности защищаться, почувствовав, как кружится голова, а тело обмякло. Высокий ослабил хватку, решив, что можно приниматься за дело. Но Цянь Сяохун в мгновение ока пришла в себе, к ней вернулись силы, а в мозгу всплывали страшные картины: он сначала надругается над ней, а потом убьет, ну, или наоборот. Если в нем осталась хоть капля человечности, то она сумеет спастись. Цянь Сяохун задрожала всем телом и, плача навзрыд, взмолилась:
– Отпустите меня, я перед вами на колени встану!
Она шлепнулась перед Высоким на колени.
– Отпусти ее. Бери меня!
Дверь микроавтобуса раскрылась, мелькнул белый пиджак, а из горла Ли Сыцзян вырвался странный звук.
Микроавтобус, покачиваясь из стороны в сторону, тронулся, задние огни в ночной темноте казались красными, как кровь. Высокий, стоя над коленопреклоненной Цянь Сяохун, наконец отстал от нее и, перебирая ногами, как краб, запрыгнул в микроавтобус, оставив девушек посреди темного пустыря. Цянь Сяохун осела на землю, у нее ужасно болели подмышки. Ли Сыцзян молча стояла рядом, а потом вдруг присела на корточки рядом с Цянь Сяохун и тихонько заплакала.
– Ли Сыцзян, ты не пострадала?
– Я… я не хотела этого делать, а он угрожал ножом, заставил снять одежду и занимался этим, приставив нож мне к горлу, а когда все кончилось, все равно не опускал но-о-о-ож…
Оказывается, пока микроавтобус хаотично дергался, это Ли Сыцзян сопротивлялась, а потом, когда он начал ритмично раскачиваться, это Коротышка насиловал Ли Сыцзян.
– Ли Сыцзян, хорошо, что ты пришла мне на выручку, у меня вообще силы кончились, ноги стали как ватные, я очень боялась, что он и впрямь убьет меня.
– Сяохун, пошли обратно. Глянь, вон какие-то огни. Мне кажется, это тот ночной клуб. – Ли Сыцзян вытерла слезы.
– Угу, пошли. – Цянь Сяохун поднялась и встряхнула руками. – Действительно близко. Почему я только сейчас увидела?! Я была очень напугана, даже кричать не отважилась. Черт, этот козел так больно в меня вцепился. Проклинаю его предков до восемнадцатого колена! Слушай, Ли Сыцзян, а под мышками есть какая-то точка для иглоукалывания? Почему он как меня схватил, так у меня голова закружилась?
– Я не знаю…
– А этот тип тебе денег дал?
– Ага. Одну бумажку, не знаю, что за банкнота.
– Ну хоть что-то.
– Ой! Сяохун, глянь, что-то там такое черное…
– Где?! Ты по сторонам не глазей, мы вроде как уже к дороге подошли. Вон машины ездят!
– Ага, в следующий раз никому верить не будем! И так сегодня чуть жизни не лишились.
Девушки держались за руки, а голоса их немного дрожали.
– Ой! Вы что, номер снимали, что так поздно возвращаетесь? Уже три часа! – А. в ночной рубашке курила перед зеркалом, с шипением выпуская струйки дыма. Она смыла весь макияж и теперь казалась бледноватой.
– А остальные где? – Цянь Сяохун поняла, что в комнате только одна А.
– Еще не вернулись. Решили провести ночь с гостями. А с вами что такое?
– Да все хреново, чуть не изнасиловали и едва не прикончили! – Цянь Сяохун уселась на край кровати и внезапно ощутила, что у нее еще и лобок болит, то место, куда упиралась коленка Высокого.
– Вам, считай, еще повезло, несколько дней назад в лесу обнаружили труп девушки, которую перед смертью изнасиловали.
Выражение лица А. оставалось бесстрастным, она указательным пальцем легонько стряхнула пепел. В стеклянной пепельнице высилась целая куча окурков. – Забыла предупредить: если вдруг решите пойти в номер, так номера прямо в «Жемчужине» наверху, я просто не знала, что вы в первый же вечер пойдете с гостем в номер. Куда, кстати? Вдвоем с одним гостем? «Быка» – то получили?
– Да какое там! Мать его, этот тип пригласил поужинать, а потом увез черт-те куда, заявил, что мы проститутки, мы сказали, что не занимаемся таким и не нужны нам никакие чаевые, тогда он попытался взять меня силой, чуть коленкой не проткнул. – Цянь Сяохун разволновалась, и грудь заходила ходуном.
– Так вы что, не занимаетесь «этим делом»? Зачем тогда здесь поселились? – А. удивилась, сжимая окурок. – Говорю вам, домой езжайте. Пойдешь по этой дорожке – трудно воротиться.
– Я не понимаю, о чем ты! Хозяйка зазывала постояльцев, вдобавок дешево, вот мы и поселились.
– Большезадая? Так она сутенерша! Когда вы входите в «дело», так она от заработанных денег имеет долю.
– А если здесь не жить, то никак что ли? – Ли Сыцзян высунула голову из-за москитной сетки, уставившись на А. полными любопытства глазками.
– Если не через нее, а сама по себе, то работы не будет. В этом ночном клубе гости довольно щедрые. Споешь с ними, позволишь себя пару раз пощупать – вот уже и больше сотни, а если проведешь ночь, то можно получить «быка».
– Что еще за «бык»? – Этот вопрос мучил Цянь Сяохун уже долго.
– Тысяча гонконгских долларов32, но это если клиент при деньгах, щедрый и ты ему понравилась.
– Тысячу?
Ли Сыцзян вытащила банкноту, которую сунул ей Коротышка: какая-то красная бумажка, диковинная. Она протянула деньги А.
– Посмотри, а это что за деньги?
– Как раз-таки гонконгские доллары. Сотня, – издали определила А.
– А зачем они нужны? – недоумевала Ли Сыцзян.
– Ну, их можно поменять на юани по курсу одна сотня к ста десяти юаням, так что, если попался мужик из Гонконга, считай, повезло.
– То есть в месяц несколько тысяч выходит?
– Почти что.
– Ого! – Ли Сыцзян напоминала студента, которого внезапно осенило верное решение.
– Но если каждый день этим заниматься, там… внизу… ничего не запаршивеет? – в лоб спросила Цянь Сяохун.
– Ну, каждый день, разумеется, не станешь. В неделю три-четыре раза и только с резинкой. У нас тут была девушка, которая деньги маме отправляла на лечение, так вот она за ночь обслуживала по два-три человека, прошло месяца два, а она уже стала разваливаться на части, приобрела кучу болячек, уехала домой подлечиться, да так и не вернулась, не знаю, что с ней стало. – А. вздохнула и внезапно словно бы состарилась.
– Ты такая красивая, зачем надо заниматься про… ну, этим делом? – на ходу поправилась Цянь Сяохун, заменив «проституцию» сочетанием «это дело» из суеверных соображений. Так звучит как вполне законная деятельность.
– Ты все равно не поймешь. – А. бросила взгляд на Цянь Сяохун, но даже не собиралась объяснять.
Снаружи зацокали высокие каблуки, и в комнату ворвалась Б.: одежда в беспорядке, белье застегнуто кое-как, волосы всклокочены. Она задыхалась от бега.
– Черт! Полицейские устроили рейд! Опасно! Причем так внезапно. Хозяин ночного клуба даже не получил предупреждения.
Б. схватила пластиковый стаканчик и принялась жадно пить большими глотками.
А. звонко расхохоталась:
– Опять из-за тебя полицейские недополучат две тысячи. Твою ж мать! Когда они снимают форму, так сразу наши клиенты, а когда они не нуждаются в нашей компании, то ловят нас ради наживы, еще и гостей пугают.
– Я не видела, чтобы В. выходила оттуда, ее наверняка схватили. – Радостное ликование стерлось с лица Б., уступив место хмурому выражению.
Лицо А. тут же застыло, она продолжила:
– Черт! Вот козлы! Разве это все не для денег? Ловят и отпускают, отпускают и снова ловят, а за раз стригут по две тыщи, мать их, прямо-таки денежное дерево посадили! Ты видела когда-нибудь, чтобы кого-то из клиентов хватали? Если запретить наше «дело», так для начала надо отрезать яйца всем мужикам! – А. в сердцах выругалась, потом зажгла сигарету и, держа сигарету в зубах, открыла сумочку, достала черный кошелек и молча пересчитала деньги. – Не хватает шести сотен. Надо собрать. Если к утру В. не вернется, то пойдем в участок выкупать ее.
– Сяохун, давай домой поедем, а? Тут такой хаос!
Кровать со скрипом раскачивалась, когда Ли Сыцзян залезла на койку Цянь Сяохун, ища утешения. Ее голос дребезжал от волнения. Шум с завода был слышен сутки напролет, так что даже ночью не было покоя. Всем пятерым обитателям комнаты, кроме А., пришлось несладко. Б. чуть не заграбастали, В. вообще исчезла в неизвестном направлении. А. заполнила пепельницу окурками, а комнату дымом.
– Не ночь, а черт-те что! – Цянь Сяохун потянулась, потом слегка помассировала лобок. – Как больно! Вернемся?
– Ну да! Вернемся!
– Да? Это все равно что дать мужику бесплатно! И что? Приедешь домой с тремя тысячами юаней и станешь хозяйкой салона? За три дня заработала три тысячи и правда хочешь спустить их? – с раздражением спросила Цянь Сяохун, стараясь не повышать голоса.
Б. заворочалась на кровати. А. легла, потом снова встала, в полумраке снова вспыхнул красный огонек. Она сделала глубокую затяжку, потом выпустила струю дыма, за этим последовала небольшая пауза и еще одна глубокая затяжка. От сигаретного дыма Ли Сыцзян закашлялась и не могла говорить, а лишь смотрела через москитную сетку на тусклый красный огонек. И тут кто-то громко высморкался, непонятно кто, А. или Б., зашуршала туалетная бумага, тихонько, чтобы никто не услышал.
– А что ты предлагаешь делать?
– Давай завтра обойдем все парикмахерские, может, где-то нужны сотрудники. Денег не попросим, будем работать за еду, лишь бы гарантировали нам жизнь. Мне кажется, ситуация рано или поздно изменится, – процедила Цянь Сяохун сквозь зубы.
Ли Сыцзян вздохнула, а потом погладила живот.
– Сяохун, слушай, а если я залетела? Что делать? Рожать?
– Ага, родится поросенок! Уродец, – такими окольными путями Цянь Сяохун крыла главу поселения.
– Ой, тогда не буду рождать! Страшно-то как.
– Тогда придется идти в больницу на выскабливание!
– Выскабливание?! Это больно?
– Адская боль. В прошлом году муж сестры меня возил на выскабливание. Больно было так, что я вся взмокла, голова кружилась, а потом врач воткнул мне иголку в руку и я перестала соображать. А еще на мне тренировались студенты, полдня возились, я даже сейчас боюсь вида ножниц и ножей из нержавейки.
– А как делали? Живот разрезали?
– Не-а, как-то снизу подбирались. Доставали кусок мяса из меня ножами и ножницами.
Ли Сыцзян цокнула языком, а потом издала протяжный вздох от ужаса.
– Вот поэтому, Ли Сыцзян, надо надевать резинку. Ты знаешь, как считать опасные дни?
Подушка пару раз колыхнулась, когда Ли Сыцзян мотала головой.
– Знаешь?
Снова колыхнулась.
– Нет.
Цянь Сяохун научила Ли Сыцзян, как высчитывать. Непонятно, откуда она сама научилась. Ли Сыцзян не понимала, и тогда Цянь Сяохун ущипнула ее:
– В общем, запомни: безопасное время – неделя до и неделя после этих дней.
– А! Слушай, а ты откуда столько всего знаешь?
– Захотела и узнала. Что-то я устала, давай спать.
Ли Сыцзян почувствовала, как огромная грудь Цянь Сяохун прижалась к ее телу, словно резиновые грелки, которые у нее дома клали зимой в постель, теплые-теплые, мягкие-мягкие. Она не выдержала и снова ощупала свою грудь. Сегодня это уже были даже не мандарины, а корочки от мандаринов. Ли Сыцзян, сама не понимая, зачем она это делает, сунула руки под одежду подруги. В тот раз, дома, Цянь Сяохун сама схватила ее руку и заставила пощупать свою грудь, чтобы оценить размеры, но в этот раз все было иначе. Ли Сыцзян и сама не знала, почему так, но ужасно хотела потрогать грудь Цянь Сяохун. Цянь Сяохун слегка изменила позу, подставив одну грудь, то ли специально подалась навстречу, то ли просто дернулась во сне. Ее плоть была очень гладкой, томно-расслабленной, но при этом крепкой и упругой. Цянь Сяохун перевернулась, и вторая грудь легла в руку Ли Сыцзян, та сжала дыни, а Цянь Сяохун потерла травмированный лобок, и девушка застонала от боли – Высокий слишком сильно нажимал сюда коленом.
Это был промышленный район, каждый день утром люди ползли сюда на работу словно муравьи, стекаясь непонятно откуда, и вечером разбегались с работы. Кругом стояли столы для настольного тенниса, сыграть партию стоило два мао33. Рядом с магазинами стояли пластиковые стулья и столы, загроможденные пустыми бутылками из-под колы и соевого молока, усыпанные хлебными крошками и скорлупками от арахиса. Перед дверями парикмахерских крутились, переливаясь всеми цветами радуги, рекламные щиты, бесчисленные полотенца сушились на солнце, сразу видно, что дела идут хорошо.
– Ой, Сыцзян, глянь-ка, парикмахерской «Агент 007» требуются мойщицы.
В начале одиннадцатого девушки начали обход окрестных парикмахерских. Они обходили все заведения подряд, ни одного не пропуская, и с трудом нашли бумажное объявление.
– Здравствуйте, мы хотим наняться к вам на работу. – Цянь Сяохун улыбалась так же ярко, как солнце светило снаружи, у собеседницы в глазах зарябило.
– Сестричка, ты откуда? – Коротко стриженная женщина средних лет смотрела на нее с довольным видом.
Ли Сыцзян боялась ляпнуть что-то не то, поэтому она молчала и жалась к плечу подруги.
– Тетушка, мы из Хунани. Уже работали в парикмахерской, – Цянь Сяохун решила быть честной, видя, что хозяйка салона – женщина бесхитростная.
– Лица-то мыть умеете?
Золотые сережки в ушах хозяйки качнулись, а губы то вытягивались в трубочку, то расслаблялись, то и дело обнажая зубы и придавая женщине сходство с большой гориллой.
Цянь Сяохун решила, что это опять какой-то жаргон, и смущенно ответила, что они только этим день-деньской и занимались. Женщина широко улыбнулась, обнажая уже десны, при этом выражение лица ее было даже более безобразным, чем если бы она плакала, и сказала:
– Я имела в виду массаж лица. Длится чуть больше десяти минут. Надо нанести молочко для очистки лица, а потом вот так и так массировать. – Она показала на себе.
– Это просто. – Цянь Сяохун закатала рукава, выпятила вперед грудь. – Я потренируюсь разик на ней, а она на мне, и научимся.
– В девять утра начинаете, в два часа ночи заканчиваете. В месяц четыреста юаней. Едой и жильем я вас обеспечиваю. – Женщина спрятала зубы, а потом захлопнула рот, словно с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.
Цянь Сяохун и Ли Сыцзян быстро переглянулись, стараясь не выдать своего счастья, но задыхались от радости так, что даже глаза выпучили. Они тут же поспешили в гостевой дом.
В. уже выкупили из участка. Судя по всему, заключение под стражу стало для девушек обычным делом, они не рассматривали случившееся как удар, а по-прежнему весело болтали и перешучивались, только ругались сегодня больше обычного. Цянь Сяохун и Ли Сыцзян поспешно поблагодарили девиц А., Б. и В., простились, взяли потрепанные сумки и направились прямиком в салон «Агент 007».