Глава девятая
Единственный вариант
Утром Елена попросила найти ей что-нибудь самое скромное из одежды покойной матери. Платья оказались безнадёжно широки, но Маша пообещала их ушить. С трудом поднявшись с постели, княжна попробовала ходить, но её зашатало, и, пройдя с десяток шагов, она рухнула в ближайшее кресло.
– Ну, ничего страшного, скоро я наберусь сил. Два-три дня – и я окрепну, – пообещала она не столько перепуганной Маше, сколько себе самой.
Зато Елена смогла принять ванну и вымыть голову, а там подоспело и ушитое платье из голубого бархата. Княжна посмотрелась в зеркало. Хрупкая девушка с шапкой блестящих золотистых локонов на маленькой головке казалась совсем незнакомой. Всё в ней было странно: и неправдоподобно большие глаза, и тонкая, как стебелёк одуванчика, длинная шея, и острые ключицы в вырезе платья. Но самой себе Елена нравилась, она не отказалась бы остаться такой навсегда. Только вот сил было слишком мало. Утомленная, она устроилась в кресле у окна и задремала, а проснулась, лишь когда Маша сообщила, что полковник пришёл с визитом.
– Скажи, что он может зайти, – откликнулась Елена.
Она вдруг поняла, что приход гостя её обрадовал, хотя, вообще-то, для этого и не было особых причин. Княжна не понимала, почему её потянуло к этому странному французу, но ничего не могла с собой поделать. Может, дело было в том, что маркиз отмолил её у смерти? Он протянул руку и вытащил Елену из чёрной бездны, а теперь она просто боялась рухнуть обратно?
Горничная вышла, а спустя пару минут раздался тихий стук в дверь и в комнате появился Арман. Он ещё не видел Елену в новом облике. Понравится ли она ему? Восхищение, вспыхнувшее в глазах маркиза, всё сказало без слов.
– Добрый вечер, мадемуазель, позвольте заметить, что голубой цвет вам удивительно идёт, вы просто неотразимы. – Маркиз поцеловал Елене руку. – Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, сегодня уже хорошо, я надеюсь быстро восстановить силы, – отозвалась княжна и улыбнулась галантности своего кавалера (маркиз вёл себя так, будто они встретились на балу), а потом предложила: – Садитесь, и, пожалуйста, называйте меня Еленой.
– Благодарю! Можно вас попросить тоже называть меня по имени, это меня порадует.
Елена вдруг осознала, что этот сильный и красивый чужестранец совершенно покорен её воле, это ясно читалось в его взгляде. Неужели Маша, предположившая, что полковник влюблён, оказалась провидицей? Господи, только бы француз не догадался о циничных мыслях русской княжны! Елена поспешила отвлечь собеседника – втянула его в разговор:
– Арман, расскажите мне о себе. Кем вы были до того, как стали полковником?
Маркизу вдруг так захотелось излить душу, что он не удержался и рассказал своей Прекрасной Елене всё.
Княжна слушала, и перед её взором сменяли друг друга виноградники Бургундии, роскошные интерьеры дворца в Фонтенбло, прекрасное лицо итальянской принцессы, приведшей маленького сына в гости к царственной крестной. Елена слышала весёлый смех мальчиков и девочек, играющих в парке, принадлежащем их роду на протяжении столетий. А потом она представила зарево пожаров над восставшим Парижем и телегу, гружённую сеном, под которым верный слуга вывез юного Армана в монастырь.
Услышав рассказ о Бонапарте и военном училище, Елена поняла, почему Арман не только служит императору, но и предан ему. Невзгоды, испытанные одиноким юношей, выковали цельный характер, главными в котором были верность и честь. Такому человеку можно было довериться, и Елена, сама не заметив как, тоже рассказала о смерти родителей, о бабушке и сёстрах. К вечеру княжна уже считала полковника своим другом, и ей казалось, что он думает точно так же. Но как бы она удивилась, если бы могла прочесть мысли де Сент-Этьена! Он не считал себя её другом, он Елену любил.
Неделю спустя Елена окончательно встала на ноги. Набравшись сил, княжна устраивала себе прогулки по второму этажу дома (не спускаясь вниз, чтобы не встречаться с французскими офицерами), и каждый вечер её навещал маркиз. Они вместе пили чай, разговаривали. В историях их жизни оказалось столько общего, что Елена стала считать де Сент-Этьена не просто другом, а почти родным. Рядом с ним было так спокойно, страхи отступали, и жизнь уже не казалась совершенно беспросветной.
Конец ознакомительного фрагмента.