17
Поздней ночью одинокий всадник въехал в монастырь Сито. Судя по тому, как быстро открылись ворота и сразу же с десяток монахов с факелами появились во дворе, – всадника давно ждали. В высоких дверях возникла фигура в белой рясе, перед которой все почтительно расступились. Антуан сам встречал Бернара, вернувшегося после утомительного путешествия в столицу. Один из монахов легко, как пушинку, снял Бернара с лошади и поставил на землю. Дождь шел уже вторую неделю, а на небе до сих пор не было просвета. Каменная кладка внутреннего двора потемнела от дождя, и Бернару пришлось подобрать полы рясы, перешагивая через темные пятна воды. Он шел к двери, сопровождаемый Антуаном и двумя монахами, несущими перед ними факелы. Привратник, дежуривший у входа, поклонился и распахнул перед Монсеньором тяжелую дверь. Бернар, переступив высокий порог, шагнул в темноту. В гулком монастырском коридоре пахло сыростью.
В свете факелов лицо Бернара было мертвенно бледным. Антуан насторожился:
– Вам не следует путешествовать одному.
– Вряд ли кто захочет напасть на меня.
– Я говорю не о людях. Меня беспокоит ваш недуг.
Бернар с трудом улыбнулся.
– Сейчас некогда предаваться недугам.
Антуан пошел распорядиться насчет позднего ужина, а Бернар поднялся в свою комнату. Пару минут спустя он вызвал дежурного и приказал:
– Принесите мне грелку и позовите Антуана.
– Он здесь, Монсеньор.
Монах выскользнул из комнаты, и на пороге тотчас возник помощник аббата с небольшим подносом в руках. Скромные монастырские дары порадовали Бернара, и он стал понемногу приходить в себя. Несмотря на то, что сейчас он более всего мечтал об отдыхе, оставался вопрос, не терпящий отлагательств.
– Как идет строительство Седлецкого монастыря?
Антуан расплылся в улыбке:
– Мы закончим чешский монастырь до наступления холодов.
Аббат кивнул.
– Хорошо. Вы скупили земли вокруг монастыря? Нельзя точно знать, где именно залежи серебра.
– Почти все окрестные земли принадлежат нам, хотя эта мера излишняя. Равви уверен в цифрах и может точно показать, где следует заложить шахту.
– Одной шахты мало! Эта земля очень богата.
– Мы можем начать добычу уже через год.
Бернар резко оборвал своего помощника.
– Нет! Не можем!
Антуан замер в недоумении – столько денег потрачено на эти земли в Чехии! Столько чиновников и генералов от церкви пришлось ему склонить на свою сторону уговорами и подарками! Он решил все проблемы, стоящие на пути основания первого ордена цистерцианцев на славянской земле. Все, кроме одной.
От Бернара не ускользнула легкая тень на лице Антуана.
– Говорите, Антуан. Что у нас случилось?
– Монсеньор, боюсь, что вам предстоит путешествие более длительное и трудное, чем то, которое вы предприняли.
Бернар вздохнул.
– Что, Папа упрямится?
– У него свои интересы. В обмен на благословение нового монастыря цистерцианцев он хочет…
Антуан медлил, не решаясь донести до аббата новость.
– И чего же он хочет?
– Он хочет, чтобы вы созвали второй Крестовый поход.
В воздухе повисла пауза, потом Бернар тихо, но отчетливо произнес:
– Он в своем уме?!
Антуан подтвердил его самые худшие предположения:
– Поход – слишком затратное предприятие. И теперь царственные дома не торопятся пускаться в подобные авантюры.
– Тем не менее, в Риме уже поняли, что нам нужны земли Кутной Горы.
– Ему нужен новый Крестовый поход. Папа хочет удержать завоевания христиан. Одесса…
Бернар вскипел:
– Не смешите меня, мой дорогой! Папе нужна власть! Он опьянел от эффекта, произведенного этим всеобщим объединением христиан. И теперь жаждет упрочить свое влияние не только на Востоке!
Антуан постарался успокоить Бернара:
– Папа умен – ведь он ваш ученик и прекрасно знает, что нужна такая личность, как вы, чтобы этот поход состоялся. Он уже обращался к монаршим домам Европы, но безрезультатно. И теперь он намерен воспользоваться вашим влиянием, чтобы уговорить германского императора примкнуть к французским войскам.
– Значит, мне предстоит уговорить сразу двух упрямцев, из-за которых моя миссия в Германии может сильно затянуться.
– Один из них – император Конрад, а второй?
– Монах, который своими проповедями может свести на нет все наши усилия. Неистовый Рудольф, он сейчас самая большая угроза всем командорствам тамплиеров.
Антуан удивился:
– Как простой монах может угрожать могущественному ордену?
– Евреи, мой дорогой.
– Евреи?
– В святом экстазе и ради популярности он призывает избивать их, где только видит. Евреи могут выйти из командорств и покинуть нас, как нарушивших Договор.
Антуан зажег свечу и налил Бернару воды.
– Теперь понятно, почему Равви при каждом удобном случае напоминает мне про договор.
Бернар отпил пару глотков и вернул бокал свому помощнику.
– Мы обещали им покой и защиту всюду, где есть цистерцианские ордена. Если евреи откажутся вести дела с храмовниками, то ничего не останется от наших банков. А что папа обещает взамен, если крестовый поход состоится?
Антуан улыбнулся.
– Он сказал, что в знак особого отличия он удостоит тамплиеров права ношения белого плаща, как символа непорочности.
Бернар рассмеялся.
– Это сильно раззадорит другие ордена, которые уже обращались к нему с подобной просьбой и не получили высочайшего одобрения. Непорочность и воин – понятия несовместимые для церкви… Он утвердил эмблему?
– Да, Монсеньор. Восьмиконечный красный крест на белом поле.
– Как же насчет земель в Чехии? Надеюсь, его не смутила столь малая плата за услугу, которую мы ему, конечно, окажем?
– Как бывший цистерцианец, он одобряет наше рвение распространять учение святой церкви, но не понимает, почему мы заложили монастырь в такой глуши.
– Значит, за нами будут пристально наблюдать еще лет десять. Потом интерес к Седлецкому монастырю пройдет, и тогда мы сможем заняться разработкой серебряных руд. Не опасаясь, что Папа наложит на них свою руку.
Антуан вздохнул.
– Боюсь, что так, Монсеньор.
– Не надо бояться, мой мальчик. Доходов, которые приносит нам орден Тамплиеров, хватит лет на триста.
Бернар с тоской посмотрел на кровать и прошелся по комнате в раздумье.
– Теперь о Германии. Как скоро я должен отбыть?
– У вас есть два дня, чтобы привести в порядок свои дела во Франции.
– Мои дела всегда в порядке. Значит, у нас есть время, чтобы обсудить мои похороны.
Антуан замер. Наверное, он никогда не привыкнет к причудам святого Бернара.
– Похороны?
– Я хочу умереть, через год-другой после окончания крестового похода, который мы организуем для Его Святейшества.
Бернар дружески похлопал Антуана по плечу, чтобы хоть немного снять напряжение, сковавшее его помощника.
– И второй, и все последующие Крестовые походы успеха не принесут. И папа, конечно, обвинит во всех грехах тех, кто возглавит небесное воинство.
Антуан тяжело вздохнул:
– На какой день назначить ваши похороны?
– Лучше, если это будет конец лета. Подготовь все как полагается.
Антуан медлил. Бернар, уже собиравшийся лечь, спросил:
– Что-то не так?
Помощник набрался смелости и произнес:
– Несмотря на ваш высокий сан, нам придется отступить от традиционных цистерцианских похорон. Мы не можем положить вас на доски, обернув простым саваном. Нужен гроб, чтобы вы смогли продержаться до ночи, пока мы не освободим вас из могилы.
Бернар отмахнулся от него и прилег.
– Придумай что-нибудь или внеси изменения в Устав цистерцианского ордена. Капитул утвердит.
Бернар чувствовал крайнюю усталость, его глаза закрывались сами собой, но Антуан все не уходил.
– Задай мне последний вопрос и уходи!
– Где вы хотите жить после смерти, Монсеньор?
Бернар беззвучно рассмеялся:
– В раю!
– Тогда, может, этот новый монастырь в Чехии подойдет?
Бернар открыл глаза и с любопытством посмотрел на Антуана.
– Да, там скоро будет оживленный перекресток царственных интересов. Пусть будет Чехия. Подбери мне чешское имя и хорошую родословную. Я не могу явиться миру простолюдином.
Антуан поклонился и тихо вышел, унося с собой свечу. Высокая тяжелая дверь почти бесшумно закрылась за ним, и Бернар остался в темноте, не зная – закрыты его глаза, или он все еще продолжает смотреть вслед Антуану.
– Пусть будет Чехия…
Конец ознакомительного фрагмента.