Славься, море, я вернулся!
Очередное ничем не примечательное дождливое утро. Они приняли свои таблетки, позавтракали и вышли на веранду смотреть телевизор и предаваться воспоминаниям. Покой и уют царил на этой веранде, помнившей еще их собственных дедов. Вдруг миссис Стэнли сдавленно охнула. За ней ахнули миссис Барбикью и мисс Уатт. Постепенно все старички оглянулись и удивленно уставились на Харри. Их старого доброго Харри, между тем, было не узнать. Он стоял гордым голубем посреди стаи воробьев, одетый в высокие сапоги, брюки и дождевик. На спине у него висел рюкзак, да и сам он стал словно на пару дюймов выше.
– Харри, дорогой, куда это ты собрался под дождем? – спросила Миссис Нивель.
– На рыбалку!
– Но, там же дождь…
– Именно так! – улыбнулся Харри, явив присутствующим пожелтевшие от старости зубы, – именно на рыбалку и именно сейчас, вот так-то, старички!
– Харри, ты простынешь, а потом будешь нас же мучить нытьем про свой радикулит, – укоризненно проскрипел Спарки, старик одиночка, которого раз в два месяца навещала внучка.
– Леди и Джентльмены! Я рад объявить, что у меня больше никогда не будет радикулита! Сейчас я все объясню, – залихватским движением Харри снял рюкзак и приземлил его рядом с инвалидным креслом мистера Гротта, старейшего из них.
– Я много думал о жизни. О том, как мы ее провели и о том, почему мы с вами оказались в этой дыре! – под недовольный ропот стариков он обвел рукой всю комнату, – да-да, именно дыре, погребе, куда фермер складывает старую некрасивую картошку на корм своим свиньям. И я понял, что все дело в кумирах. Еще в далеком детстве мы выбираем себе кумиров, на которых подсознательно стремимся быть похожими. Эти кумиры и определяют нашу жизнь. Но выбираем мы их неправильно. К их идеалу мы стремимся, забывая, что кумирам навеки 20, 30, в крайнем случае, 40 лет! Время для них остановилось, замерло, они упиваются этим временем, верша подвиги и радуя читателей!
– Что-то я тебя не пойму… – нахмурился Спарки.
– Вот ты, когда тебе было 12 лет, на кого хотел быть похожим?
– Спросил, так спросил – я уж и не припомню,… кажется, мне нравился доктор Ливси из «Острова Сокровищ».
– Великолепно! – восхитился Харри, – бравый доктор, победитель пиратов! А теперь подумай, Спарки, будь у бравого доктора жена, дети, сорвался бы он в ту авантюру? Нет и нет! Ни за что! Его бы жена не пустила! Доктор Ливси, излучавший вечный оптимизм, умевший найти подход к морякам и головорезам, был одинок! Вот и ты, Спарки, со своей сияющей улыбкой, не поступив на медицинский, стал хотя бы ветеринаром. Ты вел буйную жизнь и все думали, что у тебя все отлично. А мог ли ты представить себе доктора Ливси в старости? Дряхлого, сгорбленного и ворчащего на жену: «Принеси то, принеси это, посоли гречку, заштопай мне носок!» Рядом с Ливси просто не могло быть семьи! А ты, Роза, кто был твоим кумиром?
Роза посмотрела на сникшего Спарки и робко сказала:
– Н-не было…
– Брось, Роза, признайся, кем ты восхищалась в молодости? Сходства с кем ты пыталась достичь, нанося тени и подводя глаза перед походом на танцплощадку или в кино?
– Никем! – поджала губы Роза.
– Не верю, у тебя дрожит нижняя губа! – воскликнул Харри, – Верно, у тебя был кумир! В детстве ты мечтала о том, чтобы будоражить воображение, как дикая греческая амазонка, потом быть желанной как королева эльфов Титания, быть сильной и страстной, как Скарлет О’Хара и независимой, как Миледи! Ты знала, что тебе уготовано большее. Ты знала это когда выходила замуж за строителя на соседней фабрике, ты знала это, когда паковала обеды для своих детей. Семейная жизнь была не для тебя, и ты страдала глубоко в душе, боясь даже себе в этом признаться! А они чувствовали это, тем самым недоказанным органом чувств, что зовется интуиция. И потому держались особняком, строили свою жизнь и искали собственных кумиров, а при первой же возможности отдали тебя сюда!
– Шел бы ты… рыбачить! – утробно прорычала Мисс Уатт, протягивая подруге платочек. На глазах Розы Барбикью стояли слезы.
– Сам-то тут как тогда оказался, умник? – скрипуче спросил Мистер Гротт.
– У меня тоже был кумир. Я избрал себе Капитана Немо с оттенком доктора Генри Хиггинса. Оба посвятили себя науке.
– Постой, Харри, но ведь Хиггинс женился на Элайзе… – попытался возразить Билл Марски, бывший журналист.
– Ошибаешься Билл! Они решают быть вместе только в самом конце, после того как он ее все время терроризировал и мучил! Мы его любим, потому что Хиггинс был великолепным холостяком! Он любил себя и работу, у него было великолепное чувство юмора! Он мог позволить себе презреть любые приличия… – На мгновение Харри мечтательно зажмурился, – Зато ты, Билл, судя по всему, был без ума от Шерлока Холмса, кропая разоблачительные статьи в молодости, и даже сейчас пытаясь выискать нестыковки в моих словах!
Билл грустно улыбнулся и еле заметно кивнул.
– Ну, допустим, ты это понял, – сказал Спарки, – выложил все это перед нами, уничтожил нас, и что?
– А то, Спарки, ведь мы все получили по заслугам! Мы все предатели! Настолько, насколько это можно себе представить! Мало того, что мы их сотворили, мы их еще и предали! Мы прожили обычную жизнь, от которой мне теперь тошно. Мы больше не стремимся быть как они.
– Я, кажется, понял, – хмыкнул Билл Марски, – осознав это, ты пошел рыбачить, в надежде, что лодка все же перевернется?
– Побойся Бога, Марски! – возмутилась миссис Стэнли, – И ты, Харри, старый дурак, снимай дождевик и садись смотреть телевизор!
– Ни за что! – улыбнулся Харри, словно пробуя это слово на вкус, потом повторил погромче, на грани крика, – Ни в коем разе! Я не спал всю ночь, пока думал об этом! Предавая наших кумиров, мы предаем самих себя! Раз мы позволили им завладеть нашими телами, раз мы их возродили, должно оставаться с ними до конца. И тогда-то я спросил себя, а что сделал бы капитан Немо, окажись он в моей ситуации? Уныло сидел перед телевизором, или обрадовался бы родной стихии? Что может быть великолепнее дождя, корабля и бескрайних водных просторов? Нет, он бы непременно вышел хотя бы порыбачить! А когда я натягивал сапоги, на небе выглянуло солнце. Вы его не увидите, у вас все застилают мутные серые тучи, а у меня солнце! Солнце и солоноватый морской бриз! И я снова молод, настолько, насколько молод был великий капитан! Вы не поверите, я наконец-то счастлив. Ругайте меня, завидуйте мне, но не смейте меня останавливать, заклинаю вас, старикашки, не пытайтесь!
С этими словами Харри поднял рюкзак, уверенно толкнул дверь и вышел под дождь. Какое-то время он постоял, наслаждаясь как капли падают на его лицо. Он чувствовал себя мальчишкой в августовский день, уставшим от вечного зноя и радующимся долгожданному дождю. Стараясь не обращать внимания на крики своих товарищей и призывы остановиться, он зашагал по идеально подстриженной траве в сторону озера. Прямо как юноша 19 лет шагает по засеянному полю в соседнюю деревню, чтобы подарить купленную в городе брошь Катарине, веселой Катарине, смеявшейся, словно тысячи золотых колокольчиков. Он откинул брезент и сел в лодку, только теперь, сидя к ним лицом, он позволил себе посмотреть на стариков.
Они выбежали за ним, почти все, забыв про зонтики. Они старались успеть за его резко помолодевшим шагом, пытались понять, что с ним произошло и что его так изменило. Он улыбнулся и помахал им рукой, Артур, вытащивший меч из камня, или, Эдмон Дантес, уплывающий в плавание, зная, что на берегу остается любящая невеста, Немо, ступивший на борт своего любимого деревянного Наутилуса.
А потом капитан Немо взялся за весла. Первый робкий гребок, потом второй, посмелее. Руки сами вспомнили, как надо двигаться, мышцы снова окрепли. Взмах за взмахом, весла выныривали из воды и снова пронзали кристальную гладь. Взмах за взмахом, несмотря на тиски, сжавшие грудь. Нельзя, пусть видят, что капитан готов к плаванию. Лица стали уже неразличимыми, но, пересиливая боль, капитан Немо улыбнулся и помахал им рукой, моля небо об усилении стихии. И небо услышало капитана. Стена дождя закрыла от него берега озера, причал и дом престарелых. Капитан был в море. Он уже не чувствовал весла, он держал штурвал, и железная махина любовно отвечала на каждое его движение.
Глубоко внутри судорожно схватился за грудь Харри, но тут же расслабился и улыбнулся, замолкая навеки. Отныне были только стихия и молодой капитан. Славься, море, я вернулся! Отныне только мы с тобой. Я никогда больше не пристану к берегу.
***