Глава 4
Мила скучала. Пожалуй, еще вчера она и мечтать не могла ни о чем подобном – остаться одной в комнате. Крохотной, с низким косым потолком, под самой крышей – но комнате! С медным тазиком, наполненным горячей водой, столом и парой стульев. И с кроватью, с нормальной кроватью, укрытой старыми и потертыми, но свежевыстиранными простынями! Немыслимая роскошь – особенно после нескольких дней в пути. Вновь оказаться в окружении крепких стен и увидеть надо собой вместо бесконечного голубого неба потолок. Пусть местами подгнивший от весенних дождей и сплошь затянутый паутиной, зато близкий и привычный – почти такой же, как и в доме матушки Яны.
А еще здесь была дверь, которая запиралась изнутри. Когда Черный Рыцарь ушел, Мила тут же задвинула засов и рухнула на кровать. Конечно, он вернется, и вернется совсем скоро, и бежать ей некуда – да и едва ли бы у Милы хватило духу одной выйти на большак. Но все равно несколько часов одиночества поначалу казались самым настоящим даром Небес.
А потом Мила начала скучать. Она уже успела умыться, заплести волосы и изучить взглядом каждую паутинку, каждую трещинку на потолке, каждую крохотную дырочку на простынях. Вид в окно тоже быстро надоел – ничего интересного. Только конюшня, покосившийся сарай и огромное бревно, на котором лениво дымили самокрутками какие-то бородатые дядьки. И лес – темный, густой, насколько хватало глаз.
Мила вздохнула и снова улеглась на кровать. Даже спать уже не хотелось. То ли потому, что она уже научилась высыпаться на голой земле, то ли из-за самой обычной тревоги. Пусть Черный Рыцарь и был чудовищем, волей Всеотца скрытом в теле молодого мужчины, с ним Мила могла не бояться никого и ничего. А теперь он ушел, и она осталась совсем одна.
От невеселых мыслей Милу отвлек шум, раздавшийся снаружи. Сначала негромко вскрикнула женщина, а потом раздался топот ног по лестнице. Похоже, между этажами корчмы собирались люди. Несколько мгновений Мила боролась с любопытством, а потом решительно сбросила ноги с кровати и нашарила башмаки. Разумеется, Черный Рыцарь запретил ей куда-либо уходить, но ведь она не собирается покидать корчму.
Открыв дверь, она почти сразу уперлась в широкую мужскую спину. Чтобы разглядеть хоть что-нибудь, Миле пришлось встать на цыпочки – так плотно набился народ в узкой коридор.
– Отец Всемогущий, горе-то какое, – испуганно пробормотала какая-то женщина. – Вот только же со мной говорил. Хороший человек, вежливый… за жилье и стол заплатил вперед.
Кое-как растолкав плечистых охотников и лесорубов, Мила увидела высокого худощавого мужчину, ничком лежавшего на ступеньках. Лица было толком не разглядеть – только черные, как смоль, волосы, бородку и смуглую кожу. Не загорелую, а именно смуглую – у людей из Вольных Городов такой не встретишь. Матушка Яна говорила, что так темны лицом бывают только выходцы из знойной Иберии, где круглый год светит солнце, а дети рождаются уже загорелыми. Да и одет чужак был как-то странно – чего стоила одна только широкополая шляпа, лежавшая около него. Аккуратно, по правую руку – будто бы он специально снял ее перед тем, как прилечь отдохнуть на ступеньки. Пожалуй, чужак действительно выглядел бы спящим.
Конец ознакомительного фрагмента.