Глава 2
Оракул
Утром меня разбудил не нежный поцелуй в щеку, а звук охотничьего рога, протрубившего едва ли не над самым ухом. Я вскочила, в испуге озираясь по сторонам, но увидела только довольно ухмыляющегося Дитера с рогом в руках.
– Ты! – возмущенно вскричала я. – Я могла умереть от испуга!
– Подумаешь, обычная армейская побудка, – пожал плечами супруг.
– Ах «обычная»?! Так получи! – Я запустила в него подушкой.
Дитер поймал подушку и прижал к носу:
– Мм… люблю запах теплой и сонной птички. Она так изящно машет крылышками, когда пугается!
– А еще я изящно машу сапогами сорок второго размера! – в тон ему ответила я и подхватила стоящий у кровати генеральский сапог. – Чей туфля? Твой? Готовься, сейчас будут пули свистеть над головой!
Дитер выставил подушку как щит и принял пафосную позу:
– Фессалийские драконы не сдаются!
– Русские и подавно! – Я швырнула сапог, Дитер уклонился и с рычанием бросился ко мне.
Я пискнула, ныряя в облако перин и подушек. Дитер навалился сверху и просипел:
– Сдавайся, птичка!
– Ни за что! – отказалась я и поцеловала его в губы.
– Вот как! – Он поглядел в упор. В его зрачках закрутились золотые спирали. – Запрещенный прием?
– Еще нет, ваше сиятельство, – улыбнулась я. – Но сейчас будет…
Я провела рукой по его груди, оглаживая напряженные мускулы, чуть выпуклые нити шрамов, круговыми движениями обвела живот. Дитер выдохнул сквозь сжатые зубы и подтянул меня к себе. Его поцелуи обжигали кожу, ладони гладили живот и ноги, задирая подол ночной сорочки все выше и выше, пока я не почувствовала, как бедер коснулась напряженная плоть.
– Вы ненасытны, ваше сиятельство, – с придыханием произнесла я, дрожа от сладкой истомы. – Неужто мало ночи?
– Твой нектар слишком дурманит разум, моя роза, – проговорил Дитер между поцелуями. – Его всегда мало…
Горячая ладонь скользнула между бедрами. Я застонала, откидываясь на подушки, и бесстыдно раздвинула колени. Тело горело, по венам пробегал ток, а может, магия.
– Дитер! – прошептала, выгибаясь ему навстречу.
Внезапно открылась дверь.
– Ваше сиятельство, карета подана! – во все горло прокричал Ганс.
Дитер зарычал, но не от страсти, а от ярости. Я залилась румянцем, но не потому, что оказалась почти обнаженной перед ошарашенным адъютантом, а потому, что услышала отборную и виртуознейшую фессалийскую ругань из уст мужа, где единственными понятными словами были:
– Куда прешь, болван? Не видишь, мы с супругой не одеты?!
Потом в несчастного Ганса полетели второй сапог, оставшиеся подушки и даже медный канделябр. Дверь захлопнулась, и уже тогда послышалось приглушенное извинение:
– Простите, ваше сиятельство! И вы, ваше сиятельство! Но вы приказали подать карету к девяти утра! И вот я…
– Выполнил и свободен! – заорал Дитер и с неудовольствием глянул на часы.
Я проследила за его взглядом и увидела, что минутная стрелка стоит аккурат на двенадцати.
– Опаздываем! – в один голос вскрикнули мы и подскочили с кровати.
Мы разлетелись по комнатам. Жюли уже ждала меня, нервно перебирая гардероб.
– Не смела тревожить вас, фрау! – зачастила она. – Ганс сказал, вы с супругом, поэтому…
– Поэтому нужно скорее собраться! – выпалила я и схватила первое попавшееся платье-ханьфу красивого желтого оттенка. – К нему подойдет красный пояс, как думаешь, Жюли? И вон те прелестные туфли. А волосы мне заколи так…
Второпях я принялась помогать укладывать волосы в прическу, на что служанка поджимала губы и ворчала:
– И откуда только понабрались замашек? Где это видано, чтобы госпожа сама одевалась и сама прически делала? Если так дело пойдет и дальше, то господа скоро сами обеды готовить будут и полы мыть. А на что же тогда горничные?
Она покачала головой, словно укоряя меня в излишней самостоятельности. Я уже почти была готова, когда в будуар заглянул Дитер.
– Ах! – всплеснула руками Жюли. – Ваше сиятельство, нельзя мужчине…
– А супругу можно, – отрезал он и повел пылающим взглядом туда-сюда. – Мэрион, ты готова?
– Почти! – с улыбкой повернулась я, но вместо ответной улыбки увидела плотно сжатые губы.
– С ума сошла! – ничуть не стесняясь Жюли, констатировал муж. – Заявиться к альтарскому императору в желтом ханьфу? Он подумает, что ты собралась узурпировать его трон.
– Что за чушь! – возмутилась я.
– Желтый – цвет солнца, поэтому и носить его можно только Золотоликому, – сообщил Дитер. – Переодевайся, у тебя десять минут.
Дверь хлопнула. Я показала язык и со вздохом развязала пояс.
– Дикая страна и дикие законы, – поддержала меня Жюли, суетливо выбирая новый наряд. – Корсетов не носят, лица белят, губы красят ярко, как куртизанки. Фи!
Она достала из шкафа нежно-изумрудное платье, и я дала добро. Зеленый всегда хорошо сочетался с моими ярко-рыжими волосами, в таком наряде я буду настоящей королевой весны и света.
Снова распахнулась дверь. Дитер, еще суровее прежнего, повел носом и брезгливо сморщился, увидев мой новый наряд.
– А это уже оскорбительно! – фыркнул он.
– Что опять не так? – Я уперла руки в бока и с вызовом глянула на мужа. – Герр Дитер, потрудитесь объяснить свое негодование!
– В Альтаре зеленый цвет считается цветом обмана, – сквозь зубы выцедил генерал, посверкивая золотом из-под нахмуренных черных бровей. – В том числе и супружеского. Здесь все еще в ходу выражение «носить зеленую шапку», что в переводе на фессалийский означает «наставить рога».
Я испугалась и робко вопросила:
– Тогда, может, белый?
– Белый в Альтаре носят только на похороны.
– Черный?
– Привлекает злых духов.
– Да что тогда можно, дракон их раздери? – выругалась я, беспомощно оглядывая гардероб.
Дитер усмехнулся и вытащил из гардероба алый наряд, расшитый серебряными цветами и золотыми лентами.
– Красный, дорогая, – важно ответил он. – И поторопись, через пять минут жду во дворе.
Проклиная всех духов, драконов, придворный этикет и собственную невнимательность, я принялась переодеваться, но в пять минут уложилась с натяжкой и поспешила вниз, на ходу застегивая серьги.
– Ты вовремя, – похвалил Дитер, указывая на песочные часы, установленные посреди нашего дворика. – Еще немного, и будешь собираться не хуже моих подчиненных.
– Бывших подчиненных, – поправила я. – Напомню, ваше генеральское сиятельство, что вы в отставке.
– Скорее в самоволке, – невесело скривился Дитер и поправил темные очки, которые привычно закрепил вокруг головы ремешком.
– Решил вспомнить прошлое? – поинтересовалась я.
– Решил, что ни к чему сеять при императорском дворе панику, – в тон мне ответил Дитер, беря за руку. – Помни, дорогая. Что бы ни говорил император и какие бы песни ни пел, мы чужие в его стране. А я, более того, – захватчик. Ведь не будь меня, альтарские провинции не стали бы фессалийскими колониями. И нельзя сказать, что я сожалею об этом. Я только исполнял долг во благо своей родины.
Мы пошли по аллее, подсвеченной утренним солнцем. Сливовые деревья почти осыпались, скоро на них завяжутся плоды, и я подумала, что тоже подобна этим садам: созрела и расцвела, а теперь пришел срок плодоносить.
Когда мы вышли на лужайку, на солнышко набежало облачко. Дорожку закрыла тень, и я подняла голову, чтобы проверить, не собирается ли дождь. Но так и замерла с запрокинутым лицом.
– Дитер, – прошептала я, в страхе сжимая его ладонь. – Ди…
– Спокойно, милая, – донесся мягкий голос мужа. – Это пэн, ездовая птица.
Я проглотила застрявший в горле комок. Виверны, драконы… да кто угодно! Мне казалось, я уже видела все чудеса этого магического мира, но жизнь не готовила меня к встрече с птицей размером с трехэтажный дом.
– Мы полетим на ней? – с трудом выдавила я, прячась за спину генерала и разглядывая темно-синие перья на исполинской груди, сложенные черные крылья и могучий клюв, нацеленный в небо.
Птица подергивала головой, пытаясь избавиться от сбруи или от шор, закрывающих ее глаза. Медные когти скребли по земле, оставляя глубокие борозды.
– Пэн – самое быстроходное создание, даже виверны не могут соперничать с ней, – сказал Дитер и мягко подтолкнул меня к птице. – Давай, не бойся.
– Сначала ты, – заупрямилась я. – Вдруг эта… этот пэн голоден?
– Думаешь, он соблазнится мной в качестве пищи? Да во мне одни жилы!
– А во мне – кости!
– Ну так иди первой.
– Да вот что-то камушек в туфлю попал… – Я задрыгала ногой, делая вид, что вытряхиваю камень.
Дитер хмыкнул и, отпустив мою руку, подошел к птице.
– Видишь? – Он похлопал ладонью по упругому боку. – Это совсем не…
Птица раскрыла клюв и издала такой ужасающе скрежещущий крик, что все волоски на моем теле поднялись дыбом, я зажмурилась и приложила ладони к ушам, чтобы не оглохнуть. Но даже тогда все еще слышала звенящее эхо.
– Кажется, мне надо переодеться, – пробормотала я, дрожа и оглядываясь по сторонам в поисках путей к отступлению. – Да-да, я только сейчас вспомнила, что хотела надеть совсем другое платье…
– Мэрион, не дури! – строго приказал Дитер и, вернувшись, потащил меня за руку. – Ну что за капризная жена мне досталась!
– Я просто не каждый день летаю на гигантских чудовищах, – попыталась оправдаться я, но осталась неуслышанной.
Дитер подсадил меня на хорошо укрепленную складную лесенку и полез следом, похлопывая по заду и не давая ни малейшего шанса на побег. На мое счастье, птица стояла смирно. У основания ее шеи был закреплен паланкин, перед которым на жестком сиденье держался маленький альтарец в лихо заломленной алой шапочке и алой же куртке с кожаными заплатками. Подав мне руку, он заверещал что-то на своем языке, и я смутно поняла, что меня просят забраться в паланкин, пристегнуться и не высовываться до конца полета.
– Будто я собиралась! – пробормотала я и влезла в деревянную коробку, обшитую бархатом.
Дитер уселся рядом и сразу же проверил, хорошо ли я застегнула кожаные ремни, потом пристегнулся сам.
– Осторожно, двери закрываются, – буркнула я, осторожно выглядывая в окно. – Следующая станция…
– Дворец императора! – подхватил Дитер и сжал мою ладонь.
Земля сначала ударила снизу, потом провалилась вниз. Я изо всех сил стиснула руку мужа и зажмурилась, вжимаясь в бархатное кресло, не слыша ничего, кроме клекота и шума ветра от взмахов исполинских крыльев.
Птица взяла курс на альтарскую столицу.
Все-таки к полету мне было не привыкать. Немного справившись с первым волнением, я выглянула в небольшое окошко. Внизу простирались обширные равнины, засеянные рисом поля, бамбуковые рощи и деревеньки, ютящиеся в долинах и по берегам извилистых рек. Я видела, как работают крестьяне в широкополых соломенных шляпах, как дети бросают игры и задирают головы, что-то крича и показывая на нас пальцами. Тень от птицы утюжила землю, касалась кончиками крыльев горной гряды на юго-востоке. Там, по словам Дитера, высился самый настоящий вулкан. Альтарцы называли его Спящим Мао – при определенном ракурсе вулкан напоминал голову старика. Бытовало поверье, что Мао просыпается перед трагическими событиями вроде кровопролитной войны или эпидемии, поэтому альтарцы щедро задабривали Мао подарками два раза в год: весной – закалывая молодого барашка, а осенью – урожаем с полей.
– Говорят, Спящий Мао едва не проснулся чуть больше тридцати лет назад, – заметил Дитер.
– И что тогда произошло? – спросила я, не отводя взгляда от черной горной вершины.
– Родился я, – усмехнулся генерал и добавил: – На самом деле тогда Фессалия колонизировала некоторые провинции Альтара. С тех пор этот год считается трауром в империи Солнца.
– Это все глупые предрассудки, – рассеянно отозвалась я, но смотреть в окно расхотелось.
Я приникла к Дитеру и прикорнула на плече, слушая, как гигантские крылья вспарывают воздух…
Проснулась от поцелуя и мягкого голоса:
– Вставай, соня. Мы почти прибыли.
Я замурлыкала, потерлась носом о руку мужа и зевнула.
– Так быстро?
– Хорошенькое дело! – отозвался Дитер. – Да ты двое суток проспала как сурок!
– Как «двое суток»?! – Я подскочила и выглянула в окно.
Птица замедляла полет, ее тень накрывала стены из красного камня и изогнутые крыши типичных альтарских построек.
– Ну хорошо, всего два часа, – примирительно сказал Дитер и тут же получил тычок под ребра. – У кого ты брала уроки единоборств?
– У тебя, врунишка несчастный! – напомнила я и надула губы.
Впрочем, быстро оттаяла, потому что птица пошла на снижение, и Дитер сгреб меня в охапку, пока нас обоих трясло и мотало, как горошины в банке. Хорошо, что оба пристегнулись ремнями.
– После такой тряски я буду выглядеть как кикимора, – пожаловалась я, когда птица коснулась земли и нас хорошенько подбросило на мягких сиденьях.
– Тем лучше для меня, – ухмыльнулся Дитер, сверкнув золотыми искрами за стеклами очков. – Меньше будет желающих заглядываться на мою жену.
– А вы, однако, собственник, ваше сиятельство!
– Настоящий тиран, – заверил он, целуя меня в губы.
Я ответила на его поцелуй, обвивая шею и прижимаясь к груди.
– Мне немного страшно, – призналась шепотом. – Как нас примет император? Что скажет Оракул и вообще захочет ли увидеться со мной?
– Захочет, – пообещал Дитер. – У меня все хотят и делают. Добровольно и с песней.
– Суровый генерал, – улыбнулась я. – За что полюбила?
– За красивые глаза, – без запинки ответил Дитер и расстегнул ремни. – Ну вот мы и прибыли, моя генеральша. И даже почти не опоздали.
Возница помог спуститься вниз, и мы очутились во внутреннем дворике, мощенном брусчаткой. Отовсюду с башен щерились разинутые пасти не то львов, не то драконов. Миновав арочные ворота, мы вышли к трехъярусной террасе из белого мрамора. Слева и справа тянулись зеленые аллеи, откуда-то звучала приятная расслабляющая мелодия.
– Зал Высшей Гармонии, – шепнул Дитер, указывая на скульптуру дракона, из глотки которого выкатывалось несколько зеркальных шаров.
Я увидела собственное отражение, искаженное и перевернутое, и сама себе показалась пришельцем из какого-то иного мира… Впрочем, так оно и было.
– Эта скульптура называется Зеркало Истины, – пояснил Дитер, даже не взглянув на дракона. – Говорят, в нем можно разглядеть истинное обличье человека. Если он добр, то будет выглядеть красиво и благородно. Если зол – будет напоминать чудовище.
Не сбавляя шага, Дитер зашагал по лестнице, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Мой муж не любил зеркал: совсем недавно, когда он еще не умел контролировать силу, собственное отражение могло убить его.
– Ты должна поклониться Золотоликому, – напутствовал Дитер. – Но ни в коем случае не становись на колени, даже если увидишь, что все стоят. Мы, фессалийцы, хотя уважаем альтарские законы, не должны преклонять колен перед проигравшей стороной.
Я послушно кивала, едва поспевая за супругом. Было немного страшно: какой он, альтарский император? Похож ли на надутого Максимилиана? Что скажет, когда увидит меня рядом с фессалийским генералом, и о чем будет вести речь? Торжественная пустота напрягала, а воины, стоящие по бокам лестницы, казались неживыми.
– Они ведь не статуи? – едва слышно спросила я, прижимаясь к Дитеру.
– Если это не те, кого я заколдовал на поле боя, то вполне живые, – усмехнулся генерал.
Почудилось, что один из воинов шевельнулся, и я пригнула голову, стараясь быстрее пробежать под вскинутой алебардой.
Когда мы наконец взошли по лестнице, музыка заиграла громче. Я оглянулась через плечо и восхищенным взором окинула парк с аккуратными садами камней и маленькими пагодами, с бассейнами, в которых плавали пузатые золотые рыбки, и с фонтанами в виде драконов. А впереди слуги уже открывали массивные двери из черного дерева. Я ожидала, что о нашем прибытии возвестят, но ничего подобного не случилось.
От самого порога через всю залу лежала красная ковровая дорожка. По ее правую сторону стояли мужчины, а по левую – женщины. Увидев нас, они поклонились все как один, и у меня зарябило в глазах от обилия алых одежд, которые лишь изредка разбавляли нежно-кремовые, фиолетовые и голубые тона.
Над головой проплывали бумажные фонарики, традиционные в Альтаре, меж колонн возвышались рослые воины, облаченные в доспехи от макушки до пяток. Без шлемов, зато лица одинаково выбелены, как у призраков, нарисованные брови сходились над переносицей, что придавало воинам свирепый и устрашающий вид. Мужчины одеты или в мужской вариант ханьфу – длиннополые халаты с орнаментом, или в шелковые рубашки навыпуск; военных легко отличить по красным френчам с золотыми лычками на рукавах вместо погон. Женщины, разодетые более пестро, прятались за веерами и бросали на нас заинтересованные взгляды черных как угольки глаз.
– Осторожно, Мэрион, – тихо предупредил Дитер. – Ты сейчас сойдешь с ковровой дорожки прямо на полы одежды его императорского величества!
– Как это? – подпрыгнула я, с подозрением глядя под ноги, и не сразу поняла, что золотые ленты, красиво окаймляющие дорожку, тянутся к трону, возвышающемуся у дальней стены зала, и крепятся к золотому одеянию, в которое был завернут, как в панцирь, сухощавый старик с вызолоченным лицом.
– Я думала, это статуя! – изумленно таращась, призналась я.
Дитер слегка ухмыльнулся и, не доходя до трона, сложил ладони на уровне груди и поклонился:
– Пусть солнце освещает твой дом, о Золотоликий!
Застывшие черты старика шевельнулись, и губы сложились в тонкую улыбку. Старик простер правую руку вперед и проговорил дребезжащим голосом:
– Пусть солнце освещает и твой путь, Черный Дракон Фессалии.
Я повторила жест Дитера, поклонившись и произнеся приветствие на альтарском.
Старик качнул головой, отчего круглый диск, укрепленный над его головой и явно символизирующий солнце, тоже качнулся, и от него отразились лучи многочисленных светильников, точно над троном блеснуло настоящее солнце.
– И тебе солнечного пути, наследница Белого Дракона.
– Благодарю за оказанную честь и предоставление политического убежища, Золотоликий Ли Вэй-Дин, – сказал Дитер, смело поднимая голову и спокойно глядя на императора сквозь темные очки.
– Моя страна нуждается в сильных людях, – ответил император. – Небесный Дракон указал мне путь, где сойдутся великие воины и мудрецы нашего времени, и только вместе мы сможем противостоять невзгодам, которые бьют нас, как град бьет посевы, и мучают, как засуха – поля.
– Я буду счастлив стать полезным Альтару, но не в ущерб моей родине, о Золотоликий, – снова поклонился Дитер, и я повторила за ним, краем глаза наблюдая, как некоторые мужчины опустились на колени и жестикулируют, отгоняя злых духов.
Может, суеверно гнали прочь несчастья, а может, слава Дитера бежала впереди него, и появление василиска при альтарском дворе само по себе являлось несчастьем.
– Теперь вы можете присоединиться к церемонии объединения, – провозгласил император, разводя руки ладонями вверх. – Да будут ваши помыслы чисты, дух крепок, а сердце горячо!
– К сожалению, мы должны разделиться, пичужка, – вздохнул Дитер, погладив меня по плечу. – Мужчины идут в зал Воинской славы, а женщины – в сад Безмятежности.
– И тут дискриминация! – возмутилась я, но тут же смягчилась: – Конечно, я подожду, дорогой. Вспоминай обо мне, и тогда я буду чувствовать тебя рядом всегда.
Я намекающе потеребила кулон и поцеловала Дитера в щеку.
Было немного тревожно за него, я отлично помнила, чем закончилась подобная встреча при дворе фессалийского короля. Но война – мужское дело, мне оставалось только ждать своего генерала с переговоров и слушать пустое щебетание альтарских девиц, расположившихся кружком на плетеных циновках под навесом, разрисованным драконами и птицами.
Я присела в сторонке, с благодарностью приняв из рук служанки маленькую глиняную чашечку с ароматным напитком, и принялась прихлебывать его, вслушиваясь в разговоры девушек. Они говорили довольно громко и совершенно не стесняясь, то поглядывая на меня со смешанным чувством любопытства и превосходства, то, наоборот, игнорируя, будто я мебель. Наверное, полагали, что я не понимаю по-альтарски, но ошибались.
– Как же не вовремя эта война! – проговорила одна, томно обмахиваясь веером и с досадой посматривая на дворец. – Мне только сделал предложение любимый Чен, и будет обидно, если его заберут в армию.
– Не ты одна такая, подружка, – поддержала ее другая, с густо подведенными глазами. – Мои братья подали прошение самому императору, чтобы их приняли на воинскую службу. А еще по нашим домам проходили сборщики податей, забирали лишние вещи и рисовые зерна на благо альтарской армии.
– И к нам приходили!
– И к нам! – донеслось отовсюду.
– А хуже всего то, что изъяли новые шелка и платья, которые я только что заказала из северных провинций! – подхватила еще одна девушка, высокая и худощавая, по меркам альтарок. Ее прическу украшали длинные спицы с бриллиантовыми подвесками, и при каждом повороте головы подвески качались и сверкали, как маленькие ледяные сосульки. – Можете себе представить? Шелка они продадут, а на вырученные деньги закупят армейский провиант! Все с ума посходили с этой войной.
«Конечно, – зло подумала я, опуская взгляд в чашку. – Когда вашу страну захватит кентарийский вождь, у вас не будет ни шелков, ни драгоценностей. Для победы уж могли бы и потерпеть! Курицы!»
Ругнувшись про себя, я взяла вторую чашку, и на меня неодобрительно покосилась размалеванная красотка. Придвинувшись к худощавой, она слегка понизила голос:
– Я все-таки надеюсь, что Кентария остережется воевать с Фессалийским Драконом. Говорят, его взгляд обращает в камень…
– И не только говорят, это действительно так, – кивнула худощавая, и подвески в ее прическе подпрыгнули. – Вы видели, он явился в темных очках? Василиск проклят.
– А я слышала, что проклятие снято, – робко заметила скромная девушка, сидящая, как и я, чуть поодаль. Она была наряжена не так богато, как прочие, видно, происходила из незнатного рода. – Разве не с этой женщиной он явился во дворец? – Она указала кивком в мою сторону, и горящие взгляды воткнулись в меня, как шпаги. – Я слышала, это его жена…
– Если это его жена, то я птица пэн, – усмехнулась худощавая. – Фессалийский Дракон любит формы, а эта – сухая и костлявая, как рыба.
Я вспыхнула и едва не подавилась чаем. Да что они себе позволяют?! Глянув поверх чашки, я заметила, что девушки сразу же приняли скучающий вид и заговорили тише.
– Откуда ты знаешь, Сю-Ин? – спросила та, что была с подведенными глазами.
Худощавая надменно улыбнулась.
– Да потому что Фессалийский Дракон сватался ко мне, – жеманно ответила она, и на этот раз я не смогла сдержаться и закашлялась.
Девушки глянули на меня с презрением, но тут же отвернулись.
– Врешь!
– Когда успел?
– Когда только принял чин генерала, – кокетливо сказала Сю-Ин. – Да-да! И не смотри так насмешливо, Мэй-Ли! Василиск правда сватался ко мне, вот только я отказала!
– Почему же, Сю-Ин? – снова спросила та, что сидела в сторонке. – Разве плохая партия?
– Мой отец был против. Сказал, что отрубит василиску руку, если он попытается тронуть меня. – Сю-Ин гордо вскинула подбородок. – А все потому, что его жены после первой ночи обращаются в камень. Нет, отец не хотел мне такой участи. Хотя говорят, что Фессалийский Дракон хорош в постели.
– Кто же говорит?
– Это так, – вмешалась девушка с подведенными глазами. – Братья рассказывали, что по молодости василиск часто посещал весенние дома и развратничал с гунци. Он щедро платил, хотя и не все выживали после связи с ним. Как-то он испортил одну дорогую гунци, и хозяин весеннего дома подал на него в суд, но Фессалийский Дракон откупился золотом.
Девушки заохали, а я сжала кулаки, едва сдерживая крутившиеся на языке колкости. Весенние дома – это, значит, бордели, а гунци – шлюхи. Я понимала, что Дитер вовсе не ангел, но слушать сплетни о его темном прошлом у меня не было ни сил, ни желания.
– Я помню про этот скандал, – важно закивала Сю-Ин. – Поэтому и отказала. Конечно, я приняла подарки и назначила свидание, но не пришла, и тогда он улетел обратно в свою Фессалию.
– Тогда ты разбила ему сердце, Сю-Ин! – закричала веселая Мэй-Ли.
– Ах! – вздохнула та. – Надеюсь, это не из-за меня его сердце окаменело! Мне было бы жаль…
И кокетливо захлопала ресницами.
Этого я уже вынести не смогла. Поднявшись со своего места, в два шага очутилась возле наглой стервы и, нависнув над ней, прошипела на хорошем альтарском:
– Если кто и мог разбить Дитеру сердце, то не такая ощипанная курица!
И, наклонив чашку, вылила весь чай на ее голову.
Девица заверещала и подскочила, размазывая по лицу заварку и белила.
– Ах ты, нахалка! – взвизгнула она и опрокинула на мое платье свою чашку. – Стража, взять ее! Скорее!
Вместе с ней вскочили на ноги и другие, заохали, завизжали наперебой.
– Не забудь умыться, зебра, – сказала я и с достоинством покинула поле боя, не слушая истошных воплей.
Теперь Альтар не казался таким дружелюбным местом. Любой двор, что альтарский, что фессалийский, одинаково отвратителен. Везде найдутся змеи, готовые облить тебя ядом. Я была уверена, что про любовь Дитера эта дрянь наврала, но все-таки кипела от злости, сжимая кулаки и шагая по аллее. Кровь стучала в висках, кулон немного обжигал – наверное, где-то поблизости была магия.
Подойдя к маленькому бассейну, села на край и принялась с ожесточением оттирать испачканный подол.
– Сплетница! – сквозь зубы цедила я. – Гадина!
Если бы я сама обладала даром василиска, то от нахалки не осталось бы и каменной пыли!
Глаза щипало от подступивших слез. Я шмыгнула носом и вытерла глаза.
– Возьми платок, – раздался над ухом незнакомый голос.
С удивлением обернувшись, я увидела пожилую женщину в фиолетовом ханьфу и фиолетовой же накидке с капюшоном, скрывающим лицо. Она протягивала мне носовой платок, и ее пальцы были желтыми, сухими и длинными, точно паучьи лапы.
– Вытри слезы, Мария, – повторила незнакомка своим глубоким голосом, звучащим как будто со дна глиняного кувшина, и сердце тревожно сжалось. – Воину, вступившему на дорогу жизни, не пристало показывать слабость, особенно в самом начале пути.
Эта женщина знала мое настоящее имя! Имя, которое я почти забыла, ведь в новом мире меня никогда не называли Марией – только Мэрион. Откуда она меня знает? Кто она?
Вопросы вихрем пронеслись в голове, но ни один задать я не успела. Женщина резко нагнулась над бассейном и брызнула в меня водой.
– Ай! – воскликнула я от неожиданности и сразу прислонила к щеке протянутый платок.
Меня обрызгали снова, на этот раз холодные капли обожгли шею и плечо.
– Да что вы такое делаете?! – возмутилась я, подскакивая с бортика бассейна.
Незнакомка с невозмутимым видом выпрямилась, но капюшон по-прежнему скрывал ее лицо, и я не могла понять, смеется она или нет.
– Иные невзгоды – как вода, – нараспев произнесла эта особа. – Они холодят тело и душу, но быстро высыхают, и завтра ты уже не вспомнишь про них.
Тут она быстро нагнулась и, подобрав камешек, бросила в меня. На этот раз я успела увернуться, в ужасе прикрывшись веером. Да эта дама сумасшедшая! Бежать! Срочно бежать отсюда! Я заозиралась, выискивая пути к отступлению, а женщина продолжала:
– А иные беды – как камни. Летят в спину и больно ранят, и эти раны долго заживают. Как те, что были на сердце фессалийского генерала. Но ты смогла исцелить его.
– Вы знаете и моего мужа? – Я повернулась к ней, комкая в руках платок.
Эмоции переполняли, сердце трепыхалось в груди, и я не знала, чего мне больше хочется: мчаться сломя голову подальше от этой странной женщины или сесть рядом и заглянуть под капюшон. Но в то же время при одной мысли об этом становилось жутко и слабели колени.
Словно уловив мою нерешительность, незнакомка похлопала ладонью по бортику бассейна:
– Не бойся, дитя. Сядь рядом.
– А вы не будете больше брызгаться водой и швыряться камнями? – с подозрением спросила я.
Капюшон качнулся туда-сюда.
– Сядь! – сказала она так настойчиво, что я невольно подошла ближе.
Я почувствовала, как обжег шею угольно-черный кулон, и, посмотрев вниз, увидела, что он приподнялся, точно его притягивал к себе какой-то магнит. Магнит, которым была странная женщина в фиолетовом одеянии. Она знала мое настоящее имя и прошлое моего мужа.
Оракул?!
Догадка пронзила, подобно молнии. Я плюхнулась рядом, подвернув полы ханьфу.
– В жизни будет еще много невзгод, – донеслось из-под капюшона. – И тех, что холодят, как вода, и тех, что ранят, как камни. Но и тем и другим свойственно заканчиваться. Помни об этом, малютка-воин.
– Почему вы назвали меня воином? – спросила я, заглядывая в черную тень, но снова ничего не увидела, зато услышала сухой смешок.
– Потому что ты уже боролась за свою любовь, – последовал ответ, и желтые цепкие руки снова вынырнули из широких рукавов. В пальцах замелькали длинные красные нити, сплетаясь в тугие узелки. – И придется побороться еще. За любовь, – один узелок появился и повис на плетеном шнурке. – За счастье, – появился и второй узелок. – За благоденствие на земле, – а вот и третий готов. – И за свое дитя.
Она затянула четвертый узелок, внутри меня все заныло и свернулось в такой же узел. Я наконец догадалась, с кем меня свела судьба.
– Что вы знаете?! – с придыханием воскликнула я. – Умоляю, скажите! Ведь я… мы… мы как раз приехали, чтобы выяснить…
– Мне это известно, малютка-воин. Именно поэтому я здесь.
В паучьих пальцах замелькали узелки. Оракул перебирала их быстро-быстро, как четки, бормоча под нос:
– То не узелки, то плод завязывается. Завяжись, не развяжись, с каждым днем прибывай, полней возрастай. Начинаю, приступаю, дитя заклинаю. Волосы как у отца, глаза как у матери, в руках сила, в ногах прыть, сердце призвано любить. От той любви не будет войны, от тех очей утихнет звон мечей. Вижу ясно, слово крепко… – Женщина вздохнула, и меня окатило холодком.
Паучьи лапки перестали мельтешить, теперь в них оказался браслет с узелками.
– Дай руку, малютка-воин, – потребовала провидица.
– Что вы увидели? – испуганно спросила я.
Бормотание еще отдавалось в ушах, я тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.
– Все хорошо будет, – заверила Оракул. – Родится дитя, от него и счастье придет, и благоденствие наступит. Войны не будет, горя не будет. Сольется ваша с мужем любовь в один сосуд, и тот сосуд принесет в мир лад и покой.
– А сила василиска? – уточнила я, протягивая руку и слегка касаясь пальцами узелков. – Проклятие не перейдет к ребенку?
– О том беспокоиться не стоит. Духи говорят: сила уже запечатана, не сковырнешь. Будет твое дитя в безопасности.
Изловчившись, она надела на мое запястье браслет. И он волшебным образом стянулся, плотно обхватил мою руку и запульсировал теплом.
– Не снимай его, пока не разрешишься от бремени, – проговорила Оракул. – На тех узелках наговор на дитя завязан.
– Не сниму, – пообещала я и тронула узелки.
Они совсем не мешали и казались крохотными и теплыми, приятными на ощупь.
– И за войну не беспокойся, – продолжила провидица. – Возле двери стоит, но за порог не перекатится. Если только…
– Что? – насторожилась я почему-то шепотом и снова похолодела.
Капюшон качнулся, послышался тяжелый вздох:
– Если только не раскроется Черное Зеркало.
Я с опаской поглядела на небо. Уже знала, что Черным Зеркалом называют созвездие, похожее на овальную рамку, внутри которой клубилась пустота. Легенды гласили, что это портал, и он открывается раз в тысячу лет. Возможно, через этот портал и я попала в Фессалию из своей родной России.
– А если оно раскроется? – еле вымолвила я.
– Что находится за гранью Зеркала, скрыто даже от глаз провидицы, – сказала она и снова вздохнула. – Однако же опасайся черного воина и человека с каменным сердцем.
– Что это значит?
Я содрогнулась. Никакого черного воина в моем окружении нет, а вот человек с каменным сердцем… когда-то говорили, что у Дитера окаменело сердце. Проклятый от рождения своим отцом, он очерствел и замкнулся. Значит, мне нужно остерегаться собственного мужа? Но ведь все закончилось! Дитер изменился, мы любим друг друга…
– Вы уверены насчет каменного сердца? – спросила я с надеждой. – Возможно, вы ошибаетесь?
– Оракул О Мин-Чжу никогда не ошибается! – отчеканила женщина и вздернула голову. Капюшон качнулся и принялся сползать назад. – Я вижу вокруг себя на двенадцать сторон, небо до самых звезд и землю до самых корней. Поэтому меня прозвали Тысячеглазой!
Капюшон упал, и я наконец увидела ее лицо.
Гладкое, почти лишенное морщин, оно было испещрено извилистым узором татуировки, линии которой складывались в маленькие и большие глаза. А самих глаз не было – вместо них я увидела сросшиеся веки, впалые и почерневшие, как грязный пергамент.
Оракул согнула костлявый палец и погрозила перед моим лицом:
– Помни это, малютка-воин! Не открывай Черное Зеркало, иначе…
Я всхлипнула, чувствуя, как виски что-то сдавливает. Появилось ощущение падения, все поплыло перед глазами, горло сдавило, и кулон стал вдруг невыносимо тяжелым, он тянул меня вниз, в беспамятство. Я рванула цепочку и стала заваливаться назад, земля уплывала из-под ног.
Кто-то подхватил меня под руки. А потом щеки обожгло холодными каплями. Я замотала головой и застонала.
Опять! Опять эта странная женщина брызгает мне в лицо! Оракул…
– Оракул! – вслух произнесла я и распахнула ресницы.
Надо мной склонилось встревоженное лицо молодого альтарца. Миндалевидные глаза смотрели с сочувствием, тонкие ноздри трепетали.
– Вы в порядке, госпожа? – спросил незнакомец.
Я застонала и потянулась вперед. Молодой мужчина помог мне присесть на бортик бассейна.
– Может, воды?
Я пролепетала:
– Нет-нет… сейчас пройдет… пройдет. Где она?
– Кто?
– Женщина! – Я в растерянности огляделась по сторонам. Рядом с нами не было ни души. Легкий ветерок перебирал ветки кустарников и будто нашептывал о чем-то. – Здесь была женщина в фиолетовом ханьфу. Оракул!
Незнакомец озадаченно свел брови и мягко возразил:
– Но здесь никого нет. Прошу простить мою дерзость, госпожа. Я вас приметил еще в саду Безмятежности и пошел следом. Вы немного посидели у бассейна, что-то шептали. Я боялся подойти, чтобы не нарушить уединение. А потом вы упали в обморок…
Так это был сон?!
Я схватилась за кулон: цепочка не порвана, кулон на месте, все такой же черный и теплый. Тронула запястье и вздрогнула, ощутив узелки. Нет, не сон. Все это было наяву! И Оракул, и предсказание, и подаренный браслет с узелками. Вот только где она теперь?
Вздохнула, пригладив волосы. Сердце все еще взволнованно билось в груди, и я с раздражением глянула на альтарца:
– А вы кто такой? – Наверное, не очень вежливо, но нервы все еще дрожали натянутыми струнами, и в ушах стоял далекий шепот Оракула.
Альтарец выпрямился во весь рост, одернул портупею на алом военном френче и браво отчеканил:
– Спешу представиться, госпожа! Капитан альтарской армии Фа Дэ-Мин к вашим услугам! И я сражен вашей красотой!
Сражен красотой? Что ж, я сражена пророчествами.
Снова оглядев сад, я подобрала полы одежды и поднялась:
– Рада познакомиться, капитан. Но я бы хотела…
«…догнать ту женщину», – закончила мысленно, но Фа Дэ-Мин ловко ухватил меня за локоть.
– Осторожно! – вскрикнул он. – Вы еще слишком слабы, а на плитах полно воды. Того и гляди поскользнетесь!
Хотела сказать, что я не какая-то альтарская неваляшка, но, как назло, каблуки поехали по влажным плитам, я пискнула и сама ухватилась за плечо Фа Дэ-Мина.
– Видите, – укоризненно проговорил он, сжимая мою руку и поглаживая внутреннюю поверхность локтя. – Вы еще не окрепли. Но кто же налил здесь столько воды? Наверное, какие-то дети…
«Или Оракул Тысячеглазая», – подумала я, с содроганием вспомнив татуированное и безглазое лицо пророчицы.
– Однако, – продолжил капитан, – сразу видно, что вы прибыли из другой страны. Откуда? Из Фессалии?
– Из России, – буркнула я.
После малоприятного диалога с альтарскими курицами мне хотелось хоть немного сохранить инкогнито.
– Что-то такое вертится на языке, – озадаченно нахмурился Фа Дэ-Мин. – Оссия… это ведь та страна, где много…
– Диких ос, – кивнула я, снова предпринимая попытку подняться, а заодно стряхивая вцепившегося в меня капитана. – Это именно она. А теперь простите, мне нужно узнать, закончились ли переговоры у его императорского величества.
– Полагаю, что да, моя прекрасная госпожа, – снова заулыбался Фа Дэ-Мин, и я сморщилась.
Надо же: уже и «его», и «прекрасная». Местные ловеласы столь же прытки, как и фессалийские. Вот только мне прямо сейчас нужно было найти своего мужа. В сознании еще крутились слова Оракула, кулон пощипывал кожу, и все, что говорил капитан, проносилось мимо ушей. Но он не умолкал:
– Для меня честь, госпожа, познакомиться с такой прекрасной чужестранкой, как вы! Я еще никогда не был за пределами Альтара и прибыл в императорский дворец с честолюбивыми помыслами снискать почет и славу. Здесь, – он положил ладонь на эфес шпаги, – сила рода Фа и благословение моего отца. Пределом моих мечтаний было участвовать в боях, победить и получить награду из рук императора. Но теперь… – Он сокрушенно вздохнул. – Теперь я хотел бы получить другую награду.
Фа Дэ-Мин со значением поглядел на меня, ожидая ответа, и я вежливо осведомилась:
– Какую?
– Награду от самой прекрасной женщины, какую я когда-либо встречал на своем пути! – выпалил капитан.
Воспользовавшись моментом, он взял меня за запястье и прижался губами.
– Какая наглость! – вскрикнула я, сразу же вырвавшись из его хватки. – Что вы себе позволяете?!
– Приношу вам во владение свое сердце и воинскую честь! – шустро ответил капитан. – Не было никого в подлунном мире: ни зверя, ни рыбы, ни птицы, ни человека, который произвел бы такое впечатление на меня! – Он прижал ладони к груди и поклонился в пояс. – Ваша красота подобна падающей звезде. Ваши глаза – озера. Ваши губы – как створки раковины. Я буду счастлив служить вам, госпожа. Всего за один поцелуй…
Тут он снова разогнулся и попытался приобнять меня за талию. Я пискнула, вывернулась из его объятий. Бросило в жар, да так, что вспыхнул и кулон, обжигая шею, и браслет с узелками, и я сама. Отбросив со лба волосы, я раздраженно процедила:
– Вы так ухаживаете за всеми женщинами, капитан? Следите за ними, лезете с непрошеными поцелуями? И, кажется, для вас не существует слова «нет»?
– Иногда «нет» означает «да», – лукаво хохотнул Фа Дэ- Мин.
– В моем случае «нет» означает «нет»! – отрезала я, приглаживая рассыпавшиеся локоны. – Не могу сказать, что это знакомство меня порадовало, поэтому позвольте удалиться без лишних расшаркиваний. Я просто…
Запнувшись, пожала плечами и быстро направилась по аллее прочь.
– Позвольте хотя бы проводить вас! – закричал вслед Фа Дэ-Мин.
– Обойдемся без любезностей, – пробормотала я и ускорила шаг.
Но избавиться от настырного альтарца оказалось не так-то просто. Сначала я услышала торопливые шаги за спиной, потом меня снова поймали за локоть.
– Не так скоро! – срывающимся голосом проговорил Фа Дэ-Мин. – Возможно, вы не знаете, что в Альтаре женщина не может отказать мужчине, если он начинает ухаживать за ней!
– Даже если самой женщине это не нравится? – огрызнулась я, смело глядя в темные глаза.
– Если бы тебе не нравилось мужское внимание, крошка, – капитан перешел на «ты», – то никогда не нарядилась бы, как последняя альтарская…
– Кто?! – вспыхнула я, от ярости стало трудно дышать.
– Твои чувственные алые губы говорят об одном, – хрипло проговорил капитан, подтаскивая меня к себе. – А твои глаза… О, твои глаза! Я сразу влюбился в них, как только увидел! Император Солнца охоч до чужеземных наложниц. Он обещал, что в награду лучшим воинам страны достанутся и лучшие девушки. Теперь я вижу, что это так!
Его лицо было совсем близко: все еще красивое, но уже искаженное похотью. Приловчилась и пнула его в колено. Альтарец охнул, сжал зубы, но меня не выпустил. Вместо этого его глаза налились кровью, он еще крепче сжал мою руку и зашипел в лицо:
– Ах, так…
– Отпусти ее! – послышался за спиной родной голос, глухой от сдерживаемого гнева.
Я вся затрепетала, когда поняла, кто пришел на помощь. Хотела выкрикнуть его имя, но все слова разом высохли в горле.
– Отпусти ее, – повторил Дитер, приближаясь медленно и вальяжно.
Но его расслабленная походка меня не обманула: так мог бы двигаться хищник, примеривающийся перед прыжком. За черными стеклами очков вспыхивали и вертелись золотые огни, и я тотчас поняла, что генерал шутить не намерен. Но Фа Дэ-Мин не сразу узнал его.
– С какой стати? – самодовольно выкрикнул он. – Эта наложница обещана мне!
Дитер и бровью не повел.
– Неужели? – холодно осведомился он. – Я только что сидел по левую руку от императора в зале Воинской Славы. Как и дюжина других воинов. Но тебя там не видел. Ты прятался за колонной, птенец?
Фа Дэ-Мин побагровел. Узкие глаза еще больше сощурились, он ослабил хватку, и я, воспользовавшись этим, извернулась и отскочила подальше.
– Или тебя вовсе не пригласили на совет? – продолжал Дитер ровно и размеренно, точно вбивал гвозди. – Конечно, куда тебе! Только вышел из военной академии.
– Но уже капитан! – Фа Дэ-Мин сжал кулаки и вскинул подбородок.
– Благодаря протекции отца, – припечатал Дитер. – Я помню господина Фа, он вел у нас тактику боя. Должно быть, старик совсем сдал, раз послал вместо себя такого желторотого щегла, как ты. И капитанские погоны не спасут, ясно вижу, чего ты стоишь.
– А ну, посмотри! – взвился Фа Дэ-Мин, разом забыв обо мне, и вытащил шпагу. – Давай! Подойди, чужак! Я намотаю твою требуху на эту шпагу! О, она повидала множество фессалийских потрохов!
– Но сегодня затупится о василиска, – отрубил Дитер, и по моей спине россыпью покатились мурашки.
– Не надо! – всполошилась я. – Не смейте!
Но никто из мужчин не обратил на меня внимания. Капитан вдруг побелел и опустил шпагу. Острым концом она прочертила в мощеной тропинке черту и дрогнула в ослабевшей руке.
– Вижу, что узнал, – ровным тоном произнес Дитер и небрежно поправил очки.
Фа Дэ-Мин отшатнулся, точно ему под нос сунули гадюку, поспешно отвел взгляд. Я сама чуть не отвернулась по инерции, хотя ни на минуту не забывала о том, что сила василиска находится под контролем. Но слышали ли об этом другие?
– Узнал, – с трудом вытолкнул слова Фа Дэ-Мин. – Фессалийский Дракон, любитель опиума и шлюх.
Он сказал это так, словно сцедил яд. Во мне все задрожало не то от возмущения, не то от обиды – за Дитера? За себя?
– Я прямо сейчас сниму очки, если ты не уберешься отсюда, – пообещал мой супруг и тронул оправу. – Буду считать медленно и вдумчиво. Итак, раз…
Капитан сглотнул. Сунул шпагу в петлю, обеими ладонями провел по волосам.
– Два…
– Я не хочу разжигать международный скандал, – горделиво выпрямился капитан. – Эта наложница не стоит того.
Круто повернувшись на каблуках и не удостоив меня даже взглядом, Фа Дэ-Мин прошел мимо, выбивая из брусчатки пыль.
– Дитер! – Я радостно кинулась к мужу, но остановилась.
Он все так же стоял на расстоянии, раздувая ноздри, и в его очках клубилась золотая мгла.
– Значит, – неспешно произнес он, – пока я решал важные государственные дела, ты вовсю флиртовала с сомнительными типами?
– Это я-то?! – поразилась я. Уж чего-чего, а подобных обвинений не ждала! Особенно после того, что сейчас услышала от капитана, а еще раньше – от альтарских девиц. – Я едва успела выйти в сад, как…
– Вижу, – перебил генерал. – Птички любят скакать по чужим гнездышкам?
– А сам-то! – вспылила я. Его холодность и несправедливые оскорбления задевали. – Ты сам не прыгал ли по альтарским притонам?
– То было в прошлом! – задрал подбородок Дитер.
– Откуда мне знать? – парировала я. – Та тощая дылда говорила так, будто свидание между вами происходило совсем недавно!
– У меня не было свиданий, пичужка, – с неприязнью ответил генерал.
– И у меня!
Какое-то время мы сверлили друг друга взглядами. В очках Дитера искрились золотые молнии, но я и не думала отводить глаза. Возмущение жгло грудь, я задыхалась от невидимой силы, взявшей меня в тиски. А ведь я хотела рассказать ему про Оракула! Узнать, что сказали на совете… Но теперь ничего от меня не дождется! Ревнивый осел!
– Хорошо, – наконец выдавил Дитер и отвернулся.
Я фыркнула, дрожа от негодования.
– Едем домой, Мэрион, – сказал он устало. – Там поговорим.
И первым пошел по аллее, больше не проронив ни слова.