Глава 7
Шумилы
В это самое время Андрей, Богдан и Алёна как раз подходили к родным Шумилам. Заночевали они в том самом заброшенном двухэтажном здании, в котором скрылись днём ранее от родителей. Учитывая тот факт, что они теперь были предоставлены самим себе, подростки решили не спешить с поиском ответа на вопрос о дальнейшем жилище. Как и все дети их возраста, они были беспечными и за прошедшие сутки даже ни разу не подняли в разговорах эту тему.
К вечеру желудки парней и девушки стали настойчиво напоминать о том, что за день они не удосужились поесть. Самым практичным в этом вопросе, что впрочем, было неудивительно, оказался Богдан. С помощью увесистого куска гранита и обломка трубы он вскрыл один из погребов, и компания разжилась консервированными салатами, кабачковой икрой и тушенкой. Кроме того, набрали картошки из мешка и запекли её на углях. Ужин вышел, что надо. И самое главное, как заключила троица, во всём этом было то, что вокруг не было никого из старших, кто бы ходил вокруг и напоминал бы о несделанных уроках, о неприбранной комнате или прочих никому не нужных мелочах.
Поэтому молодые люди старались наслаждаться каждой минутой свободы и не задумываться о будущем. После сытного ужина они улеглись на найденные на втором этаже старые матрасы и еще полночи проболтали о самом разном, о чём обычно говорят подростки.
С подъёмом тоже торопиться не стали. Когда Андрей открыл глаза, тёплое весеннее солнце уже высоко поднялось в голубое небо. Выглянув из окна, он увидел железнодорожный мост над речкой и насыпь, по которой они вчера «сошли» с поезда гораздо раньше, чем планировали их родители.
Парень задумался о своих родных.
«Где они сейчас? Наверное, уже во Львове. Хотя нет. С такой скоростью, как этот поезд едет по городам и сёлам, это будет еще нескоро. Но, по крайней мере, они достаточно далеко».
И это было именно то, чего Андрей последнее время хотел довольно часто. Ему настолько наскучили родители и сёстры, что он просто мечтал хоть куда-то от них деться. Как и многие подростки, парень был достаточно эгоистичным, и многие поступки родителей принимал «в штыки». Раньше считал, что родители уделяют ему недостаточно внимания, хотя последнее время от этого мог бы и отказаться. Ему казалось, что старшие перестали его понимать, и, возможно, специально донимают своими указаниями и лекциями о том, как нужно жить. Последнее время Андрей хотел, чтобы ему давали побольше карманных денег, но, по понятным причинам, родители не могли себе этого позволить, отчего парень злился еще больше, зная, что у них отложена немалая сумма на обучение Инны во Львове.
«И на хрена держать деньги на все пять курсов сразу? Отучится три курса, уйдёт на заочное, и будет себе зарабатывать на дальнейшую учёбу. Или замуж выйдет. Сто пудов. Инка сама долго не продержится. Года через два уже под кого-нибудь подстелится, а он ей ребёнка заделает. Вот и будет потом спонсировать, если, конечно, ей эта учёба еще нужна будет. Сядет себе мужу на шею, и на хрена работать? Так что, нельзя мне выделять хоть какую-то сотку в неделю, чтоб хоть пива с пацанами попить? Еще и малую эту родили! Ну всё, как назло».
К Вите у парня было и вовсе особое отношение. Точнее, свою младшую сестру он ненавидел больше всего еще с первых дней, когда та появилась в их доме. Точнее, даже до того. Еще когда Анна ходила беременной, она стала вспыльчивой и болезненно реагировала на всё, что делалось ненормально.
И вот, в один из таких дней, Андрей со своими друзьями разбили лобовое стекло в соседской машине. Сосед заметил в окно, кто это сделал, и пошел прямиком к родителям парня. Естественно, им пришлось частично возместить стоимость стекла, но то, что ждало Андрея по приходе домой, превзошло даже самые худшие его опасения.
Мать набросилась на него с порога, и, наряду с истерическими криками, стала молотить парня всем, что попадалось под руку. Вскоре к ней подключился и отец, который, впрочем, ограничился лишь устным выговором.
После того случая Андрей еще неделю проходил в синяках. Родители, подумав, даже не пускали его в школу это время. Но вот психологическая травма была гораздо глубже. Парень считал, что, насколько бы он не был виноват, родители не должны так поступать. Понять, что в организме и психике женщины во время беременности происходят иногда довольно сильные изменения, десятилетнему мальчику было не дано. Поэтому для себя он решил, что надоел родителям, и те хотят сжить его со свету для того, чтобы нянчиться с его еще не рождённой младшей сестрой. С тех пор он и невзлюбил Виту.
Не улучшилось его отношение к Вите и после её рождения. Первых пару месяцев у девочки частенько были колики в животе, и она разрывалась криками на всю квартиру. От них Андрея не спасали закрытые двери его комнаты, а когда он громко включал музыку или телевизор, родители или Инна тут же заявлялись к нему с требованием сейчас же выключить.
В те не слишком далёкие времена Андрей даже несколько раз сбегал из дома и ночевал у друзей. Связанные по рукам и ногам заботой о младшей дочери, родители не особо спешили его искать, по чему парень еще больше уверился, что не нужен им.
Ну и, вдобавок ко всему, теперь значительная часть доходов семьи стала уходить на Виту. Сколько стоили одни только памперсы и детская смесь, особенно после инфляции две тысячи четырнадцатого и пятнадцатого годов.
Но теперь Андрей был свободен и предоставлен сам себе, так что мог делать всё, что ему вздумается и не бояться, что его накажут родители. Впрочем, стоя сейчас у окна, в которое так никогда и не вставили стёкол, и подставив лицо дыханию лёгкого ветерка, парень заметил, что уже не ненавидит своих родных, как это было даже днём ранее. Но и тоски по ним он не чувствовал.
Теперь чувства, испытываемые Андреем по отношению к родителям, Инне и даже к Вите, были довольно неоднозначными. Они уже не вызывали у парня отторжения, он даже отчасти стал их понимать, но возвращать всё назад не хотел. Андрей не жалел о своём поступке. По крайней мере, пока.
– С добрым утром, – услышал он позади себя хрипловатый голос Богдана.
Вздрогнув, парень обернулся и увидел смотрящего на него с довольной улыбкой на лице друга.
– Ну чё там? Как первая ночь на воле?
– Да нормально вроде.
– Ха, ну это только начало. Подожди немного, и мы такое творить будем! Уверен, ты не пожалеешь, что вчера спрыгнул с поезда и не свалил от нас. Кстати, я прям горжусь тобой. Не ожидал такого.
Андрей лишь растерянно пожал плечами.
– Я еще чё хотел спросить – чё ты на счет Алёнки думаешь?
– А чё я должен думать? – непонимающе посмотрел на друга Андрей.
– Ну как? Я ж думаю, ты не зря её оставил.
– Вообще, я её не оставлял. Она сама согласилась, не знаю пока почему.
– Да я не об этом. Ты же чпокнуть её решил? Только не рассказывай мне сказки о большой и чистой любви – я в такую шнягу не верю. Так вот, я чего спрашиваю – ты типа с ней серьёзно мутиться надумал или может, поделишься?
– Что-о-о? – не сразу поняв смысл слов друга, протянул Андрей.
Алёна вне всяких сомнений привлекала его, но он считал её на голову выше тех легкодоступных девок, о встречах с которыми ему частенько рассказывал тот же Бодька. В присутствии девушки, ему иногда становилось не по себе, он стеснялся и даже не представлял, как к ней поступиться. Глядя на первую красавицу их класса, парень думал, что такие заводят отношения разве что с успешными и богатыми мужчинами, а не с такими пацанчиками с райончика, каким стремился быть Богдан, да и остальные его друзья. Поэтому такое отношение к Алёне не на шутку возмутило Андрея.
– Так, Бодя, ты мне, конечно, друг, но не трогай Алёнку. Я тебе уже сказал – она сама решила остаться, и…
Парень запнулся. По расползшейся еще шире улыбке на лице своего друга, он понял, что тот увидел что-то смешное в его словах.
– Что? – смущённо произнёс он.
– Ты в неё влюбился, – усмехнувшись, произнёс Богдан.
– Нет, – выпалил Андрей.
– Меня не обманешь. Я же вижу, что ты на неё запал, – сказал парень и похлопал друга по плечу.
В этот момент спавшая, свернувшись калачиком на старом матрасе, девушка, зашевелилась. Затем потянулась и, зевнув, открыла глаза.
– Что это вы здесь спорите с самого утра? – спросила она сонным голосом, слегка недовольным взглядом окинув парней.
– Да так, решаем, что дальше делать будем, – нашел, что ответить, Богдан.
– А-а-а, понятно. Для начала я предлагаю перекусить, – сказала девушка, и никто не был против.
За завтраком решили первым делом вернуться на Шумилы, а там уже сообразить, как быть дальше. Сначала каждый собирался сходить к себе домой.
Шли самым коротким путём – по колеям. Всё равно поезда теперь ходили по ним раз в день, а то и реже. В отличие от предыдущего вечера сейчас троица была немногословной. Все шли, погруженные в мысли о произошедших за последнее время в их жизни переменах и терялись в догадках, какими будут последствия этих самых перемен. Каждому хотелось надеяться на лучшее, но никто не представлял, что хорошего можно ожидать в пережившей войну стране.
Минут через пятнадцать молодые люди добрались до своего района и, пройдя через посадку, где днём ранее последние желающие покинуть Белореченск ждали поезда, оказались на месте, где их пути расходились. Первым ушел Богдан, свернув в переулок между частными домами, Андрей с Алёной рассталась немного ближе к девятиэтажкам.
Уже подходя к дому, парень вспомнил причину, которая вынудила их семью покинуть своё жилище. Это заставило его остановиться и осмотреться по сторонам. Конечно, спокойнее их район не стал, и из окон второго этажа, как и раньше, доносилась отборная ругань, а у подъезда на лавочке спал какой-то мужик, под которым расплылась лужа мочи, но прямой угрозы для себя Андрей не заметил.
Он вошел в подъезд, в котором запахи цвели и грибка из подвала давно уже приглушил запах сигаретного дыма, и стал подниматься, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Поднялся так на пятый этаж, где располагалась квартира, в которой он до недавнего времени жил с родителями, и остановился у коричневых дверей с золотистой ручкой. Уже вытащил было из кармана ключи, как вдруг заметил, что дверь не заперта.
Сердце застучало быстрее, и парень отшатнулся в нерешительности. Хотел уже было развернуться и побежать прочь, но в последний момент всё же не смог удержаться, и, ухватившись за ручку дверей, аккуратно потянул её на себя. Старался делать это как можно тише, и в это время сердце его как будто перестало биться.
Первым, что сразу же заметил парень, был резкий запах сигаретного дыма, который как будто сигнализировал о тревоге. Андрей сделал еще несколько шагов и остановился, оглядываясь по сторонам.
Никто не попадался в поле зрения парня, но тот факт, что после их бегства кто-то посторонний навещал квартиру, был налицо.
Оставленные Никитенками вещи были разбросаны по полу, посередине зала лежали куски принадлежавшей Вите куклы, по ковру разбросаны старые полотенца, домашняя одежда членов семьи и разорванный в клочья мишка Инны, подаренный ей одноклассником. Любому постороннему эта квартира показалась бы просто бардаком, но для Андрея, прожившего здесь всю свою жизнь, это выглядело, как надругательство над кем-то очень близким. Это зрелище взбесило его до такой степени, что, казалось, парень разорвал бы в клочья тех, кто поступил таким образом с его жилищем. Весь страх как будто в один момент улетучился и растаял в воздухе.
Андрею казалось, что это худшее, что могло случиться, как вдруг его обоняние уловило еще один весьма неприятный запах. Тот исходил со стороны кухни.
Не уверенный, хочет этого на самом деле или с него уже довольно, парень поплёлся туда, где мама готовила свой фирменный суп с грибами и копчёными рёбрышками еще до его рождения и где отец всегда обсуждал с ней «залёты» сына в школе, проблемы на работе, инфляцию, подорожание коммунальных и цен на продукты…
Теперь же, еще не войдя на кухню, Андрей понял, каким окажется источник вони, но ноги, казалось, сами несли его туда.
Войдя в двери, взгляд парня тут же упал на стоящее посередине стола одно из когда-то любимых блюд его матери, которое за отсутствием лишнего места в сумках и чемоданах решено было оставить дома. Посередине блюда лежала уже засохшая куча человеческого дерьма, облепленная мухами.
Андрей закрыл ладонью рот, пытаясь таким образом побороть рвотный рефлекс, но это не помогло, и он выблевал остатки сегодняшнего завтрака просто на пол перед собой.
С него было достаточно, и парень, развернувшись, вылетел из квартиры, чтобы больше туда не вернуться.
Кровь стучала у него в висках, а гнев застилал глаза. Увиденное настолько выбило его из колеи, что парень не соображал, где находится и что делает.
Андрей очнулся только на улице, на автопилоте сбежав по знакомым с детства и в один миг ставшими совершенно чужими лестничным пролётам, перепрыгивая по три ступеньки сразу.
Но ярость, испытываемая им, никуда не делась. Парень был просто взбешен вопиющим поступком, совершенным незваными гостями в их квартире. Поэтому, тут же под подъездом, хорошенько размахнувшись, от души ударил кулаком по железной двери. В полутьме помещения разнеслось слабое эхо, постепенно исчезая на верхних этажах.
– Э-э-эй, – донеслось с лавочки, – ты чё творишь, блядь?!
Андрей решительно развернулся в ту сторону и заметил очнувшегося от пьяного сна бомжа. Не стираная одежда, засаленные и нечёсаные волосы, густая щетина, красное от частых пьянок лицо и налитые кровью глаза мужчины – всё это настолько же раздражало парня в тот момент, как и до этого было ему безразлично. Ему со страшной силой захотелось убить мужчину, и, если ранее, Андрей испугался бы такого желания, то сейчас, его сознание, затуманенное пеленой гнева, ничуть не противилось этому позыву.
Тем временем бомж приподнялся и сел на лавочке. Громко кашлянул и уставился прямо в глаза Андрея. Того это взбесило еще больше.
«Вот мразь! Охерели уже совсем после войны! Раньше пикнуть боялись, а сейчас, где хотят, там и спят, да еще и в глаза он мне, сука, смотрит!»
– Ты чё, пиздёныш мелкий, охренел вообще?! Чё дверями хлопаешь, спать не даёшь?! – без тени неуверенности или страха обратился мужчина к Андрею.
Такого парень уже терпеть не стал. Он в секунде подлетел к сидящему на лавочке и с размаху ударил того носком кроссовка в грудь. Мужчина, издав какой-то непонятный крякающий звук, упал за лавочку.
– Блядь, я тебя сейчас урою! – проорал бомж, – Ну держись у меня!
Но осуществить задуманное ему было не дано, потому что Андрей тут же перескочил через лавочку и стал наотмашь бить мужчину кулаками по голове. Тот было пытался прикрываться и даже почти схватил нападающего за руку, но парень не стал довольствоваться разбитыми носом и губой.
Он был не в себе в этот момент, и поэтому не особо задумывался над последствиями своих поступков. Не давая жертве опомниться, Андрей вскочил и стал бить мужчину ногами, вкладывая в удары всю приобретённую вместе со вспышкой ярости силу.
Где-то через минуту приступ, побудивший парня на такой поступок, начал постепенно проходить. Пелена, до этого застилавшая его рассудок, рассеялась, и к Андрею понемногу вернулась способность трезво мыслить.
К тому времени бомж уже не подавал признаков жизни. Лицо его было повсеместно покрыто синяками и кровоподтёками, глаза закрыты, дыхание отсутствовало.
До парня только сейчас дошло, что он наделал, и это осознание подействовало на него, как ведро с холодной водой, вылитое на голову. Андрей дико оглянулся по сторонам, не видел ли кто совершенного ним преступления. Но никого вокруг не заметил. Уже хотел было уходить, как остановился на месте и, нагнувшись над бездыханным телом, дрожащими пальцами проверил наличие пульса. Его не было.
Андрей вновь разогнулся и встал над трупом убитого им мужчины, не сводя с того глаз и дрожа всем телом. Не в состоянии вынести факта, что всё это правда, уже через секунду сорвался с места и стремглав побежал прочь.
Он еще долго бегал по улицам, пытаясь сбежать от самого себя и совершенного им убийства и не в силах этого сделать, пока не споткнулся о камень и не полетел на зелёный ковёр из травы на обочине дороги. Там парень уткнулся носом в землю и, закрыв глаза, горько заплакал.