Глава 6
Настя Рыкова сидела напротив Иванцова с низко опущенной головой, и ему откровенно было ее жаль.
«Бедная, бедная девчонка», – думал он, с удовольствием рассматривая ее красивые коленки. Хотела жить богато, красиво, не хлопотно. А влипла в такую историю, что кусок сухого хлеба пряником покажется.
– Понимаете, мне звонят без конца! – шептала она сдавленным от сдерживаемых рыданий голосом. – То приятели покойного мужа, то его конкуренты, то родственники.
– Чего хотят? – Он вытащил из стола коробку с салфетками, которую держал на всякий случай для таких вот милых, попавших в историю девчонок.
Она вскинула тщательно причесанную головку, благодарно улыбнулась Иванцову, поспешно вытерла точеный носик. Скомкала салфетку и спрятала ее в кулачке. Она смущалась! И это его еще больше умилило.
– Кто чего! Но в конечном итоге все хотят одного – денег! – выдохнула она. – Родственники жаждут куска от наследства. Приятели пристают с предложениями продажи акций, а у Виталика в трех предприятиях был контрольный пакет. Конкуренты… С этими вообще беда! Угрожают! И тоже хотят акций Виталика.
– Вы что то им всем отвечаете?
– Нет. Почти нет. Водитель Виталика Денис отбивается пока от них, но тоже уже стал сдавать позиции. Поговаривает об увольнении.
– А адвокаты? У вашего покойного мужа ведь наверняка был целый штат…
– Эти алчные подонки уже давно переметнулись! – Она снова всхлипнула и принялась натягивать на коленки, так понравившиеся Иванцову, подол синего вдовьего платья. – Кто работает на его приятелей, кто переметнулся к конкурентам. А кто… Страшно себе представить, кого вокруг себя собрал бедный Виталик!.. Кто принялся суетиться, помогая родственникам! При этом у них хватает наглости заявлять, что я их всех уволила!!!
Она снова пустила в ход салфетку, вытирая ею лицо. А Иванцов любовался. Про то, что вдова уволила всю адвокатскую контору, работавшую на ее покойного мужа, он уже слышал. И про то, что бедная девочка – гремучая змея, тоже. И что в смерти Виталика, являющегося кому то другом, кому то племянником, кому то двоюродным братом, очень много странного, Иванцов слышал тоже. Но!..
Но не было у экспертов ни тени сомнения! Сделана была куча анализов, экспертиз, работала целая комиссия. Ничего!!!
– Мужик просто перепил, и просто переел, и уснул на спине. И не смог потом перевернуться. Вот и все! – в один голос заявили эксперты. – Так помереть может каждый.
«Тьфу-тьфу-тьфу», – думал тогда Иванцов, внимательно изучая результаты множественных экспертиз. Упаси, господи, от такой страшной, некрасивой смерти! И такой несвоевременной. Он ведь был молодым, преуспевающим, многообещающим бизнесменом. Он был в самом начале пути. Проживи Настя с ним еще годик-другой, могла бы позволить себе о-го-ого сколько всего! Зачем ей было избавляться от него сейчас?! Это если, конечно, она избавилась. Иванцов то был уверен в обратном.
– Так… – он постучал простым карандашом по столу, призывая ее к вниманию. – Теперь давайте перейдем к сути нашей сегодняшней встречи.
– Давайте, – выдохнула она и подняла на Иванцова глаза бездомного побитого щенка. – Только я ведь ничего…
– Минутку! – Он поднял вверх руку, призывая ее к вниманию и послушанию. – Я сейчас стану задавать вам вопросы, а вы станете на них отвечать. Идет?
Она кивнула, подобрала ноги в туфлях на плоской подошве, показавшихся ему совершенно старушечьими, под стул. Напряглась. Спина выпрямилась неестественно, шея вытянулась, взгляд уперся в угол, где торчал старый ржавый изнутри и безобразно покрашенный снаружи сейф, а сбоку от него – веник.
– Итак… Что вы знаете о Сиротине Владиславе? Когда вы с ним познакомились? Что связывает вас с ним? Что он делал в вашем доме накануне своей гибели?!
Он намеренно забросал ее сразу целой кучей вопросов, избавляя себя от ее вранья и сразу давая понять, что ему многое известно. Сучков такую манеру ведения допроса всегда считал ошибочной. Часто указывал ему на это. Призывал к маневренной, легкой постепенной поступи. Иванцов отмахивался, считая себя правым.
Сейчас был как раз такой случай. Настя смутилась, растерялась. Взгляд ее заметался от ржавого сейфа к столу Иванцова, потом к подоконнику, заваленному бумагами, и снова к сейфу. На него она упорно не смотрела. Он не стал обвинять ее из за этого в неискренности. Он счел это затравленностью. Ей досталось, в самом деле. Милая, наивная девчушка, выходившая замуж за мужчину с большой буквы и оставшаяся вдруг одна, без его защиты, – вот кем она ему казалась. Да наверняка такой и была.
«Нашла «черную вдову», – вспомнил он о Парамоновой. – Да у самой больше навыков для таких преступных дел, чем у этой наивной белокурой девчушки!»
– Итак, Настя?
– Гм-мм, Сиротин Владислав… Это журналист? Знаете, столько имен после смерти мужа, что я могу и перепутать, извините. – Она робко взглянула на него, улыбнулась так смущенно, что у Иванцова комплекс вины тут же зашкалил. – Да, кажется, журналист. Такой красивый, высокий, да?
«Красивый? – Иванцов мстительно ухмыльнулся, вспомнив останки журналиста на столе патологоанатома. – Сколько теперь красоты найдет в нем Парамонова? На что станет любоваться?»
Он поморщился от этих мыслей, попытался одернуть себя, призвать к порядку. Человек все же погиб, и неплохой человек. Но болезненный укол, который он испытал, когда Альбина его отвергла, тут же вспомнился. Он снова почувствовал отвратительное унижение и злость, они вернулись.
– Да, – коротко ответил он на ее вопрос. – Высокий и красивый. Как вы познакомились?
– Мы? – Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. – Честно, все как в тумане! Но мы с ним встречались. Точно встречались. Он задавал вопросы про Виталика. Кажется… Кажется, готовил какую то статью про него. Хорошую статью.
– Так… И?
Иванцов нагнул голову, уставился на кончик заточенного карандаша. В издательстве отвергли слухи о том, что Сиротин работал по этой теме. Их будто бы эта тема совершенно не интересовала: «Панегирики слагать – не наш стиль. И расследованием причин смерти тоже мы не занимаемся».
Тогда что получается? Получается, что Иванцов снова прав? Сиротин занимался этим в частном порядке? Зачем? Почему? Кто натолкнул его на мысль усомниться?
Конечно! Да, да, да!!! Парамонова! Она единственная из отдела, кого смущала смерть молодого бизнесмена. Она единственная взяла под сомнение причину его смерти. И если она не могла заниматься этим в служебном порядке, она – что? Она попросила о помощи – кого? Правильно, своего бывшего воздыхателя!
Но что то у них там потом пошло не так и…
Так, тихо! На цыпочках! Нельзя форсировать события, надо дослушать вдову до конца.
– Он появился сразу почти после похорон, – вспоминала Настя, сплетая длинные изящные пальцы на коленках.
Платье снова поползло вверх, и Иванцов снова начал рассматривать ее ноги от тонких щиколоток до коленок. С удовольствием!
– Мы поговорили. Потом он пропал. Статья так и не появилась. Да мне было все равно. Не до того, понимаете? – Она выдохнула, вдохнула. – И вдруг снова появился дня три назад. И снова начал задавать вопросы. Только теперь как то иначе.
– Как именно? – Иванцов подался вперед. – Что то поменялось?
– Да! – Ее пухлая нижняя губа вдруг обиженно задрожала, глаза снова наполнились слезами. – Вопросы стали обидными. С каким то ядовитым подтекстом. Почти такими же, какими были вопросы этой девушки-следователя.
– Парамоновой?
Он слышал об этом. И даже слышал, что вдова грозилась на нее пожаловаться. Да так и не успела. Или передумала. Или не до того ей просто. Неизвестно от кого отбиваться в ее то бедственном положении!
– Да, кажется. Фамилию помню смутно, но такая эффектная, высокая, с короткой стрижкой.
Эффектная! Иванцов скрипнул зубами. Эта эффектная так его отфутболила эффектно, что ему до сих пор тошно. И в отпуск удрала, стерва. Даже Сучкову ничего не сказала. Все в шоке! Мужик даже от обиды взял и уволился. Что она теперь без него?! Ноль, пыль, пустое место! Кто теперь за нее заступится, реши Иванцов ее прессануть? Никто!
– Итак, вы утверждаете, что вопросы свои Сиротин поменял полярно и, вместо того чтобы говорить с вами о хорошем, вдруг начал задавать вопросы, имеющие подтекст…
– Да, да! – с жаром подхватила Настя, подавшись вперед.
При этом платье вдовы, плотно облегающее ее ладную фигуру, натянулось еще сильнее, и Иванцов отчетливо рассмотрел напрягшиеся соски под тканью и лифчиком. Волнуется, бедная!
– В его вопросах появился подтекст. Мне показалось, что он как будто тоже стал меня подозревать. Как и эта девушка-следователь! Это было так… Так неприятно!
– И что вы предприняли? – вдруг вырвалось у него.
Просто так. Он даже не хотел ее пугать, честное слово! Но Настя перепугалась. Она отпрянула, вжалась в спинку стула, затрясла головкой. Слезы, осушенные салфеткой Иванцова, снова обильно полились из глаз.
– Как… Как вы можете?! – зашептала она сквозь слезы, глядя на него так, что у него душу тут же начало раздирать. – Что я могла предпринять?! Послать его?! Воспитание не позволяет. Пожаловаться?! Так он намекнул мне при последней встрече, что у него есть защита в полиции.
«Парамонова!!! Попалась, голубушка!!!»
– Давайте подробнее о последней встрече, – попросил Иванцов.
– Да нет там никаких подробностей. – Ее щечки слегка порозовели, губы сердито надулись. – Я спала. Он начал барабанить в дверь. Я открыла. Он полез в дом. Я его не впустила.
– И все? – разочарованно протянул Иванцов.
Вообще то, пока они топтались с Альбиной у красивой чугунной калитки, никого у порога не видели. Может, Сиротин уже ушел и затаился в проулке?
Точно!
– Он ушел, но не уехал, – развеяла его сомнения следующими словами Настя. – Я видела из окон второго этажа его машину. Он оставил ее в проулке.
– А что потом?
Что так могло напугать Сиротина, что он сорвался, как чокнутый? Заметил их у ворот? Не хотел светиться? Так все равно они его видели!
– Мне было видно, как он вышел из машины, прошелся до угла, выглянул из за ворот. Отпрянул. Тут же вернулся в машину и умчался, как ненормальный! Может, кого то там увидел? Может, его вызвали куда нибудь? Я же не могу знать!
Она уставилась на Иванцова, и теперь он поймал в ее взгляде нетерпеливое раздражение. Он и правда утомил ее. Спрашивал непонятно о чем. Разве могла она отвечать за жизнь и смерть журналиста, пренебрегающего правилами скоростного режима?
И тогда он задал ей последний вопрос. И ей он не понравился. А ему немного не понравилось, как она на него ответила.
– Как вы могли рассмотреть его блуждания вдоль забора, если там темнота такая, что?.. – Сравнения не находилось. – Разве из ваших окон видно?
– Видно, – с запинкой ответила она и прикусила нижнюю губку, отвернув от него голову влево. – Из окна кабинета моего мужа видно. И света от соседей для того, чтобы наблюдать за ним из темноты, было предостаточно. Я удовлетворила ваше любопытство?
– Да, все, спасибо!
Иванцов сорвался с места, предложил ей руку, взял под локоток и проводил до двери. Три его шага и пять ее, но этого было достаточно, чтобы ощутить под своей рукой ее упругий бок, уловить волнительное колыхание груди.
«Она супер!!! – вдруг подумалось ему с вожделением. – Покойного Рыкова вполне можно было понять. Взяв в жены девчонку из российской глубинки, он ничуть не прогадал. Не избалована. Не эгоистична. Целомудренна. И как хороша!!! Кому теперь достанется?!»
– Наверняка уже пристают с непристойными предложениями? – вдруг выпалил он вполголоса, открывая перед ней дверь и пропуская вперед.
– Что?! – Она даже отшатнулась от него, едва не ударившись головой о косяк. – Да как вы!.. Как вы можете???
Всхлипнув, она выдернула свою руку и почти бегом кинулась прочь от него, от его кабинета, от всего того, во что ей пришлось погрузиться со смертью мужа. Он наблюдал потом из своего окна, как она таким же быстрым шагом, напоминающим скорее легкий бег, пробиралась по двору к машине, ее ожидающей. Села со стороны пассажира на переднее сиденье. И уехала.
А он вдруг испытал странное моральное опустошение. Такое всякий раз посещало его, стоило закончиться в его жизни чему то хорошему.
Настя была хорошей! Чистой! Иванцов в этом был уверен на сто процентов. И если каким то там эффектным дамочкам казалось иначе, то это лишь их проблемы. Ко всем прочим, которые он им может создать.
И он создаст их ей, черт побери!