Семь диких сестер. Духи в лесу (Чарльз де Линт, 2002)

Иные зовут его женьшенем, но нам привычнее «жив-корень». А как правильно – я не знаю. Наверняка я знаю лишь, что пчелы его не слишком-то жалуют. По крайней мере, в этих холмах.

Оно и понятно. Одно дело – свет, нектар и цветочная пыльца, и совсем другое – темные корневища, что ветвятся в рыхлой почве под сенью леса. Вот потому-то пчелиные духи и показывают охотникам за жив-корнем места, где он прячется. Что не очень честно – так поступает разве что злобный фейри, уж этот-то любит навредить и сделать вид, будто он здесь ни при чем.

Разумеется, в этих холмах много духов. А как же иначе? Ты и впрямь думаешь, что мы одни в мире? В лесах полным-полно всяких созданий. Я в свое время всех их повидала, и больших и малых.

В здешних холмах обитает Прародитель Кошек. Чаще он является в облике старой пумы с гладкой черной шерстью. Но люди из племени кикаха говорят, будто он умеет, если вздумается, превращаться в красавчика-брюнета. Я его, правда, таким не видела. Но ведь даже черную пуму повстречать – уже большое дело. Хотя тому, кто долго живет в наших местах, еще и не такое попадается. Зато я слышала, как он разговаривает.

И не смейся. Я дело говорю.

А есть еще Зеленый Парень – с ним держи ухо востро. Обитает он в ветвях деревьев, а улыбка у него широченная – он друг каждому встречному, уж будь уверена. Любит хорошую компанию. Побалагурить, языком потрепать – на это он мастер. Ты-то с ним пробудешь один денек и не заметишь, а для тех, кто ждет тебя и печалится, минуют годы.

Видишь ли, в иных местах нужно быть настороже и следить за временем. В здешних краях есть такие пещеры, куда войдешь – и окажешься в другом мире. Время там течет медленно-медленно, совсем как для Рипа ван Винкля[2]. Знавала я одного художника – он пропал на двадцать лет, а в том мире прошло лишь несколько дней.

И что с ним сталось? Он вернулся туда. Вот еще о чем невредно помнить. Такие места обладают особой властью, заставляют тебя чувствовать, будто вся твоя жизнь – ничто, если ты не вдыхаешь магию.

Да, все это чудеса – кто ж спорит? – но это и опасность. И не одна опасность, а множество. Ты лучше слушай, что я тебе говорю.

В таких местах можно не раз и не два встретить Старину Балабана, только держись от него подальше. Некоторые рассказывают, будто совладали с этим старым чертом. Но даже если сумеешь договориться с ним и соблюсти свою выгоду, все равно унесешь в себе частицу его тьмы.

Ближе всех прочих я знакома с Яблоневым Человеком, что живет в самом древнем дереве нашего сада. Знаешь, есть такая давняя песенка:

С ним я познакомилась, когда была еще моложе тебя, но он за все эти годы совсем не изменился. Морщинистый, узловатый старичок – такой же, каким я его повстречала. Может быть, в свое время я и тебя с ним познакомлю.

Фейри? О, этих я видела немало. Не каждый день, конечно, но они все время здесь, уж будь уверена.

Когда это случилось впервые, я была совсем маленькой девочкой – они показались мне пляшущими огоньками вроде светлячков. Нет, я не бредила от змеиного укуса, хоть яд и проник в мою кровь. Я ведь и умереть могла – испустила бы дух, в двенадцать-то лет. Но Яблоневый Человек вытянул отраву безоаром, вымоченным в молоке[3].

Яблоневый Человек и Прародитель Кошек – вместе они спасли мне жизнь. Прародитель хотел получить что-нибудь в обмен на услугу, так вот я его должница. Если он явится и потребует свое, а я не смогу уплатить, долг перейдет к моим потомкам. Беда только в одном: нет у меня детей. Я последняя из рода Киндредов, – по крайней мере, так я думаю.

Как бы там ни было, в тот день вместо смерти я получила свою долю магии. Поначалу трудновато было с этим свыкнуться, но я знаю: что бы ни происходило со мной в жизни, обрывки и осколки того волшебства остались во мне навеки. И в этом нет никаких сомнений.

Человек стареет, ему все труднее различать, что случилось на самом деле, а что лишь могло произойти. Но я-то знаю. Тонкая завеса, словно погребальное одеяние, отделяет этот мир от других. И можно быть по обе стороны этой завесы – просто нужно знать ходы. Мир по ту сторону и все, кто его населяет, – существуют.

Полагаю, минуло лет семьдесят, а может и больше, с того дня, как Прародитель Кошек связал меня обещанием. Я старею. Нет, я не говорю, что час мой пришел, но он близится. Год за годом. И думается, стоит повидаться с Прародителем. Вернуть долг, пока не настало мое время уходить.

Глава первая

Сара Джейн Диллард вовсе не считала, что старушка немножко не в себе, а другие именно так и думали. Правда, к бабушке хорошо относились, – если она приезжала в город, с ней всегда охотно болтали и все такое. Но вообще-то, она и впрямь была странной. Что еще скажешь о женщине, которой уже за восемьдесят, а она обитает себе одна на вершине холма, откуда даже до проселочной дороги час ходу?

Она не походила на какую-нибудь колдунью из тех, кому полагается вести одинокую жизнь в глуши. У нее имелись лекарственные травки и готовые снадобья, и она всегда первая протягивала руку тем, кто нуждался в помощи, но в здешних местах не славилась как знахарка и повитуха – это больше по части тетушек из семьи Уэлч. А она была просто старуха, существовавшая для себя и в себе. Неприветливой ее не назвали бы, но и к общению она не слишком тянулась.

– Торчит там одна-одинешенька… И чем она вообще занимается? – время от времени спрашивал кто-нибудь.

Никто не знал, а Сара Джейн знала.

Тетушка Лилиан жила так же, как в далекие детские годы. У нее не было ни телефона, ни электричества, ни водопровода. Она покупала еду, но совсем чуть-чуть, только ту, что не могла сама вырастить или собрать в лесу. Так что большая часть времени уходила у нее на то, чтобы просто-напросто прокормиться за счет своей земли и ближнего леса. Каждый день она по многу часов копалась в огороде, возилась с коровой и курами, ухаживала за садом и ульями. А еще в определенное время года она ходила в лес за разными травами, грибами и ягодами, и за жив-корнем тоже. Ей приходилось каждый день таскать воду из родника, пополнять поленницу и заниматься еще кучей обычных домашних дел.

Так что найти себе работу для нее труда не составляло. Куда сложнее было впихнуть все эти нескончаемые ежедневные хлопоты в двадцать четыре часа.

– А вам не тяжело? – спросила ее как-то Сара Джейн. – Ну, управляться со всем этим?

– Тяжело, когда ты прикована к постели, как нередко бывает в мои годы, – улыбнулась тетушка Лилиан. – Тяжело, когда сама не можешь себя обслужить. А то, что делаю я… я ведь просто живу, девочка, только и всего.

– Но вы могли бы покупать себе еду, а не выращивать.

– Верно, могла бы. Только такая еда, наверное, не приносила бы мне радости.

– Вам разве нравится выпалывать сорняки?

– А ты бы попробовала сама, девочка. Может, и тебе бы понравилось.

Тропинка, что вела к дому тетушки Лилиан, начиналась на пастбище за фермой Уэлчей, лихо закручивалась среди холмов и шла вдоль ручья, который бежал внизу, в лощине.

Весной ручей разбухал. Вода весело кувыркалась на ступеньках из камней, переполняла заводи, быстро проскакивала узкие места и наконец достигала пастбища. Там ручей прятался ненадолго под проселочной дорогой и выныривал по другую ее сторону. К осени поток превращался в тоненькую струйку, но никогда не пересыхал. В глубоких заводях даже в самые жаркие летние месяцы не переводилась рыба, голосили квакши, и им басовито поддакивали лягушки-быки. И в знойный день там можно было отлично искупаться.

С обеих сторон над тропинкой нависали канадские ели – на крутых склонах лощины с ними соседствовали желтые березы, дубы и буки. Под их сенью ковром расползались рододендроны и кальмии. Выше росли тюльпанные деревья, и ежовые сосны возвышались среди густого подлеска из багрянника, магнолий и кизила. Сара Джейн не раз замечала здесь оленя, лисицу, зайца, енота или опоссума – даже если с ней была ее золотистая гончая Корни. Не говоря уже о неумолкающем птичьем хоре и белках, не упускавших случая поворчать на пришельцев с безопасной высоты, – если, конечно, у них не находилось дел поважнее.

Бродить по лесу в компании ручья, разговаривая с ним, – такое Сара Джейн сразу полюбила. Можно просто не спеша прогуливаться с Корни, а можно толкать перед собой тачку – пустую или уже нагруженную припасами, которые обычно оставляли для тетушки Лилиан на ферме Уэлчей.

Семья самой Сары Джейн обитала по соседству с Уэлчами, в доме, который все называли старой фермой Шафферов. Они жили там уже добрый десяток лет, а бабушка с дедушкой еще пять лет до них, но Сара Джейн давно смирилась с тем, что это место, наверное, никогда не переименуют в ферму Диллардов.

Они переехали из Хазарда сразу после смерти отца, – Сара Джейн, ее мать и шесть сестер. Решили жить вместе с бабулей Баррелл, маминой мамой. Барреллы купили ферму у Шафферов за несколько лет до того, – правда, бабушка с дедушкой тоже не очень-то преуспели в смене ее названия. Бабуля Баррелл перед смертью завещала ферму маме Сары Джейн, так что теперь здесь окончательно водворился их маленький клан рыжеволосых и очень своенравных девчонок.

– Будь у тебя характер попроще, – назидательно говорила бабуля Баррелл маме, – давно бы уже отыскала отца для своих взбалмошных девиц.

– А может, им не хочется нового отца, – пожимала плечами Шерри Диллард. – Если какому-то мужчине и суждено появиться в моей жизни, уж я буду разборчива. Он не должен ничем уступать моему Джимми, иначе он мне и даром не нужен.

– Ты разрушишь свою жизнь.

– По крайней мере, это будет моя жизнь, – отмахивалась мама.

Уж на что независимой была Шерри Диллард, у ее дочек представления о свободе простирались еще шире.

Эйди – она была старшая (вообще-то, по-настоящему ее звали Ада, в честь папиной мамы). Она умудрялась попадать во всевозможные неприятности с того момента, как научилась ходить. В младших классах она напропалую дерзила учителям, а в шестнадцать сбежала с Джонни Гарлендом на его мотоцикле. Эйди не было в округе семь месяцев, а потом она вернулась и ни капельки не раскаивалась, – правда, с парнями на какое-то время было покончено.

Близнецы Лорел и Бесс родились год спустя после Эйди. Они тоже с ума сходили по мальчишкам, но их главной страстью стала музыка – играть музыку, танцевать под музыку, все, что угодно, лишь бы была музыка. Они обе пели, и им легко давалось то сладостное созвучие, какое получается лишь у сестер. Лорел владела скрипкой, а Бесс – банджо, и если в радиусе нескольких миль от фермы затевались танцы или веселая вечеринка, близнецов всегда можно было найти там. Девчонки сбивали каблуки, отплясывая с вечно сменяющимися партнерами, или наяривали на своих инструментах во всю мочь. А если случалось остаться дома одним, близнецы развлекались тем, что придумывали аранжировки для мелодий семидесятых и восьмидесятых – что-нибудь в стиле ретро или блюграсс[4].

Следующей появилась на свет Сара Джейн – на два года позже близнецов. Мама подозревала, что у нее снова будет двойня, поэтому придумала два имени. Сара и Джейн – для девочек, Роберт и Уильям – для мальчиков. Родилась в итоге всего одна девочка, но мама так и не смогла выбрать имя. Так что Саре Джейн достались оба.

Сара Джейн, средненькая, была вроде мостика между старшими и младшими сестрами – и не только по возрасту, но и по характеру. Ей тоже нравилось танцевать и носиться сломя голову, как Эйди, Лорел и Бесс. Но еще она любила читать и рисовать. Она могла, совсем как ее младшая сестра Элси, часами наблюдать за переменчивыми солнечными бликами, что проскальзывают по камешкам на дне ручья и уносятся с быстрым течением. Или всерьез размышлять о том, что воронье сипение и карканье – это, возможно, самый настоящий тайный язык, непонятный людям.

Элси – та вообще отличалась от прочих сестер. Она была тощая и жилистая, самая тихая из девчонок, – а когда семья переехала на ферму, словно стала еще тише. Элси все время проводила в окрестных лесах и холмах, постоянно кого-то или что-то выслеживала – начиная с насекомых и заканчивая оленями и лисами.

Мама в шутку говорила, что Элси – одичавший ребенок, и в каком-то смысле так оно и было. Элси чувствовала себя по-настоящему счастливой только в лесу – днем и ночью, в любое время года. Она умела бегать почти так же быстро, как олень, но могла замереть и сделаться странно неподвижной. Сара Джейн не знала больше никого, кто мог бы сидеть не шелохнувшись так долго.

– Я просто смотрю, как растет трава, – объяснила Элси, когда ее обнаружили на лугу разглядывающей полевые цветы и сорняки.

И наконец, были Рут и Грейс, тоже близнецы. Их поведение не очень-то соответствовало библейским именам[5] – с того самого момента, как их привезли из роддома. Близнецы работали слаженно и сразу дали понять: если в первые два года жизни им не спится ночью, о спокойном сне может забыть и все остальное семейство. Стоило умолкнуть одной, тут же вступала вторая. Так что Диллардам пришлось еще разок испытать на себе, что значит беспокойный младенец.

Чем старше они становились, тем большим наказанием делались для окружающих. Младшие близнецы не могли просто чем-то заниматься, им непременно нужно было сначала выяснить, как это работает и зачем. Приходилось пускаться в долгие и нудные объяснения со множеством подробностей. Но все знали: лучше потратить время и растолковать им принцип действия той ли иной штуковины, иначе девицы разберут ее до винтика.

Они очень любили розыгрыши – правда, только беззлобные. А как насчет упрямства? Попробуйте отговорить их от задуманного – и самый упрямый осел покажется вам образцом кротости.

Много лет Сара Джейн знала: там, где заканчивается тропинка, ведущая от пастбища Уэлчей, живет старая женщина. Девочка даже видела ее несколько раз – правда, всегда издали. И Сару Джейн это в высшей степени устраивало. Эйди и старшие близнецы вечно стращали младших: мол, если будете плохо себя вести, явится с холмов старая ведьма и заберет вас к себе. У нее и печка подходящая: туда как раз отлично поместится ребеночек и зажарится не хуже цыпленка…

Сара Джейн и младшие сестры выросли в страхе перед ведьмой, но однажды летом, три года назад, Сара Джейн и Элси подбили друг друга пройти по тропинке до конца и взглянуть на дом старухи.

С собой они взяли Корни, золотистую короткошерстную гончую двух лет от роду. Этот полный энергии пес всегда что-то раскапывал – в огороде или еще где-нибудь, – словно пытаясь отыскать зарытую кость или кроличью норку. Хотя мама говорила, что этой собаке повод не нужен. Просто Корни был абсолютно счастлив, когда копал.

– Это все из-за тебя, – не раз говорила мама Саре Джейн. – Ты придумала ему такую кличку.

Появление в доме Корни – отдельная история.

Как-то раз Сара Джейн лежала в постели и смотрела на потолок – в лунном свете причудливо двигались и вытягивались тени от ветвей росших за окном буков. Заснуть ей по какой-то неведомой причине не удавалось. Она лежала и размышляла обо всем и ни о чем – не так уж редко с ней это случалось, по правде говоря.

Минул час или около того после полуночи, и тут она услышала далекий собачий плач – протяжное завывание переходило в громкое жалобное повизгивание. Сначала Сара Джейн решила, что кто-то из соседей завел щенка и это его первая ночь на цепи во дворе, но в голосе невидимого пса было столько безысходности. У собак это хорошо получается – поневоле поверишь во всякие рассказы, будто они живут лишь в настоящем, без воспоминаний о прошлом, без надежды на будущее. Будто была у пса некая неимоверная печаль, которую он не надеялся избыть никогда в жизни.

Но потом, то подремывая, то просыпаясь от нараставшего воя, Сара Джейн подумала: а что, если собака и правда в беде? Может, пес сорвался с привязи и убежал и теперь его цепь обмоталась вокруг дерева. Такое уже не раз случалось – и неподалеку от них тоже. Однажды она слышала: Джордж Уэлч рассказывал ее матери, как по весне нашел в лесу собачьи кости – на них все еще был ошейник, а поводок крепко запутался в корнях дерева.

– Тяжкая смерть, – заключил он тогда. – Не пожелал бы такой ни человеку, ни животине.

Сбросив со вздохом стеганое одеяло, Сара Джейн уселась в кровати. Ледяной пол обжег босые ступни. Она тихонько пробралась через всю комнату к стулу, где накануне развесила одежду. Как только она начала натягивать брюки, заворочалась Элси.

– Ты чего там? – сонно пробурчала она.

– Ничего, – откликнулась Сара Джейн. – Пойду немного проветрюсь.

– Так поздно? – пробормотала Элси.

Как будто сама тысячу раз не бродила в лесу поздней ночью, наблюдая за совами, летучими мышами и бог весть кем еще.

– Спи давай, – велела сестре Сара Джейн.

А сама подумала: еще заупрямится. В конце концов, речь ведь идет о вылазке в ее разлюбезный лес. Но младшая сестра заснула прежде, чем Сара Джейн оделась и выскользнула из комнаты.

Внизу она засунула в карман несколько печенюшек, в сарае взяла моток веревки и шагнула прямо в осеннюю ночь. Сара Джейн прихватила фонарь; правда, он не понадобился – лунного света хватало. Закрыв за собой дверь, она постояла немного, запрокинув лицо к небу и наслаждаясь звездами, темнотой и ветром.

И тут она снова услышала собачий визг.

Сара Джейн сразу сообразила, откуда доносится звук – а это было не так-то просто, ветер сбивал с толку, – и припустила через поля на задах их фермы, вверх по горе, прямо к опушке Дремучего леса.

Собаку она отыскала быстро – и точно, пес попал в западню. У него на шее была веревка, конец которой обмотался вокруг старой колючей проволоки. К появлению Сары Джейн бедняга так запутался, что уперся лбом в столбик изгороди. Шип от проволоки воткнулся над глазом, на собачьей шерсти уже выступила кровь.

Сара Джейн осторожно подошла и заговорила тихим успокаивающим голосом. Приблизившись к собаке, она вытянула вперед руку – пусть сначала понюхает. Не то чтобы она очень боялась, но все же никогда не знаешь, чего ждать от животного, оказавшегося в столь затруднительном положении. Пес стукнул хвостом и слабо лизнул пальцы девочки – значит, все в порядке.

Он лежал смирно, пока Сара Джейн распутывала его. Жалко, что она не прихватила ножа. Перед тем как освободить пса, девочка соорудила мягкую петлю из принесенной веревки и набросила на его шею. Наконец путы были сброшены; собака выпрямилась на дрожащих лапах и тут же привалилась к Саре Джейн. Пес смотрел на девочку, и его глаза казались огромными в лунном свете.

– И чей же ты у нас такой? – спросила Сара Джейн, потрепав его по короткой шерсти между ушами.

Пес радостно оскалился и боднул ее головой – хвост его при этом так и ходил ходуном. Она улыбнулась и отвела его домой, прямо к себе в комнату. Уж очень ей не хотелось привязывать пса во дворе или запирать в сарае – и так-то бедняга натерпелся этой ночью. Он улегся на пол за ее кроватью, но стоило ей нырнуть под одеяло, как тут же запрыгнул на кровать и растянулся рядом.

Мама точно убьет, когда увидит. Она успела об этом подумать, пока засыпала, положив руку на собачью грудь.

Но когда Сара Джейн проснулась, собака уже была на полу – так мама их и обнаружила. Сара Джейн всегда подозревала, что пес специально спрыгнул с постели, чтобы понравиться маме. И у него получилось – особенно после того, как Сара Джейн рассказала его историю.

– Можешь держать его у себя, пока не найдутся хозяева, – разрешила мама.

– А вдруг они не найдутся, – с надеждой в голосе предположила Элси.

Все сестры немедленно влюбились в пса.

– Такую добрую, воспитанную собаку непременно кто-то должен любить, – ответила мама.

– Так и есть, – не сдавалась Сара Джейн. – Мы же его любим.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Сара Джейн кивнула.

Но никто не знал, чей это пес. Никто не явился за ним. К тому времени, когда выпал снег, Сара Джейн и пес стали неразлучны. Он, конечно, не мог ходить с ней в школу, но где бы она ни была, всегда бродил неподалеку. И самое замечательное было в том, что теперь мама куда спокойнее отпускала Сару Джейн и Элси гулять в лес. Чем они и занимались в тот самый день.

Корни бежал впереди, время от времени вламываясь в заросли то по одну, то по другую сторону тропинки. Сестры шагали следом рука об руку, все углубляясь в холмы.

С компанией Саре Джейн было не страшно, но на полпути к домику ведьмы Корни внезапно куда-то испарился, а Элси приспичило остановиться и внимательно разглядеть гнездо шершней. Сара Джейн, вообще-то, побаивалась пчел и шершней, с тех пор как прошлым летом ее одноклассник погиб от укусов. Аллергическая реакция, как сказали на похоронах. Но Сара Джейн считала, что такая история может произойти с каждым, – это все равно что умереть от укуса змеи. Так что она вовсе не горела желанием стоять и разглядывать это большущее серое, точно бумажное, гнездо, примостившееся на ветке невысокой магнолии. И между прочим – как такая тоненькая веточка выдерживает столь здоровенную штуковину? Здесь определенно что-то не так.

– Идем, Элси! – позвала Сара Джейн. – Как же наше приключение?

– Это нужно исследовать, – настаивала Элси.

Сара Джейн узнала рассеянность в голосе сестры – по ней можно было догадаться, что Элси переключилась на «режим индейского разведчика», как его называла Эйди. Когда Элси в таком состоянии, под ноги ей можно бросать горящий фейерверк, она даже не заметит.

– Ты иди вперед. Я догоню, – добавила Элси.

Идти туда одной?

Сара Джейн взглянула на тропинку. Сквозь зеленую листву падали косые солнечные лучи – прямо как в церкви. Невероятно красиво, ничего не скажешь, но красота-то бывает обманчивой. Особенно если знаешь, что в конце этой чудесной тропинки высится домик ведьмы. Но если подумать: Сара Джейн ведь не собиралась беседовать с каргой. Она всего-то хотела подойти поближе, одним глазком посмотреть на ее обиталище и вернуться. А это не так уж и сложно. И во всяком случае поинтереснее, чем пялиться на гнездо шершней и ждать, пока тебя цапнут.

И она двинулась дальше, правда, не так быстро – из-за того, что все кругом изменилось. Может, просто разыгралось воображение, но теперь Саре Джейн казалось, что стрелы солнечных лучей уже не так бойко пробиваются сквозь зеленый покров и что лес словно потемнел. Белки, суетившиеся в ветвях, как будто стали шуметь громче. От этого девочке чудилось, что вокруг нее бродят незримые большие существа. Например, медведи. Или пумы. Или волки.

Похоже, ее сердце забилось слишком уж сильно.

«Хватит», – приказала себе Сара Джейн. Нужно немедленно прекратить себя запугивать.

Она оглянулась на Элси. Та протиснулась на небольшой пятачок между кустарником и болиголовом и все еще самозабвенно изучала гнездо, не думая об опасности, – сестру не страшили ни шершни, ни прочие создания, которые могли бы, оголодав, ее укусить.

«Я не боюсь этого леса», – повторила про себя Сара Джейн, изо всех сил стараясь убедить себя, что так оно и есть. Никто и ничто не навредит ей, если сама она не встанет у него на пути. И ведьм это тоже касается. И вообще, она, Сара Джейн, может даже немножко подсмотреть за ведьмой – в точности как Элси за своими осами. Надо быть осторожной, это уж точно. Но бояться нельзя.

Сара Джейн расправила плечи и решительно зашагала дальше, свистом подзывая Корни. Разумеется, она больше ничего не боялась и по-настоящему верила в это, но, когда пес скачками спустился с холма и резко затормозил прямо перед ней, испытала нешуточное облегчение. А признаваться себе в этом вовсе не обязательно. Корни ткнулся головой в ногу хозяйки и, высунув язык, посмотрел ей в глаза: ну что, дескать, разве я не молодец?

– Ладно-ладно, – ласково проговорила она, поглаживая его обеими руками по короткой шерсти. – Ты мой славный мальчик.

И Сара Джейн пошла по тропинке, а пес бежал за ней по пятам, и когда в очередной раз пытался удрать на разведку, она тихо подзывала его. Так мало-помалу девочка добралась до обиталища тетушки Лилиан далеко в холмах.

Тетушка Лилиан вела себя как-то не очень по-ведьмински. Сара Джейн сошла с тропинки и, прокравшись в кусты, приготовилась подглядывать, но смотреть было особо не на что. Если, конечно, возня в огороде не имела какого-то хитрого колдовского смысла, о котором Сара Джейн могла и не догадываться. Сказать по правде, ничего в облике дома не намекало на зловещие чародейские увлечения его хозяйки. По крайней мере, по представлениям Сары Джейн о том, какими должны быть ведьмы и их логова.

Никаких ощущений, что самый воздух пронизан злом и ужасом. Никаких детских костей, болтающихся на деревьях. Никаких отвратительных таинственных жидкостей, булькающих в котлах (если только котлы не спрятаны где-то в доме). Никаких резвящихся гоблинов, домовых и прочих малоприятных спутников настоящей чернокнижницы.

Положив руку на голову Корни и придерживая его, чтобы пес сидел смирно, девочка разглядывала ферму старухи. Ближе всего был огород – тетушка Лилиан пропалывала овощи мотыгой, в точности такой же, какой пользовалось семейство Диллард на собственных грядках. Справа вверх по склону поднимался сад, и там виднелось несколько ульев. У дальнего края огорода стоял дощатый домик, крытый жестью, рядом было хранилище для кукурузы, а вокруг располагались самые обычные сооружения – поленница, курятник, коптильня, колодец и разные сарайчики и навесы для всякой всячины. За домом, чуть левее, Сара Джейн заметила крышу небольшого хлева. Похоже, там было и кукурузное поле – молодые стебли едва поднялись над землей на фут. К дальней стене хлева вплотную подступал лес; лес тянулся по кромке сада.

Все это с виду казалось таким обычным! Как и сама пожилая женщина, работавшая в огороде.

Сара Джейн так увлеклась высматриванием чего-то сокрытого, чего-то тайного в занятиях тетушки Лилиан, что, когда та вдруг заговорила, сердце у девочки чуть не разорвалось с перепугу. В ее сторону старуха не смотрела, но Саре Джейн сразу стало ясно: ведьме известно, что из кустов за ней наблюдают.

– Я так понимаю, – проскрипела тетушка Лилиан, – если кто-то прячется и подсматривает, на то может быть две причины. Или этот кто-то желает мне зла, или он просто очень стесняется сказать «привет-привет» и вместо этого шныряет по кустам. Интересно, какая из причин завела тебя в эти заросли, девочка?

Сара Джейн замерла. Никогда в жизни она еще не была так неподвижна. Она все крепче стискивала шерсть на голове Корни, пока пес не начал беспокойно ерзать. Старуха чуяла, что Сара Джейн здесь. В точности так же, как мама распознавала ложь. Ведьма могла даже не смотреть на Сару Джейн, и так было яснее ясного, к кому она обращается.

– Я-то, конечно, надеюсь, что ты просто робеешь, – вновь заговорила тетушка Лилиан. – Я ведь, кстати, не прочь перекинуться с кем-нибудь парой словечек. Не то чтобы мне здесь было одиноко, но капелька общения никому не повредит. Или рука, на которую можно опереться, – особенно, если это рука кого-то молодого и сильного.

«Вроде звучит не так уж и страшно», – подумала Сара Джейн.

Уж точно не этим пугали ее старшие сестрицы.

Проглотив страх, Сара Джейн выпрямилась в кустах. Старуха и девочка долго смотрели друг на друга: первая терпеливо, а вторая растерянно, не зная, что сказать или сделать. Молчание нарушил Корни. Освободившись от руки Сары Джейн, он резво выпрыгнул из кустов.

– Кыш! – прикрикнула тетушка Лилиан. – Не суйся к моим грядкам, оболтус ты этакий!

К изумлению Сары Джейн, пес замер на полпути и осторожно попятился из огорода.

– Как у вас получилось? – спросила девочка. – Я иногда до него даже докричаться не могу. А запретить ему копать и все такое – это вообще целая проблема.

Пока она говорила, ответ пришел сам: магия. Старушка все-таки ведьма. Ясное дело, она может заставить животное подчиняться приказам.

Лучше бы и не спрашивала. Но тетушка Лилиан только улыбнулась:

– Он должен знать, что ты не шутишь. Только и всего. Пес – он ведь как парень. Если не дать ему понять, что ты серьезно, так и будет дурить, хоть бы и до беды недалеко. – Она вскинула голову и подмигнула. – Ну тебе-то еще пару лет можно не думать о парнях. Не хочешь лимонаду, девочка?

– Спасибо, с удовольствием. Меня зовут Сара Джейн.

– Ты, верно, одна из девиц Диллард. Вы живете на старой ферме Шаффера.

– Нет, это ферма Диллардов, – помотала головой Сара Джейн. (Ну, попробовать-то стоило.)

Тетушка Лилиан снова улыбнулась:

– А я Лили Киндред, но все зовут меня «тетушка Лилиан».

– А почему вас так зовут?

– Потому же, почему люди задают много вопросов. Причина у каждого своя. Так как насчет лимонада?

Сара Джейн последовала за старухой. Девочка устроилась на ступеньках крыльца, Корни примостился рядом, а тетушка Лилиан вошла внутрь. Над домом склонялись с одной стороны бук, а с другой – пара старых дубов, но там, где сидела Сара Джейн, никаких деревьев не было. Перед девочкой простирался чудесный вид на луга, что бежали вниз по склону. Она наблюдала за стаей ворон – те игриво пикировали друг на друга, совсем как самолеты в старом фильме про войну, – пока тетушка Лилиан не вернулась с лимонадом. Сара Джейн помешала напиток, и кусочки льда забрякали о края высокого стакана.

– Надо бы пополнить ледник, – сказала тетушка Лилиан, усаживаясь рядом с Сарой Джейн. – Видно, придется сходить в город и кое-что заказать.

– А вы правда живете здесь совсем одна?

– Сейчас да. Раньше со мной жила тетя, но она ушла какое-то время назад, упокой Господь ее душу.

– И у вас нет водопровода, телевизора и всякого такого?

– Всякого такого? Девочка, да у меня есть все творения Господни прямо за порогом.

– Ну, вы же понимаете, о чем я.

Тетушка Лилиан кивнула:

– Мне здесь хорошо. Я прожила в этом доме почти всю свою жизнь. Конечно, в молодые годы было полегче, но мне ведь помогают. Городские не откажутся дотащить покупки вверх по тропинке, а в глубине леса обитает один парень, он иногда приходит и делает тяжелую работу.

Все это решительно не укладывалось в голове Сары Джейн.

– А что ты скажешь, девочка? – спросила тетушка Лилиан. – Что увело тебя так далеко от дома?

Сара Джейн вздохнула.

– Вы, наверное, забыли, – осторожно напомнила она, – меня зовут Сара Джейн.

Хорошо, если это прозвучало не слишком невежливо. Но вообще-то, ей уже немного надоело, что ее все время называют «девочка». Словно она кошка или собака.

– Я не забыла, – возразила тетушка Лилиан. – Я всякой бываю, но забывчивой никогда. Просто не хочу произносить чье-либо имя слишком часто. Неизвестно, кто или что нас слышит.

Вот с этого и начала она рассказывать Саре Джейн истории о Яблоневом Человеке и других волшебных созданиях, населявших холмы.

Глава вторая

Тетушка Лилиан вовсе не приходилась родной тетей Саре Джейн, но с успехом ее заменила – и девочка обрела то, чего у нее никогда не было. После первой встречи Сара Джейн зачастила на ферму Киндредов – иногда за ней увязывался кто-нибудь из сестер, но чаще ее сопровождал только Корни. Старушка была очень рада новому знакомству, да и мама не слишком возражала, если Сара Джейн не успевала выполнить все обязанности по дому, – теперь та трудилась за двоих, помогая тетушке Лилиан.

– Лили Киндред хорошая соседка, – сказала как-то мама, когда Лорел вздумала ныть, что, вообще-то, остальные сестры вынуждены слишком уж много делать за Сару Джейн. – Когда нам стукнет столько же, сколько ей, хорошо бы кто-то вот так же нам помогал.

Но все домашние хлопоты рядом с тетушкой Лилиан переставали быть просто скучной работой. Так многому предстояло научиться – оказывается, в мире полно удивительных вещей, о которых Саре Джейн даже в голову не приходило задуматься: просто потому, что она привыкла принимать их как должное.

Нужно молоко, яйца или масло? Она бы просто отправилась за ними в супермаркет. Но с тетушкой Лилиан она доила корову, сбивала масло и разыскивала гнезда, где куры прятали яйца.

Дома у Диллардов то, что нужно держать в холоде, клали в холодильник. А у тетушки Лилиан имелся ледник. Зимой-то с ним было легко, а вот летом приходилось постоянно подвозить лед с фермы Уэлчей и откалывать куски, чтобы положить в холодный чай.

И никакой плиты. Хочешь разогреть что-нибудь в малюсеньком горшочке – наколи дров, разведи огонь в чугунке и жди, пока пламя разгорится и печь согреется.

Мед добывался не из банки, а прямо из пчелиных сот. Правда, с ульями Сара Джейн предпочитала не возиться, целиком предоставив это тетушке Лилиан.

– Да ты не волнуйся так из-за пчел, – посоветовала та, заметив скептический взгляд девочки. – Я одариваю их духов, так что домашние пчелы меня не тронут. А вот диких стоит опасаться.

Мыловарение начиналось с приготовления щелочи. В ящик с золой из камина наливали воду, получившуюся жидкость собирали в жестяной чайник – столько, сколько нужно для мыла. Потом чайник ставили на огонь и время от времени макали в раствор куриное перо. Жидкость достигла пуха у основания пера – значит щелочь стала достаточно крутой, можно делать мыло. На этом этапе тетушка Лилиан добавляла жир. Уэлчи, когда резали борова, всегда сохраняли жир для тетушки Лилиан. В конечном счете щелочь разъедала жир и превращалась в густое коричневое мыло.

Тетушка Лилиан никогда не принимала витамины. Вместо этого она пила отвар, приготовленный по особому рецепту: листья грушанки, кора желтого тополя, кизил, дикая вишня, корень лопуха, конский щавель и сарсапарель. Она кипятила все это в воде, пока жидкость не становилась густой и черной, и разливала по бутылкам, добавляя виски, чтобы снадобье не испортилось. Редкостная гадость, но тетушка Лилиан каждый день выпивала по столовой ложке. И никогда ничем не болела.

И так далее, и так далее. С каждым новым открытием Сара Джейн все больше ценила то, что раньше воспринимала как само собой разумеющееся.

Еда – вот что на самом деле больше всего изумляло Сару Джейн. Все казалось настолько вкуснее! Летом они делали мороженое – и оно было жирным, по-настоящему сливочным и прямо-таки взрывалось во рту неповторимым вкусом. Печенье, хлеб, жареные пирожки. Тушеное мясо, супы, салаты. Всё.

– Потому что все это мы берем у земли, – объясняла тетушка Лилиан. – Судьба каждого стебелька у меня перед глазами – я сажаю семечко, и вот оно уже перед тобой на тарелке. Все равно как делить трапезу не с чужими, а с близкими.

Правда, сестрам Сара Джейн не могла толком объяснить, почему новая жизнь кажется ей куда более привлекательной. Еще совсем недавно она сама не верила, что можно напрочь отринуть все достижения прогресса, – ведь, в сущности, с ними, с этими достижениями, в быту гораздо легче. О своем былом неверии Сара Джейн успела позабыть, но подходящего объяснения этому так и не придумала. В общем, она лишь повторяла: ей просто нравится делать то же, что и тетушка Лилиан. Сара Джейн наконец поняла значение выражения «потрудиться на славу» – днем она ухаживала за скотиной и работала в огороде, и к вечеру на нее накатывало то, что тетушка Лилиан звала праведной усталостью. Но как бы ни был долог день, оставшийся позади, домой Сара Джейн возвращалась, легко и весело подпрыгивая.

А еще были истории.

Истории.

Сара Джейн обожала их все, без исключения. Иногда тетушка Лилиан просто рассказывала о травах, которые они разыскивали в лесу. Или мимоходом объясняла, почему белая тряпка, привязанная к столбику, отпугивает оленей от огорода. А порой звучали странные и запутанные повествования о тех волшебных созданиях, которые, по заверениям тетушки Лилиан, обитали в лесу по соседству. Конечно же, теперь Сара Джейн ожидала встречи с фейри, Прародителем Кошек и другими чудесными существами каждый раз, когда шла через лес к ферме Киндредов или обратно.

Но волшебные существа не показывались. Даже Яблоневый Человек.

– Он очень застенчивый старичок, – объяснила тетушка Лилиан как-то раз, когда они лущили горох, сидя на крыльце. – Я каждое утро оставляла ему печенье – долго, много лет. А он соизволил вылезти из коры и заговорить со мной, когда я уже и счет годам потеряла.

– А сейчас он к вам приходит?

– В последние годы очень редко, – покачала головой пожилая женщина. – А было время, когда я беседовала с ним чуть ли не каждый день. Или если не беседовала, то видела, как в сумерках он идет через луг. Тогда мы улыбались и махали друг другу руками. Но он такой забавный старичок. Голова у него набита всякими странностями.

– Какими?

Она не могла удержаться от расспросов, если речь шла о волшебных соседях тетушки Лилиан. Чем больше Сара Джейн узнавала, тем больше ей хотелось спрашивать.

Тетушка Лилиан пожала плечами:

– Да разными. «Быть беде» – вот его любимое присловье. Как будто он не знает, что фейри всегда из-за чего-нибудь враждовали. Они иногда такие сварливые, в точности как Билл Уиджинс с почты. Чуть что – сразу готовы разобидеться.

– И они сражаются друг с другом?

– Ты имеешь в виду – сражаются ли они палками, мечами и прочими такими штуками?

Сара Джейн кивнула.

– Думаю, они могли бы. Правда, я никогда такого не видела. Но я точно знаю, что они друг над другом подшучивают. Кажется, самая застарелая вражда в этих холмах – это нелады народа жив-корня и пчелиных фейри. Яблоневый Человек даже знает песню о том, как все начиналось, только слов ее я не могу припомнить. А мелодию все еще храню в памяти. Она очень похожа на «Шейди Гроув», как ее поют нынче[6].

– А кто из них хороший? – осведомилась Сара Джейн. – Те, кто за жив-корень, или те, кто за пчел?

Тетушка Лилиан рассмеялась:

– У фейри не бывает по-настоящему плохих или хороших, девочка. У них все не так, как заведено у нас. Фейри просто другие, а их раздоры таким, как мы с тобой, совсем не понятны. Лишь одно я знаю наверняка: вмешиваться в их дела нельзя. Иначе бед не оберешься.

– Я и не буду, – пообещала Сара Джейн.

Легко говорить девочке, которая сидит на крылечке, укрывшись в тени от послеполуденного солнца, и делает приятную работу бок о бок с добрым другом. Но если та же девочка окажется одна-одинешенька в темном Дремучем лесу и будет твердо знать, что должна встать на чью-то сторону или погибнуть, – вот тогда неизвестно, что она скажет.