Глава 2
Он любил Берлин. Анализируя свои чувства к нему, Дронго отмечал, что этот мегаполис менее всего похож на Лондон или Париж, которыми он тоже восхищался. Но эти города почти не менялись с годами, тогда как Берлин претерпел в последние годы удивительную метаморфозу. Дронго еще помнил те времена, когда грозная стена делила этот город пополам, и это была не просто линия, отделяющая западную часть мегаполиса от восточной. Это была граница, разделяющая два мира и две цивилизации, вынужденные существовать на таком близком расстоянии друг от друга. Он хорошо помнил те времена, когда нельзя было даже подходить к Бранденбургским воротам, где проходила государственная граница. Может, это была обычная ностальгия по молодым годам? Или изменения в Берлине, произошедшие за последние двадцать лет, были столь зримыми, что ему было просто интересно ходить по тем местам, которые раньше считались запретными. Во всяком случае, в первые годы он все время подходил к Бранденбургским воротам, поражаясь происшедшим переменам. А потом началось грандиозное строительство и преображение центра города, когда словно из-под земли вырастали новые здания, новые станции вокзалов, новые мосты и новые кварталы. Это был по-своему уникальный проект – ведь впервые в центре одного из крупнейших городов Европы осуществлялась такая планомерная и продуманная застройка. Может, поэтому центр города стал гораздо более современным, чем в любой другой европейской столице, делая Берлин по-своему неповторимым городом.
Он еще помнил, когда в городе существовало два центральных вокзала – Восточный и станция у зоопарка, где останавливались все поезда, приходившие в Западный Берлин. Можно было выйти из самого шикарного отеля Западного Берлина – «Бристоля» и увидеть в нескольких десятках метров над собой уходивший поезд.
С постройкой нового многоэтажного железнодорожного вокзала на месте заброшенного пустыря на ничейный земле Потсдамер-платц оба прежних центральных вокзала начали пустовать и потеряли былое значение. Дронго еще помнил, как возводился этот многоуровневый центральный вокзал, откуда уходили поезда в разные части не только объединенной Германии, но и всей Европы. А бывший роскошный отель «Бристоль», в котором останавливались гости знаменитых берлинских кинофестивалей, начал напоминать обшарпанную гостиницу советских времен. Дронго помнил, когда в середине девяностых в восточной части Берлина появился отель «Хилтон», который тоже стал своеобразным символом западной роскоши в восточной части города. Но за пятнадцать лет «Хилтон» тоже потерял прежний лоск и звездность. Недалеко появился роскошный «Вестин», а рядом с Бранденбургскими воротами восстановили претенциозный и монументальный «Адлон», сожженный в сорок пятом во время штурма Берлина. Этому отелю не повезло больше других. В тридцатые годы здесь обычно собирались бонзы нацистской партии, говорят, здесь любил бывать Адольф Гитлер. Разумеется, самые ожесточенные бои шли в центре города, и отель был практически разрушен до основания, ведь он находился недалеко от Рейхстага. Его не стали восстанавливать и после победы, так как эта территория оказалась почти на границе между Восточным и Западным Берлином. И только после того, как стена рухнула и произошло сначала объединение города, а затем и всей страны, было принято решение о восстановлении «Адлона».
А в западной части Берлина открылся отель системы «Штайнбергер», который довольно быстро завоевал популярность у гостей своим удобным расположением и сервисом. Дронго заказал себе номер в «Бристоле», в очередной раз с сожалением отмечая ухудшение качества обслуживания и сервиса некогда одной из лучших гостиниц Европы. Гости традиционных Берлинских кинофестивалей ныне предпочитали останавливаться в других отелях, а построенный в центре города огромный кинотеатр на двенадцать залов находился теперь рядом с отелем «Хаят Редженси».
Свои встречи в этот день Дронго закончил к семи часам вечера и вспомнил про номер телефона, который ему дала Эмма. Хотя нет, он не вспомнил. Он помнил о своей встрече в Баден-Бадене весь день, настолько заинтересовала его эта встреча с молодой женщиной, которая помнила их случайное знакомство десять лет назад. Вернувшись в свой номер, он достал ее карточку, положил ее перед собой на столик и все-таки подумал над тем, стоит ли ему звонить. Так прошло минут десять, и вдруг зазвонил его мобильный телефон.
Дронго быстро ответил:
– Я вас слушаю.
– Добрый вечер, господин сыщик, – услышал он уже знакомый голос Эммы. Она словно почувствовала, что именно в этот момент он колеблется, решая, стоит ли ему звонить. И она позвонила сама.
– Здравствуйте, фрау Вихерт, – ответил Дронго.
– Спасибо, что не называете меня фрау Буземан, хотя на самом деле я все еще продолжаю числиться супругой своего прежнего мужа.
– Полагаю, что ненадолго.
– Я тоже так думаю. Мы разводимся в начале следующего месяца. Вы уже в Берлине?
– Да.
– И вы завтра приедете к нам в Потсдам?
– Пока не знаю. Я ничего не решил.
– Но мы можем увидеться сегодня вечером? – спросила женщина.
– Это приглашение? – усмехнулся Дронго.
– Можете считать и так, – лукаво сказала Эмма. – Где вы остановились?
– В «Бристоле».
– Очень хорошо. Если через час я заеду за вами, мы сможем куда-нибудь поехать и поужинать. Если вы не возражаете.
– Не возражаю, но только с одним условием…
– Каким?
– Платить по счетам будет мужчина. А выбор ресторана на ваше усмотрение.
– Не буду спорить, – рассмеялась Эмма. – Тогда договорились. Ровно через час я буду у вашего отеля. Между прочим, столик в ресторане я уже заказала. До встречи.
Дронго положил телефон на столик и отправился принимать душ. Ровно через час он уже сидел внизу, в холле, на диване, ожидая, когда приедет его новая знакомая. Он помнил, как первый раз увидел этот отель еще в эпоху разделенного города, когда само появление советского гражданина в Западном Берлине было редким событием. У отеля тогда расстелили красную дорожку, и швейцар в красивой униформе приветствовал гостей отеля. Дронго тогда прошел мимо, даже не пытаясь войти в отель. В те времена не приветствовались непредусмотренные контакты или появления в подобных незнакомых местах. Да и денег на такие отели тогда у него не могло быть. Как все изменилось за четверть века! Хотя, наверно, по большому счету за прежние четверть века изменения были такими же кардинальными, а если взять еще один отрезок в двадцать пять лет, то почти невероятными. Семьдесят пять лет назад здесь маршировали колонны эсэсовцев, а у власти в стране был бесноватый фюрер. Примерно в это время в Москве и в Баку расстреливали инакомыслящих, и мир потихоньку сходил с ума, готовясь к большой войне. «Тридцать седьмой год… – подумал Дронго. – Поистине были страшные времена. Через двадцать пять лет здесь все еще были развалины, а город был разделен на две враждебные друг другу части. А если взять срок в один век, то тогда Берлин был имперским городом – столицей большой Германии и Пруссии, в которых правил кайзер. Хотя и тогда все шло к большой войне. И уже в двенадцатом году все понимали, что большой войны избежать не удастся. Наверно, каждый крупный город Европы может рассказать подобные истории, которые будут не менее занимательны и интересны».
Дронго увидел, как в холл отеля поднимается по лестнице Эмма Вихерт. Она была в темном платье и светлом плаще. Рыжие волосы падали ей на плечи. Он шагнул навстречу женщине. Она протянула руку.
– Спасибо, что согласились увидеться, – сказала Эмма.
– Кажется, меня впервые благодарят за то, что я согласился поужинать в такой очаровательной компании, – признался Дронго. – Поэтому перестаньте мне напоминать, что это вы позвонили ко мне и именно вы предложили нам вместе поужинать. Иначе я слишком остро буду чувствовать свою ущербность.
– В таком случае я больше не произнесу ни слова на эту тему, – пообещала Эмма. – Идемте со мной. Я приехала на своей машине.
Они вышли из отеля. Недалеко был припаркован автомобиль. Белый «Фольксваген Пассат». Они прошли к машине. Эмма села за руль, Дронго разместился рядом.
– Куда мы едем? – поинтересовался Дронго.
– Отсюда недалеко, – пояснила Эмма. – Теперь я знаю, что вы известны не только в Казахстане. Я смотрела в Интернете все, что написано про вас. Очень любопытная информация. Оказывается, вы не просто хороший сыщик, а один из самых известных сыщиков в наше время. Там, правда, указано, что вы эксперт-аналитик.
– В Интернете могут написать, что я беременная женщина, – заметил Дронго. – Не нужно верить всему, что там пишут.
– Но насчет аналитика все правильно?
– Любой сыщик или следователь должен быть аналитиком. Иначе он просто не сможет нормально работать.
– Понятно. Мы едем на Унтер-дер-Линден, в ресторан «Марго». Я заранее заказала столик. Узнала у мужа моей сестры, какой ресторан считается одним из лучших в Берлине.
– У этого ресторана есть даже мишленовская звезда, – вспомнил Дронго.
– Вы знаете про этот ресторан? – огорченно спросила Эмма. – А я думала, что сделаю сюрприз.
– Я неплохо знаю Берлин, – сообщил он.
Они ехали через центральный парк.
– Когда вы заказали ужин? – поинтересовался Дронго. – В таком ресторане нельзя сделать заказ после семи вечера. Вы сказали, что уже заказали столик в ресторане, и я подумал, что вы пошутили. Но теперь понимаю, что вы действительно позвонили туда. Неужели вы заранее знали, что найдете меня и я поеду с вами на ужин?
– Не была уверена, – призналась Эмма, – но все равно заранее заказала столик. Заказ всегда можно отменить. Вы считаете меня авантюристкой?
– Я этого не говорил. Но подобный шаг с вашей стороны был смелым.
– Спасибо. Просто я подумала, что так будет надежнее. После того как прочла столько разных сообщений о ваших расследованиях. Оказывается, вы современный Шерлок Холмс.
– Я уже вам говорил, что это преувеличение, – напомнил Дронго.
– Не очень большое. Там указано о стольких ваших расследованиях… Если даже половина из них правда, то вы действительно очень интересный человек.
– Теперь буду знать. Давайте лучше поговорим о вашем завтрашнем приеме. Насколько я понял, он почему-то вас волнует. И вы проявляете странное беспокойство.
– Возможно, вы правы, – призналась Эмма.
Оставшуюся часть пути они молчали. Вскоре машина выехала на Унтер-дер-Линден и остановилась у ресторана. В самом ресторане им принесли меню, и Дронго обратился к Эмме:
– Может, вы мне поможете? Скажите официанту, что я хотел бы заказать их фирменное блюдо – жареную оленину в соусе из красного вина и шоколада. А салаты и закуски может выбрать на свое усмотрение.
– Вы раньше здесь бывали? – спросила Эмма.
– Нет. Но я слышал об этом ресторане, – ответил Дронго. – И вино нужно взять итальянское красное. Самое лучшее сорта «Баролло». Пусть спросит у сомелье, урожай какого года он нам предложит к оленине.
Официант принял заказ и удалился. Почти сразу принесли бутылку красного вина. Продегустировав вино, Дронго выражением лица дал понять, что оно ему нравится, и официант разлил вино в высокие бокалы.
– За нашу встречу, – предложила Эмма.
Бокалы почти неслышно соприкоснулись.
– И все-таки, что именно вас беспокоит? – спросил Дронго.
– Душевное состояние одной из женщин, которая завтра будет с нами. Не знаю почему, но я опасаюсь этой встречи и беспокоюсь за нас всех. Она не совсем адекватно воспринимает происходящие события и уже однажды сорвалась…
– Можете рассказать подробнее, – предложил Дронго.
– Дело в том, что сестра матери Германа несколько лет назад находилась в клинике для душевнобольных. Внешне она выглядела почти здоровой, но иногда случались срывы. Просто ужасные.
– Долго она была в этой клинике?
– Полтора года. Потом ее перевели под домашний надзор. Врачи посчитали, что она почти излечилась. Но мы все знали, что тяжелый срыв может произойти в любой момент. И это произошло примерно пять месяцев назад, но по настоянию матери Германа мы не стали сообщать об этом лечащим врачам.
– И теперь она живет вместе со своей сестрой?
– Да. И именно это волнует меня более всего. В любой момент она может выкинуть все, что угодно. Но не это самое печальное. У моей старшей сестры есть девочка. Ей уже шесть лет. И мы с отцом очень опасаемся, что подобный генетический сбой может проявиться и у моей племянницы. А это будет уже настоящая трагедия и для меня, и тем более для моей сестры.
– Ваш отец будет на приеме?
– Нет. Он сейчас находится в Австралии, куда улетел со своей молодой супругой. Катается на этих досках и живет на берегу в ожидании подходящего океанского прибоя.
– Очевидно, он так поступает не без воздействия молодой супруги, – понял Дронго.
– Я тоже так думаю. Тем более что ее мать из Австралии. Хотя, если совсем откровенно, отец терпеть не может всех этих Крегеров и не любит бывать у моей старшей сестры. А вот моего неразумного мужа он любил гораздо больше. Очевидно, случаются и такие странные отношения. Я развожусь со своим мужем, к которому не без симпатии относился мой отец, а Анна празднует юбилей матери своего мужа, который явно несимпатичен моему отцу.
– Я могу узнать причину?
– Причины никакой нет. Она иррационального свойства. Все, что ему не нравится в Германе, нравится в моем муже. И наоборот. Все, что не нравится в моем бывшем супруге, почему-то импонирует в Германе. Хотя его семью отец никогда особенно не любил.
– Как зовут мать Германа?
– Марта Крегер, а ее сестру – Сюзанна Крегер. Такие обычные немецкие имена. Хотя на самом деле первая «е» пишется с двумя точками над буквой. Но в русском алфавите сейчас эта буква просто умирает, а вместо нее пишется обычное «е».
– Вы слишком строго подходите к разного рода изменениям в алфавите, – заметил Дронго, – даже для филолога. В эпохи потрясений появляются различные версии, изменения, даже сомнения.
– На самом деле мне абсолютно все равно, как именно будет звучать их фамилия. На русском или немецком, – призналась Эмма.
– Вы их не любите, – решил Дронго.
– Я их боюсь, – призналась она.
Официант принес несколько блюд и, расставив их на столике, быстро отошел.
– За ваше здоровье, – предложил Дронго, поднимая бокал.
Бокалы снова неслышно стукнулись.
– Кто будет на приеме, кроме вас? – спросил он.
– Анна, ее муж, их дочь. Мать мужа и ее сестра, – перечисляла Эмма. – Будут еще сестра Германа с мужем. И еще одна пара их друзей, прилетевшая из Киева. Арнольд Пастушенко и его жена. По-моему, все. Да, точно. Больше никого не будет.
– И поэтому вы считаете, что я должен быть на этом сугубо семейном празднике?
– Я буду одна, – напомнила Эмма, – без мужа и без отца. И мне показалось правильным, если я приглашу именно вас. Как своего друга. Если вы, конечно, не возражаете.
– Начинаю думать, что мне действительно нужно отправиться туда вместе с вами, – признался Дронго.
– Спасибо, – она подняла свой бокал. – А теперь давайте выпьем за вас.
Бокалы соприкоснулись в третий раз.
– Есть еще какая-то причина вашего беспокойства, кроме душевной болезни родственницы вашей сестры? – спросил Дронго.
– Думаю, что есть, – призналась Эмма. – Эта женщина стала наследницей довольно крупного состояния, которое осталось ей от их двоюродной тетки. Она решила пожалеть свою родственницу и переписала на нее завещание. Речь идет о сумме в восемь или девять миллионов евро. А это очень большие деньги для душевнобольной женщины. Теперь вы меня понимаете?
– Вы можете дать точный адрес их дома в Потсдаме?
– Конечно. Но будет еще лучше, если я заеду за вами. Часам к шести. Пусть они думают, что я приехала туда с другом.
– Мне будет сложно, – предупредил Дронго, – я не знаю немецкого и не смогу понять большую часть ваших разговоров.
– Мы все говорим по-русски, – пояснила Эмма, – не забывайте, что почти все мы выходцы из бывшего Союза. Кроме мужа сестры Германа. Но он уже тоже начинает понимать русский язык, хотя и не очень хорошо говорит. Берндт Ширмер работает начальником отдела в берлинском отделении «Дойче Банка». Говорят, что он перспективный сотрудник, несмотря на свой относительно молодой возраст.
– А чем занимался ваш муж?
– Тоже работал в финансовой сфере, – нахмурилась Эмма. – Он вкладывал все имеющиеся у него свободные деньги в акции различных компаний и считал, что на этом он сможет заработать еще большие деньги. Вы знаете, когда мужчина зарабатывает деньги, это неплохо. Но когда мужчина все время думает только о деньгах, которые становятся смыслом его жизни, целью всех его помыслов, устремлений, надежд, – это печально. Наверно, есть женщины, для которых такой муж может быть почти идеальным. Но только не для меня. Я считала, что нельзя подчинять свою жизнь диктату бумажек, которые становятся для тебя главной ценностью в жизни. Кроме купюр, есть еще эмоциональная сфера отношений – любовь, секс, дружба, сочувствие, понимание.
– Многие с вами не согласятся, – сказал Дронго. – Сейчас традиционно считается, что обладатель большого количества таких разноцветных бумажек может купить любовь, секс, дружбу, сочувствие и понимание. И еще здоровье, красоту, уважение. В общем, почти все, кроме бессмертия. Хотя говорят, что скоро можно будет купить и его.
– У меня может сложиться впечатление, что вы разделяете взгляды моего бывшего мужа, – усмехнулась Эмма.
– Не разделяю, – мрачно ответил Дронго, – по-прежнему не разделяю. Я точно знаю, что нельзя купить дружбу. И любовь происходит вопреки всему, даже вопреки всем этим разноцветным бумажкам. И наконец, кто может оценить, сколько стоит глаз вашего ребенка или его рука? В какую стоимость включаются ваши воспоминания о маме, которая так рано ушла? Хотя все это по большому счету только схоластический спор. Каждый сам определяет меру своего счастья и своего несчастья. И их цену.
Эмма молчала, очевидно, обдумывая его слова.
– Вы женаты? – неожиданно спросила она.
– Сначала вы приглашаете меня на ваш семейный праздник, потом заказываете столик в модном ресторане и только во время ужина задаете самый главный вопрос, – весело сказал Дронго.
– В Интернете ничего не сказано о вашей семье.
– Это самое лучшее, что может быть в Интернете, – пробормотал Дронго. – При моей профессии такая информация была бы не только лишней, но и опасной для моих близких.
– Значит, вы женаты? – поняла Эмма.
– И уже много лет, – ответил Дронго.
– Жаль, – неожиданно произнесла женщина. – Я бы хотела иметь рядом такого друга, как вы. И не только в качестве спутника на нашем семейном приеме. Но и в более близком качестве.
– Если я начну краснеть, скажите мне об этом, – попросил Дронго.
– Не начнете, – убежденно произнесла Эмма, – вы для этого слишком умный. Можете считать, что я сделала неудачную попытку пофлиртовать с вами. Кажется, несут нашу оленину. Так вы согласны завтра поехать вместе со мной?
– После таких комплиментов я просто обязан, – притворно вздохнул Дронго, – никуда не денешься.
Оба рассмеялись. Больше на эту тему они не говорили. Через два часа Эмма отвезла его в «Бристоль». На прощание Дронго поцеловал женщине руку, и она грустно усмехнулась.
– Завтра в шесть я буду вас ждать, – добавил он, выходя из автомобиля.