Никто из нас не может заглянуть в будущее, и, скорее всего, это даже к лучшему, поскольку какие бы обстоятельства ни вставали на нашем пути, хорошие или плохие, все мы направляем усилия на то, что ценно для нас. Часто мы не ведаем, что ждет нас впереди: мрачная и печальная пустота или счастливая, наполненная событиями жизнь в окружении людей, которых мы любим.
В начале этой истории мы видим Мэри, беззаботно играющую с любимой дочуркой Анной на пляже.
Далее, по мере того как девочка вырастает и превращается во взрослую женщину, обстоятельства неотвратимо меняются и жизнь ее родных омрачается смутными тайнами.
Как же поступит Мэри, когда правда выплывет наружу?
То была простая, душевная картина – задолго до того, как дружба превратилась во зло, которое неминуемо должно было коснуться жизни каждого, кто беззаботно наслаждался отдыхом в тот особенно прелестный день, – и оставить на ней ужасные шрамы.
Никто не мог предугадать, сколько печали ожидает этих простых и достойных людей – их семьи, которым до этого дня нечего было скрывать. Их жизнь была прекрасной, а дружба – крепкой. Они были счастливы и наслаждались приятной прогулкой по пляжу. Увы, этим счастливым людям и в голову не могло прийти, сколько лжи и лукавства на них обрушится. Как они справятся с тем, что их ожидает? Лишь время может ответить на этот вопрос.
Пролог
Блэкпул, Северо-Западная Англия, 1935 год
[1]
– Это лучший замок из песка, который мне доводилось видеть! – воскликнула Мэри, глядя с улыбкой на дочурку Анну. – Маленькие флажки вдоль рва делают его достойным самого короля.
– Этот мне нравится больше всего. – Девочка показала на британский флаг из бумаги, неистово развевающийся на сильном апрельском ветру, дувшем с Ирландского моря. – Он подходит по цвету к моему купальнику.
– А этот синий флажок очень подходит к цвету твоей кожи, – рассмеялся Дерек. – Тони и Айлин пришла в голову отличная мысль – прогуляться по набережной. Тони обещал узнать, что дают в Уинтер Гарденс[2]. И сказал, что угостит нас в городе ужином, если мы уговорим хозяйку посидеть с Анной.
– Да, он хороший друг, – сказала Мэри, приподнявшись на шезлонге, чтобы налить горячего чаю из термоса. – Они оба очень хорошие. Тони такой щедрый и добрый, и так заботлив по отношению к Айлин. – Мэри понизила голос: – Айлин сказала, что тоже хотела бы малыша, но Бог пока не дает. Ну, еще успеется… Вот, дорогой, возьми. – Она передала Дереку чашку с чаем и налила еще одну для себя. – Выпью чаю – и, думаю, тоже немного прогуляюсь, если ты присмотришь за Анной. Этот старый продавленный шезлонг что-то перестает мне нравиться.
Допив чай, Мэри поднялась по ступенькам на набережную, остановилась наверху у ограждения, чтобы помахать рукой мужу и дочери, и направилась к Башне[3], надеясь встретить по дороге Тони и Айлин, возвращающихся с прогулки.
Двое рабочих, возле которых стояли холщовые сумки с кистями и банками краски, склонились над ограждением – всего на несколько ярдов[4] ниже того места, откуда на ступеньки, а затем – на набережную вышла молодая красивая брюнетка.
Один из рабочих выглядел весьма впечатляюще: рослый красавец с такими широкими плечами, что, казалось, на них легко можно удержать целую лошадь. Густая темная борода скрывала почти всю нижнюю часть его лица и мощную шею. Быстрые темные глаза были прищурены и подмечали все вокруг.
Его же коллега, напротив, был худощавым. У него были мелкие черты лица, светлая кожа и выразительные голубые глаза. Когда он обратился к своему товарищу, в его голосе отчетливо прозвучал мелодичный ирландский акцент.
– Первая из блэкпульских красавиц в этом году, – сказал тот, что пониже, глядя вслед грациозно удаляющейся молодой матери.
– Ага, и это вселяет надежду, – ответил здоровяк, сразу выдав свое шотландское происхождение. – Знаешь, Малыш Дэнни, меня ведь радует здесь не только прекрасная погода. Наблюдать за тем, как хорошенькие женщины нежатся на пляже в солнечных лучах, – вот что наполняет смыслом мой тяжелый трудовой день.
– Я готов выпить за это, Большой Джон! – сказал Дэнни Маги.
– В мире наберется немало вещей, за которые ты готов выпить, – ухмыльнулся Джон Фергюсон. – Полагаю, это потому, что ты ирландец.
– Ну а ты бы за что выпил? – Дэнни рассмеялся, хлопая товарища по спине.
– К счастью, нам с ней по пути, – сказал Джон, кивая в сторону удаляющейся молодой красавицы. – Первая пинта[5] с меня, если тебе удастся узнать ее имя. Ну а если первым узнаю я, угощаешь ты.
– Готовь деньги, здоровяк.
Мэри шла по набережной в сторону Башни; холодный ветер играл полой ее плаща. Женщина оглянулась назад, чтобы еще раз помахать Дереку и Анне; девочка уже успела уютно завернуться в полотенце, и эта сцена наполнила сердце Мэри радостью. Какое счастье – отправиться на отдых с четырьмя людьми, которые значили для нее больше всего на свете. Любимая дочурка, прекрасный муж и дорогие старые друзья… Проводить отпуск в Блэкпуле стало для них чем-то вроде ежегодной традиции. Иногда они приезжали сюда на пасхальные праздники. А несколько раз – летом, когда погода более предсказуема, а пляжи заполнены рабочими из промышленных городов, проводящими здесь выходные. Мэри заметила Айлин и Тони – они сидели на Голубой скамейке[6], легендарном месте встреч для жителей и гостей города. Скамейка служила прибежищем для потерявшихся детей, ее давно облюбовали молодые влюбленные, а уставшие путники могли здесь немного передохнуть. Еще с прошлого столетия скамейка занимала это примечательное место с видом на море и прочно вошла в местный фольклор. Никто уже не мог припомнить, кто ее тут установил, но сегодня Мэри вдруг обратила внимание на то, что скамейка начала разрушаться. Хоть ее и покрывали каждый год краской, на металле проступали пятна ржавчины. Мэри отметила, что в этом году Корпорация пока что не прислала никого для покрасочных работ; ей хотелось верить, что о скамейке все же не забудут.
– Эй, Айлин, Тони, как прошла ваша прогулка? – окликнула Мэри друзей, поравнявшись с местной достопримечательностью.
– Мэри, мы подозревали, что, если посидим здесь еще немного, ты отправишься нас искать, – рассмеялся Тони, подвигаясь, чтобы освободить для нее место на скамейке рядом с Айлин. – Не думал, что вы решите остаться на пляже.
– Ну, сегодня не так уж и холодно, – возразила Мэри. – Анна настояла на том, чтобы надеть купальник, и когда я уходила, она была ярко-синего цвета.
Все трое рассмеялись, и Айлин развернула коричневый бумажный пакет с мятными леденцами.
– Угощайся, дорогая. Ни моя талия, ни мои зубы не выдержат еще одной конфеты.
Какое-то время Мэри ела леденец, пока Тони говорил о программе Уинтер Гарденс, а его жена комментировала их выбор.
– Мы непременно должны послушать новый вурлицеровский орган[7] в Императорском зале. – Голос Айлин звучал восторженно. – У них новый органист по имени Хорас Финч – говорят, он неподражаем. Как по мне, это и есть мелодия побережья.
– А по-моему, мелодия побережья – это завывание штормового ветра, – невозмутимо произнес Тони.
Женщины разразились хохотом. Когда их разговор подходил к концу, они увидели перед собой двух молодых мужчин в комбинезонах, с сумками на плечах. Судя по всему, их интересовала скамейка, на которой сидели Мэри и ее друзья.
– Добрый день, – обратился к ним невысокий жилистый мужчина со светлыми вьющимися волосами. – И, как по мне, он действительно добрый.
– И вам добрый день, – ответил Тони. – Полагаю, вы пришли, чтобы привести в порядок Голубую скамейку?
– В точку! – сказал ирландец. – Но, по-моему, было бы ужасно грубо прогонять девушек с насиженного места. Сдается мне, вы проводите здесь отпуск, не так ли?
– Думаю, это очевидно, – улыбнулась Мэри.
– Вы так же умны, как и красивы, – продолжал неугомонный ирландец, вежливым жестом приподнимая шляпу. – Знаете, у меня есть дар, ведь я – седьмой сын седьмой дочери[8] и, стало быть, могу рассказать о вас кое-что, чего явно не должен бы знать.
Его напарник закатил глаза в шутливом негодовании.
– Вы только послушайте, что за чепуху несет мой приятель! – воскликнул он.
Айлин ткнула Мэри локтем в бок. Женщины зашептались и захихикали.
– Ладно, валяйте! – сказала Мэри. – Но я не буду золотить вам ручку.
– И не нужно, милая леди, – сказал невысокий рабочий. – Для такой красавицы, как вы, я воспользуюсь своим даром бесплатно.
– Ну что ж, послушаем, – сказал здоровяк с шотландским акцентом и рассмеялся.
– Ладно, откуда мы? – спросила Айлин.
К счастью для Дэнни, у нее был говор, характерный для ее региона, а он умел прекрасно различать ланкаширские и чеширские акценты, столь часто звучавшие на курортных берегах Блэкпула. После первого же правильного ответа, встреченного восхищенными возгласами, ирландец решил вновь обратиться к молодой матери, пока его не раскусили.
– А теперь дайте мне руку, – попросил он ее, и Мэри нерешительно, с тревожной улыбкой положила левую руку в его ладонь – не очень чистую, грубую, мозолистую.
Дэнни минуту внимательно изучал ее руку, а затем сказал:
– Вижу, вы замужем. Верно?
Мэри, Айлин и Тони переглянулись и расхохотались.
– Обручальное кольцо на пальце – неплохая подсказка, – заметила Мэри, и теперь смеялись уже все.
– Ладно! Ладно! Дайте взглянуть… Вижу красивого мужа – высокого, темноволосого. Он чуть старше вас. Я прав?
– Все верно! – сказала Мэри. – Как вы об этом узнали?
– У меня же дар! – напомнил рабочий. – Так… Что у нас тут… Вижу ребенка, маленькую девочку… Ей четыре или пять, верно?
– И снова угадали! – изумленно воскликнула Мэри. – Анне четыре года. Как вы об этом узнали? У вас и вправду дар, не так ли?
– Дар чесать языком! – вмешался здоровяк. – Просто мы видели вас на пляже.
Мэри отдернула руку, коря себя за излишнюю доверчивость, но ей трудно было сердиться на этого очаровательного нахала с искрящимися голубыми глазами.
– На секунду я вам поверила, – улыбнулась она.
– И я, – сказал Тони, на которого дружелюбие этих рабочих произвело приятное впечатление. – Вы всегда тестируете свой «дар» на приезжих?
– Только на красивых леди, – ответил рослый шотландец. – Кстати, я – Джон Фергюсон, известный в этих краях как Большой Джон. А это – мой напарник и товарищ по авантюрам, Дэнни Маги, или Малыш Дэнни.
– Тони и Айлин Уизерс.
– А я – Мэри Фостер.
– Полагаю, ты угощаешь, – обращаясь к Дэнни, произнес Большой Джон непонятные остальным слова.
Рабочие явно не спешили приступать к делу – вместо этого они расселись на тропинке перед скамейкой и продолжили болтать. Они расспросили приезжих об их планах на отпуск и о том, что те уже успели увидеть. Айлин угостила всех леденцами, и Джон с Дэнни принялись развлекать новых знакомых забавными историями о своей работе в Блэкпульской корпорации. Из их рассказов было понятно, что они не ладят с начальством и, вероятно, до сих пор не уволены лишь благодаря отчасти своей изворотливости и обаянию, а отчасти потому, что были хорошими специалистами – разумеется, когда не ленились.
– Ну что ж… – сказал Дэнни, потирая руки в предвкушении работы. – Думаю, пора приступить к покраске Голубой скамейки, если эти замечательные люди не против.
– Да, конечно, вам пора. Да и нам тоже, – произнесла Айлин. – Господи, Мэри, ты знаешь, который час?! Дерек и Анна подумают, что мы поехали в Чешир без них!
– Боже мой! – воскликнула Мэри, глядя на часы. – Я же сказала им, что ухожу ненадолго. Нужно бежать. До свидания, Дэнни, до свидания, Большой Джон. Надеюсь, еще встретимся. Мы пробудем здесь еще пару дней; рада буду увидеться с вами.
– Мы все будем этому рады, – добавил Тони, пожимая руки рабочим. – До встречи!
– Надеюсь, что она состоится, – сказал Дэнни, пристально глядя на Мэри. – Не в этом году, так, может, в следующем?
– Если только я не отправлюсь на другой конец света, – сказал Джон.
– Или за решетку, – добавил Дэнни и, глядя, как трое друзей торопливо спускаются вниз на пляж, подумал, что у Мэри самый приятный смех, какой он когда-либо слышал.