Глава девятая
Поехать в лондонской подземке в час пик было неудачной идеей, но это позволило значительно сэкономить время. Я спустилась по лестнице, протолкалась сквозь толпу и вошла в поезд. Не обращая внимания на стариков и беременных женщин, протиснулась в уголок, хмурясь на свое отражение в окне, но видя не его, а лицо Фиби Робертс, когда она сказала мне, что мой отец – не мой отец, что он – кто-то другой, что отец лгал мне сорок лет. При этом она совершенно ничего не знала о моей семье, о моем отце, не знала, как сильно он меня любил. Я отказывалась верить в то, что он мне лгал, лгал обо мне, и о Фиби Робертс, и о своей рубиновой свадьбе, и о многих других вещах, о которых мне, может быть, даже неизвестно. После целого дня, в течение которого я пыталась мыслить рационально, держать спину прямо и справляться с ситуацией, я почувствовала, как по пищеводу поднимается желчь, и вдруг поняла, что просто обязана поговорить с отцом.
Доехав до остановки, возле которой находился дом моих родителей, я выскочила из поезда и бросилась вверх по ступенькам, не останавливаясь до тех пор, пока не добежала до крыльца, возле которого росла мамина глициния, мокрая и несчастная. Я постучала в дверь, стряхивая с себя дождевые капли, и бросила сумку на пол.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь?
Из кухни донесся голос, и на ступеньках цокольного этажа послышались шаги. Секундой позже в прихожей показалась миссис Бакстер, держа незажженную сигарету в одной руке, а «Телеграф» – в другой.
– Эдди! Какая неожиданность! Да ты, наверное, насквозь промокла. Когда же это закончится? Такая погода кого угодно доведет до сумасшествия. Ты пришла к отцу? – Она пересекла прихожую, направляясь ко мне, и сунула сигарету за ухо. – Я не так давно звонила тебе, милая. Я думала о тебе и…
Взглянув мне в лицо, миссис Бакстер осеклась, а затем спросила:
– Что стряслось, Эдди? Я никогда не видела тебя такой… Давай закроем входную дверь и выпьем чашечку чая.
– Да, я пришла повидаться с отцом. – Я заглянула ей за спину, вытягивая шею и пытаясь увидеть лестницу.
– Он вышел ненадолго и, думаю, скоро вернется. Снимай куртку. Это все из-за той женщины, верно? Поэтому я тебе и звонила. Поговори со мной, Эдди. Я хочу тебе помочь.
Миссис Бакстер положила руки мне на плечи. Я знала ее уже лет тридцать, ее неукротимые рыжие волосы и хриплый, прокуренный голос, распевающий гимны в мансарде или внизу, в кухне. Сколько я себя помню, она следила за порядком в доме на Роуз-Хилл-роуд. Именно миссис Бакстер рассказала мне о женских «делах» (заноза в заднице, милая; это нужно просто переждать) и мальчиках (то же самое, скажу я тебе). Она научила меня печь бисквиты и хлебные пудинги и готовить глазунью на тосте, и именно ее пристрастие к апельсиновым коркам сделало мои фигурные кексики коронным блюдом в кондитерской Грейс, прежде чем эту привилегию отняла у меня кухня на Максвелл-Корнер. Миссис Бакстер всегда была рядом со мной, по другую сторону стола, с чашкой кофе и куском пирога. Она готова была поделиться потрясающей историей, прочитанной в книге, или рассказать о путешествии на автофургоне в Италию, куда она обязательно раз в год отправлялась вместе со своим мужем. Но именно сейчас у меня не было желания ее видеть. Я не хотела срывать на миссис Бакстер свой гнев.
– Нет. – Я сбросила ее руку со своего плеча, и женщина отступила. – Целый год я обходила стороной некоторые вопросы, ничего не говорила по существу. Но теперь, ради разнообразия, мне нужно побеседовать с отцом, он мне нужен. Ради всего святого, мы взрослые люди, и если я могу с этим справиться, значит, и он тоже сможет.
– С чем? С тем, что какая-то женщина заявилась сюда и рассказала странную историю? – К счастью, голос миссис Бакстер звучал вполне обыденно. – Венетия сказала…
– Венетия сказала, Венетия сказала, – отвратительным голосом передразнила я, и брови миссис Бакстер взлетели к самым корням волос. – Венетия все всегда знает. Возводить маму в ранг святых – это ее конек, и так было всегда. Вам известно, что на самом деле это значит? Известно?
Миссис Бакстер покачала головой.
– По всей видимости, нет, – ровным голосом произнесла она.
– Эта женщина, Фиби Робертс, появилась снова, не где-нибудь, а возле магазина, в котором я работаю, и стала расспрашивать о маме. Она сказала… – Я задыхалась и хватала воздух ртом. – Она сказала, что мои родители поженились только после того, как мы с ней появились на свет, что мой папа не…
Миссис Бакстер постепенно успокоилась, однако к моему огромному удивлению на ее лице появилось изумление и даже потрясение. Что ж, она хотя бы ничего не знала и не лгала мне в отличие от остальных.
– Вы знали об этом? – все же спросила я, затаив дыхание. – Хоть что-нибудь?
– Нет, не знала, – быстро произнесла миссис Бакстер, но потом задумалась. – Впрочем, по-моему, что-то такое было. Мне кажется, у твоей мамы проявлялись классические признаки депрессии. Не всегда, но после рождения Джаса точно. И иногда – зимой. После того как ты переехала, как ушла Венетия. Я как-то попыталась поговорить об этом, но твоя мама… что ж, ты знаешь, какой скрытной она была.
Я помолчала, а потом покачала головой и с горечью произнесла:
– Судя по всему, я ничего о ней не знаю. Оказывается, мы с Фиби Робертс близнецы, мать переспала с кем-то, а затем избавилась от одной из дочерей, возможно, чтобы насолить мне, ведь она считала, что я недостаточно хороша, ведь правда? А потом она просто навязала роль отца своему новому мужу, которую он играл сорок лет, и никто даже не подумал о том, чтобы сообщить мне правду.
Ком в горле разрастался, и последние фразы мне приходилось буквально проталкивать, поэтому я говорила громче, чем мне бы того хотелось. Миссис Бакстер повернула ко мне голову и открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут ее взгляд наткнулся на что-то у меня за спиной, и она начала судорожно делать мне какие-то знаки. Резко оглянувшись, я увидела отца. Он стоял у открытой двери и, по всей видимости, услышал часть разговора. Его лицо побелело, глубокие морщины напоминали раны.
Конец ознакомительного фрагмента.