Глава 10
Вернувшись в дом, мы отыскали слесаря, который сообщил, что закончил работу. Получив разрешение хозяина, он потянул ручку тяжелой сводчатой двери на себя. Неожиданно обе створки распахнулись с такой силой, словно кто-то толкнул их изнутри. От полученного удара слесарь отлетел на несколько шагов и растянулся на полу. Судя по ухмылке Ритки, слова, которые он при этом произнес, вряд ли печатают в учебниках по французскому языку. Артур подошел к рабочему, помог ему подняться и протянул несколько купюр. Полученная сумма явно произвела впечатление. Мастер перестал возмущаться, взял деньги и пошел на свое рабочее место, потирая ушибленный лоб и неодобрительно качая головой.
Тщательно запертое помещение оказалось домашней часовней. Но это обнаружилось не сразу, так как свежий поток воздуха, ворвавшись внутрь, поднял такую тучу пыли, что она на какое-то время заволокла все вокруг.
Когда пыль улеглась, мы удивленно застыли на пороге. Если во всем замке царил относительный порядок, то здесь все было перевернуто вверх дном, словно тут порезвилась парочка взбесившихся носорогов. Тяжеленные дубовые скамьи были разбросаны как попало, решетки на окнах погнуты, словно в них метали пушечные ядра, деревянная обшивка на стенах местами отодрана «с мясом».
– Хотел бы я знать, что за Мамаево побоище здесь произошло, – изумленно протянул Гарик. – Как тебе это нравится? – спросил он Артура.
Тот только покачал головой, сосредоточенно хмурясь.
– Просто безобразие! – поддержала блондина Рита. – Вам должны были сообщить, что помещение находится в таком непотребном виде.
– Она права, – кивнул Гарик. – Может, предъявить им иск, пока не поздно?
– Не стоит, – отказался Артур. – Все не так страшно и поддается реставрации. Главное, что алтарь уцелел. Он здесь, по-моему, представляет наибольшую ценность. Как вы считаете, Тоня?
Я считала, что это какой-то кошмар и самое лучшее, что мы можем предпринять, – это как можно скорее унести отсюда ноги. Такая романтика мне не нужна. Тут пахнет явной чертовщиной.
Вслух я этого, разумеется, не сказала, чтобы меня не сочли трусихой и паникершей, а просто сделала вид, что изучаю алтарный триптих. Не надо мне было этого делать. То, что я увидела, отнюдь не прибавило мне уверенности. Триптих в точности повторял сюжет из деревенской церкви. Люцифер, саламандры и так далее. Даже кубки были точно такими же, хотя вода в них давно высохла.
Осмотрев алтарь, я обратила внимание на надписи на колоннах, расположенных между окнами, но прочесть их мне не довелось. Рита обнаружила слева от алтаря еще одну дверь и громогласно оповестила об этом присутствующих.
– Тут какой-то подвал, – доложила она. – Вниз ведут ступеньки, но ничегошеньки не видно. И холодно…
– Я принесу фонарь, – вызвался Гарик и исчез за дверью, прежде чем я успела его остановить. Что-то подсказывало мне: спускаться в подвал – или что там находится – не стоит…
Гарик вернулся с фонарем, и мы гурьбой направились к черному дверному проему.
Я могла бы догадаться, что поблизости от часовни, да еще под землей, может оказаться только склеп. Друг за другом, стараясь не отставать, мы спустились по выщербленным ступенькам в каменный мешок. Стены, богато отделанные полированным черным мрамором, многократно отражали свет фонаря, делая и без того мрачную обстановку совсем уж зловещей.
– Не мог принести фонарик помощнее? Темно же, – проворчала Ритка.
– Я спешил и взял то, что попало под руку, – начал оправдываться Гарик. Его голос из-за необычной акустики звучал непривычно, как будто доносился издалека.
Света было явно недостаточно. Большая часть помещения тонула во мраке. Я поежилась. Скорее бы обратно. Но остальные не спешили обратно. Все та же Ритка принялась считать гробницы. Насчитала четыре. Но и этого ей показалось мало, после урока математики она принялась за чтение, с трудом разбирая надписи на мраморных крышках. Гарик помогал ей в меру своих способностей.
Судя по датам, здесь покоится первая хозяйка замка и две ее дочери, умершие совсем молодыми, четырнадцати и пятнадцати лет от роду. Надписи были трогательными, и мне стало неловко, что мы вторгаемся в чужой мир со своим праздным любопытством.
Ритка добралась до четвертой гробницы. Она казалась больше остальных и была выполнена из неизвестного мне материала.
– Ой, Тоня, смотри, как интересно! – воскликнула Рита. – На этой гробнице нет совершенно никаких надписей. Какой-то законспирированный покойник.
Я инстинктивно поспешила на зов, запуталась в Риткиных «лыжах» и со всего маху шлепнулась на каменную крышку.
Все трое разом окружили меня, Артур помог подняться, Ритка, причитая, принялась ощупывать меня на предмет повреждений, Гарик освещал всю эту драматическую сцену. Должно быть, я сильно побледнела и выглядела неважно, так как на обращенных ко мне лицах явно читалось нешуточное беспокойство. Меня трясло. Но не оттого, что я упала. Коснувшись гладкой поверхности гробницы, я ощутила такой ледяной холод, что мне стало страшно.
– Тонечка, солнышко, ты поранилась! – жалобно пискнула Ритка.
Только сейчас я заметила, что по руке стекает тоненькая струйка крови. Должно быть, при падении я расцарапала руку об острый край крышки.
– Не стоило нам сюда спускаться, – с запоздалым сожалением сказал Артур.
– Ну кто же знал, что так получится, – виновато пробормотала Рита. – Ей надо обработать рану.
– Да не волнуйтесь, это только царапина, – с трудом проговорила я, клацая зубами. Холод все не отпускал меня и пугал гораздо больше вида собственной крови.
– Не болтай глупости. Кто знает, какая гадость развелась здесь за столько лет, – оборвала меня подруга. – Ну-ка, мальчики, помогите мне довести ее до выхода. Гарик, свети под ноги. Артур, держите ее с той стороны.
Ритка была в своем репертуаре и обращалась со мной, как с тяжелораненой. Но сейчас я была ей искренне благодарна за заботу. Если честно, ноги меня не держали.
Увидев солнце и вдохнув свежего воздуха, я быстро пришла в себя, а после того, как Ритка умело промыла мне ранку и перевязала неизвестно откуда взявшимся стерильным бинтом, я почувствовала себя совсем хорошо и настояла на продолжении экскурсии. У нас остался необследованным чердак, и я действовала с тайным умыслом: надеялась отыскать замочек, к которому бы подошел мой ключ.
Чердак, на удивление, оказался самой привлекательной частью замка. Большая часть крыши состояла из стекла, здесь было тепло и солнечно. Именно этого мне и не хватало. Я окончательно пришла в себя. Наша инициатива была вознаграждена сполна. Нет, для моего ключика не нашлось ничего подходящего, зато в углу мы обнаружили огромный сундук, доверху набитый старинной одеждой.
Не обращая внимания на пыль и снисходительные усмешки наших спутников, я и Ритка с головой зарылись в это сокровище. Я отыскала великолепное голубое шелковое платье. Оно прекрасно сохранилось, только кружевная нижняя юбка немного пожелтела от времени.
Если бы не присутствие лиц мужского пола и слабые остатки здравого смысла, я немедленно бы натянула эту красоту на себя. Размер мне вполне подходил. Прежняя хозяйка платья была такой же тонкой в кости и невысокой. К платью нашлась и шляпка из такого же шелка с невесомым страусовым пером. Ну и что, что им пару раз позавтракала моль, шляпка все равно была чудо как хороша.
Ритка пришла в восторг от бархатной амазонки с длиннющей юбкой, естественно, она была зеленая, как весенняя трава. Кроме женской, в сундуке нашлось немало мужской одежды: рубашки, сюртуки и прочее.
Понаблюдав за нашими раскопками, время от времени сопровождавшимися восторженными воплями, когда удавалось выудить нечто особенно удивительное, Артур нарушил молчание.
– Решено, – уверенно произнес он, – через неделю большая часть комнат замка будет отделана заново, в том числе и бывший бальный зал. Предлагаю устроить маскарад, раз уж костюмы отыскались сами собой.
– Может, не стоит? – Я чувствовала себя неловко, но мой робкий возглас потонул в оглушительном визге свихнувшейся на радостях подружки.
– Не волнуйся, – успокоил меня Гарик, – у нас есть повод для праздника…
– Конечно, есть! – перебила Ритка. – Новоселье же.
– Не только. У Артура через десять дней день рождения. Юбилей.
– О-бал-деть! – хрюкнула Ритка. – Какое совпадение! Так это все – подарочек себе любимому?
Гарик хмыкнул и посмотрел на Артура. Тот пожал плечами.
– Сколько же тебе стукнуло? – не унималась Ритка. – Я что-то слышала про юбилей?
– Тридцать, – спокойно ответил Артур.
– Поздравляю! И ты нас приглашаешь?
– Конечно.
– Ура! Подарок за нами. Правда, Антонина?
Ну что болтает? Какой подарок? С нашими-то скудными финансами.
Словно прочитав мои мысли, Артур сказал:
– Никаких подарков не надо. Это лишнее. Просто приходите. А выбранные вами костюмы я велю отправить в чистку и пришлю за день до праздника.
Пока они оживленно обсуждали сценарий будущего карнавала, я рассматривала другие предметы, в огромном количестве валявшиеся вдоль стен. В основном это была мебель, сломанная или просто вышедшая из моды, хотя попадались весьма интересные экземпляры, которые после реставрации могли представлять даже музейную ценность.
Позади пыльного кресла-качалки в самом темном углу я заметила прислоненную к стене картинную раму. Находясь все еще под впечатлением от картин из столовой, я извлекла полотно на свет. Меня постигло жестокое разочарование – картина была безнадежно испорчена. Она выглядела так, словно огромная кошка поточила об нее когти. Жалкие лохмотья истерзанного холста восстановлению не подлежали. Разобрать, кто изображен на портрете, тоже было невозможным. То, что это портрет, я не сомневалась, и, по всей видимости, портрет женщины. Пышные складки юбки в нижней части картины – единственное, что осталось в целости и сохранности. Даже то немногое, что сохранилось, говорило о том, что художник великолепно владел кистью. Так у кого могла подняться рука уничтожить ценное произведение? И какие события породили такую слепую ненависть?