Часть вторая
СЕКРЕТНЫЕ ОПЕРАЦИИ В ЕВРОПЕ
Глава 5
ПОДДЕЛКА ДОКУМЕНТОВ И ДЕНЕГ
Интересы Гейдриха не ограничивались только Германией. С самого начала деятельности он стремился подключать свою секретную службу к политическим событиям за рубежом. Одной из наиболее успешных его интриг является афера с Тухачевским.
11 июня 1937 года советское телеграфное агентство ТАСС передало сообщение, ставшее международной сенсацией, о том, что по приказу народного комиссара внутренних дел арестованы восемь генералов Красной армии, в числе которых был и бывший заместитель наркома обороны маршал Советского Союза Тухачевский, дела же на них переданы на рассмотрение военного трибунала. Ход разбирательства не принес никаких неожиданностей. Советская официальная, в особенности судебная, система была уже хорошо известна всему миру. Нелепый судебный процесс против оппозиции Троцкого в 1936 году с незаконной конфискацией всего имущества осужденных был еще свеж в памяти людей.
Поэтому никто даже не удивился, что Тухачевский и его сообщники дали показания, будто бы являлись организаторами подпольного оппозиционного движения, вступили в контакт с военным командованием ряда иностранных держав, враждебных Советскому Союзу, и передавали информацию о Красной армии; осуждение виновных и вынесенный им приговор не были неожиданными.
То, что процесс под председательством Ульриха и при участии генерального прокурора, выступавшего в качестве государственного обвинителя Вышинского[52], проходил не в открытом судебном заседании, породило различные толки и комментарии. Никто тогда не имел представления, откуда были взяты предъявленные Тухачевскому обвинительные материалы, а позже, когда просочилась информация, что решающую роль в этой истории сыграл шеф немецкой службы безопасности, в нее никто не поверил.
Гейдрих начал привлекать свою службу к работе против Советского Союза еще в 1935 году. Вначале она ограничивалась сбором информации за рубежом и от русских эмигрантов, живших в Германии. Эти эмигранты поддерживали тесную связь с парижской эмигрантской колонией, которая, наряду с белградской, была самой значительной в Европе. Через своих агентов Гейдриху удалось установить контакты с ее центральным комитетом, находившимся в Париже, в частности с бывшим белогвардейским генералом Скоблиным, женой которого была известная певица Надежда Плевицкая. Эта чета играла большую роль в эмигрантском обществе, хотя и считалась не вполне надежной. Агент Гейдриха выяснил, что Скоблин поддерживал связь с высшими кругами Москвы. Более того, ему стало ясно, что бывший генерал работал на две стороны – на Советский Союз и против него, как в свое время его земляк Евно Азеф, который дурил и царскую охранку и революционеров.
Двурушничество Скоблина не явилось настораживающим моментом для Гейдриха, и он решил привлечь его к своей агентурной деятельности. Скоблин же со своей стороны проявил готовность за деньги причислить к своим работодателям еще и немецкую секретную службу. От него Гейдрих в конце 1936 года получил информацию, что Тухачевский намеревался взять власть в свои руки с помощью Красной армии и избавиться от Сталина и большевистского режима. Вопрос, соответствовала ли эта информация истине, остается открытым, так как шеф ГПУ Ежов, представивший Вышинскому доказательства вины Тухачевского, был вскоре и сам ликвидирован. Из свидетелей того процесса вряд ли кто остался в живых, а ожидать, что заговорят Вышинский, маршал Ворошилов, игравший тогда важную роль, или же Сталин, было бы наивно. Да и постановка этого вопроса мало что изменит в сути дела. Более важным, на мой взгляд, является выяснение, сфабриковано ли обвинение Тухачевского в заговоре против Сталина, так же как и обвинение в его связях с иностранными державами.
Пришла ли Гейдриху первому в голову мысль об осуществлении грандиозной интриги с целью устранения Тухачевского, сказать трудно. Но идея эта появилась еще до решающей беседы его с Гитлером и Гиммлером. Во всяком случае, перед рождественскими праздниками 1936 года он рассказывал своим коллегам о том, что Тухачевский будто бы намеревается захватить власть в свои руки. Гитлер, так же как и Гейдрих, посчитал целесообразным использовать этот шанс для ослабления советской системы с тем, чтобы потом нанести по ней решающий удар. Напрашивались два варианта действий. Германия могла поддержать Тухачевского и помочь ему ликвидировать большевизм. С другой же стороны, можно было выдать Тухачевского Сталину и тем самым ослабить военную мощь Советского Союза. Оба эти варианта были потенциально выгодны для Германии. Тем не менее, ликвидировать Тухачевского было гораздо проще, чем поддержать его в рискованном мероприятии – попытке сбросить кремлевских вождей. Вместе с тем участие немцев в ликвидации Тухачевского и тем самым в ослаблении Красной армии перечеркнуло бы политику взаимодействия вооруженных сил Германии и Советского Союза.
Русско-германское военное сотрудничество получило свое наибольшее развитие в 1926 году, когда генерал-полковник фон Зеект[53], главком стотысячной армии, добился получения технической помощи от русских. Оба его последователя, генералы Хеге и Хаммерштайн, продолжили его политику, поддержанную назначенным парламентом министром обороны.
Однако эта кооперация не имела политической подоплеки. Генералы были заинтересованы главным образом в получении технической военной помощи, в частности – возможности подготовки офицеров-танкистов и авиаторов, а также специалистов других видов вооружения, которые были запрещены в рейхсвере по Версальскому договору. Взамен немецкие офицеры проводили обмен опытом с командирами Красной армии по основным принципам ведения боевых действий. Русские, видимо, рассчитывали, что в последующем произойдет и политическое сближение, однако на практике этого не случилось.
Когда Гитлер стал канцлером рейха, ситуация немедленно изменилась. Нет никакого сомнения в том, что он с самого начала считал борьбу с большевизмом борьбой не на жизнь, а на смерть. Такая политическая установка исключала возможность военного сотрудничества между двумя странами. В таком случае не совсем понятно, почему он не поддержал государственный переворот, замышлявшийся маршалом Тухачевским и преследовавший цель если не полного крушения, то по крайней мере значительного ослабления «врага всего мира – большевизма». По всей видимости, он считался с теми трудностями, о которых мы говорили выше. К тому же на принятии окончательного решения сказались доводы, приводимые Гейдрихом, который считал, что продолжение линии на союз Германии с Россией отрицательно скажется на сознании офицерского корпуса. Политическое значение этого фактора в соединении с потенциальными результатами военного союза, по его мнению, могло представить реальную угрозу.
Ничто не может так подорвать отношения между вооруженными силами двух стран, как доказательство – для общественного мнения, – что в действительности это, мол, не более как прикрытие шпионской деятельности и измены. Такие заявления могут быть сделаны как в адрес Германии, так и России и касаться как немецких, так и советских генералов. Для Гейдриха не составило бы большого труда подготовить «доказательства измены» со стороны нескольких немецких генералов.
Однако он посчитал более целесообразным избрать местом действия Москву, а в качестве жертвы – Тухачевского. Советская система подходила для этого лучше: в Германии со сбором «доказательств» было бы намного сложнее. Кроме того, выдвижение обвинения в адрес Москвы и партнера вермахта – Красной армии представляло возможность нанесения косвенного удара по руководству страной, что Гейдрих считал весьма важным. Со времени своего позорного изгнания с флота он затаил почти патологическую ненависть к командному составу вооруженных сил и не упускал никакой возможности для нанесения по нему болезненного удара. Афера с Тухачевским предоставляла ему для этого отличную возможность.
После целого ряда конфиденциальных бесед ему удалось убедить Гиммлера и, что было более для него важным, Гитлера в правильности предстоявших действий. Во внутренних склоках, происходивших в Советском Союзе, Германия будет поддерживать Сталина. Тухачевский же со своими приспешниками окажутся в роли предателей, в результате чего возмущенная Красная армия недосчитается целого ряда наиболее способных офицеров. Для этого было необходимо представить Сталину доказательства предательской деятельности Тухачевского в общении с немецким военным командованием, а также – для полноты картины – материалы о подготовке Тухачевским государственного переворота, для чего следовало подключить бывшего генерала Скоблина.
Вся эта операция готовилась с соблюдением строжайшей секретности. А продолжалась она с 1936-го по 1937 год. Гейдрих общался только с непосредственными исполнителями, снабжая их тем минимумом информации, которая была им необходима для исполнения своих ролей. Генерал Беренс рассказывал мне позже о технических деталях подготовки операции. Беренс был единственным человеком, полностью посвященным в секрет. Я близко познакомился с ним во время войны, когда он был шефом немецких СС и полиции в Белграде. (В 1946 году Беренс был передан Тито и осужден за военные преступления.)
Поначалу Гейдрих попытался вовлечь в эту операцию адмирала Канариса, шефа военной разведки. Он попросил адмирала передать ему те документы, которыми обменялись немецкое Верховное командование и русские по вопросу о военном сотрудничестве, в частности письма Тухачевского и других высших советских офицеров. Но Канарис, который слишком хорошо знал Гейдриха и тут же заподозривший какой-то подвох, отказал ему в этом под благовидным предлогом. Тем не менее, Гейдрих, а точнее, Беренс достали все необходимое и без помощи Канариса. Как это им удалось сделать, я не знаю, однако по некоторым данным известно, что Беренс просто-напросто проник в архив немецкого Верховного командования.
Обзаведясь необходимой ему оригинальной документацией, Беренс приступил в апреле 1937 года в изолированном помещении управления гестапо в Берлине к изготовлению фальшивок. Для этих целей он создал самую настоящую лабораторию со всем необходимым техническим оборудованием, приняв меры безопасности. Лаборатория находилась в помещении с отдельным входом, в полной изоляции от остального здания. Ее охраняло специальное подразделение СС. Гейдрих воспользовался услугами двоих агентов ГПУ, незадолго до этого захваченных СД, которых он «пригласил» к сотрудничеству. Еще один агент ГПУ, выразивший добровольное согласие на работу с гестапо, использовался непосредственно в процессе изготовления фиктивных документов.
У этого, третьего, агента появилась идея, отличная от задумки Гейдриха. Он предложил изобразить дело так, будто бы не Гейдрих, а советская секретная служба явилась инициатором возбуждения фальсифицированного процесса против Тухачевского и что Гейдрих оказался просто инструментом в руках ГПУ.
Как бы то ни было, но факт изготовления фальшивых писем, которыми якобы обменивались Тухачевский и его приближенные, с одной стороны, и немецкие генералы, с другой, в течение будто бы целых двенадцати месяцев остается непреложным. А изготовлены были эти фальшивки на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине. В них шла речь о поддержке, которую якобы запрашивал Тухачевский со стороны вермахта, при проведении запланированного им путча против Сталина. Документы эти были изготовлены довольно быстро, и уже в начале мая Гиммлер предоставил объемистое досье Гитлеру. Кроме переписки, в него были включены самые различные документы, включая расписки русских генералов за получение денег от немецкой секретной службы за представленную информацию – в весьма значительных суммах.
Все приложенные письма Тухачевского и его товарищей имели вид подлинных с соответствующими пометками Зеекта, Хаммерштайна, Канариса и других генералов об ознакомлении с ними. В досье были включены и письма немецких генералов (вторые или третьи экземпляры, сделанные под копирку), написанные будто бы в адрес российских конспираторов. В целях подключения к этой афере Канариса туда же было приложено письмо, якобы написанное им, в котором он благодарил Тухачевского и еще двух генералов за предоставленную ими информацию о Красной армии. Подготовленные материалы Гитлеру понравились, и он дал свое согласие на вручение их русской секретной службе.
По первоначальному плану фиктивные документы предусматривалось передать русским через чехословацкий Генеральный штаб, у которого имелись хорошие контакты с ними. В целях проведения необходимой подготовки в Чехословакию выехал под вымышленным именем Беренс. Чехи, однако, отказались сообщить его человеку, по какому каналу документация будет переправлена Сталину, так что не было никакой гарантии, что она не попадет в руки друзей Тухачевского. Поэтому Гейдрих посчитал этот вариант слишком рискованным и предпочел обратиться непосредственно в советское посольство в Берлине. Он вошел в контакт с одним из сотрудников посольства, о котором гестапо было известно, что он на самом деле является представителем русской секретной службы, и предложил представить имеющуюся у него информацию о Тухачевском. Этот сотрудник вылетел тут же в Москву и почти сразу же возвратился в Берлин в сопровождении специального представителя Ежова, шефа российского ГПУ. Представитель заявил, что имеет личное указание Сталина вступить в переговоры с немцами на предмет получения упомянутой документации.
Гейдрих не планировал вступать в какие-либо официальные переговоры с советской стороной и тем более требовать выкуп за представляемую фиктивную документацию, но быстро изменил свою тактику и потребовал три миллиона рублей. В ту же ночь он проинформировал Гитлера о своих намерениях и получил его согласие на дальнейшие действия. На следующий день Беренс вручил советскому представителю досье и получил от него увесистый сверток с тремя миллионами рублей наличными.
Гейдрих передал эти деньги в распоряжение русского отдела своей секретной службы. К слову говоря, трое немецких агентов, которые попытались за что-то расплатиться ими в Москве, были немедленно арестованы ГПУ. В дальнейшем мне стало известно, что эти агенты бесследно исчезли. Можно предположить, что русские расплатились с нами либо фальшивыми купюрами, либо сделали на них какие-то специальные пометки. Поэтому выдача этих денег нашим агентам была сразу же прекращена. То, что русские заплатили фальшивыми деньгами за столь хорошо сработанные немцами фиктивные документы, привело Гейдриха в ярость. Это была, скажем так, реакция на его артистизм, которая испортила ему хорошее настроение за достигнутый успех.
Гейдриховская задумка сработала безошибочно, и маршал Тухачевский со своими приближенными были быстро арестованы. Судебный процесс против них был начат в десять часов утра 10 июня, а в девять часов вечера того же дня все было закончено. Процедура началась с выступления Ворошилова, который говорил о военной измене, затем начался допрос обвиняемых. По сообщениям советской прессы, обвиняемые под тяжестью предъявленных им улик и собственноручно написанных писем в адрес немецкого Верховного командования были сломлены и признали свою вину. Заключительная речь Вышинского длилась целых двадцать минут. Он потребовал вышвырнуть обвиняемых из рядов Красной армии и вынести им самое строгое наказание. Приговор был обсужден в течение всего пяти минут и гласил: смертная казнь. С обвиняемых были сразу же сорваны знаки различия и награды, а через двенадцать часов они были расстреляны. Экзекуционным взводом командовал – как говорили, по личному приказу Сталина – маршал Блюхер, который и сам через несколько лет стал жертвой советской юстиции. Вообще же, за исключением двух маршалов – Ворошилова и Буденного, все коллеги Тухачевского рано или поздно расстались с жизнью.
Гейдрих был горд, полагая, что его фальшивки сыграли решающую роль в осуждении русского маршала. До самого дня своей смерти он был убежден в ценности и важности им содеянного.
Генерал Беренс, однако, не был столь уверен в этом. Но если вначале он был тверд в своих убеждениях подобно Гейдриху, то в 1945 году, когда советские армии подошли к Белграду, он поделился со мной своими сомнениями. Изготовленные им фальшивки не давали ему покоя. Поражение за поражением, наносимые русскими войсками немцам, заставляли его задуматься, а не была ли тогда допущена ошибка и не лучше ли было поддержать намерение Тухачевского свергнуть Сталина. Устранение Тухачевского лишь задержало на непродолжительное время реорганизацию советских вооруженных сил, считал он, тогда как большевистский режим остался в неприкосновенности и еще более укрепился. Сталинская энергия и организаторские способности очень быстро устранили те недостатки в советских вооруженных силах, которые были вызваны аферой Тухачевского. Живой Тухачевский, говорил Беренс, значил бы для Германии больше, чем десяток Власовых. Даже если бы планировавшийся им путч оказался несостоятельным, поскольку Скоблин успел выдать эти планы, Германии надлежало предпринять все, что было в ее силах, для спасения маршала и вывоза его из России.
Немецкая секретная служба подделывала не только документы. Мы изготовляли и фальшивые деньги, проведя акцию под названием операция «Бернхард»[54].
Наша секретная служба в своем распоряжении имела незначительные денежные средства. Министерство финансов выделяло ей строго лимитированную сумму, особенно в иностранной валюте. Поэтому в VI управлении еще в 1939 году возникла идея о финансовом обеспечении своих нужд за рубежом фальшивыми деньгами. Собственно говоря, идея эта не была совсем нова: секретные службы других государств в различное время использовали фальшивую валюту и в значительных масштабах. Заниматься, однако, надо было изготовлением только высококачественных и имеющих широкое хождение денежных знаков – долларов и фунтов стерлингов.
Работа эта было поставлена на широкую ногу, недостатки же использования фальшивых фунтов проявились только при Кальтенбруннере – в истории с агентом Цицероном, действовавшим в Анкаре и получившим огромные суммы денег в фальшивой валюте. Поскольку в то время Германия не находилась в состоянии войны с Соединенными Штатами, Гитлер санкционировал изготовление только английских фунтов стерлингов. В целом изготовление фальшивых денег не представляло особых проблем, но получение бумаги, идентичной той, которая использовалась в Великобритании, оказалось весьма трудным делом. В конце концов был достигнут столь высокий уровень выпуска фальшивых банкнотов, что их принимали все банки мира. Один лишь банк Англии был в состоянии определить фальшивки.
Широкое применение этой валюты было осуществлено только в 1943 году. В целях предотвращения экономического хаоса, который неминуемо возник бы в случае активного распространения фальшивой валюты, имперский министр экономики запретил ее применение на территориях, подвластных Германии, и сбыт ее был ограничен враждебными территориями.
Большое число агентов, снабженных значительными суммами фальшивых банкнотов, было направлено в Италию для сбыта денег в районах, которые были уже оккупированы англо-американскими войсками или же должны были быть вот-вот ими захвачены. Гражданское население этих районов с большой готовностью стало обменивать свои сомнительные лиры на денежные единицы освободителей. Обмен этот осуществлялся главным образом на черном рынке. За вырученные лиры немецкие агенты скупали золото, драгоценности и настоящую валюту. Таким образом в 1943-м и 1944 годах немецкая секретная служба приобрела значительные капиталы за весьма небольшую себестоимость.
Агенту, занимавшемуся сбытом фальшивых денег в Италии, пришла в голову оригинальная мысль. Немцы знали, что англичане и американцы снабжали итальянских партизан стрелковым оружием, сбрасывая его на парашютах или доставляя подводными лодками в довольно больших количествах. Оружие могло послужить и немцам в борьбе с местными повстанцами. Скоро было установлено, что многие партизаны были готовы продавать это оружие, но не за лиры, поскольку считали их малоценными, а также из опасения, что Триест и весь прилегающий к нему район будут вскоре заняты югославами. Английские же фунты они брали с удовольствием. В результате возник парадоксальный бизнес, не имевший параллелей в истории войн, когда немцы покупали английское и американское оружие, платя за него фальшивыми английскими фунтами стерлингов. Естественно, оружие приобреталось не вагонами, а отдельными партиями и зачастую использовалось против партизан, у которых было закуплено.
Понятно, что не все партизаны занимались таким бизнесом, да и осуществление сделок и в особенности транспортировка оружия были опасным делом. Однажды руководитель таких операций, сам постоянно сопровождавший грузовики в занятые партизанами районы, чуть было не поплатился жизнью. Его водитель был убит. Однако через несколько недель все возобновилось.
Английский банк потерпел большие убытки в результате интервенции наших фальшивых фунтов, как мне впоследствии рассказывали офицеры союзников. Вне всякого сомнения, англичане были вынуждены вследствие этого заменить после войны все банкноты от пяти фунтов и выше на новые, а старые изъять из обращения.
Прошло много времени, прежде чем немцам удалось приступить к массовому выпуску фальшивых долларов. Первая серия их была изготовлена еще в 1943 году, но в банкнотах было так много недостатков, что их подделка устанавливалась без большого труда, поэтому даже агенты не брали их для сбыта. Только перед самым концом войны была изготовлена вторая серия, банкноты которой были сделаны столь же искусно, как и английские фунты, что было отмечено экспертами. Но уже не успели воспользоваться ими.
Перед самым крахом Германии изготовленные купюры, оборудование и печатные платы были уничтожены. Транспортная колонна, направлявшаяся из концентрационного лагеря Эбензее, где в последнее время изготовлялась фальшивая валюта, в Тироль, до места назначения не дошла из-за автомобильных пробок и завалов на дорогах. Содержимое грузовиков поэтому было сброшено прямо в озеро Траунзее. Однако ящики, оказавшись на дне озера, полопались, и их содержимое всплыло на поверхность воды. Так что озеро было покрыто, подобно цветам лотоса, сотнями тысяч купюр фальшивых фунтов стерлингов.
Глава 6
ИНТРИГИ И ШАНТАЖ
8 ноября 1939 года в огромном подвальном помещении пивной «Бюргербройкеллер» в Мюнхене прогремел взрыв бомбы. Это произошло сразу же после того, как Гитлер ушел оттуда, выступив на традиционном сборище в честь неудавшегося исторического путча 1923 года. Многие иностранные обозреватели рассматривали «заговор» как подстроенный спектакль, однако реальные факты так и не были обнародованы и вряд ли увидят свет, поскольку высшие полицейские чины, занимавшиеся этим вопросом, были затем членами комиссии по «расследованию преступления».
Когда подозревавшийся преступник Георг Эльсер был задержан вечером 8 ноября на швейцарско-германской границе и доставлен в комиссию, никто из опытных экспертов, входивших в состав комиссии, не поверил, что это именно тот человек, который разыскивался.
Как утверждалось, Эльсер установил адскую машинку в опорную колонну, находившуюся сразу же за ораторской трибуной, причем на удивление умело, хладнокровно и ловко. На комиссии этот человек с большим трудом доказывал свою виновность. При задержании у него были обнаружены видовая открытка «Бюргербройкеллера» и несколько детонаторов, а под подкладкой пальто – значок Союза борцов Ротфронта (полувоенной коммунистической организации донацистского периода). Мимо небольшого домика немецких таможенников на границе он пробирался подчеркнуто конспиративно, чем привлек к себе внимание. У него был настоящий паспорт с разрешением на переход швейцарской границы, которым он уже пользовался за несколько дней до того, а возвратился якобы, чтобы проверить, как работает часовой механизм его бомбы. Следовательно, после этого он мог спокойно воспользоваться своим паспортом, чтобы выехать из Германии обычным путем. Спрашивается, что же побудило его пойти на риск нелегального перехода границы?
Объяснение этому может быть только одно: он хотел, чтобы его во что бы то ни стало задержали. Если бы он действительно был фанатиком того типа, которые стремятся предстать перед судом, чтобы предать огласке свое деяние, он мог бы просто сдаться полиции сразу же после проведения своей акции. Вместо этого он разыграл фарс неудавшегося перехода границы, основной целью которого было обязательное задержание и арест его именно там.
Предположение, что Эльсер обладал патологическим стремлением к самопрославлению и был готов ради этого пожертвовать своей жизнью, представляется маловероятным.
Члены комиссии, приступившие к расследованию покушения на фюрера сразу же, в ночь с 8 на 9 ноября, не стали даже заниматься допросом Эльсера, решив разрабатывать версию, которая казалась им более перспективной. Неожиданно от Мюллера, шефа берлинского гестапо, поступила телеграмма с требованием проведения допроса Эльсера. К тому времени Эльсер еще не сделал признания, и члены комиссии исходили из имевшихся у них данных. Возможно ли, чтобы шеф берлинского гестапо мог знать, что именно Эльсер был преступником или по крайней мере располагать данными, чтобы заклеймить его как такового?
Кроме того, имелось еще несколько подозрительных моментов, указывавших на то, что за этим делом скрывается совершенно другой человек, а Эльсер является только случайным камешком в мозаике произошедшей драмы. Обычно пивная за неделю до традиционного сборища бралась под охрану полиции, так как Гитлер обычно присутствовал. В 1939 же году, как ни странно, охрана полиции была снята по распоряжению заместителя начальника мюнхенской полиции (сам начальник был в это время в служебной поездке в Польше) как раз в ночь с 7 на 8 ноября. Чиновник, который обычно отвечал за меры безопасности, был заменен комиссаром полиции, обладателем знака члена нацистской партии «в золоте»[55]. После происшествия никто из чиновников, связанных с проведением торжественного сборища, наказан не был. Заместитель начальника полиции, отдавший распоряжение о снятии полицейской охраны помещения, не только не пострадал, но и был повышен в должности, будучи назначенным в центральный район Германии. Наконец, высшее командование СС, полиции и СД Мюнхена не получили даже замечания.
Все это резко отличалось от нормальной процедуры. Обычно в подобных случаях все официальные лица, имевшие какое-либо отношение к событиям, призывались к ответу. Что же касалось полиции, то там наказания получали все чины от низшего до высшего. В данном же случае, когда, по официальным сообщениям, жизнь фюрера была на волосок от огромной опасности, ничего подобного на удивление проведено не было. Председатель комиссии по расследованию покушения еще в ходе работы комиссии был послан в командировку за рубеж. Несколько позже за какой-то незначительный проступок, за который обычно получают в крайнем случае выговор, он оказался в концентрационном лагере, в котором находился до самого конца войны.
И это еще не все. Генерал-майор СС Шелленберг, ставший впоследствии шефом внешней (политической) разведки, вступил с небольшой группой своих сотрудников в контакт с британской секретной службой. Изображая из себя офицеров, враждебно настроенных к нацистскому режиму, они намеревались выйти на высокопоставленных английских представителей и заинтересовать их связями с мнимой конспирацией. Таким образом Шелленберг собирался проникнуть в высшие эшелоны власти Великобритании. Гитлер дал формальное одобрение этой идее. Тогда Шелленберг договорился, что английские представители в ближайшее время прибудут в Голландию для встречи с ним. Это также было известно Гитлеру. Вдруг совершенно неожиданно в полдень 8 ноября – за несколько часов до взрыва бомбы в «Бюргербройкеллере» – Гейдрих распорядился прекратить секретные переговоры с английской разведкой, захватить английских офицеров связи и доставить их в Германию через голландско-германскую границу.
Конец ознакомительного фрагмента.