2
Июнь 1945 года. Атлантический океан в районе южного побережья Аргентины.
Борт торпедного крейсера «Томагавк»
Пятые сутки подряд отряд кораблей коммодора Брэда рейдировал в прибрежных водах Аргентины, от Магелланова пролива до мыса Десенганьо.
Все это время густые, леденящие корпуса судов и души людские туманы гибельно поглощали юго-западную часть Атлантики, от мыса Трес-Пунтас до омывающего восточную оконечность Огненной Земли пролива Ле-Мер, и от скалистых берегов провинции Санта-Крус до россыпи Фолклендских островов.
Скрытые от мира этой саванной пеленой мощные боевые корабли лишь изредка открывались глазам возвращавшихся с промысла аргентинских рыбаков, да и то, представали перед ними в виде причудливых, полуразрушенных айсбергов.
В ту ночь флагманский крейсер «Томагавк» и эсминец «Ягуар», усиленные двумя субмаринами, патрулировали в северной части залива Байя-Гранде, удерживая под своим контролем широкое устье Рио-Чако; в то время как линкоры «Сан-Антонио» и «Галифакс», в сопровождении двух других субмарин, базировались в южной части залива, надежно контролируя подходы к порту Рио-Гальегос.
По данным разведки, именно в этой отдаленной части Атлантики, на границе между Аргентиной и Чили, несколько раз появлялись германские субмарины, из числа тех, чьи команды отказались подчиняться приказу о капитуляции и продолжали действовать самостоятельно, постепенно втягиваясь в стихию пиратства. Кто-то там, в штабе, решил, что одна из субмарин все еще бродит где-то в районе островов Южная Георгия и Анненкова, и со дня на день может появиться у южного побережья Аргентины.
Верилось коммодору в появление этой субмарины с трудом, но приказ был, и его следовало выполнять. Тем более что в штабе ВМС в эти дни решался вопрос о назначении его командующим флотилией с присвоением чина контр-адмирала. А это обязывало…
Прежде чем лечь спать, коммодор вновь выслушал доклад своего старшего помощника кэптена Кресса, заступившего на ночную вахту на командном пункте, и уже в который раз принялся изучать карту юга Латинской Америки и Фолклендских островов.
Ну, конечно же, ворчал он, два – Дрейка и Магелланов – пролива, да на стыке двух океанов; а еще – сотни островов вдоль тихоокеанского побережья Огненной Земли, великое множество заливов и необитаемых бухт, в каждой из которых можно переждать самый лютый шторм!..
Шансов на то, что германские субмарины подойдут к заливу Байя-Гранде, были ничтожными, но коммодор обязан был выполнять приказ, полагаясь лишь на сомнительные сведения морских разведчиков. И единственное, что он мог в этой ситуации, – так это мысленно обвинять германских подводников в неравенстве условий игры. Вся его флотилия была на виду у местного населения и местных рыбаков, к тому же привязана она была к определенной части океана. А вот где на самом деле находятся сейчас субмарины противника, сколько их и какие действия они предпринимают – этого не знал никто: ни в его отряде, ни в штабах эскадры и Военно-морского флота.
Безнадежно отодвинув в сторону карту, коммодор успокоил свои нервы несколькими глотками аргентинского коньяка и, блаженственно закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Всякий уважающий себя моряк бредил бы в такие минуты пляжами Калифорнии или Флориды, пейзажами родительских ранчо или ночными клубами портовых городов. А коммодору навязчиво чудились освещенные лунным сиянием айсберги, антарктические острова и прибрежные хребты Антарктиды. И тут уж ничего не поделаешь: каждому свое.
Война завершена, и теперь доктор Брэд, убежденный полярник, чувствовал, что, оставаясь на военном флоте, он лишь зря теряет время, как раз то время, которое мог бы посвятить экспедициям на Аляску, на север Канады и Гренландии, и, конечно же, в Антарктиду. А ведь вот она, Антарктида, почти рядом, сразу же за Южно-Шетландскими островами. Но закончится все тем, что во главе экспедиций окажутся другие исследователи, и это их именами станут называть новооткрытые острова, заливы и шельфовые ледники; это они войдут в историю полярных исследований второй половины ХХ столетия, их книгами будут зачитываться новые поколения моряков, полярников и просто любителей арктической романтики. Грустно все это, грустно…
– Господин коммодор, сэр! – почти ворвался в каюту старший радист крейсера. – То, чего вы так ожидали! Радиограмма с борта английского сторожевика, патрулирующего в двадцати милях южнее острова Западный Фолкленд. Его командир сообщает, что три часа назад в нескольких милях от него прошли две субмарины, которые держат курс на побережье Аргентины. На связь радисты субмарин не выходят. Сторожевик вызвал подкрепление и преследует эти суда.
Адмирал поднялся с кресла, вырвал радиограмму из руки уоррент-офицера и, обнаружив там координаты, в которых были засечены субмарины, вновь метнулся к карте.
Сомнений не оставалось: субмарины нацеливались на побережье Байя-Гранде. И поскольку ни английских, ни американских субмарин в этом районе быть не должно, эти могли оказаться только германскими. Ну, еще русскими. Но для принятия такой версии нужно было слишком уж расфантазироваться.
– Скорее всего, они подойдут вот сюда, – постучал коммодор указательным пальцем в ту точку карты, на которой, на южном берегу залива Рио-Чако, значился городок Пуэрто-Санта-Крус. – Как считаете, уоррент-офицер?
– Откуда бы они ни шли сюда, сэр: то ли со стороны Антарктиды, то ли от берегов Южной Африки, ресурсы их на исходе, команды утомлены, и командиры, скорее всего, нацелены будут на сдачу в плен. Все равно ведь германского рейха больше не существует.
– Правильно мыслите, уоррент-офицер. Вряд ли эти морские бродяги, якорь им в глотку, захотят погибать здесь, у чужих берегов, да к тому же после окончания войны.
– Вот только сдаваться в плен они все же предпочтут аргентинским властям, а не нам, американцам, – заметил тем временем старший радист. – И это стремление может заставить их принять бой.
– Что тоже верно, – согласился коммодор после нескольких секунд колебаний. – Аргентинцы для них предпочтительнее, поскольку с аргентинцами они не воевали. Как, впрочем, и с чилийцами. И потом, в глубинах Санта-Круса и Патагонии[10] созданы не только секретные базы нацистов, но и не менее секретные поселения, благодаря которым германцы постепенно легализуются.
Несколько минут спустя коммодор уже восседал в своем кресле на командном пункте «Томагавка», и по его команде радисты поочередно вызывали на связь командиров всех надводных и подводных судов отряда. Объявив о начале операции «Аргентинская западня», он отвел северную часть своего отряда к пятидесятому градусу широты, приказав в то же время южному отряду, во главе с линкором «Сан-Антонио», подтянуться к устью реки Койг.
– Сети расставлены, господа, – произнес он после того, как командир английского сторожевика «Принц Георг» в очередной раз сообщил, что продолжает преследовать неизвестные субмарины. И что, как утверждают акустики, они перешли в надводное плаванье, поскольку у них, судя по всему, на исходе горючее. – Ожидаются две большие «рыбины».
Приближаться к субмаринам командир этого сторожевичка благоразумно не решался; вызванный им на помощь эсминец тащился где-то позади, а базирующуюся в Порт-Стенли эскадрилью морской авиации из-за сильного тумана поднимать было бессмысленно. Однако само присутствие в той части океана бесстрашного «Принца Георга» было неоценимым.
После третьей его радиограммы стало совершенно очевидным, что команды субмарин предпочли бы высадиться на пустынный берег южнее Пуэрто-Санта-Крус. Определив это, коммодор Брэд отбросил лежавшую у него на коленях карту прямо на пол и, подхватившись из кресла, нервно потер руки; постепенно в нем просыпался азарт охотника.
О сне и отдыхе окончательно было забыто. Под утро коммодор приказал всем своим субмаринам параллельными курсами выйти в океан и, охватив германцев полукругом, вести к берегу. При этом всем командам была поставлена задача: хотя бы одну субмарину нужно, во что бы то ни стало, взять «живьем».
«Они побывали в Антарктиде, – убеждал себя Брэд. – Они, конечно же, побывали в Антарктиде, на «Базе-211»! – словно заклинание, повторял он, нервно прохаживаясь по командному пункту судна.
Правда, при этом он не способен был ответить на элементарный вопрос: «Если эти субмарины побывали на подводной базе германцев в Антарктиде, то почему их не оставили там? Они что, оказались бы лишними?»
И в самом деле, почему? В крайнем случае, субмарины можно было затопить, разобрать на запчасти или оставить в виде казарм для подводников, а команды – несколько десятков опытнейших моряков – зарезервировать на базе.
Тем временем пришла еще одна утешительная весть: к «Принцу Георгу» присоединился английский эскадренный миноносец, а его, коммодора, собственный отряд неожиданно был усилен аргентинской субмариной и двумя сторожевиками. Появление здесь аргентинцев было явно некстати, Брэд справился бы и собственными силам. Но захват должен был проходить в территориальных водах Аргентины, а на аргентинские суда власть американского коммодора не распространялась.
Как только «стая» его субмарин под командованием кэптена Винсона рассредоточилась за кормой арьергардной субмарины германцев, преследование стало явным. Германские подводники еще не знали о существовании надводных судов отряда, которые затаились в густом тумане, с заглушенными двигателями, но и появления пяти субмарин, в сопровождении двух английских судов, было вполне достаточно, чтобы германские офицеры поняли: от неравного боя, а значит, и гибели, спасти их может только сдача в плен.
Особенно очевидной стала их участь после того, как командир аргентинской субмарины сумел установить связь с авангардной субмариной и потребовать, чтобы обе подлодки всплыли и в надводном положении следовали в Пуэрто-Санта-Крус.
Всплывать субмарины отказались, очевидно, их командиры все еще продолжали испытывать судьбу, но теперь уже у Брэда не оставалось сомнений, что они действительно германские, но… класса «U». То есть вряд ли они принадлежали к отряду «Фюрер-конвоя», для которого создавались специальные, большие по размерам и автономности плавания, субмарины. Эти же были обычными военно-флотскими «семерками», с запасом автономности всего семь недель, а посему, где бы они до этого ни бродили, ресурсы их и в самом деле предельно истощены.
Уже при входе в залив Байя-Гранде арьергардная субмарина все же попыталась прорваться сквозь заслон и уйти в сторону Огненной Земли, но после предупредительного выстрела из торпедного аппарата и атаки глубинными бомбами вынуждена была вернуться к тому курсу, которым двигалось авангардное судно.
К тому моменту, когда обе подлодки, словно затравленные охотничьей стаей волчицы, были загнаны в узкую бухту, в которой андская река Рио-Чико встречалась с океаном, туман все еще окончательно не развеялся, и причалившие к военному пирсу германские субмарины с крестами на бортах по-прежнему казались Брэду призрачными видениями прошлого, эдакими подводными «летучими голландцами»[11].
– Вам известно, что Германия капитулировала, и что отказ сдаться в плен поставил вас вне закона об обращении с военнопленными? – по-германски спросил коммодор. – И теперь вы уже не кто иной, как обычный пират и военный преступник.
Сидевшему перед ним обер-лейтенанту цур зее[12] Отто Фехтеру было не более тридцати, но серое, землистое лицо старило его так, словно он только что был извлечен не из боевой субмарины, а из сырого тюремного подземелья.
– Я выполнял приказ, полученный задолго до объявленной германским командованием капитуляции. В момент подписания акта о капитуляции я находился за тысячи миль от берегов Германии и не мог знать о ней. Но даже если бы и знал, все равно сначала выполнил бы приказ, а уж затем сдался аргентинским властям. – После каждого слова Фехтер поигрывал желваками, причем делал это с таким напряжением, что, казалось, землистая кожа на изможденном, с запавшими щеками, лице его вот-вот разойдется на две части. – Именно аргентинским властям, а не вам, американцам, – уточнил он, не скрывая своего презрения к томящемуся перед ним янки.
Однако Роберт Брэд воспринял его выпад совершенно спокойно. Этому флотскому обер-лейтенанту и в голову не могло прийти, что перед ним сидит не кадровый военный моряк, а известный исследователь Арктики и Антарктиды, и что из всех похождений субмарины «U-540» его интересовал только один факт: побывала ли она во льдах Антарктики. Все остальные подробности он готов был попросту проигнорировать.
– Если вы сообщите нам, в чем секрет вашего появления в антарктической части Атлантики, мы не будем настаивать, чтобы аргентинские власти выдали вас американской разведке, – при этом Брэд многозначительно взглянул на сидевшего рядом с ним полковника разведки Ричмонда, которого ему на крейсер подсадили уже в море, с примчавшегося катера береговой охраны.
– …На допросах в которой – это я гарантирую, вы расскажете нам все, вплоть до впечатлений от пребывания в утробе матери, – вежливо объяснил ему полковник, вальяжно раскинувшись в кресле и с наслаждением затягиваясь ароматным сигарным дымом. Но затем, набычив могучую шею, вдруг подался к обер-лейтенанту с такой решительностью, словно прямо сейчас решил поинтересоваться его «утробными впечатлениями» прямо сейчас.
На месте субмаринника Брэд наверняка отшатнулся бы точно так же, однако желание и дальше запугивать этого парня у него как-то сразу исчезло.
– Война завершена, – вновь тактично перехватил он инициативу, – и ваш рассказ никто не посмеет квалифицировать как измену, как раскрытие военной тайны. Тем более что уже давно не существует ни флота, в котором вы служили, ни Третьего рейха, ни самого фюрера, на верность которому вы присягали.
Командир субмарины отпил немного вина, которым, уступая свой кабинет, предусмотрительно угостил их всех начальник порта, потомок испанских конкистадоров, и великодушно пожал плечами.
– Вся моя одиссея, господин коммодор, укладывается в несколько фраз, поскольку офицер СД, отдавая мне приказ, позаботился, чтобы я знал ровно столько, сколько мне заранее позволено было сообщить любой разведке мира, которой вздумается выбивать из меня последние тайны Третьего рейха.
– Хотите сказать, что вам позволено было сообщить о вашем рейде к берегам Антарктиды? – сразу же решил спровоцировать его коммодор на самое важное откровение.
И был несказанно удивлен, когда обер-лейтенант, наивно глядя ему в глаза, поинтересовался:
– А что, это может составлять какую-то очень важную тайну рейха?
Коммодор и полковник разведки удивленно переглянулись. Да и лейтенант-разведчик, прибывший вместе с Ричмондом и теперь старательно корпевший над протоколом допроса, тоже очумело взглянул на германского субмаринника.
– Таким образом, вы хотите сказать, что вам не запретили упоминать о конечной цели вашего рейда – Антарктиде? – осторожно, словно бы опасаясь вспугнуть обер-лейтенанта цур зее, уточнил доктор Брэд.
– Какой в этом смысл? Кто-то из членов двух команд все равно проболтался бы, – пожал плечами Отто. – Неужели это неясно?
– Нетрудно предположить, – развел руками Брэд.
– В апреле, когда моя субмарина и субмарина обер-лейтенанта Хайнца Ридера стояли в военной гавани Киля, нам приказано было снять почти все вооружение и боеприпасы и погрузить какие-то опечатанные ящики. Кроме того, на борт каждой субмарины взошло по пять пассажиров, хотя мы пытались протестовать против этого, потому что субмарины на лишних членов экипажа не рассчитаны. Но появился полковник СС, и, представившись сотрудником СД…
– Это уже не столь важно, – нетерпеливо прервал его коммодор, – все равно ведь имени его вы не запомнили.
– По-моему, он даже не называл его.
– Словом, вам было приказано доставить этих людей и груз в Антарктиду? – заметно волнуясь, спросил Брэд.
«Если бы этот парень знал, какой вес приобретает сейчас каждое его слово! – подумалось ему. – Он бы наверняка не торопился с ответом и всячески набивал себе цену».
– Там все еще остается какая-то наша полярная исследовательская база, и нам следовало доставить туда как можно больше груза. Не знаю, возможно, в этих ящиках и завалялась пара охотничьих ружей, однако сразу говорю: на доставку партии оружия, а, наверное, вас интересует именно это, не похоже. Да и кому оно там нужно? Следующим арктическим летом этих несчастных наверняка снимут с ледников.
– И как же происходила высадка?
– Очень просто. Мы прибыли в заданный район, все ящики наши команды поперевозили на санках в какую-то огромную ледяную пещеру, о местонахождении которой знал старший из полярников; туда же перешли и все наши пассажиры.
Коммодор лихорадочно извлек из бокового кармана сложенную вчетверо карту Антарктиды и расстелил перед обер-лейтенантом.
– Где именно это происходило?
– Вот здесь, в районе оазиса Ширмахера, – уверенно указал обер-лейтенант, немного поблуждав по карте. – Доставлять грузы было нелегко: мы двигались по какому-то горному ущелью. Пещера находилась километрах в пяти от побережья. На несколько суток нам пришлось прервать доставку из-за отвратительной погоды, к тому же у нас не было достаточно теплой одежды, которой бы хватило на всю команду.
– Итак, вместе с последней партией груза на берег сошли все десять пассажиров. Что дальше?
– Ничего. Нам приказано было отойти к Южно-Сандвичевым островам, отдохнуть, подремонтироваться и не спеша следовать к берегам Аргентины. Нам этом рейсе наша служба в кригсмарине завершалась.
– Понятно, – задумчиво произнес Брэд, явно теряя интерес к командиру субмарины, но тут неожиданно всполошился полковник Ричмонд:
– Стоп-стоп, парень, что-то ты темнишь! – почти прорычал он на своем несуразном, с отвратительнейшим произношением, германском. – Давай-ка все по порядку. Итак, мы выяснили, что у членов вашей команды теплой одежды не было.
– Точнее, ее не хватало на всех, кто мог быть задействован в перевозке груза.
– А как были одеты ваши пассажиры? У них были длинные шубы, унты, меховые шапки?
– Да нет, обычные армейские полушубки, такие же обычные утепленные армейские сапоги и обычные шапки.
– Но ведь никакой базы поблизости не было? Вы видели хотя бы одного человека, который бы встречал ваших гостей и ваш груз?
– Нет! – яростно повертел головой обер-лейтенант и, словно бы только теперь осознав всю нелепость подобной высадки, удивленно уставился на полковника разведки.
– В таком случае, проясним еще одну деталь: вы, лично вы, входили в пещеру, которая стала пристанищем для десятерых ваших пассажиров?
– Входил. Обычная пещера. В склоне горы. Шагов десять в глубину и пять-шесть шагов в ширину.
– А куда вел тот ход, в который руководитель группы полярников не рекомендовал вам входить?
– Никуда. Точнее, там не было никакого хода. У пещеры был только один вход, а три стены оставались глухими. Я специально поинтересовался, из любопытства.
– Вот видите, – подлил Ричмонд вина в бокал обер-лейтенанта. – Теперь вам уже и самому интересно понять, что же там, в Антарктиде, в действительности происходило. Стоит ли удивляться, что то же самое интересует и нас? Но пока что получается так, что вы высадили десяток людей на совершенно дикий, пустынный берег, и оставили их в заледенелой пещере вместе с кучей каких-то ящиков. Но, согласитесь, обер-лейтенант, что происходило это не на берегу Балтийского моря, а в нескольких милях от побережья Антарктиды. А вы даже не позаботились о палатках для этих несчастных.
– Да не было у нас на субмарине никаких палаток! Мы ведь подводники, а не полярники. У пассажиров, кстати, тоже ничерта не было. Никакого особого снаряжения.
– В таком случае еще раз вернемся к вопросу о базе, или полярной станции. Заметили вы хоть какие-то признаки близости человеческого жилья? Может быть, где-то поблизости виден был дымок; просматривался санный след или след человека?
– Никаких следов, господин полковник. И это меня тоже удивило.
– Слишком запоздало пришло к вам это удивление, обер-лейтенант! – раздраженно упрекнул его Ричмонд. – Пока что получается странная и почти уголовная картина: вы высадили группу людей на берег Антарктиды и ушли оттуда, обрекая их на мучительную гибель. Так, может, вами пора заняться местной криминальной полиции? Кто-либо из этих людей умолял забрать их с собой? Кто-либо из них отказывался оставлять борт субмарины, умолял вас или вашего коллегу оставить его на борту, защитить от расправы, которой ему угрожал командир группы?
– Что-то вы не то говорите, господин полковник. Все они вели себя очень спокойно. Люди, обреченные на гибель, так себя не ведут.
– Вот это уже важная деталь! – самодовольно заключил полковник, обращаясь не столько к германцу, сколько к коммодору Брэду. – Одна-единственная, но важная. Видите ли, в нашем деле всегда очень важны детали, всякие мелочи, подробности…
– Я не следователь, а…
– Не напоминайте мне в очередной раз, кто вы! Я пытаюсь восхититься вами, а вы меня постоянно разочаровываете. Предупреждаю, что это чревато всякими неприятностями. Лучше уж старайтесь очаровывать. Вам известен был хоть кто-либо из этого десятка таинственных пассажиров?
– Никто. Когда они садились в субмарину, лица их были скрыты под марлевыми медицинскими масками, ну, как у хирургов. Из отсека они выходили крайне редко, а если и выходили, то обязательно в маске и общались только со мной.
– Командир этой команды находился на вашем судне?
– На моем. Наверное, потому что я был назначен командиром отряда субмарин. Но и мне он тоже не представился. К тому же мне было приказано не проявлять к пассажирам никакого интереса.
– Тогда еще один вопрос, последний с моей стороны, – вмешался в ход их беседы коммодор. – Эти пассажиры были в армейской форме?
– В черной форме войск СС, но без знаков различия. На полушубках тоже никаких знаков различия.
– Но вы кадровый военный и способны определить, все ли они являлись офицерами или же среди них было несколько гражданских лиц, скажем, людей, похожих на настоящих врачей, или больше смахивающих на школьных учителей, нежели на офицеров?
– И ведь как-то же они обращались друг к другу во время плавания и перехода к пещере, – подсказывал ему ход размышлений полковник.
– Мне понятен ваш вопрос, – задумчиво кивал обер-лейтенант. – Могу утверждать, что двое из этой группы – командир всей команды и старший той части ее, что находилась на борту субмарины «U-437» Хайнца Ридера, несомненно, были военными: выправка, походка, словом, прусская офицерская школа. На остальных военную форму надела война, но они так и не привыкли к ней.
– А ты мне все больше нравишься, парень, – чуть ли не похлопал его Ричмонд по плечу. – Если не будешь противиться судьбе, я могу сделать из тебя первоклассного разведчика или диверсанта. Как этот ваш, который со шрамами на роже…
– Это вы о Скорцени? – внутренне оскорбился обер-лейтенант.
– Да нет, я уважаю этого парня, – понял свою оплошность полковник. – Говорят даже, что он уже дал согласие работать на нашу разведку против русских. Кстати, нам известно, что это под его руководством создавалась в Антарктиде мощная военная база рейха, которая проходит под кодовым названием «База-211», и на которую вы, обер-лейтенант, только что доставили людей и грузы.
Командир субмарины непонимающе уставился на полковника.
– Станете утверждать, что никогда не слышали об антарктической «Базе-211»?
– Мне сказали, что в Антарктиде работает какая-то наша станция. Наверное, секретная. Может, ее называют так, как называете вы, – «База-211», но мне об этом абсолютно ничего не известно. Почти все время перед рейдом в Антарктиду я проводил в море. Переходы, бои; я преследовал, меня преследовали и атаковали. К тому же командиром субмарины меня назначили только в ноябре сорок четвертого, до этого времени я был обычным флотским лейтенантом.
Беседа продолжалась еще несколько минут, однако коммодор Брэд уже потерял к ней всякий интерес. Процесс вербовки германского офицера в американскую разведку его не интересовал. И в допросе командира арьергардной субмарины Хайнца Ридера он тоже почти не участвовал. Довольствовался лишь констатацией того, что в общих чертах его показания полностью совпадали с показаниями Отто Фехтера с той только разницей, что Ридер не мог точно указать место на карте, где они высаживали людей, и не знал, что эта местность называется «Оазисом Ширмахера». Но объяснял: у него не было карты Антарктиды, как у Фехтера, и действовал он по приказам своего командира, не вникая в подробности всей этой странной операции.
– Насколько я понимаю, вы, сэр, в отличие от меня, результатами допросов довольны, – мрачновато произнес полковник, когда они возвращались на борт торпедного крейсера «Томагавк».
– Можно сказать так: они дали мне значительно больше, нежели я мог ожидать. Ради этого стоило сутки напролет проводить в губительных фолклендских туманах. Для меня важно, что есть неоспоримое доказательство высадки людей и грузов на берег Антарктиды, а это, в свою очередь, подтверждает существование там германской военной базы.
– Это оспаривать трудно, сэр.
– А зачем его оспаривать. Кому это нужно? Признайтесь-ка, вам хотелось когда-нибудь побывать в Антарктиде, полковник, хотелось, чтобы ваши потомки называли вас среди исследователей этого континента, наряду с Амундсеном, Скоттом?..
– …И адмиралом Брэдом?
– А что, – горделиво повел плечами коммодор, – возможно, и наряду с адмиралом Брэдом. Если только меня повысят в чине.
– Не стану лгать, сэр. Не хотелось. Просто не приходило ничего подобного в голову.
– В таком случае вам не о чем будет сожалеть, если вы так никогда и не попадете в Антарктику, – философски заключил коммодор. – Сожалеть буду я – что на борту флагманского судна не окажется столь многоопытного разведчика и столь трезвого аналитика, как полковник Ричмонд.
– Ну, если вы, сэр, всерьез решитесь повести эскадру к берегам Антарктиды, я не прочь буду возглавить ее службу безопасности и представлять на ней ее величество американскую разведку.
– Вот видите, – рассмеялся коммодор, ступая на трап крейсера «Томагавк», – мне удалось завербовать вас значительно быстрее, нежели вам – этого измученного океаном германского обер-лейтенанта.
– Может, только потому, что я – не германец?
– Не думаю. Все дело в выборе цели. Впрочем, для начала, вы должны стать моим союзником, а значит, всячески подтверждать мои доводы в пользу создания такой, Полярной, эскадры, а также всячески убеждать в важности антарктического рейда свое непосредственное руководство.
– Считайте, что группа антарктических заговорщиков уже создана, сэр, – заверил его полковник Ричмонд.