11
Ноябрь 1946 года. Южная Атлантика.
Море Скоша.
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца «Флорида»
Вечерняя купель и щадящая порция коньяку сделали свое дело: проснулся Брэд, как и положено просыпаться бравому адмиралу во время боевого рейда: со свежей головой и воинственным настроением.
Быстро приведя себя в порядок, он облачился в мундир, затем выпил чашечку приготовленного адъютантом кофе, и, облагородив этот напиток рюмкой французского коньяку, вышел на палубу.
Трудно было определить, что это за время суток: серый туман, серое поднебесье и серый корпус шедшего в правой линии линкора «Онтарио», скользящего по серой поверхности скованного штилем моря. И над всем этим – витание леденящего тело и душу холода.
В Антарктике, к которой приближалась его Полярная эскадра, вся эта ледяная вселенская серость должна была именоваться «антарктической весной», с ее круглосуточным «полярным днем». Но пока что они находились где-то между Атлантикой и Антарктикой, между Южной Америкой и Северной Антарктидой, и стоит ли удивляться, что все в этом неопределенном «промежутке» оставалось промежуточно-неопределенным?
– Где, конкретно, мы пребываем, кэптен? – поеживаясь, спросил полярник у приближающегося командира авианосца, который, завидев адмирала, поспешил к нему с командного пункта.
– Два часа назад миновали острова Шишкова и Мордвинова из Южно-Шетландского архипелага.
– Неужели и здесь русские?! – возмутился Брэд с такой искренностью, будто впервые слышал о подобных островах.
– Они оказались открывателями этих земель, – объяснил кэптен извиняющимся тоном, словно это он сам только что наделил эти острова именами русских мореплавателей. – Мне тоже не хотелось бы видеть их имена в этой части мирового океана.
– Однако справедливость требует… – признал правоту картографов адмирал.
– Вскоре справа по борту появится остров Жуэнвиль. И тоже, как видим, назван именем француза, а не кого-то из потомственных майамских моряков.
Они прошли на командный пункт и несколько минут молча осматривали в мощные бинокли пространство впереди.
– Аргентинская субмарина больше не наглела?
– Не замечена.
– Что, вообще в течение ночи никаких странных явлений больше не наблюдалось?
– Вчерашнее появление судна-айсберга, очевидно, следует воспринимать как чье-то предупреждение. Но чье? И почему оно преподнесено таким странным образом?
Адмирал выслушал его молча. Он предпочитал не возвращаться к теме «Ледового Титаника» до тех пор, пока в этом событии что-либо не прояснится. Уловив его настроение, кэптен тоже умолк, однако его безмолвие длилось недолго. Уже через минуту дежурный радист доложил, что поступила шифрограмма из штаба флота. Сообщали, что никаких сведений о судах, созданных изо льда, в Регистре Ллойда не имеется. Там даже не слышали о том, чтобы кому-либо приходило в голову создавать их.
– Странно, – проворчал адмирал. – И это называется «Регистр Ллойда»!
– Да, но если ни одна из стран не сообщала о постройке этого айсберга-судна из нашего арктического миража, – мягко возразил Вордан, – тогда…
– Слышать об «Аввакуме» они обязаны были, – отрубил адмирал, – невзирая ни на какую секретность его создания и испытаний. Во всяком случае, хвастаться этим неведением ллойдовцам не пристало.
Вчерашний необъявленный визит сразу двух странных судов-призраков не давал ему покоя большую часть ночи. У Брэда появилось гадкое предчувствие неудачника. Даже проявления успеха дней минувших он начал воспринимать теперь как некие знамения грандиозного провала. Сначала ему показалась странной и несвоевременной сама идея военного рейда в Антарктиду. Проявляя здравомыслие, Брэд полагал, что сначала следовало, не привлекая особого внимания и не поднимая шумихи, направить в Новую Швабию небольшую, но хорошо экипированную и технически оснащенную экспедицию. В качестве командующего эскадрой тогда рассматривался другой контр-адмирал, и Брэд на его должность не претендовал, он хотел лишь мирного развития антарктической эпопеи.
Целью этого ледового десанта, убеждал он в свое время адмирала флота, должна была бы стать разведка в окрестностях германской «Базы-211», если таковая вообще существует. А еще нужно было обнаружить хоть какие-то убедительные признаки существования так называемого Внутреннего Мира – некоей особой подземной цивилизации. Хоть какие-то. А еще лучше – попытаться установить связь с ее представителями. Ведь удалось же это, по слухам, экспедиции барона фон Риттера. Возглавить именно эту экспедицию и готов был контр-адмирал Роберт Брэд. Однако атомно-бомбовая победа над Японией кому-то там, в штабе Военно-морских сил, настолько вскружила головы, что решено было организовать не высадку антарктической разведывательной группы, а рейд мощной военной эскадры. Только теперь уже с ним, адмиралом Брэдом, во главе.
– Зато теперь мы точно знаем, что рассчитывать на их помощь не имеет никакого смысла, – несколько запоздало утешил его командир авианосца.
Но вместо ответа адмирал потребовал, чтобы его связали с флагманским ледоколом отряда коммодора Бертолдо. Брэд, как это часто случалось с ним, вдруг впал в свое «полярное молчание», которое иногда могло длиться часами, и из которого он и сам не всегда способен был выйти.
По каким-то причинам установить связь с «Принцем Эдуардом» удалось не сразу, и то время, которое Брэд провел в своем молчаливом ожидании, показалось ему вечностью.
– Что там у вас происходит, коммодор? – резко спросил он, когда в трубке наконец-то прорезался высокий, явно не командирский, голосок Антуана Бертолдо. Штабные языки утверждали, что именно из-за этого, режущего слух всякого старого моряка «голоска», Бертолдо в свое время так и не возвели в чин контр-адмирала.
– Ждем вас. Ведем ледовую разведку и готовимся к рейду на Новую Швабию, сэр, – четко доложил коммодор.
– Никакие подозрительные иностранные суда в районе вашего базирования не появлялись?
– Подозрительные? Нет.
– Убеждены?
Бертолдо понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что скрывается за этим провокационным вопросом.
– Если речь идет о бдительности, то… субмарина «Хардести» постоянно патрулировала подходы к стоянке. Правда, в течение двух суток рядом с нами в бухте находился аргентинский китобоец «Кордова», команда которого занималась ремонтом судна после столкновения с айсбергом.
– Вот с этого и следовало начинать свой доклад! – рявкнул Брэд. – Значит, аргентинский китобоец все же стоял рядом с вашими судами? А вы говорите, что ничего подозрительного.
– Позвольте, сэр, это обычное китобойное судно, старое и ржавое, которое давно следовало списать. Мне уже приходилось встречаться с ним в прошлом году, я знаком с его капитаном. Вчера, по его просьбе, переправлял на «Кордову» сварщика.
– Понятно-понятно, коммодор, – примирительно молвил командующий эскадрой. – Кто-нибудь из китобоев проявлял какой-то особый интерес к вашему отряду и его целям?
– Особого, профессионального интереса не наблюдалось. Час назад «Кордова» ушла в сторону Земли Палмера.
Брэд помолчал, и Бертолдо уже решил было, что разговор завершен, как вдруг контр-адмирал вновь «ожил».
– В вашем районе, наверное, много айсбергов? – Брэд так и не решился напрямую спросить о появлении в районе стоянки ледоколов судна-айсберга, опасаясь того, что придется слишком долго объяснять коммодору предысторию столь странного вопроса.
– На траверсе все еще высится одна громадина. Мы опасались, как бы она не двинулась на нас и не заблокировала выход из бухты. Китобои утверждают, что такое здесь уже случалось. Видите ли…
– Понятно, понятно, – едва скрывая раздражение, прервал его Брэд. – Обойдемся без подробностей.
– В таком случае, какие последуют приказы, сэр? – мгновенно сориентировался Бертолдо.
Выяснив у кэптена, в каком квадрате находится сейчас их эскадра, адмирал приказал коммодору вести свой отряд на сближение с основными силами, которые уже взяли курс на мыс Норвегия, выступающий на северной оконечности берега Принцессы Марты. И указал Бертолдо координаты, в которых их отряды должны будут встретиться.
– Через полчаса вернутся моряки, гостящие на базе полярников, и мы сразу же направляемся в море Уэдделла, сэр.
Тот факт, что за время, понадобившееся отряду Бертолдо, чтобы добраться до Антарктического полуострова и дождаться эскадры, коммодор не заметил ничего стоящего внимания военного моряка, должно было бы успокоить Брэда. Однако на самом деле такое невнимание к разведывательно-ледокольному отряду коммодора лишь усложнило его понимание того, что происходит вокруг эскадры, и породило несколько дополнительных вопросов.
Впрочем, адмирал прекрасно понимал, что, к какому бы выводу он ни пришел, на поставленную перед эскадрой задачу повлиять это уже не сможет.
– А мне почему-то кажется, что наш рейд будет удачным, – молвил полковник разведки Ричмонд, успевший появиться на командном пункте в разгар переговоров адмирала с коммодором.
– Это вам предчувствие разведчика так подсказывает? – саркастически осклабился кэптен, хотя полковник явно обращался к контр-адмиралу.
– У вас есть повод не доверять ему? – мгновенно отреагировал Ричмонд, даже не повернув к нему головы.
– Почему же?! Овеянное легендами чутье…
– Лучше бы вы связались с генералом Доновэном, – вмешался контр-адмирал, – и попросили поднять на ноги наших агентов, работающих в южной части Аргентины. Возможно, им удастся что-либо узнать о странной аргентинской субмарине, разгуливающей с германскими крестами на командной рубке.
– Такой запрос уже послан, сэр. – И только теперь Ричмонд победно взглянул на кэптена. На авианосце у полковника разведки была своя рация, расположенная в той же каюте, в которой обитали двое его подчиненных. – Думаю, в ближайшие два-три дня мы будем знать не только имя командира субмарины, но и постельные клички всех его любовниц.
– Я терпеть не могу слежек и доносов, полковник, – сказал Роберт Брэд, – но случай у нас особый. Поэтому хочется быть уверенным, что и на борту у нас не оказалось кого-то, кто под полосатым флагом скрывал бы свастику или красную звезду.
– Никакие угрызения совести по этому поводу преследовать вас не должны, сэр. Я официально отвечаю за внутреннюю безопасность экспедиции и, кроме штатных сотрудников, у меня есть несколько «откровенных» парней, которые не утаят от нас никакого проявления в эскадре недружественных нам сил.
– Это успокаивает, – безо всякого энтузиазма обронил контр-адмирал. И в ту же минуту вахтенный офицер объявил, что впереди, слева по борту, возник силуэт огромного айсберга.
Брэд перешел на левую часть командного пункта, остановился рядом с вахтенным и поднес к глазам бинокль. Нет, это был не тот «ледовый голландец», от опеки которого они с таким трудом избавились вчера. Убедившись в этом, адмирал облегченно вздохнул. Передняя, самая высокая часть этой громадины в каких-то своих очертаниях напоминала покоящуюся на домашнем коврике морду лежащего бульдога.
– Ведет он себя, вроде бы, вполне естественно, – неуверенно произнес вахтенный офицер.
– И все же присмотреться к нему надо. – Молвив это, Брэд понял, что теперь он уже до конца дней своих с подозрением будет присматриваться к любой встретившейся ему ледяной глыбе. И что ледяные осколки давно минувших тысячелетий уже никогда не смогут вызывать у него того восхищения, которым он проникался во времена всех своих предыдущих экспедиций.
Ничто так не очаровывало его в этом мире, как айсберги. Он и «полярным паломником» стал только потому, что еще в юности был потрясен фотографиями, на которых были запечатлены заснеженные горы хребта Брукс на Аляске и неимоверной формы и красоты айсберги, величественно восстающие то посреди моря Бофорта, то в Датском проливе у юго-восточных берегов Гренландии.
С той поры, когда школьник Роберт Брэд познакомился с этим красочным фотоальбомом, подаренным ему отцом, капитаном рыболовецкого судна, ко дню рождения, – все остальные его впечатления детства растворились в одном-единственном стремлении: во что бы то ни стало побывать в краю айсбергов и собственными глазами увидеть красоты арктических гор.