За пургу в Таймыре
На середине стола стояла ваза с аппетитными фруктами и гранатовым соком. Хрустальные бокалы, расставленные как шахматные фигуры по всему столу от падающего света огромных люстр ресторана, переливались ярким блеском, словно это был не хрусталь, а цилиндрические бриллианты. Виктор недоумённо посмотрел на стол, где возвышалась бутылка его любимого гранатового сока, затем перевёл взгляд на свою спутницу:
– Не понял, – изумился Виктор, – нас, что здесь ждали?
– Мы вовремя пришли, – сказала Анюта. – Пришла очередь наших эскимосов удивлять музыканта, – мотнула она головкой в угол, где были составлены два стола, за которыми сидели геологи и бородатый незнакомец.
– Ничего сверхъестественного я пока не заметил, – бросил он взгляд на геологов, одновременно выдвигая стул для Анюты, – а вот стол мне по душе пришёлся.
– Ерунда, – не обращая внимания на его слова, затаённо произнесла она, – здесь в зале всегда блестит. Сок кстати и фрукты можно убрать или заменить.
– Ни в коем случае, – прикрыл двумя руками убранство стола Виктор, – тут то, что мне по вкусу, но мы эту скатерть самобранку сейчас обогатим.
Анюта либо не расслышала, либо сделала вид, что ей безразличны слова нового знакомого. Она отвела его руки от вазы с фруктами, которая была главным украшением стола и заворожено прошептала:
– А вы посмотрите, в каком положении находятся их фужеры, и тогда поймёте.
Виктор пристально взглянул еще раз на стол геологов и понял, что люди романтической профессии смогли поразить не только бородача, но и остальных посетителей ресторана. Их фужеры стояли на ребре ножки под углом примерно семьдесят градусов и не падали.
– Это ещё не всё, – зашептала она, – позже, когда они напьются, на этих фужерах они обязательно исполнят нашу культовую песню «Сиреневый туман». Их официанты об этом попросят, чтобы столики не пустовали. Народ точно сбежится на это зрелище, и мы уже не будем сидеть вдвоём за нашим столиком. Ресторану прибыль будет сказочная, а посетителям развлечение.
– Ну, тут и так народу предостаточно, – показал он на зал рукой. – А вы, что здесь так популярны? – спросил Виктор.
– Летать приходится часто и нашу экспедицию знает не только ресторан, но и все работники вокзала, включая и людей в погонах. Так, что Виктор пока к нам не посадили посторонних людей, расскажите мне немного о себе, коль нас объединили ваш шоколад и моя рыба. Кстати дайте мне рыбу? Я схожу на кухню и попрошу, чтобы её нам нарезали?
Он охотно положил перед ней пакет с рыбой.
Анюта поправила на голове непослушные пряди волос и, взяв рыбу, покинула Виктора, унося с собой изумительный запах своих духов.
Вернулась она уже не одна, а с официанткой, которая шла позади Анюты и несла двумя руками, словно праздничный торт большую тарелку с нарезанной несколькими рядами рыбой.
Виктор заметил, что с соседних столиков за ними пристально наблюдают посетители. А со стороны компании геологов, высокий молодой человек, встав со стула, помахал Анюте рукой, подзывая её к себе за столик, но она жестом показала ему, чтобы он сел на своё место.
– С таким деликатесом мы одним пивом не обойдёмся, – восхищённо заявил Виктор и тут – же сделал официанту богатый заказ на две персоны, опасаясь, что эта понравившаяся ему полярная женщина может упорхнуть от него за другой столик.
– Не слишком много вы вина заказали в связи с нашим знакомством? – спросила Анюта, переведя свой взгляд на официантку.
– Да это компот, а не вино. Вдвоём выпьем и ничего не почувствуем, – убеждал он её.
– А Анюта вино не пьёт, – заметила официантка, – я принесу ей её традиционный напиток.
– Прекрасно, – одобрительно сказал Виктор, – тогда уберите из заказа одну бутылку вина, – мне пока одной хватит.
Официантка подвинула ближе к ним бутылку с гранатовым рубиновым соком и два больших фужера:
– Пейте пока эту прелесть, чтобы скучно не было. А я постараюсь вас живо обслужить.
Она ушла, а Виктор с жадным любопытством начал разглядывать свою новую знакомую, нисколько не смутив её этим.
– Ты знаешь Анюта, мы с тобой знакомы буквально тридцать минут. А меня посетило на секунду такое чувство, что тебя давно знает не только персонал этого ресторана, но и я тоже. Такое – же у меня чувство создаётся и к бородачу – музыканту. Мне кажется, что его я видал раньше. До того знакомая внешность.
Анюта загадочно улыбнулась. И своей маленькой ладошкой закрыла ему глаза:
– Если вы пригласили меня сюда, то нечего разглядывать и изучать посетителей зала, – кокетничала она. – Уделяйте внимание только мне одной и больше никому?
У Виктора от её слов и нежного прикосновения руки что – то стукнуло в сердце. Он понял, что это был позывной маяк его внутреннего мира. Так – как он ощутил приятную истому от её ладони. Ласково перехватив её руку, он провёл по ней своей ладонью, и без всяких церемоний прикоснулся к ней губами. Этот вроде и незаметный жест, но в краску её ввёл мгновенно. Она резко отдёрнула свою руку и посмотрела в сторону своих геологов. Все они в это время с интересом смотрели на столик где сидели Виктор и Анюта.
– Вы, конечно, поняли, что я пошутила, – словно извиняясь, сказала она, – я сама до ужаса люблю смотреть на людей. Особенно после зимней тундры, когда одни и те же физиономии до невозможности приедаются. А новые люди, – это для меня праздник впечатлений и мне порой всех хочется обнять. Вот здесь мне кажется мы, несомненно, с вами в чём – то похожи. Вы тоже имеете похожую черту познавать людей. – Она открыто ему улыбнулась и продолжила:
– У общительных людей, бывает такая мистика, что знают окружающихся их людей. Со мной это часто бывает. Честно сказать, я тоже людей не чураюсь, легко с любым букой могу войти в тесный контакт, и разговорить его на самую чуждую для него тему. И я считаю, ничего в этом предосудительного нет. Все люди братья!
Виктор слушал внимательно её и был счастлив и горд, что эта полярная красавица согласилась с ним пойти в ресторан. Ему хотелось в этот миг, сделать для неё какой-нибудь необыкновенный поступок, который она смогла бы по достоинству оценить. Но какой именно поступок, он не знал.
Он вдруг неожиданно вздрогнул и в знак согласия её слов, вновь погладил её руку и тут – же постучал себя ладонью по груди:
– Я это уже отметил в своём внутреннем детекторе.
– К вам поступает человеческая модуляция колебаний? – спросила она, углублённо заглядывая ему в глаза.
– Пора уже, всё – таки жизненный опыт приличный имею, – нашёлся он.
– Совсем, прекрасно! – произнесла Анюта, – имея такие феноменальные способности, вы меня этим освобождаете от излишних откровений, а вас я готова послушать.
Он пожалел, что высунул зря вперёд свой язык, который мог помешать ему, узнать о ней самые важные черты её характера и немного сдал свою первоначальную позицию.
– Пока я о вас знаю лишь только, что вы геолог. И вам ориентировочно около сорока лет и зовут вас Анюта. Так, что нам придётся быть обоюдно откровенными.
– Святые угодники, – кокетливо хлопнула она в ладоши. – Чувствую, что наше знакомство будет похоже на сватовство. Ловкий вы Виктор. Продолжайте? – Мне становится интересно. Если вы будете молчать, я сбегу от вас к Ирине.
Сердце Виктора упало. Он не хотел, чтобы празднику пришёл конец. Мобилизовав свои усилия, он понёс, как ему показалось самую настоящую ахинею:
– Здесь Север, – произнёс он, – везде существуют северные надбавки. А эти надбавки служат не только материальным довольствием, но и хорошим ускорением в жизни. Вот и я, возможно, опираюсь на эту льготу. Мне это не претит, я человек свободный, а позавчера я на этом северном морозе стал ещё состоятельнее.
Он никогда не думал, что сможет пойти на откровенность с первой встречной женщиной. Часу ещё не прошло со времени их знакомства, а он, уже не отрываясь, смотрел на эту северную красивую женщину и мысленно впитывал в себя все её внешние достоинства.
– Вы же сказали, что ваша дочь старше меня, – долетел до его ушей хоть и приятный, но укоризненный голос новой знакомой.
Он не растерялся от её провокаторского вопроса. А напротив игриво улыбаясь, вертикально прикоснулся своим указательным пальцем к её алым губам. Как – бы запрещая ей больше не произносить ни слова:
– Это вероятно было искажённое определение, хотя, как мне показалось, оно вам по душе пришлось. Моей дочери всего лишь двадцать три года. Она у меня биохимик, недавно получила работу в научном центре Пущино Московской области.
– Вы москвич? – слегка укусила его перст Анюта.
– Нет, я с Волги, живу в Нижнем Новгороде. Москва меня не прельщает, несмотря на то, что мне предлагали несколько раз там жильё и работу. Не нравится мне суета большого мегаполиса. Я люблю тишину и размеренный ритм жизни не связанный с опасностью для здоровья. Хоть Нижний Новгород, тоже не маленький город, но там замечательная природа. Одна только Набережная чего стоит. Об отдыхе выходного дня голову не приходиться ломать. А Москва хочу сказать, регион не для пенсионеров. Этот город для энергичных и предприимчивых людей и ещё для транзитников.
– Вы хотите сказать, что вы уже пенсионер? – с недоверием спросила она.
– По стажу работы да, а вот по возрасту ещё нет. И стараюсь не спешить подходить к скрипучей пенсионной ступени. Думаю, моё здоровье, и взгляды на жизнь не скоро подведут меня к этой черте. Я полон сил и если в данный момент сижу здесь на Крайнем Севере с молодой женщиной в ресторане, значит, могу нравиться женщинам. То есть если вы уловили мою мысль, то, наверное, поняли, что не теряю надежд на жизненные радости и создание семьи.
– Это, что уже намёк? – вполне серьёзно спросила Анюта.
– Как хотите, понимайте, но прошу не смотреть на меня, как на конченого идиота? Я больше верю в случайные встречи, чем в многолетние ухаживания. Мне кажется, что в таких встречах больше скрыто счастья и удачи. Они несказанно вдохновляют души экспресс – влюблённых.
Его оригинальное суждение пришлось ей по душе. Она же всем своим видом показывала ему, что она не легкомысленная кокетка, а вполне порядочная и серьёзная женщина, с которой можно беседовать на любые жизненные темы. Анюта заправила за ухо выбивший локон волос и бросив на Виктора изучающий взгляд, произнесла:
– Я смотрю на вас не как на идиота, а как на случайного, интересного человека, с экстравагантной формулой жизни к тому – же не с разрушенной ещё внутренней и внешней оболочкой. Вижу, что у вас имеется богатый опыт подобных встреч с незнакомыми женщинами.
Голубоглазое, смуглое и волевое лицо, с прямым носом и светлыми волосами которое делало Виктора больше похожим на скандинава, чем на россиянина, незаметно для Анюты скрыло свою печаль. Виктор без всякого смятения выдал:
– Насчёт оболочек, возможно, вы и правы Анюта, а то, что касаемо богатого опыта встреч, то здесь вы ошибаетесь, – отрицательно покачал он головой. – Я полтора года назад с женой отпраздновал серебряную свадьбу, а на следующий день, она попала в автомобильную катастрофу. В октябре прошлого года я похоронил здесь в Норильске старшую сестру. Эту поездку я полностью посвятил бумажным делам. Я стал законным и единственным наследником всего имущества своей покойной сестры. Так что Анюта, мне хочешь или не хочешь, пришлось усвоить жёсткое правило, – «когда человек в печали ему не до похотливых утех». Для неё это удар был ниже пояса. Она не ожидала, что своими беспочвенными подозрениями обидела нового знакомого. Надо было искать выход, как выйти из этого положения. Правильные мысли в голову не лезли. Подсказка пришла от него. Виктор перед ней положил свои ладони, как бы говоря, что с этими ладонями отдаёт ей всю свою душу:
– Простите Виктор? – погладила она его кисть руки, – меня обманули ваши глаза. Я в них не нашла печали, и траурной золы. Один огонь и подлинная радость от хорошей жизни. Нервы не взвинчены, значит, вы правду говорили, что не отказываете себе ни в чём.
Виктор налил из графина гранатового сока и небольшими, но торопливыми глотками опустошил фужер. Отдышавшись, невозмутимо произнёс:
– Это у меня с рождения. Глаза мои это громоотвод от разношёрстной нелицеприятной публики, а также они являются притягательной силой для моих клиентов.
– Вы врач? – спросила Анюта, заглядывая глубоко в его глаза.
Он немного смутился, не то от её проницательного взгляда, не то от неожиданного вопроса. И, сделав паузу, воткнул вилку в кусок рыбы:
– С чего вы взяли, что я врач? – спросил он, откусив маленький кусочек рыбы.
– У вас Виктор прорвалась фраза, что вы имеете своих клиентов, – не убирая своего цепкого взгляда от него, ответила она. – И я так на секунду представила вас в белом халате.
– Рыба изумительная, – оценил он вкус калуги, – а вы, почему не кушаете?
– Я подожду, когда принесут заказ, а вы не стесняйтесь, пробуйте рыбку. Я ведь избалованная рыбой. Мы только её и едим.
Она вдруг напрягла свой слух и подняла вверх палец. В зале раздались разнобойные, протяжные мелодичные звуки похожие немного на завывания скрипки.
– Наши ребята тренируются, – проговорила она, – скоро затянут нашу тоску. Всё – таки вы мне ответьте, правильно я угадала вашу профессию или нет?
Он загадочно улыбнулся и ответил:
– Клиенты бывают в цирюльне и милиции, а в больницах пациенты. И насчёт белого халата вы не ошиблись. У меня имеется он, и я его часто одеваю. Но я не врач, а мясник. Владею у себя в городе солидной мясной лавкой. А по жизни моя профессия была монтажник. Продолжительное время руководил управлением. А затем случилась обычная и банальная история. Система нелепой перестройки, с несправедливой грабительской приватизацией перечеркнула все мои жизненные наработки. Я за какие-то мимолётные дни остался без средств существования. Мою участь унаследовали и все мои полтысячи подчинённых. Как мне плохо тогда было. Ну, думал всё, конец света наступил. Сейчас конечно я твёрдо стою на ногах и уже не о чём жалею. И вообще мне грех на жизнь обижаться, не смотря, что на одном из этапов моего жизненного пути пришлось пройти трудные испытания. Большинство людей считают, что это время, отбытое в неволе, вычёркивается из жизни любого человека, и остаются только горькие воспоминания. А я так не считаю, если человек дышал в это время, пускай он и имел из подруг только кирку и лопату, но, умея запросто рвать залихватски на себе рубаху и рвать недругам пасти, значит, жизнь даром не протекала. Были просто курсы мужества и стойкости. Лично меня эти невзгоды не выбили из седла.
Она склонила голову. Его изучать уже не было смысла. Анюта поняла, что её новый знакомый прошёл те же курсы жизни, что и она, которые она старалась забыть. Но частенько чёрт знает, откуда – то в жизни возникали нежелательные всплески памяти горького прошлого и не давали ей покоя. Вот и сейчас их диалог залез ей в душу и напомнил о не сладких временах. Она спрятала улыбку и пристально заглянула ему в глаза:
– И долго вам пришлось на себе рубаху рвать на этих курсах мужества? – спросила Анюта.
– Не буду уточнять дату, но самую сладкую часть своей молодости пришлось отдать подневольному труду.
Их беседу прервала официантка. Она на подносе принесла вино и холодные закуски, а перед Анютой поставила маленький графинчик водки:
– Анюта твоя «Старка», – сказала она, – а горячее я принесу минут через пятнадцать. Вам разлить спиртное по рюмкам? – спросила она.
– Спасибо Шурочка мы сами за собой поухаживаем. Пока вьюжит на улице, нам спешить некуда, – не стала
торопить её с горячими блюдами Анюта, – мы тебе подадим сигнал готовности.
Виктор взял в руки графин и налил Анюте водки, а себе заполнил в фужер вина.
– Выпьем за пургу в Таймыре, – сказал он, – хоть она холодная и обжигающая, но сводницей оказалась великолепной, познакомила меня с самой привлекательной и
умной полярной барышней.
– Меня так никто ещё не называл, – с довольной улыбкой сказала она. – В экспедиции меня все называют Пушицей, – это такая многолетняя трава, которая произрастает в тундре по своей структуре чем – то напоминающий тополиный пух. И из-за того, что я кроме капюшона не признаю никаких головных уборов, меня и зовут Пушицей.
Эта фраза была произнесена с достоинством, и Виктор понял, что Анюта гордится своей Пушицей. Но отпускать свои комплименты не спешил. Боялся излишества.
Она же, вроде испытывая нервы нового знакомого, взяла в руку прядь своих волос и, показывая их Виктору, объяснила: – Понимаете, когда они притягивают к себе иней или снег, то мои волосы становятся похожи на пушицу.
Она осторожно ударила своей рюмкой по его фужеру и, приподняв свои ниточки бровей, негромко произнесла:
– За пургу!
Отпив половину стопки водки, Анюта подвинула к себе заливное из говяжьего языка и принялась его разрезать ножом на мелкие кусочки.
– Как многогранна наша жизнь и как похожи, иногда бывают человеческие судьбы, – сказала она, пряча свой взгляд от Виктора. – Хотите, верьте, хотите, нет, но я тоже была на ваших курсах стойкости почти два месяца.
– Я понял, вы мне хотите подыграть, – с недоверием произнёс Виктор. – Женщина с таким красивым и умным лицом не может быть преступницей.
– А я ей и не была, – взметнула вверх она ниточку своих извилистых бровей. – Произошла чудовищная ошибка правоохранительных органов, которую они сами и исправили при активной помощи одного мальчика по имени Влад.
А насчёт лица я вам одно скажу – в следственном изоляторе не хуже меня сидели девушки. Милицию сейчас внешностью не возьмёшь, рубят в наше время всех поголовно и очаровашек и лягушек. Им лишь бы тело было, а статью они подыщут. Ваше лицо тоже можно смело относить к херувимам, если бы не решительный я бы даже сказала артиллерийский взгляд. И речь у вас грамотная ни одного жаргонного словечка от вас ещё не услышала. Это видимо, потому что вы окончательно порвали со своим прошлым и как я понимаю давно, если смогли сделать себе неплохую карьеру. Всё – таки руководитель монтажного управления, – это уже впечатляет.
Не знала она, что повлиять на его личную судьбу и судьбу монтажного управления ему помогло вышестоящее начальство. Компания по искусственному банкротству управления из Москвы гуляло по базе, как единоличные хозяева. Они совали свой нос повсюду, где нужно и где не нужно, планируя, где разместят, своё оборудование. Эта бесцеремонная наглость злила не только рабочих, но и в первую очередь начальника управления. Он сорвался на одном из таких не прошеных гостей. Как известно, что на крайние меры осмеливается сильная личность, которая знает своё дело. Одного из членов комиссии по банкротству за неправильную речь Виктор просто-напросто выкинул из своего кабинета, что привело к ускоренному краху его управления. Через день в помещение появились бойцы правоохранительных органов в бронежилетах и с автоматами наперевес. В то время шёл настоящий грабёж народного хозяйства страны, которое называли приватизацией. От неё простой народ ничего, в общем – то, не получил. Кроме сомнительных бумажек называемые ваучерами по цене одного литра водки. А не по два автомобиля, как обещало правительство страны. Вскоре на базе монтажного управления было создано новое управления названое «Сталь Европы», где единоличным хозяином стал наглец из Москвы, которого Виктор выкинул из своего кабинета. Виктор с болью вспомнил про эти жизненно нерадостные моменты, но говорить Анюте об этом не стал. После небольшой паузы он почувствовал в воздухе её явственно горячее дыхание. И, опомнившись, что по его вине был прерван разговор, оживился и вернулся в тему:
– Наверное, вы правы, – завязал я со своим прошлым давно, хотя я и никогда не был опасным для общества. Был мальчишеский азарт и склонность к риску. А если есть риск по криминалу, значит вход в красно – каменную тюрьму неизбежен. Нашу тюрьму называли дачей Раевского или Краснота, – пояснил он, дотронувшись рукой до своих густых вразлёт бровей, и посмотрел в окно, где заставляя дребезжать стёкла, завывала пурга.
– Каждая тюрьма в любой стране имеет своё название, – произнесла Анюта, – и все эти названия дают тюрьмам сами арестанты за их значимость.
– А что же за чудовищная ошибка произошла с вами? – спросил Виктор.
Она опустила глаза в пол и недовольно сморщила нос, что сразу про себя отметил Виктор. – Но если вам неприятно воспоминать прошлое, то не говорите, я не обижусь, – попытался он исправить положение.
– Приятными эти воспоминания не назовёшь, но я вам охотно расскажу про мою незаконную каторгу, – сказала она. – Вы располагаете к откровенности, – доверчиво обвела Анюта его своим взглядом.
Она вытащила из кармана пачку сигарет и закурила:
– Это дело было в небольшом портовом городе Нюгарке на Енисее шесть лет назад. Я считалась в то время уже опытным геологом. Меня на гидрографическом судне вместе с молодым геологом отправили за неделю до глобальных работ приводить в порядок наш сезонный летний лагерь. Но вначале был лагерь нашей геологической партии в сто пятьдесят километров от этого места, где мы сейчас находимся, – начала она свою исповедь.