Сегодня я увидела…. I (Делия Стейнберг Гусман)

…людей, которые пытаются удержать в равновесии карточный домик

Сегодня я увидела людей, которые пытаются удержать в равновесии карточный домик, и чуть лучше поняла, что такое неустойчивость…

Все мы ищем чего-то устойчивого, надежного, долговечного – чего-то, что, не меняя нас насильственно, не ломая нас, все же помогало бы нам двигаться вперед, развиваться.

Ребенок строит карточный домик затаив дыхание – он так боится, что хрупкое сооружение рассыплется! Он играет, зная, что недолго сможет удерживать эти кусочки картона – модель его будущей реальности. Но ни один ребенок не пытается влезть в свой карточный домик или взобраться на него… Скорее всего, он думает, что когда-нибудь «станет большим» и начнет строить по-настоящему, а вместо карт у него будет настоящий, прочный материал.

Поэтому так странно видеть больших «детей», которые все еще придумывают себе прочные карточные домики и продолжают играть, живя в иллюзорном бумажном мире.

Однако Жизнь и История – это не только рассказ о безуспешных попытках найти равновесие. Чтобы создать что-то устойчивое и самим обрести устойчивость, нужно сначала внимательно посмотреть, чем мы располагаем. Возможно, карты ярче и красивее, чем камень и металл, но все же у каждого из этих материалов свое назначение: из камня и металла возводят прочные конструкции, а из карт – иллюзии, которые могут стать реальностью, а могут и рухнуть.

Когда мы выбираем дом, машину, бытовую технику или лекарство, то жизненный опыт подсказывает, что разумнее всего обратиться за советом к более сведущим. Точно так же, собираясь построить что-то, можно обратиться к Истории, и опыт, накопленный ею, даст нам примеры конструкций, над которыми не властно время и которые служат людям надежной опорой.

В древней восточной притче говорится, что Цивилизация подобна доске, лежащей на двух деревьях – древе Духа и древе Материи. Чтобы не возникало перекоса, деревья эти должны быть одинаковой высоты. И здание нашей Цивилизации разваливается именно потому, что уже очень давно мы поливаем лишь древо Материи, листья которого и есть те самые карты из нашего рассказа.

Сегодня я увидела, как мало их – пусть их будет больше! – людей, поливающих другое дерево, древо Духа, основу Порядка и Устойчивости, которые произрастают из Веры и Знания.

…слепца

Сегодня я увидела слепца.

На самом деле он был не просто слепым – к несчастью, у него отсутствовали все чувства, просто образ слепоты лучше всего выражает это состояние. Кажется, что слепота, роковая лишенность света, включает в себя и неспособность слышать, осязать, обонять и чувствовать вкус.

Но не подумайте, что человек, о котором я пишу, страдал заболеванием глаз или что у него не хватало каких-то органов. Он был более чем слеп именно потому, что у него были глаза, были уши, были и рот, и нос, и тонкая чувствительная кожа, но он не умел пользоваться ими.

Я увидела худшего из слепцов – того, кто не желает и поэтому не может видеть. Незрячий человек, нуждаясь в поддержке, пользуется белой тростью и развивает особую чувствительность, позволяющую ему знать цвет неба, чувствовать присутствие другого человека или даже угадывать улыбку или раздражение тех, кто его окружает. Но наш слепец, который свободно, безо всякой трости может ходить по улицам, – он не замечает, не видит ничего и как будто бродит в кромешной тьме.

Однако он не сможет прозреть, пока сам не поймет, что слеп, поскольку он не только лишен способности чувствовать, но и не осознает этого.

В его распоряжении есть вся история человечества, но он предпочел забыть ее; он мог бы пользоваться накопленным опытом рода людского, но игнорирует его, поскольку не считает «своим». У него есть семья, есть друзья, но он отталкивает их в своем эгоистическом индивидуализме, пряча его под маской интеллектуальности и превосходства. У него есть возможность каждый день узнавать что-то новое, но он уверен, что уже все знает. У него есть искусство, способное утешить и возвысить его душу, но он предпочитает ему уродливое смешение шума, форм и цвета. У него есть Природа – образец порядка, которому можно следовать, но он предпочитает ему свой личный беспорядок, который называет «творчеством» и «свободой». Перед ним на каждом шагу предстает Бог, но он отвергает Его, в своей слепоте считая себя сильным и самодостаточным…

Но как же ослеп этот человек? Он ослеп, потому что забыл, что все его чувства лишь отражение высшей и глубинной способности видеть, слышать, осязать и вообще чувствовать. И человек стал использовать свое тело только как машину, механизм, аппарат, не задумываясь о том, что движет этим механизмом, о том, что за мудрый повелитель управляет его чувствами.

И сегодня слепец играет с тенями и ложными образами, грезит о несуществующем мире и постепенно разрушает самого себя.

Вот парадокс: слепцу достаточно увидеть, чтобы прозреть!.. Ибо слепцы не увидят Нового Мира и не смогут жить в нем.

… фантазера

Сегодня я увидела фантазера.

Я знаю, что так называют того, кто живет неосуществимыми мечтами. Но мне показалось, что как раз мечтать-то он и не умеет.

Мне показалось, что фантазер создал себе вымышленный мир, потому что не осмеливается встретиться лицом к лицу с действительностью. Иллюзии не приближают его к реальности, а лишь служат завесой, отгораживающей его от истины.

Значение слова «иллюзия» хорошо объясняется его происхождением: ilus – «грязь», «глина», то, что создает одну лишь видимость реальности. Иллюзии, фантазии не прочнее, чем глиняные фигурки, стоящие под дождем, а люди, которые питают эти иллюзии, верят в их обманчивую видимость, и называются фантазерами.

Но есть фантазеры – а есть мечтатели. На первый взгляд разница между ними неощутима, однако, присмотревшись, мы увидим, что первые никогда не покидают мира своих фантазий, тогда как вторые постоянно пытаются воплотить свои мечты.

Фантазер, которого я увидела, был одним из многих людей, старых и молодых, которые сами себе надели на глаза плотную повязку и теперь считают реальностью смутные тени, возникающие в их сдавленных тканью глазах. Эти тени, когда-то принятые за истину, эти осколки реальности искажаются, деформируются и в конце концов начинают служить оправданием расплывчатых образов, рожденных иллюзией. И потому стоит ли удивляться, что сегодня каждый день звучат совершенно нелепые утверждения и предположения, – если сохранять хотя бы каплю здравого смысла, оценивая их. Раб называет себя свободным, а свободный жалуется на свои цепи; юношу тяготит бремя жизни, а старик тешится забавами, более подходящими для подростков; грешник пользуется славой и признанием, а праведник скрывается от людей, преследуемый дурной молвой; невежда кичится своими познаниями, а мудрец смиренно молчит; больной хвастается своим здоровьем, а здоровый лелеет свою ипохондрию. Все это одна огромная иллюзия, колос сальный лабиринт, погруженный во тьму, и никто не знает, как из него выйти. Да никто на самом деле вы хо да и не ищет.

Поиск выхода требует усилий, а усилия фантазеру противопоказаны. Он не желает ни видеть, ни слышать, ни действовать. Иногда он просто о чем-то разглагольствует и позволяет, чтобы с ним что-то происходило.

Мечтатель, которого я хотела бы видеть вместо встретившегося мне фантазера (ведь пишущая эти строки тоже о чем-то мечтает), – это пример человека, создающего и самого себя, и мир, в котором ему довелось жить.

У него тоже есть мечты, идеальные образы, надежды (называйте как хотите), но они – первый шаг на пути к жизни, полной трудов и свершений. Так же как невозможно возвести здание без составленных заранее планов и чертежей или создать произведение искусства, не уловив его идеи, нельзя строить свою жизнь без путеводных образов. И в этом смысле мечты – это идеальные образы всего того, что мы хотим. Вернее, того, что мы хотим сделать, совершить, создать.

Мечтатель – это не смешной выдумщик, не безнадежный фантазер, которому достаточно только тешиться своими грезами. Мечтатель – человек практичный и целеустремленный, он прекрасно отличает сферу ума от сферы действия. Когда он обдумывает свои идеи, когда вынашивает свои мечты, он прекрасно осознает, как и с помощью каких средств сможет их осуществить. А если какая-то мечта оказывается слишком далекой, он не отступается от нее, а просто начинает готовить все необходимое, чтобы когда-нибудь, когда придет подходящий момент, приняться за ее осуществление.

Мечтатель не пасует перед трудностями. У него есть мечты, и потому он знает, что должен победить трудности и преодолеть испытания, которые встретятся на его пути, на пути его роста.

Мечтатель не позволяет себе запутаться в каких-то беспорядочных, бессмысленных образах. Напротив, он властвует над своими идеями. Он знает, куда должен прийти, и поэтому создает свои идеи, обдумывает их и возвращается к тем из них, которые соответствуют его предназначению.

Человека, которого я хотела бы видеть, не обманут грязь и глина ложной реальности. Он владеет тайнами магической и человеческой алхимии, тайнами трансформации элементов: он превратил глину в прочный металл – сначала в железо, затем в медь и серебро, которые потом засверкают золотом истины. Это золото уже не исчезнет, это уже не иллюзия и фантазия, а душа, которая поселилась во всех его вчерашних мечтах. Душа, которая оживляет мечты сегодняшнего дня – реальность дня завтрашнего.

… честолюбца

Сегодня я увидела человека, одержимого честолюбием.

По крайней мере, так мне объяснили. И еще объяснили, что честолюбие – это неутолимая жажда власти и обладания, которая отличает подобных людей от других, тех, кто мирятся с тем, что имеют и кем являются.

На первый взгляд такое определение вполне приемлемо, особенно если ты воодушевлен идеей Нового и Лучшего Человека, который день ото дня должен расширять свои горизонты. Но более вдумчивый анализ этого понятия неизбежно приводит к вопросам, ответы на которые не всегда нас удовлетворяют.

Чего ищет этот честолюбивый человек, что прошел сегодня мимо меня? О чем он мечтает? Как работает, почему и ради чего? Чего он хочет достичь?

Человек, которого я увидела, ищет признания – и своего благосостояния, и своего доброго имени, и своих дел. Но чьего признания он добивается? Какого-то Учителя Человечества, какого-то существа, обладающего особыми познаниями и высшей мудростью? Нет, ему нужно признание таких же, как он, людей, преследующих те же цели и ведущих борьбу за те же блага, борьбу без правил, принципов и морали. Если же вернуться к упомянутому благосостоянию, то оно понимается узко материально – как то, что можно измерить, взвесить и оценить в валюте. А доброе имя – это лишь известность, которая приходит следом за похвальными деяниями… ценность которых, впрочем, тоже измеряется в валюте.

Этот честолюбивый человек мечтает остаться на одной из ярких страниц Истории, но вместо этого, понуждаемый тщеславием, появляется на страницах газет и модных журналов. Так происходит потому, что, в представлении честолюбца, История всегда одинакова и социально-экономические факторы всегда играют в ней самую важную роль. Однако История совсем не такова и никогда не будет такой…

Этот честолюбивый человек много работает, и это нужно признать; но его работа не приносит никакой иной пользы, кроме повышения его самооценки и одобрения окружающих. У него не хватает времени на то, чтобы получать удовольствие от своего богатства, поскольку накопленные блага превратили его в раба самого процесса накопления. У его работы есть четкая цель, но это не сам труд и не постоянное совершенствование труда. Ее цель – результат, ценность которого опять-таки измеряется золотом или же лестными (но, как правило, лживыми) словами.

Но, может быть, вы думаете, что этот честолюбивый человек плох? И полагаете так, поскольку мы глубоко заглянули в его жизнь и увидели последствия его действий? Будь это так, я бы сразу же подтвердила, что он сжигает свою жизнь в погоне за тем, что столь изменчиво и непрочно, – за материальными благами, за людской похвалой, за известностью и положением в обществе.

Нет, в честолюбце спят зерна более ценных человеческих устремлений, просто они не находят себе выхода, не находят настоящих путей реализации, и потому он отдает предпочтение путям более привычным и банальным, по крайней мере, на этом отрезке истории. В каждом человеке спят мечты, великие мечты, и в этих мечтах его собственная отвага и его достоинства растут день ото дня и завоевывают место в жизни. Но для того чтобы оживить эти мечты, для подлинного роста требуется много труда и усилий, а победы на этом пути не так ярки, как общепризнанные мирские успехи. В каждом человеке пульсирует инстинкт Славы, Чести; в каждом человеке живет потребность найти проводника, найти наставника, покровителя и защитника, который бы одобрял или порицал его, указывал на успехи и ошибки. А когда такого наставника нет, человек выбирает мнение толпы. Каждый человек способен к труду и отдаче, которые, если вернуть им подлинную важность и возвысить до их подлинного значения, могут превратить его в маленького волшебника, маленького строителя жизней, не зависящего от жалованья и пособий по бедности. Каждый человек испытывает жажду творчества, даже несмотря на то что машина повседневной жизни порабощает его; но, не зная, как утолить эту жажду, он предпочитает счесть ее смешной и забыть о ней.

Наконец, в каждом человеке живет стремление к бессмертию. Никто не хочет умирать, ни один человек не желает мириться с мыслью о своем полном исчезновении, когда перестанет существовать и самый дух его, проникающий сквозь время и пространство. Но поскольку современные мифы настойчиво убеждают его в другом, человек пытается обессмертить себя, прибегая к помощи материи, полагая, что это единственная форма самовыражения, которой он владеет… Огромные здания, мощные автомобили, умные машины, громадные хранилища информации – все это вопль, обращенный к бесконечности, мольба о вечной жизни, отчаянная попытка запечатлеть память о прошлом и настоящем и передать ее в будущее.

Итак, мы не хотим лишать человека его честолюбивых устремлений. Устремления как категория субъективная ни плохи, ни хороши сами по себе. Все зависит от того, как их использовать. Лучше объясним человеку, на что ему направить свои амбиции, в чем искать непреходящие ценности и где пролегает тот глубинный философский путь, на котором ни одно из его устремлений не придет в противоречие с правом его души на бессмертие.

Тем, кто хочет познавать, тем, кто любит открывать тайны природы, тем, кто жаждет узнать самого себя, тем, кто ищет гармонии, запечатленной в искусстве, тем, кто стремится подняться до Тайны, «Новый Акрополь» предлагает Школу для «честолюбцев» – для Вечно Устремленных.

… человека, одурманенного наркотиками

Сегодня я увидела человека, одурманенного наркотиками.

Он валялся на обочине дороги, почти не шевелясь и не делая ни малейшей попытки прийти в себя. Мне стоило больших усилий определить его возраст и даже пол… Он не принимал никакой помощи, не использовал ни малейшей возможности выйти из этого состояния – он хотел оставаться таким и только таким.

На ум сразу приходят тысячи объяснений, вспоминаются все известные изречения, все доводы, какими обычно оправдывают подобные печальнейшие случаи. Что довело этого человека, юношу, которого я сегодня увидела, до такого состояния? Я не знаю, что это было, алкоголь или один из множества наркотиков, которые сегодня свободно продаются повсюду – и нельзя показывать ни малейшего неудовольствия этим, иначе ты автоматически будешь причислен к ретроградам. Но какая разница, что лишило этого человека сознания – алкоголь или наркотик? Ведь он не выходил из бессознательного состояния и серьезно рисковал уже никогда не обрести власти над самим собой, оставаясь на той дороге, которую когда-то выбрал.

Да, я знаю: молодые люди принимают наркотики, чтобы убежать от действительности, не жить вместе с обществом, которое они презирают, которое их не понимает и не находит для них места… Это самый избитый аргумент, хотя и не совсем ошибочный.

Возможно, наркотики помогают убежать от чего-то неприятного. Возможно, у старших, «отцов», которые должны направлять этих юношей, нет ни времени, чтобы уделять им внимание, ни достаточной привязанности к ним. И эти же старшие пытаются подражать молодым, которых не понимают. Пока «отцы», беззаботно оставив свои очаги, одеваются и танцуют «по-молодежному», ищут приключений, чтобы «не закоснеть», и пытаются забыть, что произвели на свет детей, эти дети убегают в объятия наркотиков – под чутким руководством плохих советчиков, которых хватает в любом уголке мира.

Тогда, выходит, все общество виновато в том, что молодые становятся наркоманами? Да, возможно, фальшиво-беззаботное общество, которое сегодня хочет угнаться за модой, и несет на себе ответственность, но не всю. Трудно поверить, что все члены общества сговорились сбивать с пути, разрушать изнутри, убивать своих молодых членов – тех, в чьих руках будущее…

Есть и другие виновные, и нужно искать их.

Виновны те, кто делает все возможное и невозможное, чтобы высмеивать то, что ценно для души человека, кто «сражается с Богом», кто развенчивает героев, кто собственными низостями пятнает великие деяния истории, кто, рядясь в одежды «наставников молодежи», превозносит грехи и принижает добродетели…

Виновны те, кто, в духе платоновой Пещеры, остаются в тени, пока анонимные руки, работающие на них, раздают наркотики и приобщают молодых к этому пороку, обогащающему немногих и губящему остальных.

Виновны те, кто, разрушая всё: любовь, дружбу, семью, честь, чувство долга, – не находят ничего, что могло бы заполнить образовавшуюся пустоту, кроме бегства в мир иллюзий, которые длятся лишь до тех пор, пока хватает денег в кармане у наркомана.

Виновны те, кто, ощущая себя ничтожными неудачниками, стремятся выделиться любой ценой и ради этого тянут вниз, до своего уровня, остальных – чтобы не было различий, чтобы царило «равенство», чтобы никто не отличался своими человеческими достоинствами.

Насколько легче разрушать, чем созидать!..

Но виновны, в конце концов, и сами молодые, которые позволяют наркотикам поймать себя в ловушку. Возможно, они виновны меньше других, но все же виновны. Их вина – в недостатке мужества: не нужно быть очень храбрым, чтобы принимать наркотики и противопоставлять себя обществу, но необходима большая отвага, чтобы отвергнуть их и продолжать трудиться в этом самом обществе, которое все же заслуживает того, чтобы становиться лучше.

Никто не может заставить другого человека думать так, как тот не желает думать. Сила воли – врожденное свойство каждого. Но если мы в состоянии слышать лживые голоса всех лжецов мира, мы точно так же способны расслышать голос нашего собственного сознания, которое, будучи справедливым по своей природе, всегда ясно показывает, что хорошо, а что плохо. Нам не повезло с родителями, у нас нет настоящих друзей, жизнь окрашена не в те тона, о которых мы мечтали? Все это не имеет значения! Мы не одиноки! Из глубин истории тысячи мыслителей, философов, «добрых людей» обращаются к нам и указывают тот путь, идя по которому каждый из нас может состояться как человек. Не нужно убегать от мира, нужно работать, чтобы он стал лучше, чтобы мы стали лучше!

История продолжается, несмотря на все ухищрения тех, кто пытается остановить ее ход. И, как показывает опыт истории, плоды труда тех, кто выбрал стезю усилия и воли, гораздо прочнее и долговечнее, чем мыльные пузыри тех, кто разрушает, лишь бы не строить.

Выбор – за тобой, выбор – за тем одурманенным наркотиками юношей, которого я увидела на обочине… Мир НОВЫЙ И ЛУЧШИЙ ждет нас!

… наркомана

Сегодня я увидела наркомана. В лице этого бедняги, в его облике читалась история всей его жизни.

Мне показалось, что в его изломанной фигуре я различаю черты вчерашнего пытливого юноши, у которого еще нет ясных, определенных представлений о жизни, но есть неуемное любопытство, влекущее его все по знать, все испытать. Я увидела его в компании приятелей, которые, вознамерившись «сделать из него муж чину», предлагают испытать новые ощущения. Я увидела, как ухватился он за возможность убежать от повседневных забот, не беспокоиться больше о таких банальных проблемах, как учеба и работа, и взамен увидеть «яркие, красочные образы» и услышать «необыкновенные звуки»…

Я увидела, как испугался он сначала рискованного предложения своих приятелей и как потом уступил, чтобы не показаться трусом, доказать, что он настоящий мужчина. С этого все и началось.

Потом к привычке убегать от самого себя в наркотики добавились соответствующие взгляды на жизнь. Пришло презрение ко всем окружающим (разумеется, к тем, кто не употребляет наркотики), а после – и к самому обществу, в котором он живет. Пришла резкая критика всей системы социального устройства и «репрессивной морали» буржуазной семьи, которая не способна понять «чудес свободного духа». Пришло равнодушие и даже неприязнь к чтению, к познанию, к труду, к какой бы то ни было ответственности. Пришла привычка обвинять весь мир в том, что в нем невозможно выжить и прокормиться, не попав в «буржуазную ловушку» оплачиваемого труда. Пришла насмешка над любой формой веры и способностью тонко чувствовать.

Но главное – пришло тяжелое рабство. Бедный парень: мечтая о полной свободе, о духе, который, стоит лишь закурить, сбрасывает путы материи, о путешествии в своем воображении в новые, неизведанные миры, он попал в зависимость от конкретной, материальной дозы, без которой не мог обрести этой самой «свободы». Он был всего лишь в одном шаге от физической, психологической и моральной проституции: он стремился «освободиться» любой ценой. Но все равно оставался в плену у себя самого, в плену у собственной зависимости, приобретенной искусственно, в плену у низкого и темного мира, где обитают все слабости и пороки.

Я увидела сегодня, как бредет он по улицам, не обращая внимания на машины и не слыша их нетерпеливых сигналов. Он был похож на тряпичную куклу: руки безвольно висели вдоль тела, а глаза смотрели в никуда. Погруженный в свои мысли, он шел, улыбаясь то ли грустно, то ли глупо и думая о том – если он еще был способен думать, – где бы раздобыть своего порабощающего зелья, чтобы еще разочек «освободиться».

Я увидела этого юношу-старика, и сердце мое наполнилось печалью. Нет, это была не жеманная псевдоморальная грусть, вызванная созерцанием чего-то недозволенного или непониманием юношеских проблем. Печаль родилась от очевидности неудач, как будто сосредоточившихся в этом несчастном существе, от всех загубленных мечтаний, от его растраченной зря энергии, от вида юности, которая теперь едва ли сможет вновь обрести счастье. Мне грустно было видеть человека без Бога, без веры в кого бы то ни было. Но все же, как ребенок, заблудившийся в темноте, он будто бы пытался нащупать что-то, на что можно опереться.

Я иду по жизни, стараясь видеть всё – видеть, чтобы учиться, – но даже я горячо взмолилась Богу, чтобы он не дал мне вновь увидеть такое страдание… Моя мольба была лишь минутной слабостью, вспышкой эгоизма. И я сразу же поняла: для того чтобы не видеть еще больших страданий, я должна дать себе слово устранять их причину.

Для этого у меня есть лишь мои слова и мое перо – весьма скромные средства, но я предлагаю их с искренностью того, кто тоже молод, но знает такие пути освобождения, где нет ловушек для тела и где душа не погибает, а, напротив, обретает крылья.

… хиппи

Сегодня я увидела хиппи…

Он показался мне призраком далекого прошлого, но после некоторого размышления я вынуждена была признать, что свой расцвет движение хиппи переживало не так уж давно. Я знала, что целые миры появляются и исчезают в круговороте времен, но хиппи, которого я увидела, заставил меня задуматься и о том, как стремительно сменяют сегодня друг друга циклы времени, словно вихрь ускоряя стрелки часов цивилизации.

Лохматый и длинноволосый хиппи носил линялую, специально состаренную одежду, он был живым воплощением протеста… Но протест этот был рожден не идеей движения хиппи – в этом человеке жил протест, вызванный тем, что перемены, на которые он надеялся, так и не осуществились. Протест, вызванный тем, что идея, которой он жил, не смогла изменить мир, ибо не воплотилась, не обрела конкретной формы и, выйдя из моды, тихо угасает сегодня.

Во времена, когда этот хиппи родился, когда он не был одинок, как сейчас, когда в разных уголках мира тысячи молодых людей вели подобный образ жизни, – тогда было против чего протестовать. Обветшавшие идеи и нравы требовали основательных изменений, и осуществить их могла именно молодежь, стремившаяся к искренности и чистоте. Фальши поверхностной морали необходимо было противопоставить действия благородные, идущие от сердца, а загрязненной атмосфере города – возрожденную любовь к природе. В противовес анонимному машинному труду требовалось вернуть ценность личным усилиям человека, чтобы хоть малая часть работы делалась вручную и чтобы каждое изделие отличалось хотя бы одной оригинальной деталью. Искусство, которое и так мало что выражало или не выражало ничего вовсе, превратилось в ремесленничество; даже та одежда, которую носило «старое» общество, была отвергнута ради новой «униформы» – костюма «бедняка»…

Да, хиппи и вправду желал изменить жизнь, но, вероятно, он не подумал о том, что изменить не значит только разрушить старый, отживший порядок; чтобы изменился образ жизни, необходимо установить другой порядок, действенный и прочный. Увы, из-за ложного понимания идеи свободы вновь разбилась мечта, которая могла бы воплотиться… Ради «свободы» были отвергнуты все системы, все формы организации, все обязательства, и каждый делал что хотел или что мог… Вот почему хиппи, которого я увидела сегодня, не представлял всех хиппи: они были очень разными, у них было очень много идей, настолько сложных и противоречивых, что в конце концов общим остался лишь протест. Протест против всего на свете.

И ничего не изменилось… Общество, огромное, могущественное, или окончательно поглотило «старших» хиппи, или же навсегда исторгло их из себя, поскольку они уже не смогли приспособиться к жизни, и не только психологически: они страдали и тяжелыми физическими недугами, прежде всего из-за наркотиков.

Поэтому хиппи, которого я увидела, не знает счастья и ничему не радуется. Он просто бродит по миру в своем вечном протесте, но уже безо всякого смысла. Зерна его прекрасных идей: искренность, о которой они так много говорили, мечта жить среди братьев и делить с ними радости и горе, любовь к природе – вызывают сегодня разве что снисходительную улыбку. Ведь история прагматична, а хиппи не добились успеха. Они не смогли уйти дальше протеста. Общество так и осталось со своими старыми язвами.

А у молодых в груди по-прежнему клокочет сила, которая дается людям с юных лет, – желание сражаться с несправедливостью, жажда создать новый и лучший мир.

Но кое в чем опыт хиппи пошел нам на пользу: сегодня мужчины «протестуют» и выделяются тогда, когда стригутся коротко, женщины – когда носят юбки, и все вместе – когда одеваются чисто. Сегодня молодые люди учатся и работают, сегодня они знают, что нет ни какого смысла отстраняться от общества, свысока указывая на его проблемы и ошибки; знают, что в самом сердце бури протеста всегда бьется чистое сердце юноши, готового побеждать себя самого и самоотверженно помогать другим.

… инопланетянина

Сегодня я увидела инопланетянина…

Вопреки расхожим представлениям, он не вышел из летающей тарелки, у него не было ни странных частей тела, ни глаз необыкновенного цвета, ни телепатических способностей. Он ничего не рассказал мне о своей удивительной планете и безграничных возможностях своей цивилизации, разумеется намного превосходящей земную.

Он не пытался предстать в образе «Учителя», которому ведомы скрытые истины, и не предсказал, что в будущем на нашей планете произойдут удивительные события.

Он не хотел доказать мне, что своими величайшими достижениями все древние цивилизации обязаны другим инопланетянам, появлявшимся на Земле в определенные периоды истории, чтобы из великого «научного сострадания» помогать людям. Он не открыл мне ни загадки египетских пирамид, ни тайны Ворот Солнца в Тиауанако, или «посадочных площадок» для космических кораблей в пустыне Наска, или космического путешественника, чье изображение украшает саркофаг майя в Паленке.

Он не играл роль благодетеля человечества и не пытался уверить меня в том, что без инопланетян оно осталось бы на самой первой, магической стадии своего развития.

Он не сбивал меня с толку скрытым материализмом, представляющим всех богов, которым поклоняется человек, в виде научных символов внеземной физики, отбрасывающей все чисто религиозное.

Он не бросился ко мне с дарами, которые приготовила Земле межгалактическая наука. И не потребовал от меня взамен ни какой-нибудь причудливой клятвы верности, ни еще более причудливых обещаний «Мудрецам» – сущностям, не имеющим ни тела, ни разума, ни (что, пожалуй, печальнее всего) нравственности и духовности; то есть «мудрецам», которые, должно быть, просто существуют, не испытывая никаких чувств.

Он не предрекал, что в будущем миром станут управлять «Великие Космоса сего», и не предлагал мне совершить астральное путешествие, чтобы познакомиться с его загадочной планетой.

Он не показался мне ни педантом, ни критиком. Он не просил не рассказывать никому о чудесах, которые мне показал, и не пытался убедить меня в том, что только избранным вроде меня может быть доступна эта новая форма космическо-планетарных истин.

Он не мог сделать ничего из того, о чем я только что говорила, потому что инопланетянин, которого я увидела, был просто человеком…

Но почему он показался мне инопланетянином?

Потому что вопреки всем модным выдумкам самый первый и самый настоящий инопланетянин, с которым мы можем встретиться, – это человек. Но произойдет это лишь тогда (и будет происходить каждый раз), когда мы вспомним, что земную природу в человеке имеет только его материальное тело, а родина его души – беспредельное пространство Духа, откуда произошли и все те существа, которые и вправду могут населять множество планет во Вселенной.

Незачем искать истину вдали от дома, незачем убеждать себя в том, что все хорошее должно прийти издалека, – лучше обратить взгляд на то, что происходит вокруг, и в окружающей нас реальности искать величайшие ценности.

Легкомысленно и глупо поступают те, кто пытаются пробудить и поддерживать постоянный интерес к себе мелкими придумками и бессмысленными экспериментами. Великие души, конечно же, полны неизмеримого сострадания к людям, к их горестям и радостям, но сами они, будучи великими, не нуждаются в шумихе.

И еще более глупо и легкомысленно – презирать людей и свою планету, как делают те, кто верят, будто на нашем куске тверди не может произойти ничего хорошего без помощи извне.

Либо мы великие люди и можем делать важные, значительные дела и нам не нужна инопланетная помощь, либо мы маленькие жалкие существа, которые ни на что не способны без космического вмешательства.

Однако человек, тот истинный инопланетянин, которого я увидела сегодня, и мал, и велик одновременно. Он мал, поскольку его возможности ограничены материей. Чтобы развиваться, чтобы идти по пути эволюции, ему крайне необходимо обретать опыт, ведь этот человек привязан ко времени и пространству. Но он несет в себе также великую внеземную составляющую – свою душу, свою беспредельную сущность, искру Вечности, которая пульсирует в сокровенном и дает начало неизведанным мирам – не столько физическим, сколько мирам Веры и Мудрости.

И инопланетянин, которого я увидела сегодня, и все мы находимся в одних и тех же условиях, и мы способны построить из древесины самопожертвования «космический корабль» с мощным мотором знания и подлинной религиозности.

Направляемый твердой рукой внутреннего чело века – того самого инопланетянина, наш корабль полетит к забытым планетам Достоинства, Чести, Не-эгоизма, Мужества и Любви. И из этих путешествий принесет в наш мир столь желанное средство, которое очистит атмосферу Земли от туч материализма и порока.

Да, каждый может увидеть внеземное существо: каждый может разбудить свою спящую душу, потерявшую чувствительность из-за психологической и духовной атмосферы вокруг. А значит, приведя в действие бессмертную силу нашей вневременной сущности, мы вернем жизнь самым настоящим чудесам цивилизации, имеющим несомненно космическую суть, но в то же время – земное происхождение.

К традиционному списку чудес света надо добавить новое чудо – чудо быть Человеком, чьи ноги стоят на земле, а голова касается неба и звезд.

… творение великанов

Сегодня я увидела творение великанов… Следы этих людей-гигантов остались во многих уголках мира, и величие, которым дышит каждое их сооружение, нельзя не почувствовать.

Я называю их великанами, хотя никто не видел их: они были столь могущественны, что могли и оставлять на земле знаки своего присутствия, и, наоборот, безмолвно исчезать, погружаясь в таинство времени.

От мифических великанов нам остались одни лишь руины. Но даже они впечатляют – эти останки красноречиво говорят о том, каким совершенным был мир, в котором жили люди-гиганты. И если нас поражает даже то, что мы видим сейчас, какие чувства охватили бы нас, если бы нашему взору вдруг предстало все величие того мира?

По пяти материкам рассыпаны застывшие, неподвижные свидетели существования гигантов прошлого; они молча хранят свою тайну.

И как не называть этих людей великанами, когда видишь, с какими колоссальными камнями, колоннами и блоками они работали? Современная наука пока еще не дала убедительного ответа на вопрос о том, как древним людям удавалось передвигать подобные глыбы. Пожалуй, было бы странно утверждать, что они использовали для этого некие научные технологии, ведь это значит умалять достижения нашего времени. И все же – как они делали это? Как им удавалось получить власть над весом и объемом, преодолеть инерцию? Как они управляли пропорцией и перспективой, не имея инструментов? Может быть, все дело в том, что эти люди отличались от нас?

Я полагаю, да: они были великанами, однако величие гигантов, которых я увидела в самом сердце изумивших меня развалин, определялось не только их ростом. Многие изображения, относящиеся к древним временам – древним, по крайней мере, для нас, – представляют людей внешне очень похожих на нас. Их величина – их величие – совсем другого свойства.

Я замечала прежде, что в разных уголках земли: в Европе, Азии, Америке, Африке – самые главные, самые значительные памятники посвящались вовсе не человеку и не прелестям повседневной жизни. Совсем наоборот, их воздвигали в честь Бога, в честь Таинства, их посвящали циклическому круговороту жизни и смерти, одним словом, чему-то вечному, непреходящему. Именно здесь таится секрет моих людей-великанов. В их душах жили сила и величие, и жили так глубоко, что наполняли силой и величием все их труды.

Каждая сохранившаяся каменная плита, каким бы загадочным способом ее ни создали, являла собой торжественную песнь Жизни и Творцу Жизни. Люди-гиганты всегда были уверены в своих чувствах и потому были уверены в своих действиях.

Они знали, что умрут намного раньше своих творений. Но я увидела: они посеяли в этих камнях зерна вечности, словно символические письмена, чтобы много лет спустя другие люди из расы великанов прочли их.

И сегодня я увидела это послание…

Его необходимо правильно понять, ведь сегодня мы так малы и так боимся великих идей. И великих дел тоже. Современные люди влюблены в материю, в бездушный строительный камень, и любопытно, что и дела, и камни день ото дня мельчают, потому что люди ничего не видят дальше самих камней. Они озабочены только бытом, только тем, чтобы жить – вернее, существовать – исключительно сегодняшним днем. Завтра? Это всего лишь мечта, не имеющая точек опоры. Вчера? Какое нам до него дело?

Так, не имея ни прошлого, ни будущего, осыпаются дома и рушатся храмы. Все мельче становятся сооружения, мечты и чувства. Наступают времена людей-карликов, людей посредственных, недалеких, критикующих всё и вся и лишенных творческого воображения.

Однако человек-карлик любит путешествовать, и в туристических поездках, случайно наткнувшись на следы человека-великана – редкие следы, ведь их столько раз разрушали, сравнивали с землей, – он пугается: «Это уж слишком! Почему их так много, почему они такие огромные?»

Но в этом вопросе, помимо врожденного страха перед величием, слышится восхищение, рождается молчаливое желание обладать такой же великой душой, чтобы создавать нечто столь же великое.

Тайну великанов хранит зерно великана; оно прорастает в душе человека, и чаще всего из него рождается дерево с густой и пышной листвой. Под его сенью вырастают величайшие деяния, какие только знало человечество и какие оно еще узнает.

Сегодня я увидела, что мы способны расти, и начинать нужно с самих себя. Бояться великого означает бояться самих себя. Сможем ли мы принять этот вызов?

… свою современницу

Сегодня я увидела свою современницу.

В этот раз я смотрела на нее пристальнее, чем раньше, ведь нынешний год посвящен именно женщине. И все же мне не удалось разглядеть ее…

Я на каждом шагу встречаю женщин, против чего-то протестующих. Они либо обвиняют мужчин в том, что те превратили их в рабынь, либо восхваляют свое рабство; они либо требуют большей свободы, либо взывают о покровительстве, давно уже отбив у мужчин охоту им это покровительство оказывать. Я вижу женщин, которые, сэкономив ткань на платье, выставляют напоказ свои женские прелести – почти единственное, что еще позволяет узнавать в них женщин, и вижу тех, кто не из стыдливости, а из-за дурного вкуса тщательно скрывают то, чем природа наделила их, дабы отличать от сильной половины человечества. Я вижу тех, кто наряжаются и причесываются так, что становятся больше похожими на театральных кукол, и рядом с ними – женщин, лишь понаслышке знающих, что такое аккуратность и чистота. Некоторые научились деланно улыбаться, с их лиц не сходит заученная гримаска, от которой издалека веет фальшью; другие вечно мрачны и угрюмы, всегда готовы кричать и браниться и искренне полагают, что в их дурном настроении повинен весь мир.

Но я вижу, что все эти женщины сбиты с толку, растеряны и не знают, чего хотят и чего, собственно, просят; они лишь пытаются обратить на себя внимание.

Однако я уверена, что важно добиваться внимания не с помощью ярких сиюминутных уловок, а с помощью решительных и вполне определенных завоеваний, которые женщина – как одна из полярностей природы – может и должна осуществить.

Было бы нелепо полагать, что «женский вопрос» – сегодня или когда-либо еще – стоит отдельно от всех других. Нет, эта проблема лишь одно из следствий всеобщего процесса обесценивания традиций и падения нравов, глупого, легкомысленного отказа от прошлого, от всего предшествующего опыта, который мог бы, по крайней мере, стать твердой основой, фундаментом для нового.

Женщине, как никому другому, следовало бы знать историю – история ведь тоже женщина, и, как женщина, она живет во Времени, которое проходит, но, проходя, оставляет глубокие следы. Время не враг женщине, вовсе нет. Время не старит ее, а делает вечной, поддерживает в ней жизнь, придает ей силы и отражает ее суть в образе Вечной Женственности, образе, который испокон веков вдохновляет всех художников.

Время и История показывают нам других женщин, не из нашего века, – да нам и неважно, из какого, ведь мы стремимся найти вечный, вневременный символ. Время и История рассказывают нам о древних жрицах, чистых душой, служивших связующим звеном между богами и людьми. Они рассказывают нам о царицах и воительницах, которые обладали даром управления людьми, даром стратегии и мудрого предвидения будущего. Они рас сказывают нам о сильных, исполненных гордости и достоинства матронах, для которых воспитывать детей означало в некотором роде вершить историю. Далеким эхом доносятся до нас голоса тех, кто, не боясь ни смерти, ни страданий, с благодарностью принимали покровительство рыцарей и в ответ изливали свою проникновенную доброту на тех, кто, облаченный в доспехи, осваивал и совершенствовал мир, в котором было нелегко выжить. До сих пор слышим мы звонкий смех жриц обаяния и красоты, превращавших самую хрупкую нежность в могущественное оружие…

Но теперь не время жить одними воспоминаниями. Память может и должна дать нам силы, направить нас, укрепить благодаря накопленному опыту. А затем нам надо решительно выходить на арену современного мира, современной цивилизации, которая переживает явный упадок, похожий на сумерки, в которых невозможно отличить человеческие силуэты от бесплотных теней.

Для того чтобы женщина вновь стала Дамой и вернула себе свои права – и для этого ей не пришлось бы протестовать, – необходимо, чтобы все остальное тоже вернулось на свои естественные места: чтобы мужчина вновь стал Рыцарем, чтобы жизнь вновь обрела важную, непреходящую цель, чтобы благодаря образованию люди воспитывались, а не просто накапливали информацию.

Но в основе любой работы, любого изменения должен лежать определенный принцип. А женщина всегда была в первую очередь Матерью. В наше время женщине суждено стать Матерью нового мира, где, освещенное лучами солнца, все предстает в своем истинном облике, где не нужно надевать маскарадный костюм «унисекс», чтобы спрятаться от ответственности. Женщина является Женщиной, когда принимает на себя роль живой природы и светится любовью, красотой, пониманием; когда воспитывает в добродетели не только собственных детей, но также всех тех, кого считает детьми в своем сердце; когда призывает к священной войне или примиряет врагов; когда, подобно тенистому дереву, дарит отдохновение и покой тем, кто в них нуждается; когда, наконец, она ощущает в себе свою древнюю космическую силу и ей не нужны ни пустые протесты, ни специально ей посвященный год, «год женщины», ибо испокон веку и во веки веков каждая Женщина подобна первой звезде, сверкнувшей в темнеющей глубине неба.

Быть Женщиной – это не позор и не исключительная честь. Быть Женщиной – значит понимать игру цветов радуги, оставаясь верной своему собственному цвету, и лелеять мечту о белом, который объединяет их все.

И, между прочим, пишущая эти строки – тоже женщина…

… ребенка (I)

Сегодня я увидела ребенка. Детей редко можно встретить одних, обычно рядом с ними всегда родители или другие члены семьи, и потому в ребенке, которого я увидела, я рассмотрела и его самого, и черты окружавших его взрослых.

Это был обычный ребенок, во всем похожий на таких же, как он, малышей. Однако мне бросилась в глаза его одежда: она была нелепой уменьшенной копией одежды взрослых. Я подумала, что это, должно быть, случайность, и принялась внимательнее изучать героя моего сегодняшнего рассказа.

То, что я увидела, поразило меня еще больше. Меня испугали глаза ребенка: в них не было ничего детского, он смотрел слишком по-взрослому, искушенно, даже зло, что никак не соответствовало его облику. Это были глаза старика, заключенные в тело, которое только-только начинает жить. Но я увидела, что родителей, с которыми он шел, это восхищало: общество становится все более развитым, а соответственно, быстрее развиваются и раньше взрослеют и дети – так считали они.

Ребенок держался настолько раскованно, что порой его раскованность больше походила на развязность, даже наглость. Не то чтобы он никого и ничего не боялся, скорее, он презирал всех на свете – в том числе и собственных родителей; он презирал всех вокруг, кроме самого себя. А родители восхищались таким поведением своего замечательного чада, считая это признаком развитого ума.

Этот ребенок не говорил ни о своих детских грезах, ни об игрушках, не просил любви и ласки. Его слова были похожи на его одежду: в них я услышала исковерканный пересказ «взрослых» разговоров, повторение того, что он услышал в недетских телепередачах, осведомленность в вопросах, которые не должны волновать столь юное существо. Но снова мне пришлось промолчать – раздались очередные восторги, «какие развитые и смышленые нынче дети»…

Я подумала, что заложенное в этом ребенке зерно духовной силы в будущем превратится в резкость и гневливость, а потребность в любви и ласке – в настойчивое требование внимания к себе. Отсутствие воспитания было очевидно: старшие восхищались ребенком вместо того, чтобы попытаться хотя бы немного изменить его, направить и помочь ему стать тем, кем он и должен быть, – ребенком.

Такова одна из многих печальных «болезней» нашего материалистичного мира: взрослые стремятся сохранить молодость тела, но с самого начала теряют юность и чистоту души, столь необходимые ей; а дети нелепо, комично подражают взрослым, утрачивая трогательную и естественную невинность детства. Так что же происходит? Удовлетворимся ли мы примитивным объяснением, что мы родились случайно, что живем благодаря механическому делению клеток – без души, без Бога и не испытываем потребности расти внутренне так же, как растем внешне? Получается, нужно стремиться «брать от жизни все» и пробиваться вперед, оттесняя других?

Наслаждаться сегодняшним днем, не осознавая Долга перед будущим?

Я смотрела на ребенка, который заставил меня задуматься об очень многом, и вспоминала древние учения Тех, Кто оставил в наследство человечеству Мудрость и Долг – то, чем сегодня в своей жизни никто не хочет руководствоваться. А Они говорили, что человек – существо бесконечно древнее, что он живет, жил и будет жить на Земле много раз – так же как в его нынешнем существовании много раз чередуются состояния сна и бодрствования. Но если периоды «сна», которые в больших циклах жизни и смерти соответствуют «небесным» периодам, будут очень короткими, если их будут прерывать непрекращающиеся желания, вырастающие из опыта материальной жизни, то последующие периоды бодрствования будут неэффективными – из-за того, что душа человека недостаточно отдохнула, и из-за того, что он постоянно будет одержим жаждой чувственных наслаждений. С каждым разом все меньше будет оставаться времени на «сон» – все меньше будет «неба». И как без необходимого физического отдыха взрослые становятся угрюмыми и агрессивными, так и дети растут «развитыми и смышлеными» из-за того, что им не хватает «небесного» отдыха.

И приходят на Землю дети, неся с собой воспоминания и неутоленные желания из своих прошлых жизней, и так же сильно, как взрослые, они жаждут насилия и удовлетворения таких же, как у взрослых, потребностей плохо воспитанного тела. Им больше не снятся ангелы, и они больше не улыбаются нежно во сне… Они плачут и страдают, требуют и приказывают, презирают и унижают… И постепенно стирается запечатленный в глубине их души древний образ Чудесного Младенца, рожденного в яслях, – явившегося однажды, чтобы осветить мир и стать воплощением архетипа невинной души.

Если бы нам вновь открылось чудо закона циклов, если бы мы вспомнили, что мудрость и ее сестра – воспитание могут вращать колесо истории, в нашем мире снова родился бы Младенец, и вновь появились бы на Земле дети. Но не такие, как ребенок, которого я увидела сегодня. Хотя, наверное, такие же, только их лица вновь обрели бы свои ангельские черты.

… ребенка (II)

Сегодня я увидела ребенка…

Многие говорят, что дети сегодня стали другими, и с большой радостью объясняют: они ведут себя совсем как взрослые. И еще говорят, что теперь дети более «смышленые» и усваивают все гораздо быстрее. Взрослые восхищаются их бестактными и неуместными вопросами, а потерю – если не сказать отсутствие – наивности расценивают как шаг вперед в развитии нового поколения.

Именно поэтому ребенок, которого я сегодня увидела, привлек мое внимание… Он на самом деле был ребенком – доверчивым и бесхитростным, как и должно быть в его возрасте, с сияющими, любопытными глазами, с живыми и легкими движениями, естественными для человечка, не так давно появившегося на свет. Я видела, как он пытливо глядит на все вокруг, стараясь раскрыть тайну, скрывающуюся за внешней стороной предметов и событий. С его губ беспрестанно слетали вопросы – так велика была в нем жажда познания.

Вопросы, которые он задавал, были простыми и в то же время глубокими – именно благодаря своей простоте. Он спрашивал о небе, о звездах, о границах Вселенной. Его интересовало, почему насекомые летают и почему у людей нет крыльев; ему хотелось знать, отче го люди плачут и отчего ему иногда хочется смеяться и кричать…

И вот пришел черед очень важного вопроса – вопроса о других детях. Этот наивный малыш чувствовал, что они его не понимают, что они совсем на него не похожи. Им не нравилось играть в его игры, их совсем не беспокоило то, что не давало покоя ему. Им нравилось изображать из себя взрослых, а он хотел оставаться маленьким. «Нормальные» дети болтали только о телепередачах, о выходных, о проблемах в своих семьях и о том, как невыносимы их родители, братья и сестры.

Ребенок, которого я сегодня увидела, чувствовал себя беззащитным перед своими сверстниками. И в поисках понимания он обратился ко взрослым… Но ему ответили только улыбкой и шутками. «И в кого только пошел этот малыш? Он совершенно не похож на нас… Мне даже стыдно за его вопросы, такое впечатление, что он совсем ничего не понимает… Почему ты не такой, как все? Почему ты не играешь со своими товарищами? Сынок, что еще рассказать тебе про луну, если я больше ничего не знаю?»

Прежде сияющий и счастливый взгляд моего ребенка сделался хмурым, на личико легла тень, которая лучше тысячи словарей могла бы рассказать, что такое грусть. И мне кажется, что именно в этот миг он утратил свою доверчивость и непосредственность и, сам того не желая и не понимая, раньше времени повзрослел.

Он усвоил жестокий жизненный урок: надо молчать, сталкиваясь с непониманием, прятать в глубине души свои сокровенные мечты, не говорить о прекрасном, а высказывать лишь то, что хотят услышать другие.

И если сначала я увидела ребенка, то теперь передо мной был взрослый человек, на чьих плечах лежал груз пережитого, груз боли и грусти.

Почему мы обрекаем на гибель красоту и невинность? Где тот ребенок, который когда-то жил в нас и чей голос до сих пор должен бы звучать в нашем сердце своим неисчерпаемым любопытством и потребностью в любви? Неужели мы больше не способны воспринимать доброе и чистое? Неужели наше взросление обязательно связано с потерей детского умения удивляться?

Печальным оказался день, когда я увидела этого ребенка. Теперь я неустанно буду всматриваться в лица окружающих в поисках другого такого же взгляда, который поведает мне о чистоте первых идеалов, еще не запачканных и не опошленных жестокой реальностью современной жизни.

Я буду искать юные, пытливые и нежные глаза, глаза, обреченные на одиночество, глаза, в которых отражается тоска по небу и вечным вопросам, что находят ответ лишь в глубине человеческой души, спящей сегодня в ожидании лучших времен.

Дети рождаются каждый день… Хочешь вместе со мной искать того, в чьих глазах все еще отражается небо? Сделай так, чтобы он не потерял это сокровище, и тогда всем нам: и тебе, и мне – удастся найти и сохранить эту красоту и чистоту.

… Ребенка (III)

Сегодня я увидела Ребенка…

Необыкновенного ребенка – он только что родился и озарил все вокруг сиянием и благодатью.

Как и над всеми младенцами, над ним заботливо склонилась Мать, чистейшее воплощение молодости и невинности, любви и преданности, читающихся во взоре и в каждом ее жесте, бесхитростное существо, принимающее божественные веления без вопросов и рассуждений. Из матери она стала Богоматерью, потому что предчувствовала свою судьбу, потому что обратила свою веру к будущему человечества.

На ребенка, как и на всех детей, с нежностью и радостью взирает Отец. Плотник, большой мастер своего дела, доволен, ибо обрел Сына, о котором не мог и мечтать, словно его заботам поручен дар Небес.

Новорожденный нуждается в тепле и пище, и сама При рода приходит в движение, чтобы дать ему все необходимое. Его соломенная колыбель скромна, но в ее лоне дремлет душа Огня, согревающая и придающая мягкость линиям и формам…

К ребенку подошли животные, они щедро одаривают его горячим дыханием, давая возможность дышать теплым воздухом: вол и мулица не умеют рассуждать, но умеют любить.

Вся округа взволнована тем, что происходит… Пришли пастухи со своими овцами; они хотят увидеть прекрасное светлое Дитя, которое дремлет, улыбаясь, в соломенной колыбели. И пастухи спешат принести весть об этом маленьком чуде к каждому порогу.

И весть летит. Она разнеслась по четырем сторонам света. О прекрасном Ребенке, достойном восседать на троне и править людьми, узнали Цари-Волхвы. И вот Цари пускаются в путь, желая увидеть чудо и прикоснуться к таинству, ибо без этого им самим трудно оставаться Царями. Трое из них уже достигли соломенных яслей; все они принадлежат разным расам, у них разный цвет кожи, они говорят на разных языках и по-разному одеваются. Но все они следуют за одной Звездой. Потому что весть долетела и до Небес…

Бог-Отец дарует благословение. Во Славу Его на земле родился Ребенок, который призван вернуть былую славу роду людскому. И благословение Бога-Отца – это лучезарная комета, что сияет во мраке ночи, чтобы ни один смертный не сбился с пути и чтобы каждый смог добраться до соломенной колыбели.

Небесный Ребенок, Божественное Дитя… Он привел в движение весь земной шар.

… Волхвов

Сегодня я увидела Волхвов. Верные многовековой традиции, они появились в свой день на горизонте надежд и детей, и взрослых, потому что их волшебство – для всех.

Конечно же, детская невинность помогает быстрее распознавать все чудесное, и детям легче принять чудеса как естественную часть жизни. Вот почему дети умеют радоваться и радуются самым ничтожным мелочам: золотистому осеннему листу, обыкновенному кусочку веревки, щепке или стеклышку, которое переливается всеми цветами радуги в лучах солнца. С помощью магии Волхвов ребенок догадывается о существовании скрытых сокровищ – достояния простодушных.

Но однажды появились взрослые. Накопив в своем теле годы жизни, они без зазрения совести выплеснули их на свою душу, и душа постарела и почти перестала верить в лучшее. Взрослые доходчиво объяснили, что Волхвы – лишь игра воображения, нечто нереальное и невозможное, ведь ни один из современных приборов ни разу еще не зарегистрировал ни их самих, ни их следов. В тот день взрослые убили множество детей, мало того, они убили и то милое дитя, что жило в тайнике их собственного сердца.

И все же умерли не все дети; каждый, кто выжил, стал новым зернышком надежды и мечты, и он все так же трепетно ждал в подарок игрушки, ждал новых радостей и тихих, неторопливых шагов Волхвов, которые приходят из Таинства звезд и, свершив свое дело, возвращаются обратно.

Но и не все взрослые состарились. Некоторые из них бережно хранят в глубине своей души потаенное убежище для «ребенка» – первозданного доброго существа, которое способно мечтать о Волхвах, хотя и выглядит взрослым. Эти большие, взрослые люди – лишь бы никто не выведал их секрета! – продолжают верить в Волхвов, всезнающих, всемогущих и способных все устроить силой одного лишь взгляда своих небесно-голубых глаз. Потихоньку, шепотом эти взрослые все так же просят у Волхвов любимые игрушки больших людей: капельку любви, чуть-чуть славы, благородную Идею, ради которой стоит жить, немного сердечного покоя и света для ума, терзаемого множеством загадок.

Именно поэтому многие взрослые, в душе которых еще живет ребенок, научились жить в особых замках: они сооружены руками детей из кирпичиков грезы, ведь дети ничего не знают об обыкновенных кирпичах из глины. В эти замки мечты каждый год приходят Волхвы с мешками, полными подарков. Они дарят идеалы и большим, и маленьким, но прежде всего они дарят надежду – самую настоящую панацею, которая помогает сносить все жизненные невзгоды и ожидать нового прихода Волхвов, тех, чье волшебство никогда не умрет.

… толпу

Сегодня я увидела толпу… В нашем языке много слов, обозначающих – как с обычной, так и с метафизической точки зрения – большую совокупность людей. Говорят: «группа», «народ», «общество», «поколение», «человечество»… Но я хочу рассказать именно о толпе, об этом скопище, в ко то ром совершенно невозможно различить отдельных людей.

О присущей человеку потребности жить в обществе сказано немало. Отказываясь от личного одиночества, он строит взаимоотношения с другими людьми, разделяет с ними нужды, успехи и надежды, ведет тот же, что и они, образ жизни. Все это верно: стадное чувство, как кажется, – одна из главных отличительных черт человеческого рода. И все мы понимаем, какую огромную выгоду приносит нам жизнь в обществе.

Человеку очень трудно существовать одному, поскольку, чтобы выжить, ему надо и удовлетворять свои физические потребности, и успокаивать свою метафизическую, душевную тревогу. Общество других людей является неоценимой опорой в поиске смысла Жизни.

Но в ходе этого поиска, к сожалению, путаются дороги и иногда даже забываются цели… А потому вернемся к толпе, которую я увидела сегодня.

Это была беспорядочная, аморфная людская масса, в которой почти невозможно было отличить взрослых от детей, а мужчин от женщин… Заметно было лишь нагромождение тел и беспрестанное движение, которое говорит о вечном беспокойстве массы и о том, что эта масса живая… Да, живая, хотя форма ее жизни с трудом поддается определению. Это было, скорее, огромное бессознательное животное, чем совокупность многих разумных человеческих существ.

В толпе стираются все различия и особенности людей. Человек не может идти куда хочет, а идет туда, куда движется все «животное». Он не может посмотреть вверх, потому что ему приходится постоянно искать глазами свободное место для следующего шага. Руки из средства, которое помогает выражать чувства, превращаются в средство выживания – с их помощью можно освободить себе хоть немного жизненного пространства. Голоса не передают ничего важного, доносятся лишь бормотание, вздохи, нечленораздельные звуки, чуть ли не рычание огромного животного – если вернуться к нашему сравнению. Толпа не задумывается, а толкается; не живет, а существует; ничего не ждет и только сдерживает нетерпение…

Время от времени какой-то слишком громкий крик или необычно резкое движение свидетельствуют о том, что толпа начинает возбуждаться. Беспокойное животное превращается в жестокого хищника, и тогда каждый член группы становится частью этого зверя и ведет себя, как зверь…

Такова толпа, которую я увидела сегодня… Она появляется во всех городах, в каждом сгустке жизни общества. Что это – свидетельство страха? Способ защиты? Агрессивность, подхваченная и умноженная? Недостаток индивидуальности? Кто знает… Может быть, что-то одно, а может быть, всё вместе…

Глядя на толпу, я поняла главные причины, заставляющие людей объединяться таким образом. Это недостаточное знание самих себя и, соответственно, недостаточное понимание других. Сила целого не определяется ни уникальной природой самого целого, ни подобием его частей – она определяется индивидуальными достоинствами каждой составляющей его части. И в клетке, и в Солнечной системе важна каждая частица, существенны и необходимы все функции, которые она выполняет. И ни клетку, ни Солнечную систему нельзя назвать «толпой»…

Сегодня я увидела толпу… Может быть, завтра я увижу человека… И, возможно, спустя какое-то время всем нам вместе удастся увидеть человечество.

… старого человека

Сегодня я увидела старого человека.

Его состарили не годы – нет, это был человек среднего, даже неопределенного возраста, однако все в нем выдавало ветхость его представлений.

Старый человек – это тот, кто уверен: чтобы идти в ногу с модой, он должен носить одежду пастухов с Дикого Запада, пусть даже она совершенно ему не идет и совсем не соответствует его работе. Он также убежден, что легко сохранит молодость, если будет одеваться как подросток, и не замечает, сколь смешно и нелепо при этом выглядит. Он решил, что длинная борода придает ему вид романтика или интеллектуала, а может даже, по старой традиции, вид свободомыслящего человека, и не понимает, что она скорее пугает и отталкивает от него людей.

В словах он тоже добился полной «свободы»: забыв все красивейшие образные выражения родного языка, он заменил их набором пошлых и непристойных слов, пригодных лишь для оскорблений и брани.

Работает он с крайней неохотой, поскольку является сторонником оригинальной идеи, что работа – это рабство. Таким образом, даже то немногое, что он делает, получается у него плохо, и всю вину за собственные ошибки он привык сваливать на общество.

Чувства он заменил инстинктами. Его ужасает одна мысль о том, что кто-то может навязать ему нечто похожее на преданность, сострадание, нежность, сочувствие или любовь. Видя в любых взаимоотношениях между людьми не более чем простое взаимодействие клеточных систем, он предпочитает влечениям души влечения тела.

Он считает себя сильным, потому что умеет громко кричать и потому что открыто потакает своим инстинктам. Бесстыдство он называет храбростью, непонимание других – уверенностью в себе, отсутствие любви – умением владеть собой.

Его крайне редко увидишь одного; он панически боится одиночества, ибо оно может отворить наглухо запертые двери его внутреннего мира. Чтобы этого не произошло, он ищет общества точно таких же «стариков», которые гордятся теми же самыми представлениями, – и вместе они стремятся доказать, что так, как существуют они, должны существовать все.

Он занимается искусством (если это можно назвать искусством), которое не требует от него никаких усилий: не надо оттачивать технику, не надо упражняться долгими часами, не надо вкладывать в произведение никакого духовного послания, обращенного к другим людям. За неясными, причудливыми образами и формами он скрывает полное отсутствие творческого вдохновения и обвиняет других в том, что они «не понимают» этого искусства. Он предпочитает пронзительные звуки, случайным образом смешанные краски, бессмысленные формы, здания без фундамента, в которых нельзя ни жить, ни работать.

Он считает, что лучшая форма сосуществования людей – это «умеренная» свобода, или демократия, как он ее обычно называет, когда все имеют право говорить, что думают, – если, конечно, эти идеи не противоречат тому, что думает он сам. В общем, весь мир «имеет право» соглашаться с его концепцией свободы, которая ни к чему не обязывает его самого, зато налагает массу обязательств на «всех остальных» – это неопределенное выражение он относит к тем, кто будет работать, будет что-то делать, чтобы потом наш «старик» мог оценивать и критиковать все ими созданное.

Он предпочитает мнение подлинному знанию, ведь «знать» подразумевает «учиться», тогда как «иметь мнение» значит всего лишь «изрекать мысли». Итак, у него на все есть свое мнение, но едва ли он занимает активную жизненную позицию, поскольку уверен, что самое достойное занятие – искать недостатки в том, что создано другими. Принимаемые им решения всегда разрушительны по своей сути, он не способен предложить ни одной идеи, ведущей к созиданию и порядку. Одним словом, он находится на «детской» стадии развития мышления, как тот ребенок, который умеет только ломать игрушки, а потом плачет и просит родителей починить их.

«Старик» полагает, что Вселенная образовалась случайно и что с помощью математических формул и благодаря техническому прогрессу человек должен добиться полной власти над природой. Но мир как продукт случайности не вызывает у него ни малейшего восхищения, а тем более уважения, зато о себе самом он думает как о существе исключительном, которое невозможно ограничить рамками какого-либо определения, поскольку неопределимым является и сам Космос. И наш «старик» превращается в самодовольного спесивца. Он все играет и играет с машинами, как ему заблагорассудится, а они – хоть «старик» этого и не замечает – тоже творят что хотят. Он разбирается в самых сложных физических формулах, но давно разучился плакать от умиления при виде чудесных картин, которые рисует Природа.

Конец ознакомительного фрагмента.