Часть вторая
Risoluto un poco stretto
В далеком подростковом возрасте Никите, сидящему после драки с одноклассниками на крыше ярко-красного, как пятно свежей, только что пролитой крови, гаража, впервые солнце показалось мерзким.
Может быть, потому что именно тогда он начал осознавать, что его семья… несколько отличается от других, обычных и счастливых, в которых детям не тыкают носом в то, что матери у них нет, отец и брат – преступники, а старенькие, порядком измученные бабушка с дедушкой не смогли воспитать из него человека. По крайней мере, так говорили Никите учителя после очередных драк с одноклассниками-уродами. Почему-то виноватым всегда был именно он. Все ведь логично: его отец – бандит, который мотает срок, брат тоже сидит, значит, и он тоже такой же, как они.
Воспитание ведь идет из семьи – это непреложная истина. Учителя верили непреложным истинам. А Никите не верил никто.
В тот день, когда после очередной драки, закончившейся его безоговорочной победой, нокаутом одного соперника и разбитым носом второго, Ник в полной мере осознал свою непохожесть на нормальных детей.
Мать пострадавшего парнишки, решившего нарваться на Кларского, женщина достаточно обеспеченная и работающая в городском управлении образования, долго квохтала над сыночком, а после, уже в кабинете директора, разразилась громовыми воплями по поводу того, что обидчика и драчуна нужно наказать. Она ведь не знала, что зачинщиком был ее сын, мальчик не только избалованный, но и достаточно сильный и жесткий. Парнишка занимался в секции бокса, а одноклассник Никита Кларский, у которого и так была плохая репутация, нехило его раздражал.
Мама третьего участника драки, которого Никита ловко отправил корчиться после ловкого удара под дых на пол, тоже этого не знала, правда, и не кричала, а тихонько выговаривала сыну за то, что он встрял в драку.
– И что вы теперь будете делать? Да в вашей школе произвол происходит! Настоящий про-из-вол! – кричала женщина. Завуч и классный руководитель стояли рядышком, пытаясь сгладить ситуацию, но у них ничего не выходило. Инспектор по делам несовершеннолетних сидела и стучала пальцами по столу. Немногословный мальчишка Кларский, если честно, ее уже порядком достал. Он уже находился на учете в детской комнате милиции – драк с его участием было достаточно.
– Детей избивают посредине дня, а вы и в ус не дуете! Моего ребенка избили! Второму мальчику тоже досталось, – женщина кивнула на мать второго пострадавшего после драки с Ником. Сам Кларский, в отличие от одноклассников, один из которых поехал в травмпункт, а второй ушел обратно в класс, стоял в кабинете, за спинами завуча и классной, в тени, и хмуро молчал, пялясь в окно. За ним светило майское солнышко, кричащее о том, что всего через недельку начнутся школьные долгожданные летние каникулы. Ему в драке тоже досталось, но никто, кажется, этого не замечал.
– Куда вы смотрите, когда у вас такое происходит?! Я спрашиваю, куда? – рявкнула женщина в лицо директору. – Я этого просто так не оставлю! Вы знаете, где я работаю!
– Давайте успокоимся и все обсудим, – торопливо заговорил тот. – Вы ведь понимаете – это мальчишки, в таком возрасте драки – дело обычное…
– Ах, обычное? – взбеленилась женщина. – Мой сын – в травмпункте… это, по-вашему, дело обычное?! Куда учителя смотрели, пока моего сына избивал этот мерзавец? – И она ткнула пальцем с длинным ярким красным ногтем в сторону Никиты. Тот поднял на нее глаза, не по-детски серьезные, но ничего не сказал.
– Что, молчишь, стыдно стало? Или просто боишься? – спросила его женщина, уперев руки в боки. – Других бить не боишься, кто слабее, а как ответ держать, то и сказать нечего?
Кларский продолжал молчать.
– Трус ты, – вынесла ему вердикт мать одноклассника. Никита подарил ей мрачный взгляд.
– Вы посмотрите, как он на меня смотрит! Звереныш! Трусливый звереныш!
– Не надо так говорить, – попыталась остановить ее классная руководительница – молодая учительница, недавно закончившая педагогический институт. Мама второго паренька, женщина, видимо, неконфликтная и добродушная, тоже поддержала ее, но не была никем услышана.
– А я с ним сюсюкаться не собираюсь. С трусом.
– Я не трус, – сами собой открылись губы Никиты и выдали эту фразу. Выдали довольно-таки дерзким тоном уличного хулигана. Он даже и не ожидал. Женщину это невероятно разозлило.
– Кларский! – нахмурилась завуч. – Рот на замке подержи.
– Так, все, сейчас мы на него заявление напишем. Мой сын сейчас как раз в травмпункте со старшим братом, там все побои засвидетельствуют!
Ник закатил глаза к потолку, вдруг представив, как он с Андреем тащится в травмпункт, и ему стало смешно. Это разозлило маму его одноклассника еще пуще. Классная вновь попыталась угомонить мать своего пострадавшего ученика. Она-то подозревала, что Кларского, мальчика неразговорчивого и, в общем-то, спокойного, явно спровоцировали – такое уже не раз бывало. Однако у классной руководительницы ничего не вышло, как, впрочем, и у директора с завучем и инспектором, которым все-таки хотелось решить дело полюбовно, без заявления в милицию.
– Как вы детей воспитываете? Почему такие выродки вырастают?
– Мы – учим, воспитывать в семье должны, – напомнил директор.
– Ах, в семье?! Все правильно, нынче школы не способны воспитывать! Да и учат из рук вон плохо! Ну, и где тогда его мать? – рявкнула женщина. – Хочу в глаза посмотреть! Вырастила такого сыночка!
У Никиты от злости сузились глаза.
– У Кларского нет матери, – встряла инспектор по делам несовершеннолетних.
Женщина самую капельку растерялась. Мама второго мальчика жалостливо глянула на Никиту.
– Отец тогда где?
– Сидит, – негромко проинформировал ее директор.
– Кларский – подросток из неблагополучной семьи, – добавила со вздохом инспектор. – Отец сидит, старший брат. Его дедушка с бабушкой воспитывают.
– Они уже совсем старенькие, – ловко вклинилась в разговор классная руководительница, желающая хоть как-то защитить ученика. – Больные, их тревожить не надо. Давайте уж так с Никитой разберемся. И без заявления.
Пыл воинственно настроенный матери подостыл. Мать второго участника драки еще более жалостливо посмотрела на Никиту, и даже руки к груди прижала. Жалостью было пропитано все ее румяное круглое добродушное лицо, как ромовая баба – ромом.
– Им живется не слишком хорошо, – продолжала классная. – Давайте войдем в положение мальчика. Конечно, его поступок – отвратителен, но все же примем во внимание тот факт, из какой он семьи.
Никита, услышав это, словно окаменел. Тогда, наверное, и произошло полное его осознание себя и своей семьи, как неблагополучной. Он возненавидел это слово. Так же сильно, как и жалость. Кларский с ненавистью смотрел на тех, кто посмел его жалеть, а в его совсем еще юной душе клокотала злоба. Жалеют ущербных. А он – нормальный! Такой же, как все!
Они все стояли на солнце, а он – в тени.
Они все были белыми, а он – черным.
– Да, давайте, – сказала родительница второго избитого Ником парнишки. – Мальчику и так тяжело, давайте без заявления. К тому же все трое виноваты, раз кулаками махать стали. Я своего Ваньку знаю – он у меня в драки не прочь влезть.
Дело кончилось тем, что в душном, опаленном солнцем кабинете директора Никиту сначала долго по очереди ругали, а после так же долго и нудно наставляли на путь истинный, оставив после уроков. Потом уставший от всего этого балагана директор пригрозил Кларскому вылетом из школы и отпустил восвояси.
Тем майским солнечным днем Никита, понявший, что он далеко не такой, как все, долго сидел на крыше ярко-красного гаража, изредка прикрывая глаза от лучей ладонями с разбитыми после драки костяшками и сам себе твердя, что слезятся глаза именно из-за солнца.
Он всем своим сердцем не желал быть неблагополучным.
Никита сделал все, что мог, чтобы не казаться таким в университете. И да, пусть это была ложь – в первую очередь самому себе, но в то время он был счастлив. Только по-прежнему недолюбливал солнце. Возможно, оно ассоциировалось у него с жалостью?
Никита смотрел на Нику, вспомнив, как давным-давно целовал ее, и у него в груди что-то болезненно сжалось.
«Прощай, глупая. А, знаешь, ты мне нравилась», – мысленно сказал он, последний раз посмотрев на невесту – не его, а чью-то, какого-то гипотетического недоумка, после поднялся с лавочки под заинтересованными взглядами молодых мамочек и неспешным прогулочным шагом пошел прочь со двора, повернувшись к окнам Ники Карловой спиной. В лицо ему дул ругающийся ветер.
А Ника, делающая вид, что усиленно дышит воздухом, просто смотрела в небо, и ее взгляд опустился на грешную землю только тогда, когда Никита покидал двор. Ника лениво скользнула по нему взглядом, не узнав, и, наконец, решилась вернуться в зал, где Саша с кем-то отрывисто говорил по мобильнику – потому и не пошел за ней на балкон, поскольку ему позвонили.
Правда, уже оказавшись в комнате, Ника вдруг подумала, что видела там, внизу, какую-то очень знакомую фигуру в белой рубашке.
«Может быть, это Никита?» – робко предположил внутренний голос Карловой. Но девушка сама себя обругала. Нет, естественно, это не он. Это всего лишь расшалившаяся фантазия, которая делает подставу за подставой. То ей чудится, что Никита приходил к ней ночью, то мерещится, будто он стоит в ее дворе. Пустые иллюзии!
Ника хотела пойти в свою комнату, чтобы переодеться, однако, вопреки здравому смыслу, девушка вдруг развернулась и вновь оказалась на балконе, где принялась отчаянно оглядываться, ища глазами светловолосого парня в белой рубашке в и темных джинсах. А, вот он! Стоит под деревом!
Ника перегнулась через перила, стремясь получше разглядеть молодого человека. Словно бы почувствовав взгляд невесты, тот, кто подпирал плечами толстый ствол тополя, отлип от него, сделал пару шагов по направлению к центру двора и поднял голову вверх. Карлова вздохнула. Нет, это был не Ник, совсем не Ник. Какой же это Ник? И как же она только приняла этого незнакомца с печальным худым скуластым лицом, черты которого словно были вырезаны из светлого камня, за господина Укропа?! Совсем ведь не похожи! Идиотское воображение!
«Хватит цепляться за прошлое, дура», – сама себе сказала совсем уже обессиленная Ника и вернулась в зал, чтобы больше не выходить из него.
Девушка не поняла, что просто-напросто перепутала Ника с другим парнем в белой рубашке. Она не видела, как этот человек усмехнулся, второй уже раз увидев на балконе будущую жену того, кого ненавидел, и его светлые глаза с сумасшедшей злой поволокой, которую так легко было спутать с артистичностью оригинального человека, на мгновение закрылись, представляя, как вкусно будет блюдо под названием: «Месть за содеянное». Такое же, как бифштекс с кровью. А кровь на белом платье будет выглядеть весьма и весьма своеобразно. Красное и белое смотрятся красиво и по отдельности, а уж когда они вместе…
В его кармане запиликал мобильник, оповещая о том, что пришло текстовое сообщение, и обладатель этих злых мыслей медленно достал из кармана телефон.
«Зайка, ты не обидеться, что у нас сегодня не получится встретиться?», – спрашивала та, которая считала его своим парнем. Милая девочка, глупая и такая влюбленная.
– Не обижусь, – тихо произнес молодой мужчина.
Он и правда не обидится.
Ему все равно.
А Никита уже ехал на неприметном арендованном «Форде» по своим делам. Блюдо «Месть за содеянное» ждало и его, хотя, наверное, было и не таким острым, как у того, кто прятался под старым тополем.
Благодаря самым странным стечениям обстоятельств, во дворе дома, где жила Ника Карлова, пересеклись две параллельные прямые – два человека, одержимые желанием отомстить.
До того момента, как Ник обязался передать архив с компроматом, оставалось еще порядка восьми часов. С сотрудником органов правопорядка, с которым его свел Виталий Сергеевич, Кларский должен был встретиться на очередной законспирированной квартире и передать ему ключ от банковской ячейки, а также сообщить нужный пароль.
Фамилия, имя и отчество Ника, а также прочая информация о нем не зря пропали из списка потенциальных преступников, которых разыскивала полиция – в обмен на архив через посредничество все того же Виталия Сергеевича оперативники согласились «убрать» Ника из уголовного розыска. Для них это было малой ценой. По сравнению с теми, на кого имелись компроматы, младший брат покойного Андрея Марта был мелкой сошкой.
После передачи компромата Никита планировал в скоростном режиме покинуть город и уже издалека наблюдать за тем, как Даниила Юрьевича Смерчинского и Макса настигнет заслуженная кара в лице правоохранительных органов. После этого ход в родной город ему будет закрыт навсегда, потому как, скорее всего, оба врага поймут, откуда у ментов появился тот самый легендарный архив, принадлежащий Марту. Это же поймут и остальные, кто попадет под гребенку арестов и задержаний – компромата у старшего брата Ники было собрано достаточно и на энное количество людей, занимающих нехилые должности в государственном аппарате или являющихся шишками в преступном мире. Они, скорее всего, очень захотят встретиться с тем, кто им так знатно подгадил.
Короче говоря, Ника захотят убрать уже не только Смерчинский и Макс, а множество других влиятельных людей. Конечно, можно было отдать оперативникам только ту часть архива, где содержалась информация лишь о Смерчинском и бывшей левой руке Марта, но это было невозможным хотя бы чисто технически. Например, на видео и фото, где Макс участвовал в сделке с наркоторговцами, был запечатлен не только он, но и те, с кем сделка, собственно, и заключалась.
После того как Кларский вновь побывал во дворе Ники и беззвучно с ней попрощался, он поехал на свою квартиру, чтобы переждать медленно тянущееся до встречи с оперативником время там, однако ему вдруг захотелось немного поездить по городу и посетить знакомые, все еще не забытые места. Например, проехать мимо университета, где он когда-то учился.
Это было иррационально, но поделать с собой Кларский ничего не мог – «Форд» направился к месту получения его высшего образования.
Главный корпус оставался прежним, словно и не прошло трех лет. И все те же студенты сидели на лавочках перед зданием, читали учебники, курили украдкой, смеялись.
Одна из девушек, светловолосая и шумная, отчего-то напомнила ему ту смешную, порою раздражающую девчонку по имени Маша, подружку клоуна Смерчинского, которую он должен был забрать для Марта, но так и не смог этого сделать.
К девушке, что-то радостно кричащей друзьям, подошел темноволосый смазливый тип и обнял за плечи.
Ника посетило легкое чувство дежавю. История повторяется?
Наверняка. Очередная девочка найдет своего идеального мальчика. Очередной мальчик полюбит свою неповторимую девочку.
Такие дети.
И он поехал дальше.
Никита не испытывал ностальгии или острого приступа жалости по прошлому, которое нельзя было вернуть, – он просто с каким-то даже интересом рассматривал знакомые места, подмечая все изменения, словно и не отсутствовал в родном городе целых три года. Единственное, что заставило его проявить эмоции – усмехнуться – так это тотальное отсутствие пробок в городе, которое давало ему перемещаться очень быстро, испытывая от вождения удовольствие.
Ник как будто катался по своему прошлому, почти забыв о настоящем и точно не думая о будущем. Он просто ездил, ездил, ездил.
А где-то часа через два Кларский не без изумления обнаружил, что опять находится неподалеку от дома Насти и Полины, хотя совершенно не планировал подъезжать к нему вновь. Более того, он увидел свою несостоявшуюся невестку. Она шла из местного супермаркета с полным пакетом в руках в сторону подъезда – крайнего в огромном десятиэтажном доме, расположенном буквой «Г».
Никита медленно проехал вперед, остановившись неподалеку от подъезда, задумчиво глядя на девушку. Ему казалось, что сейчас, придя домой, она обязательно приготовит вкусный обед себе и дочери, обязательно сделав что-нибудь сладкое – такое, что мягкий аромат ее десерта будет витать по всей квартире. А после Настя устроится около окна, занавешенного легкими занавесками, в удобном кресле, с Полиной на коленях, откроет большую яркую книгу и начнет читать ей детскую сказку. А мелкий щенок, которого Настя подобрала на улице, уже совершенно чистый и сытый, уляжется у нее в ногах и будет мирно сопеть, слушая тихий голос своей хозяйки и изредка подергивая ушами во сне.
Нику показалось, что семья, состоящая из матери, дочери и их пса – хороший вариант, почти счастливый. С Мартом они бы не были так счастливы. И с ним, Ником, – тоже.
Настя, чьи огненно-рыжые волосы развевались на ветру, как кровавый флаг, естественно, не замечала Ника и шагала вперед, цокая тоненькими каблучками кремовых босоножек. Она не замечала и другой машины, припаркованной напротив ее подъезда, в которой находились двое мрачных молодых людей весьма крепкого телосложения, которые не спускали с нее внимательных цепких, как у гончих псов, глаз. Они были похожи друг на друга, как братья – одинаковые, близко посаженные карие глаза, тяжелые челюсти и волевые подбородки, носы с горбинками, какие бывают у борцов или боксеров, коротко стриженные темные волосы. Впрочем, они и были братьями – братьями Баталовыми, известными среди криминального мира города как приближенные Макса. Когда-то, когда у руля был еще Март, они тоже состояли в банде Пристанских, потом попали в места не столь отдаленные, а год назад вышли, чтобы вернуться под крыло Максима.
– Она? – сверился с фотографией один из братьев.
– Она, – отозвался уверенно второй. – Зайдет в подъезд, и мы с ней. Макс сказал доставить ее тихо, без шума.
– Лады, – коротко кивнул первый. – А если этот мудак, – тут он имел в виду не кого-то, а Никиту, которого усиленно разыскивал Максим, – у нее на хате тусуется?
– Зайдем с ней в хату, проверим. – Второй Баталов коснулся наплечной кобуры, спрятанной под пиджаком. Его брат согласно кивнул. Буквально полчаса назад эти двое получили важное задание от Макса – найти по указанному адресу изображенную на фото девушку и срочно доставить ее к боссу. Слишком сильно тот хотел с ней потолковать.
Результаты акции «Поймай Никки – получи приз» были хорошими. Макс, которого очень нервировало присутствие Ника в городе, стал обладателем важной информации. Кто-то из его людей, побывавших на кладбище, вспомнил, что на выезде из него вроде бы как была дорожная камера, которая могла зафиксировать тот момент, когда Никки уезжает. Макс самолично просматривал запись. Кларского, естественно, он не увидел, зато заинтересовался всеми выезжающими из кладбища машинами. Особенно его заинтересовала ярко-красная типичная женская тачка, которая едва не столкнулась с тачкой его ребят. Находящихся в ней, к сожалению, видно не было, но вот номер разглядеть оказалось возможным. После того как номер машинки пробили, Макс даже выругался – она принадлежала хорошо знакомой ему девушке – бывшей подружке Марта.
Появление этой рыжей девки показалось Максу крайне подозрительным, а потому он отправил своих людей к ней. Возможно, она знает, где находится Никки – не зря же засветилась ее тачка на камере.
Кольцо вокруг Кларского сужалось.
Почти одновременно с этой информацией Макс узнал еще кое-что важное. Один из барыг, занимающийся оружием, донес, что его посетил тип, похожий на того, кого ищут Пристанские, и купил ствол. По фото он признал Никиту и добавил, кто направил к нему этого мальца. Таким образом, Макс через пару часов вышел и на Виталия Сергеевича – он лично поехал к нему пообщаться. Ему не к спеху было портить с ним отношения, но собственная безопасность стояла у Макса на первом, приоритетном, месте.
Настя подошла к подъезду и стала искать в сумочке ключи, правда, из-за тяжелого пакета это у нее получалось плохо. В это время оба брата Баталовых покинули свою машину и оказались у нее за спиной – со стороны они были похожи на желающих попасть в подъезд, а не на тех, кто замыслил похищение человека. Один из мужчин даже помог ничего не подозревающей рыжеволосой девушке подержать пакет, пока она искала ключи, а после пропустил поблагодарившую его Настю вперед, вежливо придержав дверь и благосклонно кивнув на ее слова благодарности.
Никита, наблюдающий за девушкой брата, слишком поздно вспомнил этих двоих молодых мужчин – он выскочил из машины тогда, когда подъездная тяжелая черная дверь захлопнулась.
Парень и не ожидал, что люди Макса выйдут на Настю, которую он так неудачно встретил на кладбище. Если они нашли ее – дела плохи. Этих парней, которых Кларский не видел давным-давно, Макс не послал бы на самое простое «задание» – для этого были простые «шестерки». Баталовы занимались обычно серьезными, нет, вернее, грязными делами. Например, избавлялись от ненужных людей. Под личиной легального бизнесмена живет все тот же моральный урод, который не остановится ни перед чем на пути к власти и деньгам.
А сейчас они шли за Настей.
И это не могло быть случайностью.
Никита, на которого волна за волной накатывали холодный гнев и неосознаваемый, но ощутимый страх за Настю и ее ребенка, знал, что сейчас только от него зависит их судьба. Иначе они отправятся к Марту – если не сейчас, то парой дней спустя – точно.
Эта мысль ледяной стрелой пронзила его затылок, пробила кость и хрящи, чтобы выйти из кадыка.
Конечно, правильнее было бы сделать ноги, спасая свою шкуру, но Никита отчетливо понимал – он этого не сделает. Не сможет. И холодный трезвый ум, отдающий приказ отступать, оказался слабее голоса сердца.
Понимая, на что идет, парень методично принялся звонить в квартиры по домофону, представляясь участковым. Дверь ему в результате открыли, но он потерял две минуты драгоценного времени.
Никита зашел в подъезд, аккуратно прикрыв дверь.
Где-то наверху, через несколько лестничных пролетов, он услышал неясные мужские голоса. На ходу достав пистолет, с которым не расставался, он побежал вверх по лестничным пролетам, игнорируя лифт, оказавшийся к тому же сломанным. Настя жила на третьем этаже, и до него оставалось совсем немного.
Девушка, кстати говоря, не заподозрила ничего странного в том, что следом за ней в подъезд вошли двое крепких молодых людей в темных костюмах. Четыре пролета они молча следовали за Настей, и лишь когда оказались на площадке между вторым и третьим этажами, вдруг резко затормозили ее. Один из парней встал впереди рыжеволосой, второй – позади, перекрывая все ее пути к бегству.
– Вы чего? – удивленно спросила Настя, крепче вцепляясь в пакет и поворачиваясь лицом к тому, кто стоял сзади.
– Поедешь с нами, – было ей ответом от одного из мужчин.
– В смысле? – не поняла она. – Что вы хотите?
– Пойдем с нами, – повторили ей.
– Кто… кто вы такие? – сглотнула рыжая. Она мгновенно вдруг поняла, что эти люди как-то связаны с Андреем и миром, в котором он жил.
Где-то в глубине души она знала, что однажды за ней придут. Только верить в это не хотела.
– Спускайся вниз, – велели ей.
Сильные руки толкнули девушку в спину, и Настя от неожиданности выронила пакет с продуктами. Тот порвался. Детские печенья в форме грибочков, которые так любила Полинка, упали к мусоропроводу. Туда же покатились и зеленые большие яблоки из порванного пакета.
– Давай-давай, шевели ножками, девочка.
– Что вы хотите? – испуганно спросила Настя, понимая, что надо бежать. Иначе случится что-то страшное. – Кто вы такие?
– Заткнись, – поморщился один из братьев Баталовых. – Делай, что говорят.
– Помогите! – закричала было девушка, понявшая, что дело плохо, но ей грубо закрыли рот ладонью, больно сдавив губы.
– Тварь, не ори, – равнодушно сказал один из людей Макса ей на ухо, и его шепот огнем обжег бледную кожу.
Он приставил к боку испуганной девушки самый что ни на есть настоящий пистолет.
– Или застрелю, – спокойно продолжал мужчина. – Ствол с глушителем. Никто не услышит.
От ужаса Настя едва не упала на холодный пол вслед за пакетом. Дыхание ее моментально сбилось, руки задрожали, ноги стали подкашиваться.
– Не шуми и делай, что говорят, – прошипели ей на ухо вновь. Настя покорно кивнула. Лучше просто уйти, увести их от квартиры с Полиной и старшей сестрой.
– Брат, квартиру-то проверим?
– Проверим, – согласился мужчина, убирая ладонь со рта рыжеволосой девушки. – Эй, стерва, он там?
– Кто? – с трудом выдавила девушка, подумав почему-то об Андрее. Кричать она больше не стала – понимала, чем может это закончиться. От пульсирующего в висках страха кровь в ее жилах сворачивалась. Она даже и подумать не могла, что они ищут Никиту – так была ошарашена.
– Сама знаешь кто, – нехорошо улыбнулся ей один из Баталовых. – Дурочку включила? Еще раз – он там? Этот сосунок в твоей хате?
– Т-там н-нет ник-кого… – запинаясь, прошептала Настя и получила по лицу. На белоснежной коже, еще не тронутой загаром, остался красный отпечаток от широкой мужской ладони.
– Сама знаешь. Дуру из себя не строй.
– Я, правда… правда, н-не знаю…
Она получила еще один удар.
– Заткнись, – велели ей. – Идем проверим. А ты, стерва, откроешь нам хату. Сделаешь это тихо. Иначе пристрелю.
Тот, кто держал пистолет, посильнее вдавил его в бок Насте, второй рукой опять закрыл ей рот и потащил наверх, к ее квартире, в которой находились дочь и старшая сестра. Они и знать не знали, что сейчас к ним в квартиру ворвутся эти ужасные люди. Настя еще больше похолодела от одной этой мысли.
Девушка, которая не шла, а которую фактически тащили, поняла, что должна сделать все, чтобы эти ужасные люди не вошли в ее квартиру. Кто знает, что они смогут сделать с ее дочерью? Полина – это все, что у нее есть. И ее нужно защищать до последней капли крови.
Она решилась. Да и времени долго думать у нее не было.
До площадки третьего этажа оставалась всего лишь половина лестничного пролета. Настя, продолжающая сжимать в слабой руке ключи, приказала себе собраться, напрягла вдруг все ставшие ватными мышцы и попыталась ударить ключами в лицо того, кто держал пистолет. У нее получилось только лишь царапнуть его по щеке, но и этого хватило. От неожиданности бандит, выругавшись, с силой ударил по лицу рыжеволосую девушку, и она, не удержавшись на ногах, покатилась по ступеням вниз, разбив голову в кровь о батарею.
Почти сразу она потеряла сознание.
– *Запрещено цензурой*! – прохрипел тот из мужчин, который получил глубокую царапину ключами по лицу. – Тварь!
Настя уже не слышала его слов.
Оба брата моментально оказались около неподвижно лежащей на бетоне Насти. Вокруг ее головы расплывалась кровавая лужица, в которой тут же заиграли солнечные блики, попадавшие на лестничную клетку из небольшого прямоугольного окна под самым потолком. На лице девушки тоже была кровь – резкий удар разбил ей в кровь губы. Ее глаза были закрыты, а правая рука изогнулась под каким-то пугающим неестественным углом. Впрочем, братья Баталовы не обратили на это никакого внимания. Их заботило другое.
Второй молодой мужчина тоже произнес крепкое бранное слово, глядя на глупую девицу. Макс сказал привести ее живой.
– Дышит, – склонился он над Настей.
Его брат утер с щеки кровь. Он не ожидал, что девчонка чиркнет его ключами по лицу. Если придет в себя – пожалеет, что сделала это.
– Че, потащим ее с собой или на хату заглянем? – мрачно спросил он, растирая свою кровь между пальцами.
Ответить Баталов не успел. Он поднял указательный палец свободной руки кверху, словно прося тишины, и кивнул вниз. Мужчина не слышал шагов – интуиция заставила его оглянуться.
В это время снизу как раз и появился Никита с пистолетом в руке. Он, можно сказать, произвел фурор. Такой, какой могла произвести звезда Голливуда, появившаяся в заштатном маленьком фан-клубе имени себя. На самом деле Ник не хотел поднимать шума – хотел неслышно подойти сзади, но, к сожалению, братья Баталовы тоже были бывалыми ребятами, и этого сделать не получилось. Наверное, если бы не экстренная ситуация, из-за которой умом Ника овладели эмоции, он придумал бы что-нибудь куда более действенное, но в эти минуты это было лучшее, что пришло Кларскому в голову.
– Опа, ты ли это, малыш? – радостно поприветствовал парня один из Баталовых, аккуратно, почти с любовью, беря Ника на прицел. Второй бандит, мигом сориентировавшись, направил свое огнестрельное оружие на лежащую без сознания Настю. Кровь вокруг ее головы красиво оттеняла рыжие спутавшиеся волосы.
– Сам нас нашел. Ай да молодца, ай да сукин ты сын, – оскалился второй Баталов.
Оба брата глядели на Ника так восторженно, словно он был Сантой, притащившим им подарки. На их широких лицах расплылись одинаковые улыбки жестоких детей. Лицо же Кларского нельзя было назвать добродушным – увидев лежащую на боку в лужице крови Настю со следами ударов на лице и сломанной рукой, оно исказилось яростью. Он с силой стиснул челюсти. На скулах заходили желваки. В мышцах по всему телу разлилось напряжение, так, как будто бы Ник находился в тренажерном зале.
Сам он никогда не бил женщин.
Ник крепче сжал свой «макар». Ледяную стрелу рывком выдрали из его горла. Он не мог оторвать глаз от обездвиженной Насти.
– Жива еще, – проследил за его взглядом Баталов, направивший оружие на Настю, и радостно ухмыльнулся. – Никки, братан, а мы тебя все ищем.
– Ты стал большим мальчиком, – ухмыльнулся тот, кто держал Кларского на мушке. Против Никки он ничего не имел. Но приказ есть приказ.
– Похож на Марта, да?
– Заткнитесь, – велел им Никита, напряженно смотрящий теперь то на одного из братьев, то на другого.
Эмоции давно так не захлестывали его, как сейчас. Этих двух уродов, сделавших с беззащитной девушкой такое, ему хотелось убить. Прямо сейчас и прямо здесь. В нем просыпалось что-то животное, зверское, злое, необузданное и совершенно дикое. Доводы разума тихо отползали назад, зная, что будут погребены под снежной лавиной эмоций Ника.
– А вежливый – прямо как Март, – хохотнул тот из братьев. Ему и его родственнику было весело. Они оба чувствовали, что преимущество на их стороне. К тому же им сильно подфартило – шли за девкой, нашли Никки. Макс будет доволен. Довольный Макс – щедрый Макс.
– Скоро будет такой же мертвый, – прищурившись, сказал второй. – Если не положит пушку на пол.
Никита не двигался, продолжая сжимать пистолет, направленный на того, кто держал его на мушке. На его лбу пульсировала синяя венка. Он понимал, что сглупил, бросившись вот так просто на помощь Насте, но по-другому поступить просто не мог. Теперь либо они его, либо он их. А на кону стоит не только месть за Марта и его, Ника, судьбу, но и жизнь Насти и маленькой Полины.
– Давай бросай пушку. Иначе застрелю девку, – предупредил Кларского тот, кого поцарапала Настя ключами. Кларский знал, что он не шутит.
– Тронешь ее – сдохнет один из вас, – приглушенно сказал Никита, и никто не сомневался, что он так и сделает. – Одного успею убить.
– Разумно, – согласился держащий на прицеле Ника Баталов. – Но сам подумай. Киска скоро сама от потери крови загнется, если «скорую» не вызывать. Ох, жалко девку. Красивая. Я бы с ней развлекся. Она ведь была мартовская? А он умел подобрать себе хороших девочек. Ну, Никки, убери ствол, и если она выживет, мы, может быть, забудем про нее, – мужчина тоже не спускал глаз с пистолета Никиты, лицо которого вновь стало спокойным, а остекленевшие от гнева глаза метали ядерные молнии.
– Выбирайте, кто сегодня подохнет, – в развязной истинно мартовской манере отвечал Никита, широко улыбнувшись. – Или проваливайте оба.
В ответ он услышал смешки, впрочем, нервные.
– Если мы уйдем, а девка останется в живых, в борделе ей найдется хорошее местечко, – продолжал подручный Макса глумливо, не убирая оружия. – Мы позаботимся, Никки. Мы найдем ее снова.
– Бросай оружие. Будешь стрелять, сам знаешь, я девку кончу, – добавил его брат. – А если не сдохнет, сгниет в борделе. Я устрою ей это.
Ярость, которая мягкой паутинкой опутывала напряженные кисти рук Ника, возросла еще в разы, хотя, казалось, это было уже невозможным.
– У нас два ствола и твоя девка. Убирай пушку и поехали с нами. Ты просто поговоришь с Максом, и все. Он тебя отпустит.
Никита коротко рассмеялся, услышав такую откровенную ложь.
– А красавице-то все-таки «скорая» нужна, – глянул на лежащую на полу Настю тот, кто толкнул ее. – Загнется прямо тут. Лады. Поедешь с нами, о ней забудем. Я и об этом забуду, – коснулся он окровавленной щеки.
В серых глазах Кларского вспыхнул синим огнем лед. Паутинка на руках Ника стала железной и больно впилась в кожу.
– Вызывай ей «скорую». И я уеду с вами, – решился вдруг Никита, вспомнив маленькую Полину. Без матери ей будет тяжело. А Настя и правда может умереть. Кровотечение – опасная штука.
– Сначала брось своего дружка, – указал подбородком на пистолет один из братьев, доставая мобильник. – Тогда вызову. Поехали – и девка больше не пострадает.
Кларский, про себя прокляв и этих отморозков, и Макса, как подаяние нищему, бросил огнестрельное оружие к ногам Баталовых, понимая, что иначе жизнь Насте он спасти не сможет. Пистолет тут же оказался в руках одного из них.
– К стене, – велели ему злым голосом, из которого пропала всяческая глумливость.
Никите, покорно подошедшего к стене, заломили руки, угостили парой хороших ударов по ребрам, а после спешно обыскали и вытащили нож, наличку, которая у него была с собой, ключи от машины и, что самое страшное, банковский ключ от ячейки с архивом. Кларский даже зубы сжал, когда понял, чего лишился. Никогда еще ненависть так не зашкаливала в его жилах.
Он все завалил, идиот.
– Что это у нас тут такое? – повертел в руках ключ Баталов. – Что ты хранишь в банке, а, Никки?
– Яйцо с иглой внутри. На которой чья-то смерть, – дерзко сказал Кларский и получил ощутимый удар по почкам. Парень сжал зубы, отстраненно подумав, почему же никто из жильцов этого гребаного дома не появляется в подъезде.
– Пасть захлопни, весельчак. Иначе тебя этот банковский ключи сожрать заставят, – приказали ему.
Одному из братьев Баталовых вспомнилось вдруг, как однажды очень похоже «пошутил» Март. Он тоже упомянул яйцо с иглой внутри, на конце которой находилась Кощеева смерть. Шутка казалась ему забавной и символично-метафоричной – в это время он как раз держал в пальцах шприц с опасно поблескивающей иглой, в котором находился сильнейший наркотик, чтобы сделать укол одному связанному человеку, не желающему делиться важной информацией.
Хотя Андрей и был мертв, он до сих пор внушал своему бывшему окружению толику ужаса. Даже таким, как братья Баталовы.
В это время Настя слабо застонала и, кажется, пришла в себя. Ее глаза чуть приоткрылись и мутным взором обвели троих мужчин. Девушка узнала Никиту и неотрывно смотрела на него несколько секунд, силясь что-то сказать – кажется, даже позвала его по имени слабым дрожащим голосом, пока вновь не потеряла сознание.
– Вызывайте «скорую», – проговорил парень, стараясь скрыть нервозность. Один из ножей – небольшой керамбит, спрятанный в широком браслете на руке, – Баталовы при спешном обыске не нашли. Можно было воспользоваться им в машине, когда его повезут к Максу. Для Ника это был последний шанс вырваться на свободу.
– Ага, сейчас, – весело откликнулся тот, кто пообещал это сделать, и приставил пистолет к коротко стриженному виску парня. – Давай, малыш, поворачивайся и спускайся вниз. Макс тебя очень ждет.
– «Скорую», – почти прорычал Кларский, глядя на Настю. То животное и необузданное, что в нем медленно просыпалось, готово было прорваться наружу.
– Кто-нибудь твою девку найдет и вызовет. Может, к тому времени она и не загнется, – отмахнулся мужчина. – Шевели копытами, Никки. Тебя очень ждут. Иди, или я отправлю тебя к братику прямо сейчас. Давай-давай, поторапливайся, гаденыш, пока не появились свидетели.
Из горла Никиты вырвался лишь рык. Он был на пределе. До этого он не хотел убивать – не хотел переступать последнюю черту, а теперь был готов к этому. Он с садистским удовольствием прикончил бы обоих Баталовых, и Макса, и еще целую кучу народа.
В это время совершенно внезапно открылась дверь квартиры на третьем этаже, и навстречу бандитам и Нику спустился вдруг высокий жилистый пожилой мужчина в тельняшке и с дробовиком в руках.
– Ну-ка, бросаем стволы, ребята, – дружелюбно сказал он, направив заряженное оружие на того из братьев, кто держал пистолет у виска Кларского.
– Дед, ты чего? – изумились они, не ожидая такой подставы.
– Бросайте, говорю, – насупился пожилой мужчина. – А полицию я уже вызвал. И «скорую», – добавил он, глядя на Никиту.
Этого человека, когда-то служившего в органах правопорядка и жившего с Настей по соседству, привлек неясный шум в подъезде. Глянув в глазок, бывший сотрудник комитета госбезопасности увидел творящееся на лестнице безобразие, скоренько вызвал полицию и бесстрашно вышел на лестничную площадку с дробовиком в руках. Вообще-то выходить он не планировал, но, увидев, что парня собираются увести, все же решился.
– Дед, давай проваливай к себе в фатеру, – рассерженно сказал ему один из братьев Баталовых. – И сиди тихо. Или пожалеешь.
– Ты сам пожалеешь, – ничуть не смутился тот, не убирая своего оружия. – Отпустите парня и проваливайте, крысы.
– Да я тебе щас…
В это время все, находящиеся на лестничной площадке, услышали далекий вой приближающихся сирен. Братья переглянулись, словно говоря что-то друг другу на понятном только им языке, и помчались вниз, оставив и Ника, и Настю. Они прекрасно понимали, что если нагрянут менты, им просто так будет не уйти. А Макс приказал работать тихо и особо не светиться.
Напоследок один из них бросил:
– Мы вернемся, Никки. И за тобой, и за девкой.
Кларский обжег их широкие спины взглядом, наполненным первосортной ненавистью, зная, что они не шутят. А после, не тратя времени, бросился к рыжеволосой, опустившись рядом с ней на колено. Следом за ним к девушке подбежал и ее бесстрашный сосед.
– Вот сволочи, – покачал он головой, приложив руку к шее девушки. – Пульс вроде есть. Жива еще. Парень, а ты-то в порядке?
Никита, который от всепоглощающей злости не мог говорить, кивнул, глядя на рыжеволосую девушку. Пока что он, охваченный сильнейшими эмоциями, не мог рассуждать логически, а потому молодой человек и не понимал, каким образом Макс пронюхал о том, что они с Настей встречались.
Через пару минут на площадке появились санитары и врач из «скорой помощи» – бандиты услышали сирену их машины, приняв ее за полицейскую, а потому поспешно скрылись. Полиция, к сожалению, приехала не так быстро – едва ли не через полчаса после вызова, как это часто бывает. Настя находилась в больнице, а Никита и братья Баталовы находились далеко от этого дома.
Рыжеволосую осторожно погрузили на носилки. Напуганные соседи один за другим выглядывали из квартир, заслышав шум и громкие голоса, и сестра Насти – Таня не стала исключением. Она, ожидающая родственницу дома и смотрящая вместе с племянницей диснеевский мультик «Король лев», тоже высунула голову из-за двери.
– О, Господи, – ахнула она, поняв, что на носилках видит сестру. Рыжие волосы, испачканные в крови, зловещим болезненным ореолом лежали вокруг ее головы. Таня, как была, босиком кинулась вниз, к сестре. Она заметила лужу темной крови на бетоне, и это шокировало ее еще больше.
– Что с ней?! – закричала девушка, вне себя от ужаса, пытаясь броситься к Насте, но сосед в тельняшке, уже спрятавший дробовик дома, и врач остановили ее. Она рыбкой забилась у них в объятиях.
– Пустите! Я – ее сестра! – почти завизжала Настина родственница сквозь первые слезы. Она впадала в истерику. – Скажите, что с ней!
– Все в порядке, с ней все в порядке! – торопливо бросил врач, глядя, как носилки с раненой девушкой санитар и вызвавшийся помочь сосед медленно несут по ступеням вниз. Если честно, в порядке Настя не была, но что он мог еще сказать ее сестре?
– Давайте, я поставлю вам укольчик, и вы успокоитесь?
– Я не хочу укольчик! Что с моей сестрой?!
Никита отстраненно смотрел, как плачущей сестре Насте делают укол с успокаивающим раствором. Он все еще плохо осознавал действительность, словно находился не в своем теле, а в виде бесплотного духа висел под потолком, и полностью пришел в себя тогда, когда кто-то подергал его за рубашку. Кларский опустил глаза и увидел стоящую около него зареванную Полину, прижимающую к себе плюшевого песочного цвета медведя. Девочка плакала беззвучно, глядя на него огромными покрасневшими глазами, из которых слезы прозрачным ручейком бежали по щекам и капали на шею и небесно-голубую кофточку.
Полина, видимо, видела и кровь, и лежащую без сознания мать, но, в отличие от тети, не кричала, хотя, видимо, сильно испугалась. Никита, глядя на племянницу сверху вниз, молча взял ее за руку, и ее мокрые от слез пальцы вцепились в его ладонь.
Они ничего друг другу не говорили, но, удивительное дело, Ник почувствовал себя спокойней, увереннее и хладнокровнее, а Полина почти перестала плакать, доверчиво прижимаясь к дяде. Кларский даже несмело погладил ее по волосам, заплетенным в косички, и безэмоционально сказал вышедшей на лестницу ахающей над происходящим бабульке:
– Отведите ребенка в квартиру.
– Конечно-конечно, – засуетилась она тут же, поняв, что родная тетка пока что не в состоянии сделать этого. – Нечего ей тут делать! Страсти какие, страсти-то! Полиночка, деточка, пошли к нам в гости?
Дочка Насти вцепилась в большую твердую ладонь Никиты, не желая ее отпускать, упрямо помотала головой, но он коротко сказал ей: «Иди, все будет хорошо», и Полина послушалась дядю. Она все время оглядывалась на оставшегося на лестничном проеме Ника – глаза у нее при этом были все такими же огромными, как у олененка Бэмби, и он помимо затаившейся в сердце ярости, ощутил еще и глухую тоску. Где-то в глубине квартиры Насти заскулил тихонько, но жалобно и тревожно найденный щенок. Этот звук добавил новый штрих-зигзаг ко взрывной картине эмоций Ника.
Когда девочка вместе со старенькой соседкой скрылась за дверями квартиры, а санитары и врач спустились вниз, Никита поймал за руку более-менее успокоившуюся сестру Насти, которая хотела поехать в карете «скорой помощи» вместе с пострадавшей девушкой, но которую категорически не захотел брать врач, и сказал тоном, не терпящим возражения:
– Слушай меня внимательно. Увези девочку отсюда как можно дальше. Спрячь ее на время, поняла меня?
– Почему? – спросила Таня с глупым испугом, которое можно было принять за любопытство. Лекарство блокировало ее эмоции.
– Потому. Ты помнишь, кто отец Полины?
Девушка медленно кивнула. Она помнила. Вся семья Насти была, мягко говоря, в глубокой прострации, узнав, от кого та собралась рожать ребенка. К тому времени Андрей Март уже был мертв, а слава Пристанской ОПГ уже пару лет гремела в городе.
– Тогда не задавай глупых вопросов. Просто делай так, как я говорю. Спрячь девочку. Это ненадолго, – не своим голосом сказал Никита. Сейчас он чувствовал себя почти спокойным, задвинул эмоции подальше и вновь мог анализировать случившееся.
– Ты кто такой? – испуганно вглядывалась в его лицо Таня.
– Неважно. Если ты не спрячешь Полину, пожалеешь.
– В смысле? – девушка почти жалобно посмотрела в серые глаза Никиты.
– В прямом. Они могут вернуться.
Дав Тане кое-какие указания и взяв у нее номер телефона, чтобы перезвонить, дабы узнать состояние Насти, Никита почти бегом бросился вниз, к своему «Форду». Запасной комплект ключей лежал в бардачке, и Кларскому пришлось выбить окно, прежде чем завести автомобиль и рвануть вперед, нарушая правила вождения. Подручных Макса уже и след простыл, но Ник долго петлял по улицам города, проверяя, нет ли за ним слежки, а после, поразмыслив, что братья Баталовы могли понять, на какой машине он ездит, оставил ее в переулке где-то на окраине города, неподалеку от остановки, после чего сразу запрыгнул в длинный полупустой бело-зеленый автобус и умчался в другой район. Все это он делал на автомате.
Сидя на самом последнем, приподнятом ряду кресел ровно посредине, широко расставив ноги, откинувшись на спинку сиденья и скрестив руки на груди, Никита бессмысленным взглядом смотрел в окно, за которым размытым пятном проплывали небо, дома и фигуры людей.
Эмоции вновь вырывались из-под контроля: холодная ненависть, нестерпимое желание наказать тех, кто посмел обидеть Настю, дикая злость на себя и на свою беспомощность. Одновременно привыкший к логике мозг Кларского пытался анализировать ситуацию, в которую попал его хозяин.
Насте и ребенку грозит опасность. Теперь ее не оставят в покое. Доступа к архиву с компроматом больше нет – Баталовы забрали банковский ключ. Месть, как следствие, отменяется. А Макс продолжит искать его.
Конец ознакомительного фрагмента.