Глава √4
Возвратимся назад
Десять лет до падения на Землю метеорита
Генеральный центр изучения космоса
Отдел поиска внеземной жизни
Сектор спутниковой связи
Левая сторона здания
Кабинет №656/56В
Место у двери
Второй стол
Полдень
Крик
– Сенсационно! Unthinkable! Ошеломляюще! – орал, не жалея связок один из сотрудников центра.
Затем торопливо провел пару двусложных расчётов и, получив неудовлетворительный результат, пулей вылетел за стены насиженного места.
Чтоб разобраться в логике этого человека, нужно знать, кто такой паникёр.
Тест на профпригодность
Представьте, что в доме пожар. Чтобы потушить его, человек плещет в огонь первую попавшуюся жидкость, ею оказывается бензин. Он паникёр? Нет, он рассеянный. Мимо дома проходит другой человек. Увидев в окне языки пламени, человек падает в обморок. Он паникёр? Нет, он впечатлительный. На следующее утро о пожаре узнает третий и тут же звонит в страховую компанию с целью продлить страховку собственного дома. Может, он паникёр? Нет, он предусмотрительный. Кто же тогда паникёр!? А паникёр к тому моменту эмигрирует из страны в силу того, что дома на её территории склонны возгораться. Вот кто такой паникёр.
Оливер Уотсон был ничуть не лучше.
И именно он произвел величайшее, по его мнению, открытие, перечеркивающее все планы тайного мирового правительства. В свои сорок два доктор естественных наук Оливер Уотсон дорос до шаблонного пессимиста. Всюду он искал негативный изъян, и в дальнейшем, придерживаясь его, строил объективное мировоззрение. Об этом знали все, так случилось и сейчас.
Неукротимо перебирая ногами, он устремлялся в кабинет главного аналитика. Походка Оливера искажала привычное восприятие действительности, как это делает словосочетание Шмидт Абдулла Иванович в паспорте гражданина Кении. У Оливера имелся индивидуальный маршрут, благодаря которому он добирался до кабинета главного аналитика раньше, чем все остальные. По правде говоря, он единственный, кто туда вообще добирался.
Кабинет главного аналитика
– Ты обязан это видеть! – возбуждённо заявил Уотсон, едва перешагнув порог кабинета.
– Уотсон! Дружище, клянусь, ты наведываешься ко мне чаще, чем сиделка к моей покойной бабке! А эта чертовка являлась каждый божий день, – язвительно изрек главный аналитик центра, пожилой розовощёкий Иван Буреман, – Но всё зря, квартиру бабка переписала на меня, – закончил он свою чёрную шутку. – Рассказывай, что на этот раз? Хотя стой, угадаю. На нас надвигается второй метеорит? Третий? Сразу несколько маленьких? Большой, чередуясь с маленьким через одного, как зубы хоккеиста после матча?
– Иван, do not fool around, я по делу, – перебил Оливер.
– Ясно, – русский еврей умолк, но не удержался. – Эскадрильи кораблей притаились в плотных слоях атмосферы?
– Чепуха! Им ни за что не преодолеть систему защиты «Воздушный щит»!
– Это точно, – наигранно согласился Буреман, хотя на самом деле понятия не имел о степени её надёжности. Все системы защиты он тестировал исключительно в теории, проверять их на практике для Ивана было долго и скучно. Буреман обожал свою работу, но ужасно не любил на ней работать.
Он повертелся в кресле и, отыскав удачное положение, собрался. – Выкладывай, что на этот раз?
– Проект Земля-2 придется свернуть, – повелительным тоном заявил доктор естественных наук Оливер Уотсон. – Эмиграция людей на планету Р307 опасна. Полёт отменяется!
Лицо русского еврея перекосилось. За годы, проведённые в должности главного аналитика, ему доводилось слышать многое, и в значительной степени эта информация исходила из уст Оливера Уотсона, но такой бред, как сейчас, добрый самаритянин услышал впервые.
– Ты словно Гоголь, который сжёг второй том «Мёртвых душ», бросил его в шампанское и загадал желание.
– What? – растерялся Уотсон.
– Ты занимаешься ерундой! Я говорил, что тебе нужно показаться доктору?
– Я и есть доктор, – перебил Оливер.
– Другому доктору, – вставил Буреман, – который занимается паническими больными вроде тебя.
Внезапно на Уотсона снизошло озарение.
– У меня есть доказательства!
– Держи их при себе! – сорвался Буреман. – Пойми ты, закрыть проект Земля-2 способно лишь… – он не мог подобрать нужного слова, – уничтожение P307! Если ты пришёл из-за этого, то валяй!
– С планетой Р307 все OK, – сипло выдавил Оливер.
– Тогда я не понимаю, зачем ты здесь. Иди и работай!
Буреман взмок. Больше всего он боялся увольнения. Он не желал лишаться тепла, электричества, офисной техники и прочих благ работы. Ради них Иван готов был делать вид, что работает. Пусть даже никогда этим не занимался.
– Вот! – решительно вставил Уотсон, силой впечатав в стол проявленную фотографию.
– Что за чудо?
– Это фото сделал спутник «Кондор», один из тех, что ежемесячно передает информацию о планете Р307…
– Погоди, – перебил главный аналитик, сдвинув фото ближе к носу, – Так ведь на снимке спутник «Икар»?
– Exactly! Но…
– Погоди, – пристальнее всматриваясь, пробубнил Буреман. – В нем отверстие? Он поврежден!?
– Это я и хочу сказать! – не успокаивался Оливер. – В целях диагностики раз в месяц спутники поочередно фотографируют друг друга…
«Попахивает спутниковым нарциссизмом», – задумался Буреман.
…снимок, который прислал «Кондор», я получил сегодня и сразу провел через фотоскопию. Результат впечатляет, повреждение, оставленное на «Икаре» и выведшее спутник из строя – это след от излучателя! Кто-то подстрелил его! Выстрел точный, метили в энергоноситель. Это угроза, понимаешь! ОНИ предупреждают нас не соваться!
– Твое предложение построено верно, – выслушав, констатировал Буреман. – Надо лишь поменять все слова.
– Не понял?
– Твои выводы нелепы! – пояснил Буреман. – Если пришельцам вдруг захотелось сбить наш спутник, почему они не сбили остальные четыре аппарата?
Оливер задумался. Привычка мыслить от противного дала ему повод для нового, не менее мрачного аргумента.
– Они выдвигают conditions! – заявил Уотсон. – Вспомни мафиози, что отрезали заложникам пальцы и присылали их в конверте в обмен на выкуп? Символически «Икар» – это первый палец заложника. Далее дело за нами.
– Вот тебе и необитаемая планета… – пробормотал главный аналитик. Затем он брезгливо отодвинул фото спутника и, откатившись в аэрокресле, запрокинул голову назад. – Нас не послушают, слишком большие средства вложены в этот проект.
– Если мы эмигрируем, все погибнут! – не унимался Уотсон.
– Не всё ли равно? Скоро по нам долбанёт исполинских размеров метеорит, сидеть на Земле – самоубийство, там у нас будут хоть какие-то шансы. В конце концов мы мужчины, дадим бой этим инопланетным воякам!
Буреман сжал кулаки и помахал ими, словно заядлый боксёр. Со стороны это походило на танец с маракасами.
– How? – удивился Уотсон. – Армии расформированы, оружие утилизировано, военные теперь строители «Ковчегов», шансов дать отпор пришельцам меньше, чем убить льва мухобойкой.
На мгновение они умолки. Каждый обдумывал сценарий будущей реплики, возможно, пытаясь предугадать действия собеседника и вытекающие из этого последствия.
– Хорошо, – начал главный аналитик, – я занесу твою жалобу в перечень безотлагательных угроз, – Буреман сдвинул бровь и неохотно внес в систему зашифрованное послание.
Ответ не заставил себя ждать. Это было уведомление о прочтении. Ответ на письмо пришел чуть позже. Буреман бегло прочел его.
– Танцуй, – с улыбкой обратился он к Уотсону, – комитет безопасности готов рассмотреть твои замечания!
– Так просто? – удивился Оливер, – И не запросили снимка?
– Да. Я написал им, что пришельцы захватили Р307.
– Crazy! Я сказал только, что планета обитаема!
– Не всё ли равно, – успокоил его Буреман. – Скажешь, что произошла опечатка или выдумаешь другую небылицу. У тебя это неплохо получается. Главное запомни, слушание начнется через час в резиденции зеркального зала.
– У-уже, – изумился Оливер. – Стоит поторопиться! – не размениваясь на благодарности, он вылетел в коридор с той скоростью, с которой недавно влетел в кабинет.
– Запомни! – крикнул вдогонку Иван. – Неважно, как ты поработал, важно, как ты потом отчитался! – умозаключил он, но след Оливера остыл, как остывает утренний кофе, пока вы читаете свежую новостную прессу.
Резиденция зеркального зала
Собрание комитета безопасности
Все стены зала, исходя из его названия, были покрыты зеркалами, из-за чего складывалось ощущение, что в зале присутствует вдвое больше народу, чем мог вместить зал. Интерьер зала походил на арену, где сидящие по кругу аудиты преспокойно наблюдали стоящих в центре докладчиков. Сцена разделялась на две половины, каждая из которых, представляла барьер для ведения словесных дискуссий и интеллектуальных прений.
В комитете безопасности вопросы решались с помощью открытых дебатов. Демократия здесь была превыше всего.
Оливер так спешил, что застал выступления нескольких пар стоящих перед ним ораторов. Каждому из говорящих выделялось пять минут времени. За этот промежуток они успевали изложить собственную точку зрения, выслушав её опровержение.
Выступления ораторов так филигранно сочетались, что звучали подобно мотиву одной мелодии, исполненной на разных инструментах. Говорила женщина – слышалась скрипка. Говорил мужчина – тараторил контрабас. И только аллергик, ощутивший в момент доклада запах аллергена, вносил в композицию жёсткие ритмы драм-машины.
Наконец их музыка стихла, и барьеры освободились для новой пары ораторов. Уотсону предстояло отстаивать свою позицию против правительственного прислужника Шаома Цы Китоку. Их дебаты судил лично председатель комитета безопасности Земли. Он пригласил участников к барьеру.
Первым взошёл прислужник Шаома Цы Китоку.
Несмотря на знатный статус прислужника, Китоку Цы являлся обыкновенной государственной шестеркой, каких в новообразованном мире сновало несчётное количество. Шаома Цы нанимался, чтобы устранять всех, кто пытается очернить планы тайного мирового правительства.
Внешне Китоку напоминал азиатского мыслителя, имел налимьи усы и узкий прищур. В душе Цы был европейцем. Вернее материалистом. Точнее продажной тварью.
Он, не торопясь, подошел к барьеру, окинув оппонента с ног до головы презрительным взглядом.
Оливер нерешительно улыбнулся.
– Палач делит человечество на две половины: голову и туловище, – тактично начал прислужник. – Конвенция о свободе слова добавила к этому списку еще и язык. С тех пор, как каждому стало дозволено говорить в меру своей узколобости, мир пополнился тысячами радикалов. Один из них перед вами, уважаемые слушатели, – жестом руки Шаома Цы указал на стоящего перед ним учёного, надеясь вывести того из эмоционального равновесия.
Уотсон побледнел. Его цвет лица совпал с цветом его халата.
Подобно фотону, не определившемуся частица он или волна, Оливер не мог решить, какой фразой дать ответное слово. Его рот превратился в пустыню, ладони в дождевые облака, а сердце – в действующий вулкан.
– Ко-коллеги, – начал он, обдумывая каждое слово, – нам угрожает dangers…
Не позволив бедняге закончить, зал свободных слушателей покатился от смеха. Неясно, что развеселило их больше. То, что доктор наук назвал юристов коллегами или то, что в очередной раз напомнил очевидное – Земля в опасности! Мы всё умрём и всё такое прочее.
– Почтенная публика, я прошу тишины, мой оппонент проявил неимоверные усилия, и он заслужил уважения, – тактично урезонил слушателей Китоку, и зал повиновался.
Хитроумный государственный прислужник грамотно выбивал себе место под солнцем. Его схема ведения дебатов работала безотказнее, чем банк выдающий кредиты под высокий процент.
– Миллиарды микроскопических дрожжей поднимают огромное тесто, – вновь заговорил афоризмами Китоку. – Но мало кто ощущает их вкус, поедая пирог. Аналогично пирогу миллионы учёных создавали нашу цивилизацию. Сегодня нам выпал шанс, услышать одного из невидимых строителей мира. Доктор Уотсон, вам слово!
Китоку был первоклассным оратором. Речь свою он вел неторопливо, взвешено и, несмотря на избитость фраз, каждая реплика западала глубоко в душу. Чем мог ответить рядовой учёный, опыт публичных выступлений которого ограничивался криками «Занято!» из кабинки общественной уборной?
На мгновение Оливер закрыл глаза. Он представил себя в привычном кабинете главного аналитика центра, подменив хитроумного Китоку на ленивого Буремана. Едва стоило ему провести в уме замену, как засушливый рот Оливера захлестнуло цунами, ладони перестали течь, а сердечная мышца преобразилась в спящий вулкан.
– Для доказательств гипотезы я использую linear algorithm, – смело заговорил Уотсон. – Все вы знаете, что несколько лет назад на Землю упал инопланетный корабль. Также вы осведомлены, что по конструкции его двигателя мы изобрели двигатель для первого «Ковчега»…
Слушатели одобрительно закивали. Подобная реакция проявлялась после слова «Ковчег». Неосознанное желание оказаться в числе спасенных вызывало рефлексы, схожие по природе со слюноотделением собаки Павлова.
– Я был одним из тех, кому посчастливилось изучить корабль, и вот что я вам скажу, – вдохновляясь, рассуждал Уотсон, – Технологии пришельцев на много… очень много лет превосходят наши! В доказательство этого факта сняты десятки научных фильмов, написаны сотни диссертаций и сшиты тысячи маек с надписью «ПРИШЕЛЬЦЫ РУЛЯТ» на случай, если событие получит коммерческое продвижение.
Китоку повёл налимьими усами. Оливер понял его жест, как желание вставить слово. Он сработал на опережение.
– Это не всё! – бодро продолжил Уотсон. – Год назад на Земле разоружили последние войска, завершив эпоху войн и бесчеловечности. Сегодня мы полностью лишены возможности участвовать в конфликтах с применением военной силы…
– Войне не место в наших душах! – добавил Китоку, сорвав шквал одобрительных аплодисментов.
– And further, – не отвлекаясь, закончил Уотсон, – планета Р307, считавшаяся оплотом человечества, на самом деле… обитаема!
Зал испытал всеобщий шок. Китоку нахмурил брови, сделав свой и без того узкий прищур ещё уже.
– Выходит, – произнёс прислужник, – ваши коллеги два десятилетия врали нам об отсутствии разумной жизни на Р307, внушая ложную надежду миллиардам землян?
В одно мгновение воображаемая внешность Буремана приобрела черты хитроумного государственного слуги.
Оливер протёр глаза. Перед ним стоял Китоку.
– То есть… – запнулся Оливер, – я не хотел сказать…
– Если не ошибаюсь, цель вашего выступления, доктор Уотсон, объяснить, почему проект Земля-2, благополучно одобренный правительством, ошибочен?
– Он не ошибочен, – растерялся Оливер, – он опасен! Вот… – он порылся в кармане, найдя фото спутника, – до-доказательства!
Уотсон вложил снимок в голографический проектор. На потолке зеркального зала отобразилось фото подбитого спутника. Головы свободных слушателей воззрились вверх, выпятив от натуги подбородки.
– Взгляните на округлое hole в правом боку, это след от прямого попадания лазерного излучателя…
– Доктор Уотсон, я, верно, понимаю, – нагло перебил его Шаома, – Вы полагаете, что планета Р307 обитаема, основываясь на факте, что кто-то подстрелил наш спутник связи?
– Yes, – неуверенно подтвердил ученый, – но…
– Даже я со своим скудным запасом знаний о космосе помню, что луч света преодолевает большие расстояния. Где гарантии, что выстрел, поразивший наш спутник, выпущен с Р307, а не с какой-либо другой планеты галактики?
Вопрос прислужника загнал Оливер в тупик.
Уотсон был так увлечен своей теорией, что забыл про элементарные вещи. Паникёр вновь одолел в нём учёного.
Китоку был прав, выстрел могли произвести из любой точки галактики, вычислить которую просто невозможно.
Издав партию нечленораздельных звуков, подобных токующей куропатке, Уотсон наконец-то сформулировал предложение.
– Вы правы, – опустив голову, извинился он, – фактов атаки с планеты Р307 нет, есть лишь гипотеза…
– Замечательно! – вмешался утомлённый их диалогом председатель комитета безопасности. – Если возражений нет, мне остается отозвать заявку из перечня угроз проекта Земля-2…
Конец ознакомительного фрагмента.