Летописный рассказ: между греческими и русскими преданиями
Письменное известие, связывающее деятельность апостола Андрея с Восточной Европой, содержится в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского (III, 1), относящейся к первой четверти IV в.: «Святые же апостолы и ученики Спасителя рассеялись по всей земле. Фоме, как повествует предание, выпала по жребию Парфия, Андрею – Скифия (выделено мною, Н. П.), Иоану – Асия, там он жил, там в Эфесе и скончался; (2) Петр, по-видимому, благовествовал иудеям, рассеянным по Понту, Галатии, Вифинии, Каппадокии и Асии. Под конец жизни он оказался в Риме, где и был распят головой вниз: он сам счел себя достойным такой казни. (3) Надо ли говорить о Павле, возвещавшем Христово Евангелие от Иерусалима до Иллирика и пострадавшем при Нероне в Риме. В точности так рассказано у Оригена в 3-м томе его Толкований на Бытие».[134]
Указание на несохранившийся до нашего времени труд Оригена (около 185–253/254 гг.) позволяет датировать древнейшее упоминание скифского жребия св. Андрея первой половиной III столетия. Впрочем, некоторыми исследователями предпринимались попытки приурочить эту ссылку исключительно к той части данного сообщения, которая повествует о проповеди апостолов Петра и Павла (начиная со слов «Петр, по-видимому, благовествовал иудеям…»).[135] Общепринятым является все же мнение обо всем этом сообщении, как о цитате («в точности так рассказано») из сочинения Оригена.[136] Более того – по справедливому замечанию И. И. Малышевского, «преданием историческим, достойным занесения в историю церкви, могло быть для Евсевия только такое предание, которое имело авторитет древности, восходящей не только к Оригену, но и к веку мужей апостольских и признаки общего предания церкви».[137] Неслучайно в сообщении Евсевия Кесарийского воспроизводится канонический текст – начало первого соборного послания св. апостола Петра (1, 1), написанного в 62–64 гг.: «Петр, Апостол Иисуса Христа, пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии…» Стоит отметить, что несмотря на то, что в литературе встречается мнение, согласно которому в этом послании апостола Петра наименование «Понт» использовано как собирательное обозначение побережья Черного моря и, в том числе, его северного берега,[138] скорее всего речь здесь идет лишь о римской провинции на северо-восточном побережье Малой Азии.[139]
Рассмотренные сведения о проповеди апостола Андрея в Восточной Европе обнаруживают себе соответствие в упоминаниях письменных источников III–V вв. о распространении веры Христовой среди скифов. Наиболее ранним подобным текстом является сочинение Тертуллиана «Против иудеев», написанное на рубеже II–III вв.: «В кого другого все народы уверовали, если не в Христа, Который уже пришел? Ибо не уверовали ли в Него народы: парфяне, мидяне, еламиты… страны британцев, сарматов, даков, германцев, скифов, многих отдаленных народов, провинций и островов, которые нам неизвестны и которых мы не можем исчислить?»[140]
Попутно стоит заметить, что в качестве еще одного древнейшего свидетельства о миссионерской деятельности св. Андрея среди скифских племен иногда приводится также известие сочинения «О двенадцати апостолах, где каждый из них проповедовал и где скончался», приписываемого сщмч. Ипполиту Римскому (170-е – 230-е гг.): «Андрей, проповедовавший скифам и фракийцам, был распят в Патрах Ахейских…»[141] Однако, подлинность этого источника вызывает сомнения.[142]
Историческая достоверность приводимого Евсевием Кесарийским известия Оригена наиболее убедительно была аргументирована Ф. Дворником.[143] Однако, это лаконичное сообщение первой половины III столетия принципиально отличается от летописного повествования XI–XII вв. Пока мы можем утверждать лишь то, что св. Андрей, согласно выпавшему ему жребию, направился проповедовать Святое Евангелие в Скифию. И даже само наименование области миссионерской деятельности апостола оказывается весьма неопределенным.[144] Что же касается различных деталей летописного рассказа (путешествие апостола вверх по Днепру, благословение киевских гор, посещение Приильменья, знакомство с северными банями, прибытие в Рим), то, очевидно, что они никоим образом не восходят к отраженному Евсевием церковному преданию и имеют какое-то иное происхождение. Только отмеченное выше упоминание Понта в числе провинций, ставших уделом св. Петра, ассоциируется с началом летописного странствия св. Андрея путешествием из Синопы (административного центра Понта) в Херсонес, что впрочем лишь еще раз косвенно подтверждает историческую реальность скифской миссии апостола (см. ниже). Истоки же прочих компонентов известия Повести временных лет скорее всего следует искать в греческих преданиях о проповеди св. Андрея в Причерноморье.
Необходимо обратить внимание на любопытные случаи совпадения некоторых элементов летописного рассказа с отдельными эпизодами «Деяний апостола Андрея» – апокрифических сказаний о первозванном ученике Христовом, восходящих ко II столетию и являющихся первичными по отношению к рассмотренному выше известию Оригена.[145] Прежде всего, особый интерес вызывает содержащееся в «Похвальном слове славному и всехвальному апостолу Христову Андрею Первозванному и повести о его хождении на божественную проповедь и о совершенных им чудесах» (7) указание на то, что св. Андрей приходит в Синопу вместе со своим братом апостолом Петром: «И вот пришли они в город Синопу, лежащий при море Эвксинского Понта, как и сам Петр в своем соборном послании пишет, что прошел “Понт и Галатию”».[146] Таким образом, отраженные в сочинении Евсевия Кесарийского сведения первого соборного послания св. апостола Петра оказываются здесь дополненными упоминанием Синопы в сочетании с именем св. Андрея. При этом скифский удел апостола Андрея отмечен в другом тексте «Деяний…» «Об остальных хождениях и чудесах святого и всехвального апостола Андрея, о его крестной, христоподражательной и славной кончине и о перенесении его честных мощей» (15) – в Эфесе (юго-восток Малой Азии) «Спаситель и Господь Иисус Христос является в видении дивному Андрею, побуждая его поскорее достичь Вифинии: “С тобою Я, – сказав ему, – куда бы ты не отправился, ведь Скифия ждет тебя”».[147] Показательно, что еще Ф. Дворник полагал, что «Андрей достиг Скифии через Малую Азию и целью его путешествия в Малой Азии было северное побережье Понта и Пафлагонии, где он собирался сесть на корабль до Скифии».[148] Но ведь именно с этого известия начинается летописный рассказ – «Оньдрею учащю въ Синопии и пришедшю ему в Корсунь, уведе, яко ис Корсуня близь устье Днепрьское»!
В упомянутом тексте «Об остальных хождениях и чудесах святого и всехвального апостола Андрея…» (18–19) чрезвычайно интересными являются описания двух проишествий, относящихся ко времени пребывания св. Андрея в Вифинии, на северозападном побережье Малой Азии.[149] В первом эпизоде речь идет о том, что близ Никеи находилась «могучая скала, называвшаяся по тому месту Кацап… где жило большое множество нечистых духов, которые насылали призраков, домогаясь жертв, ведь на ней было водружено и идольское изваяние эллинской богини Артемиды». «Придя туда со следовавшими за ним учениками (здесь и далее выделено мною, Н. П.), препоясанный божественным мужеством и соименный ему апостол остановился тогда на этом месте… Блаженный Андрей, низвергнув и сокрушив этот мерзостнейший истукан, водрузил там животворящее изображение спасительного креста. Итак, с той поры очистилась эта скала от вредоносного жительства бесов, и место это полностью освятилось». Далее же рассказывается о том, что св. Андрей «все дни проводил в селе, уча приходящих и исцеляя немощных, а ночами отправлялся на восток, к горе под названием Клид, подражая и в этом, как и во всем, своему Учителю, часто удалявшемуся и уединявшемуся на горе, и там со своими учениками молился, прося у Бога содействовать ему в деле проповеди… Случилось наутро, что бесы вошли в людей и ввергли весь народ в такое безумие, что те стали беспощадно поедать свою плоть… Спустившись к ним с горы, блаженный стал посреди них, и они тотчас прекратили поедать свою плоть, так как он запечатлел их знамением спасительного креста. Взойдя же на высокий уступ, он провозгласил им слово богопознания…»
Наконец, необходимо отметить присутствие банной тематики в еще одном тексте «Деяний…», сохранившемся в латинской «Книге о чудесах блаженного апостола Андрея» франского историка VI в. Григория Турского (27): в Коринфе св. Андрей «приказал приготовить себе баню и, когда он пошел туда помыться, увидел там старика, одержимого бесом и сильно трясущегося. Пока он ему дивился, другой молодой мальчик, выйдя из бассейна, припал к ногам апостола с такими словами: “Что тебе и нам Андрей? Пришел ты сюда, чтобы согнать нас с наших мест?”. Поднявшись, апостол в присутствии народа сказал: “Не бойтесь, но верьте в Иисуса, нашего Спасителя”. Когда же все воскликнули: “Верим тому, что ты проповедуешь”, он прикрикнул на обоих бесов, и те вышли из тел одержимых, оставив и старца, и юношу, а они вернулись восвояси. И блаженный апостол, моясь, рассуждал так: “Враг рода человеческого устраивает засады повсюду, в купальнях ли, в реках ли. И поэтому пусть будет постоянно призываться имя Господне, чтобы тот, что хочет поймать в засаду, не имел власти”».[150]
Таким образом, целый ряд эпизодов апокрифических «Деяний апостола Андрея» вызывает устойчивые ассоциации с летописным рассказом, аналогии летописному сообщению (безусловно не абсолютные) представляются очевидными: провозвестник Христовой веры направляется в Скифию через Синопу; в ходе своей миссионерской деятельности в Греции и Малой Азии св. Андрей вместе со своими учениками посещает горы, молится на них и устанавливает на них кресты, тем самым освящая их; даже в банях апостол изгоняет бесов и проповедует. Наконец, стоит заметить, что обращавший внимание на близость текста Повести временных лет мотивам «Деяний…» А. Д. Седельников, полагал, что о ней же свидетельствует и летописное упоминание исключительно имени апостола после слов «якоже реша», «наименование апостола без эпитета (“святыи” и др.) – в агиографической манере “деяний”, как поздних, так и древнейших (апокрифических)…»[151]
Как можно объяснить подобное сходство? Следует ли считать сделанные выше наблюдения основанием для предположения о компиляции апокрифических известий, предпринятой св. прп. Нестором? Вряд ли. Ведь процесс такого компилирования чрезвычайно сложно представить практически. Как это могло происходить на самом деле? Как бы то ни было – инок Киево-Печерской обители едва ли подходит на роль циничного фальсификатора, отыскивающего в источниках наиболее выразительные эпизоды для фабрикуемого им предания. Скорее отмеченные черты сходства летописного сообщения с древними апокрифическими текстами уместно рассматривать (пока что – лишь в самом первом приближении) в качестве свидетельств исторической правдивости рассказа Повести временных лет: практические особенности миссионерской деятельности апостола древнерусской хроники ничем не отличаются от того, как служение св. Андрея представлено в «Деяниях…» Более того – коринфский «банный» эпизод, сохраненный для нас Григорием Турским, возможно, отчасти объясняет интерес апостола к северному «мовенью».
Насколько уместно утверждать историчность подобных апокрифических рассказов об апостольских деяниях? Как указывал И. И. Малышевский, отвергая в такого рода повествованиях «еретические мысли и явные вымыслы суеверной фантазии, учители церкви находили, что истинное может стоять в том, что говорится здесь о делах и чудесах апостольской проповеди…»[152] Сходным образом высказывался в конце XIX в. и протоиерей Сергий Петровский – начальная редакция данных еретических текстов, полагал о. Сергий, «появилась впервые в кругах, близко соприкосновенных с Апостолами и, конечно, это можно понимать так, что составитель апокрифов был отступник, близко знавший Апостолов, сопровождавший некоторых из них, и так, что он (составитель) воспользовался в своих целях краткими записями, заметками, принадлежавшими истиным ученикам, действительным спутникам Апостолов».[153] Особенно существенным представляется замечание о. Сергия о стабильности фактического содержания таких текстов: «Основной стержень этих “хождений” – факты, (выдуманные, или действительные безразлично), из жизни Апостолов; – при популярности, какую апокрифы имели среди еретиков, не легко было бы менять факты прежние, издревле по еретическому преданию шедшие, на новые, неизвестные простому народу… А изменения, если и были, то только там, где удобно было их допустить, напр.<имер> в молитвах, в речах, которые вложены в уста Апостолов, в различных терминах, определениях и т. п.»[154]
Безусловно, мы не можем однозначно утверждать, что упомянутые выше эпизоды «Деяний…», ассоциирующиеся с соответствующими элементами летописного сообщения, происходят именно из исходной редакции этих текстов и, таким образом, соотносятся непосредственно с апостольскими временами.[155] Но для нас сейчас важна сама по себе возможность подобной связи, позволяющая предположить сохранение информации о путешествии апостола Андрея «по Днепру горе» с I в. по Р. Х. Особенно острым представляется вопрос о том, какой именно источник мог лечь в основу летописного известия. Ведь среди сохранившихся до наших дней и введенных в научный оборот апокрифических сказаний нет, насколько можно судить, рассказа, к которому могло бы непосредственно восходить предание Повести временных лет. Остается предположить, что св. прп. Нестор воспроизвел какой-то недошедший до нас текст, описывавший скифское путешествие апостола Андрея.
И. И. Малышевский убеждал в обратном: «Сказание о посещении Руси апостолом, и притом изложенное так обстоятельно, – полагал он, – не могло иметь прямого и определенного источника. Такого источника не могло оно иметь в каком-либо, хотя бы то смутном, народном, доисторическом предании о посещении Руси апостолом. Совершенно немыслимо, чтобы могло существовать такое предание в самой стране или относительно страны, ставшей христианскою через девять веков после апостолов. Немыслимо это так, как немыслимо, чтобы апостолу мог принадлежать передаваемый в сказании рассказ его в Риме о славянской земле, как немыслимо и то, чтобы имелось у составителя сказания определенное историческое известие о путешествии ап. Андрея в Рим, о котором не существует никаких известий ни на Востоке, ни на Западе… Итак, сказание должно быть признано плодом собственного домысла или творчества русской христианской мысли личного или коллективного».[156]
И. И. Малышевский скорее просто утверждает, чем аргументирует свою позицию. Почему немыслимо существование апокрифа о путешествии св. Андрея в Скифию (вверх по Борисфену-Днепру)? Почему этот гипотетический апокриф не мог содержать рассказ апостола о северных банях?[157] Почему столь существенным оказывается молчание прочих источников о посещении св. Андреем Рима? Разве предполагаемое, например, на основании косвенных сведений путешествие папских легатов из Константинополя в Рим через Русь в 1054 г. (см. выше) нашло какое-либо отражение в древнерусских источниках?
Конец ознакомительного фрагмента.