Святая Олимпиада и другие диакониссы древней Церкви. Глава 2. Святая Олимпиада и константинопольские диакониссы при патриархе святом Иоанне Златоусте ( Сборник, 2010)

Краткий обзор нравов общества столицы Востока, его верования и суеверие. – Клир, его нравы и обязанности, – Девы, – Вдовы, – Диакониссы, – Святая Олимпиада-диаконисса, ее нравственный облик с точки зрения святого Иоанна Златоуста, – Монастырь святой Олимпиады

В 398 году скончался Константинопольский патриарх Нектарий и на патриарший престол вступил великий учитель Церкви Иоанн Златоуст, знаменитый пресвитер Антиохии.

Среди крайне развращенного столичного общества, особенно преданных роскоши и разврату женщин высшего круга, святая Олимпиада не могла не обратить на себя особого внимания святителя Иоанна. Ее безыскусная простота жизни, ее деятельность среди диаконисе были неподражаемы.

Диакониссы в то время причислялись к клиру²³, который, по свидетельству писателей древности Киприана и Тертуллиана (II–III века), с третьего века существовал уже как нечто отдельное от иерархии и народа. Святая Олимпиада, следовательно, принадлежала к клиру, об улучшении нравов которого среди своих неустанных трудов так много заботился новый патриарх. Он в скором времени оценил по достоинству святую жизнь и щедрую благотворительность первой из диаконисе.

Правда, достоверно, кажется, неизвестно, были ли при Златоусте строго организованные общины диаконисе и стояла ли Олимпиада во главе этого учреждения. Но несомненно одно, что в скором времени она становится одной из преданнейших учениц святителя, ставшего для нее истинным пастырем и руководителем в духовной жизни.

Внимательно следя за деятельностью Златоуста, она стала помогать ему во всем по должности диакониссы. Она служила от имений своих всем требующим от нее помощи и самому патриарху, который и сам все свои средства отдавал на самые разнообразные дела благотворения: на помощь неимущим, на открытие новых богоугодных заведений и на поддержание уже существующих.

Нужно сказать, что дело благотворения находилось в то время в большом упадке. Нравственность всего общества, иерархии, клира в большинстве случаев была на весьма низком уровне. Христианская вера пренебрегалась. Империю населяли в большом еще количестве дикие племена язычников, например готы, скифы и другие. Несомненно, для преданной своему призванию диакониссы открывалось обширное поприще деятельности.

Не говоря о недостатке истинных тружеников, о роскоши, распутстве одних и вопиющей бедности других²⁴, внутреннее состояние большинства христиан также было весьма печально. Всюду замечалось глубокое безразличие к вопросам веры, незнание Священного Писания, непонимание догматов и полнейшее пренебрежение правилами христианской нравственности.

Обращение язычников в Церковь Христову совершалось весьма медленно. Да и принявших христианскую веру, а также готовившихся к этому свет Евангелия еще недостаточно преобразил духовно: вера Христова не была руководящим правилом их жизни, почему некоторые, слыша проповедь о Христе, только на смертном ложе решались предпочесть христианство язычеству. Не желая оставить свою греховную жизнь, они на долгое время откладывали Крещение, как бы боясь соединиться со Христом…

Но где оскудевает вера, там нередко процветает суеверие. Так было и при святом Иоанне Златоусте в Константинополе. Языческие идолы, амулеты, вера в волшебство, гадание и разные приметы не были забыты многими христианами того времени. Иудейство, секты, ереси оказывали немалое влияние на желающих примкнуть к Христовой Церкви, находившихся еще в числе оглашенных.

С другой стороны, в среду верных, рожденных в лоне самой Церкви, в семейства, бывшие христианскими уже в течение нескольких поколений, проникло нравственное расслабление. Таким образом, в конце IV века, при жизни святой Олимпиады, в обществе искажалась сама сущность христианства. Некоторые из членов христианской общины даже думали, что различные установления Церкви, как, например, посты, молитва, дела милосердия, обязательны только для духовенства. На клир (понимая клир в широком смысле слова) возлагалась забота о раздаянии милостыни, на клире лежала обязанность посещать заключенных, содержать больных, вдов, сирот и заботиться о девах, посвященных Богу, которые нередко жили не в монастырях, а в частных домах.

К сожалению, большая часть клира, равно как и призреваемых Церковью вдов, сирот и упомянутых дев, была далеко не на высоте своего призвания. Девы, посвятившие себя Богу, нередко жили в домах своих неженатых родственников из духовенства или клира²⁵, за что подвергались грозному обличению со стороны патриарха, который особенно осуждал в них страсть к нарядам.

«Многие из приступивших к этому подвигу (девству), – пишет Златоуст Олимпиаде, – не побороли страсти к щегольству в одежде, но были пленены и покорены ею даже более, чем мирские женщины.

Не говори мне того, что они не носят на себе золота, не одеваются в шелковые и шитые золотом платья и не имеют украшенных драгоценными камнями ожерелий. Что всего тяжелее, что особенно ясно обнаруживает их болезнь и властную силу страсти, это то, что они всеми мерами старались посредством простых своих одежд превзойти украшение облеченных в золото и в шелковые платья и таким образом казаться более них прелестными, не считая это безразличным делом, а как показывает сущность, занимаясь делом гибельным и вредным, ведущим в глубокую пропасть»²⁶.

По мнению одного знатока древней истории Церкви, «святой Иоанн Златоуст обличает здесь тех, кто выставлял на вид свою, так сказать, искусственную простоту в платье. Ибо некоторые лица хотя под предлогом простоты и носили узкую, черную нижнюю одежду, того же цвета плащ и обувь, но при этом старались копировать собой некоторых лиц, изображенных на античных картинах»²⁷.

Конечно, были и добродетельные девы из посвятивших свою жизнь Богу, но их, к сожалению, было немного. Созомен, историк IV века, с великой похвалой отзывается об одной добродетельной деве, Никарете, современнице святой Олимпиады. Она была уважаема и святым Иоанном Златоустом, который не раз предлагал ей сделаться настоятельницей посвященных Богу дев. По глубочайшему смирению своему она, однако, отказалась и от этой чести, равно как и от звания диакониссы.

Что касается вдов, то и последние не отличались добродетелями. Находились среди них такие, которые были известны интригами; они втирались в богатые семьи, ссорили одних, примиряли других, стараясь во всем этом найти свою собственную выгоду. Бедность некоторых вдов и престарелый их возраст давали крайнюю свободу их языку, и они услаждались сплетнями и злословием. Из-за этого своего недостатка они часто оставляли те дела, какие им рекомендовал святой Златоуст, а именно: воспитание детей и гостеприимство, – на что он смотрел как на главные их обязанности.

Но были среди них и достойные личности, о которых Златоуст отзывается с величайшей похвалой. Они безропотно, с редким душевным равновесием умели сохранять кротость и покорность воле Божией и тогда, когда им давали какой-нибудь обол²⁸, и тогда, когда совершенно отказывали в милостыне. Питаясь подаяниями Церкви, они молились за благотворителей и творили псалмопение и днем и ночью, как замечает Златоуст.

Впрочем, богатых женщин и вдовство не освобождало от пороков. Многие из них пребывали во вдовстве не для того, чтобы отрешиться от жизни мира, но, наоборот, для того, чтобы проводить время с большей свободой и удовольствием²⁹.

Но были среди богатых вдов и такие достойные личности, которые, раз и навсегда отрешившись от мира, всецело обрекали себя на воспитание детей своих или, оставшись бездетными, всецело посвящали себя Богу в интересах Церкви. Из среды этих последних вдов Церковь преимущественно избирала диаконисе, которые в конце IV и начале V века оказались лучшими силами Церкви при обращении язычников и в деле благотворительности.

Многие из диаконисе прославились своим самоотвержением. История сохранила нам имена некоторых из них. Кроме диакониссы Олимпиады в то время известны были особой плодотворной деятельностью три благочестивые вдовы: Пентадия, Сальвина и Ампрукла. Эти благочестивые жены-диакониссы вместе с другими светлыми личностями среди посвященных Богу вдов и девиц стали мало-помалу собираться вокруг нового патриарха, святого и славного Иоанна Златоуста. Таким образом, в скором времени вокруг патриарха Константинопольского собрались все лучшие духовные силы. Его сторонники были преданны ему, сделавшись его подражателями, не менее достойными удивления, чем он сам. Их было, правда, немного сравнительно с многочисленными врагами их и святителя, но это были люди редких нравственных качеств. Мы остановимся исключительно на диакониссах. Многочисленны ли они были при Златоусте, мы не знаем. Однако, судя по тому, что в VI–VII веках при Великой Константинопольской Церкви их было сорок, легко можно предположить, что в IV веке, при значительно большем количестве желавших креститься язычников, их было, без сомнения, намного больше. Число оглашенных при Златоусте нередко доходило до двух-трех тысяч за один раз; из них большую часть, несомненно, составляли женщины и дети. Более чем понятно, что в таких случаях помощь многих диаконисе была существенно необходима³⁰.

Лучшие из благородных жен-диаконисс составляли главную опору святителя в его пастырской деятельности. Принадлежа преимущественно к высшему, богатейшему слою общества, они были живым примером скромной, благочестивой, полной труда жизни. Простая, безыскусная одежда диаконисе³¹, их самоотверженная, бескорыстная благотворительность, их добровольная нищета, строгость по отношению к себе, их истинно христианское отношение к рабам и нищим, которые в то время были сильно пренебрегаемы богачами, – все это служило показателем того, что и теперь, среди всеобщей развращенности нравов общества, можно было на деле, а не на словах только проводить в жизнь заветы Христа и проявлять евангельскую любовь к ближнему, страждущему брату.

Глубокое благочестие диаконисе рассеивало мало-помалу предрассудки и суеверие тех людей, с которыми им приходилось иметь дело. Удаляясь от пиршеств и различных увеселений, зрелищ и праздного времяпровождения, они представляли собой редкий в то время пример чистоты и целомудрия, к чему их обязывал обет безбрачной жизни, всецело посвященной Богу. Вместе с язычником Ливанием о них можно было сказать: «Какие женщины у этих христиан!». Поистине, эти благочестивые диакониссы были в то время как бы христианской общиной апостольских времен среди христиан III–IV веков, христиан нередко только по имени, которые мало чем отличались от язычников.

В частности, деятельность современных святой Олимпиаде диаконисе³² заключалась в следующем: они, прежде всего, служили страждущим и несчастным женщинам и детям. Затем посещали заключенных в тюрьмах. «С рассветом дня можно было видеть, что многие старушки и вдовы толпятся около темницы; даже знаменитые из них прислуживают заключенным и всю ночь проводят при них: приносят вкусные угощения и читают священные книги» – так писал язычник о христианских диакониссах.

Диакониссы посещали больных и служили им. Они заведовали содержанием вдов и сирот, живших на попечении Церкви. Диакониссы обучали женщин и детей закону Божию (на дому), особенно во время приготовления их ко Крещению. Эта обязанность возлагалась на них Четвертым Карфагенским Собором, который постановил: «Вдовицы посвященные, избираемые в служение при Крещении жен, должны быть столько приготовлены к должности, чтобы могли обучать простых сельских женщин ясными церковными правилами, как отвечать крещаемой и как жить после Крещения».

«Диакониссы услуживали женщинам при совершении над ними Таинств: при Крещении, при Причащении, при Исповеди, при Браке; они наблюдали за благочинием жен в доме молитвы, украшали храмы и смотрели за их чистотой»³³.

А нужно заметить, что посетители храма в то время не отличались благоговением. Народ был далеко не всегда внимателен во время служб и красноречивых проповедей Иоанна Златоуста. Входя в церковь, многие сразу направлялись к своим родственникам и друзьям с целью разузнать новости. «Некогда, – говорил им Иоанн Златоуст, – дома были церковью; ныне – увы! – церкви сделались домами; там слышится шум и суматоха таверны»[2].

Естественно, что болтливее всех были женщины, готовые смеяться по малейшему поводу. Часто народ толкал друг друга с целью занять первые места и лучше слышать проповедника. Соблазнительные ссоры происходили даже во время раздаяния Евхаристии. Стоявшие в церкви ссорились друг с другом, и нужно было беспрестанное вмешательство диакона или диакониссы для водворения порядка.

Но все это было еще ничто в сравнении с худшими проступками, совершавшимися в доме Божием. Женщины надевали в церковь лучшие наряды и драгоценности и соперничали в этом друг с другом. Мужчины искали здесь приключений. Против этого безобразия Церковь принимала свои меры предосторожности. Во многих храмах женщины стояли отдельно от мужчин. Например, в храме святой Анастасии последние стояли на хорах. Вообще в базиликах IV века было предназначено особое место каждому классу. Диакониссы и дети, мужчины и женщины стояли отдельно; оглашенные и кающиеся не смешивались с теми, кто уже получил Крещение и принимал участие в Святой Евхаристии. Дети иногда становились, впрочем, и с матерями.

Перед началом литургии верных диакониссы должны были выпускать из церкви некрещенных и становиться у дверей женского отделения.

Во время совершения Таинства Крещения диакониссы вводили оглашенных женщин и детей в баптистерии, или крещальни, которые в иных церквах представляли собой особые просторные залы, находящиеся снаружи по бокам церкви и соединенные с ней дверью. В них находились вместилища для воды, или купели. Диакониссы помогали новокрещенным, как мы уже замечали, во время совершения Таинства, а затем подводили их к епископу, облаченных в белые одеяния просвещения³⁴. Многим они были восприемницами от купели и всю жизнь присматривали за ними, наставляя на путь истины.

Вот, в кратких словах, в чем состояла в IV веке главная деятельность диаконисе, и святая Олимпиада была лучшим украшением их при святом Златоусте.

Для святителя, стремившегося к тому, чтобы всех своих пасомых приблизить к идеалу христианского совершенства, святая Олимпиада была живым примером возможного на земле самосовершенствования. Высокая душа святой диакониссы была преисполнена духовной крепости. По словам святого Григория Богослова, Олимпиада была «одушевленным образом честности, чистоты, подвижничества и печатью веры».

Она терпела одно, готова была претерпеть и другое. И за все всегда воздавала непрестанное славословие Богу. Она не унижалась оскорблениями, не превозносилась почестями и славой. Равной ей в этом искусстве жить среди современниц не было³⁵.

Отличительной чертой характера святой Олимпиады было, как мы упоминали, милосердие. «С юного возраста до настоящего дня, – говорил святой Иоанн Златоуст, – она непрестанно питала Христа алчущего, напояла жаждущего, одевала нагого, гостеприимно принимала Его странником, посещала больного, приходила к связанному»³⁶.

В этом отношении она была отрадным явлением среди косневших в языческом жестокосердии великих вельмож и знатных женщин богатой столицы.

Иоанн Златоуст, при совместной деятельности близко присмотревшийся к душевному складу святой своей ученицы, оставил нам ценные сведения о ее исключительных качествах. Он обстоятельно знакомит нас с нею и открывает одно за другим сокровища святой души этой замечательной женщины.

Милостыня ее, по словам Златоуста, заслуживала великого небесного воздаяния, пред стояния по правую руку Христа и блаженства в Его Царстве. Девственная жизнь святой Олимпиады была настолько чистой, что святитель, не сомневаясь, предрекал ей равный с девами удел в загробной жизни, несмотря на то что она была вдовой. «Представь себе, – пишет ей святитель в одном из писем, – воздаяние за твои прекрасные дела, блистательные награды победные, светлые венцы, ликование с девами, священные чертоги, брачный пир на Небесах, общество Ангелов, смелое обращение и беседу с Женихом, это дивное шествие с брачными светильниками, – все эти наслаждения, которые выше слова, выше мысли»³⁷.

Кроме того, Олимпиада обладала терпением, которое проявлялось в самых разных условиях. Иоанн Златоуст придает особенную цену ее терпению и воздержанию. Эти добродетели святой, по его словам, нельзя было назвать терпеливостью и воздержанием; для них следовало бы искать другое, гораздо более выразительное название.

Тот воздержан и терпелив, по мнению святителя, кто, томимый какой-либо страстью, одерживает верх над нею. Олимпиаде не над чем было одерживать верх в те годы, когда он ее узнал. С самой ранней юности, «напавши на плоть, она с большой стремительностью потушила страсти, не обуздав коня, но связав и повергнув его на землю и заставив его лежать неподвижно»³⁸.

Таким образом, при самом зарождении страстей она вполне овладела воздержанием, а ныне обрела полное бесстрастие. Воздержание ее в пище и питии было поразительное: она приучила себя вкушать лишь столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с голоду. Это был не пост и не воздержание, а нечто иное, большее этого. Когда же таким поистине подвижническим способом потушена была страсть невоздержания к пище и питию, вместе с ней была потушена и страсть ко сну, так как сон питается пищей.

В своем священном бодрствовании святая Олимпиада изживала эту страсть ко сну и другим образом. Сначала она сопротивлялась природе и проводила целые ночи без сна, а впоследствии так привыкла к бодрствованию, что возвела его на степень природного свойства, и в то время как для других спать было делом, сообразным с природой, для нее бодрствование сделалось как бы потребностью природы³⁹. Остальные добродетели ее святой души – смиренномудрие, любовь, благоразумие – восхищали и умиляли всех близко знавших святую Олимпиаду. Таким образом, еще при жизни она была окружена ореолом святости.

Такова была святая Олимпиада при святом Златоусте.

Как бы сияющим оазисом среди пустыни суеты и разврата столичной жизни было и ее скромное жилище – маленький домик, где, отказавшись от всех удобств своих богатых палат, она проводила жизнь скромной рабы Божией, взяв на себя иго Христа и предавшись христианским подвигам. Знатная патрицианка, обладавшая несметным богатством, она презрела все блага мира сего и, несмотря на слабость своего здоровья, вся предалась подвигу вольной нищеты. Своим скромным одеянием святая Олимпиада, сама того не замечая, сумела явить своим современницам «образец умерщвления несмысленных желаний, не наряжаясь, но обнаруживая юношескую отвагу, не украшаясь, но вооружаясь на борьбу», как замечает о ней святой Иоанн Златоуст⁴⁰.

К этому приблизительно времени, то есть ко времени управления константинопольской паствой святым Иоанном Златоустом (398–404 годы), можно, кажется, отнести и следующий исторический факт, который передает одно из жизнеописаний святой диакониссы. Святая Олимпиада «по Божией воле… устроила монастырь в южной части своих земель. Сначала она собрала пятьдесят дев. К ним присоединились ее родственница Елисандия, а также Мартирия, Палладия, затем Олимпия, племянница святой Олимпиады, и другие. Впоследствии в ее монастырь собралось двести пятьдесят человек. Она передала Церкви через патриарха оставшееся имущество свое. Святой Иоанн посвятил в диакониссы Святой Церкви Елисандию, Мартирию, Палладию. Эти женщины монастыря святой Олимпиады вели ангельскую жизнь. Они проводили время в воздержании, бдении, славословии, молитве и взаимной любви. Из посторонних к ним никто не входил, кроме архиепископа Иоанна Константинопольского»⁴¹.