Глава 3
Три дня понадобилось Софье, чтобы, собравшись с силами, пройти ту милю, что отделяла Хиллсайд от Мидоуленда.
Глупо, конечно. В первый же день пребывания в Суррее она узнала от Брианны, что герцог Хантли имеет обыкновение во второй половине дня помогать своим арендаторам и объезжать обширные владения. Никакой причины тянуть с визитом так долго просто не существовало.
В конце концов, чем скорее удастся отыскать эти проклятые письма, тем быстрее она вернется в Россию.
Софья убеждала себя, что нежелание отправляться дом герцога Хантли объясняется лишь только характером взятого ею на себя обязательства. Она не была ханжой, но и не могла вот так запросто превратиться в обыкновенную воровку.
В глубине души, однако, Софья понимала, что от неизбежного ее удерживают не только соображения морального порядка. Скорее причина крылась в отношении к герцогу Хантли.
Странно, но при каждом брошенном им в ее сторону взгляде по телу прокатывалась волна жара. Он, конечно, потрясающей красоты мужчина, но ведь к его брату, лорду Саммервилю, она ничего, кроме благодарности, не испытывала. Разве что чувствовала себя ужасно перед ним виноватой.
Когда им случалось быть рядом, сердце не срывалось в галоп и колени не дрожали, как осины на ветру. И не было никакой тревоги из-за того, что его проницательный взгляд доберется до истинных причин ее пребывания в Суррее.
Откладывать исполнение долга она больше не могла.
После ланча, когда Брианна, извинившись, удалилась отдохнуть, Софья тихонько выскользнула из дому через боковую дверь и минуту-другую бесцельно бродила по саду. Удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она открыла калитку и направилась к лугу.
Удалившись от дома, Софья сбавила шаг. Утро выдалось хмурое, но теперь тучи рассеялись, и выглянувшее солнце тянулось к земле теплыми лучами. Когда-то няня много и с увлечением рассказывала ей о собственном детстве, прошедшем в небольшой деревушке в графстве Дербишир. Действительность превзошла ожидания.
Все вокруг было таким… зеленым.
Обходя стороной коттеджи, Софья не стала пересекать открытый луг, а углубилась в густой лес. Она, разумеется, не собиралась проникать в Мидоуленд украдкой, но не хотела, чтобы слух о ее приходе распространился по окрестностям. Меньше всего хотелось, чтобы герцог Хантли вернулся домой слишком рано.
Следуя по тропинке, Софья быстро миновала лес, вышла на опушку и на мгновение замерла перед впервые открывшимся ей Мидоулендом.
Дом не отличался, разумеется, величием и роскошью российских дворцов и даже издалека выглядел слегка обветшалым, как разношенная тапочка, но какая-то неведомая сила влекла ее к старому особняку.
В самой каменной кладке ощущалась неподвластная времени основательность и прочность. Массивные колонны, створчатые окна и резная каменная балюстрада придавали зданию естественный вид. Казалось, оно выросло здесь само собой, а не было возведено человеком.
Позволив себе лишь короткую паузу, Софья с неохотой продолжила путь. Каждый шаг требовал усилия воли, и она понимала, что при первой же неожиданности легко поддастся панике и припустится бежать.
Не будь трусихой.
Внушив себе ложную уверенность, она решительно зашагала по извилистой, обсаженной деревьями дорожке к увитым плющом воротам и, миновав их, поднялась по невысоким ступенькам. Дубовая дверь медленно открылась, когда она еще только пересекала широкую террасу. Софию это не удивило – герцог Хантли производил впечатление джентльмена, способного добиться порядка и исполнительности.
Смелость ее подверглась испытанию под грозным взглядом худощавого дворецкого в черной с золотом форме. Престарелый слуга даже не попытался скрыть своего недовольства ее вторжением, но, очевидно, предупрежденный хозяином, нехотя провел гостью через мраморный холл с видом на внушительную лестницу и далее по обитому панелями коридору к библиотеке.
Открыв с поклоном дверь, дворецкий удалился, а Софья осталась одна на пороге просторной комнаты.
Она даже ахнула от удивления, увидев книжные стеллажи, уходящие к высокому потолку, украшенному восхитительной панорамой местного пейзажа. Вытянувшиеся вдоль одной стены окна выходили в парк. У дальней стены поместился массивный мраморный камин с двумя креслами и узким столиком между ними. Заканчивая путешествие, взгляд остановился на массивном письменном столе орехового дерева и приставленном к нему тяжелом стуле.
Что же дальше? Пробраться в комнаты герцогини и обыскать их или начать поиски отсюда?
Верх взяла трусость. От одной лишь мысли о том, что придется прокрасться мимо армии слуг в спальню давно умершей хозяйки, Софье стало не по себе, и в животе затянулся тугой узел страха.
К тому же герцогиня вполне могла писать письма и в этой прекрасной комнате.
Приняв решение, Софья подошла к столу, наклонилась и выдвинула верхние ящики. Оба были заполнены сложенными в аккуратные стопки бумагами. На то, чтобы просмотреть их, требовалось куда больше времени, чем представлялось поначалу.
Софья уже потянулась к нижнему ящику, когда из коридора донесся звук приближающихся тяжелых шагов. Сердце подпрыгнуло к горлу. Она торопливо подбежала к ближайшей полке.
Дверь открылась. Кто-то вошел в библиотеку.
Софья замерла, скользя невидящим взглядом по кожаным корешкам, потом с притворным равнодушием повернулась к двери в полной уверенности, что суровый дворецкий попросит ее уйти. Однако вместо дворецкого порог переступил герцог.
Боже, как же он был красив. Красота его, мрачная и суровая, отпечатанная в точеных чертах лица и крепком, мускулистом теле, подчеркнутая синим сюртуком и бриджами из оленьей кожи, волновала, тревожила и пугала.
Растрепанные ветром черные кудри и выглядывающая из-под платка могучая шея свидетельствовали о долгом пребывании на свежем воздухе, что лишь добавляло ему мужской привлекательности.
Он смотрел на нее молча, пристально, прожигая тяжелым взглядом, отчего по спине у нее пробегал холодок страха.
Обмануть его было непросто, и она чувствовала, что подозрения, зародившиеся, по-видимому, еще до ее прибытия в Англию, вовсе не умерли.
Да, он был опасен.
Молчание растянулось на несколько показавшихся вечностью мгновений, потом, улыбаясь одним ртом, он шагнул к ней, взял ее руку и поднес к губам.
– Мисс Софья… Дворецкий сообщил мне, что вы здесь.
Она отняла руку, по которой уже прошла дрожь возбуждения.
– Я… – Ей пришлось откашляться, чтобы избавиться от хрипотцы в голосе. – Я не ждала вас…
Он выгнул бровь.
– Не ждали?
– Леди Саммервиль упомянула, что после ланча вас обычно не бывает дома.
В глазах его что-то мелькнуло. Любопытство? Подозрение?
– Обычно так и бывает, хотя иногда я работаю и с бумагами.
Вот что значит положиться на удачу. Что ж, больше такой ошибки она не допустит.
– Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия, ваша светлость?
– Конечно нет.
Прислонившись плечом к стеллажу и как будто заполнив собой просторное помещение, он откровенно прошелся взглядом по муслиновому платью с расшитым крошечными атласными розочками лифу.
– Я ведь приглашал вас в любое время пользоваться библиотекой, – сказал герцог, любуясь ее раскрасневшимися щечками. – Нашли что-нибудь интересное?
Ей удалось изобразить что-то вроде улыбки. Годы, проведенные в вероломном и коварном петербургском свете, научили Софью искусству лицемерия.
– Я позволила себе лишь общее знакомство с вашим собранием и должна сказать, оно впечатляет.
– Признаюсь, большую часть его я унаследовал от предков, хотя кое-что добавляю время от времени и сам.
Софья бросила взгляд на еще нераспакованные пачки, лежащие на столике у двери. Наверняка новые книги.
– Время от времени?
– Ну, может быть, это не самое точное выражение, – согласился он с добродушной усмешкой, от которой ее сердце начало медленно плавиться.
– Я не хотела вам мешать и…
Совершенно неожиданно он схватил ее за руку и повернул к креслу.
– Садитесь, мисс Софья. Пожалуйста. Я попросил миссис Слейтер приготовить нам чаю. Думаю, вы согласитесь, что ее печенье лучшее во всей Англии.
Может, пока не поздно, вырваться и броситься к двери? Смехотворная мысль ушла так же быстро, как и пришла.
Он загнал ее в угол, и ей не оставалось ничего другого, как набраться смелости и принять бой. Она опустилась в кресло и сложила руки на коленях, надеясь, что он не заметит, как они дрожат.
– Спасибо.
Герцог уселся в другое кресло и вытянул ноги.
– Расскажите, что вы уже посмотрели в доме.
Софья напряглась. Что посмотрела? Неужели он подозревает, что она пришла сюда, чтобы обыскать Мидоуленд?
– Прошу прощения?..
– Я подумал, что Гудсон провел вас по дому. Он служит здесь давно, по-настоящему гордится этой развалиной и обычно таскает несчастных гостей из комнаты в комнату, не обращая внимания на то, что визитеры умирают от скуки.
– Нет. – Она облегченно выдохнула. – Я, конечно, успела полюбоваться вашим холлом и замечательной мраморной лестницей. У вашего дворецкого есть все основания для гордости.
– Эдмонд постоянно твердит, что от дома останутся одни лишь руины, если не принять срочных мер по его обновлению.
– Не думаю, что ему угрожает такая опасность, – горячо возразила Софья и улыбнулась, заметив, как поползли вверх его брови. – Хотя он и выглядит немного обветшалым. Я прекрасно понимаю ваше нежелание перестраивать его каким-то образом или что-то менять.
– А почему вы думаете, что я этого не желаю?
– Если не ошибаюсь, вы потеряли родителей в раннем возрасте. Вполне естественно, что вам дорога любая память о них и особенно все то, что связано с ними в самом доме.
Стефан вскинул голову, словно ее слова застали его врасплох. Странно. Перед отъездом она, разумеется, навела справки о герцоге Хантли и пришла к выводу, что он до сих пор скорбит о родителях. Боль ведь не скроешь, как ни прячь.
Возможно, герцог и хотел что-то сказать, но тут дверь открылась, и в библиотеку вошла молоденькая служанка с большим подносом.
– Вот и чай, – проворчал он, жестом показывая, куда поставить поднос.
Завершив свою миссию, служанка – симпатичная женщина с каштановыми волосами и большими карими глазами – исполнила реверанс.
– Что-нибудь еще, ваша светлость? Все это время герцог не сводил глаз с Софьи.
– Это все, Мэгги. Спасибо. Служанка вышла и закрыла за собой дверь.
– Вы будете так любезны разлить чай, мисс Софья?
– Конечно. – Она расставила чашки из прекрасного веджвудского фарфора. – Вам с сахаром?
– Нет, только с молоком.
Ощущая на себе его неотступный взгляд, Софья разлила чай по чашкам и разложила по тарелкам крохотные сэндвичи и печенье.
Надежды на то, что он отвлечется на чай, не оправдались. Герцог отодвинул тарелку и взял чашку, продолжая рассматривать гостью с таким видом, словно изучал сорняк, неведомым образом пробравшийся в его ухоженный огород.
Прихлебывая чай, она старалась делать вид, что не замечает его внимания, принявшего граничащую с грубостью форму, и сосредоточилась сначала на камине, а потом на большом портрете, висевшем над каминной полкой.
– Ваши родители?
– Да. Портрет написан вскоре после их женитьбы.
Предыдущий владелец Мидоуленда был высоким мужчиной с темными волосами и властным выражением на приятном лице, тогда как его супруга оказалась женщиной изящной и хрупкой, с ясными голубыми глазами, которые перешли к двум ее сыновьям.
– Герцогиня в точности такая, какой я и представляла ее по рассказам матери, – негромко сказала Софья. – Знаете, они ведь были близкими подругами.
– Да, я слышал.
Она сделала еще глоток, с трудом подавляя желание вскочить и бежать. Успокойся. Разве это не прекрасная возможность выведать необходимые сведения? Почему ты колеблешься?
– Моя мать, похоже, так и не простила герцога за то, что он увез ее любезную Елизавету. – Собрав в кулак всю смелость, Софья встретила его немигающий взгляд. – Она даже сказала как-то, что утешалась лишь тем, что без конца писала ей письма.
– Насколько я помню, мать тратила по нескольку часов в день на то, чтобы ответить на поступавшие послания.
– Прекрасное место для такого рода занятия.
Он прищурился.
– Вообще-то мать предпочитала заниматься этим в гостиной, примыкавшей к ее спальне. Комната расположена так, что в нее попадают первые же утренние лучи, а из окон открывается вид на озеро, которое очень ей нравилось.
Уже кое-что. Оставалось только придумать, как попасть в верхнюю гостиную, расположенную в восточной части дома.
На сегодня достаточно.
– Не могу представить, что в доме есть комната, откуда не открывается чудесный вид. Здесь такой великолепный ландшафт.
– Наш парк не столь строгий, как ваши, русские, хотя мама все же настояла на том, чтобы устроить розовый сад как напоминание о Летнем дворце. Там у нее много статуй и мраморных фонтанов.
Софья посмотрела в окно.
– Вы предпочитаете более свободный ландшафт?
– На мой взгляд, природа сама по себе хороший художник.
– Однако ж вы тратите немало времени на то, чтобы облагородить ваши поля.
Обернувшись, она успела заметить на его лице смягчившее черты выражение искреннего удивления.
– Да, согласен, но, должен сказать, я вовсе не ставлю перед собой каких-либо художественных целей.
– Разумеется, ваша работа гораздо важнее.
Он задержал взгляд на ее губах.
– Осторожнее, мисс Софья, или вы вскружите мне голову.
Сердце замерло на мгновение, а Софья, засунув в рот последний кусочек печенья, поспешно отодвинула чашку. Сейчас она готова была заняться чем угодно, только бы отвлечься, не смотреть на него, дождаться, пока схлынет накатившая вдруг волна жара.
– Мне почему-то не очень верится, что вам так легко вскружить голову, – пробормотала она. – Вы, ваша светлость, человек очень…
– Какой?
– Проницательный.
– Итак, я уже обстоятельный и проницательный. – Стефан улыбнулся, но Софья уловила в его голосе легкую нотку недовольства. – Достоинства, ценимые скорее в деловом человеке, чем в джентльмене. Похоже, за голову мне можно не беспокоиться.
Она вскинула бровь.
– Предпочитаете, чтобы вас считали недалеким и пустым?
Он перехватил ее взгляд и не позволил ему уйти в сторону.
– Предпочитаю быть симпатичным и обаятельным.
На мгновение Софья как будто утонула в его бездонных глазах, забыв обо всем остальном: материнском поручении, письмах и даже возникшем ранее подозрении, что хозяин Мидоуленда всего лишь играет с ней, как кот с загнанной в угол мышкой.
Сейчас она могла думать лишь о том, что этот мужчина пробуждает в ней чувства и желания столь пугающие, сколь и восхитительные. Будь они не в Англии, а в России, она сделала бы все возможное, чтобы очаровать его и заманить в свои сети.
Поймав себя на том, что таращится на герцога едва ли не с открытым ртом, а на его лице все отчетливее проступает задумчивое выражение, Софья решительно отодвинула тарелку.
– Вы были правы, ваша светлость.
– Прав? В чем же?
– Ничего вкуснее вашего печенья я не пробовала.
– А… – Он едва заметно кивнул. – Скажите, мисс Софья, каково сейчас положение дел в России?
Вопрос застал ее врасплох.
– Извините, но я не вполне уверена, правильно ли понимаю, что вы имеете в виду.
– Перед тем как уехать из Петербурга, мой брат помог предотвратить надвигавшийся мятеж.
При этом не вполне уместном напоминании о восстании императорской гвардии Софья раздраженно поджала губы. Как верно заметила недавно ее мать, политика в России всегда была делом мутным, добрый десяток тайных обществ при поддержке иностранных держав замышляли свергнуть императора при первой же возможности, но предательство собственной армии стало для Александра Павловича настоящим ударом в спину. Ударом, от которого он так и не оправился.
– Вы правы, сей прискорбный инцидент действительно имел место.
– Я бы сказал, более чем просто прискорбный.
Почувствовав в его словах скрытый укол, она решительно вскинула голову.
– В Англии достаточно людей, которые хотели бы устроить переворот.
Ее резкий тон заставил его улыбнуться.
– Верно. Но я всего лишь интересовался настроениями в Петербурге.
– Обычные настроения, насколько я могу судить.
– Царь вернулся из путешествия?
Почему он спрашивает об этом? Только ли из праздного любопытства? Или тут что-то более серьезное?
– Когда я уезжала, он еще не вернулся, но сейчас, полагаю, уже в столице. Вообще-то император не извещает меня о своих передвижениях.
– По словам моего брата, император вообще редко ставит кого-то в известность о своих планах.
– Вы правы, к сожалению. У вас какой-то особенный интерес к царю Александру?
Лицо его вдруг посуровело, голос прозвучал жестко, с безошибочной ритмикой предупреждения.
– Мне нравится Александр Павлович, но у него есть привычка втягивать моего брата в рискованные предприятия каждый раз, когда это отвечает его интересам.
Софья растерянно моргнула.
– Если я правильно понимаю, лорд Саммервиль больше не состоит при императоре?
– Так оно и есть.
Так его это беспокоит? Что царь прислал ее в Суррей только для того, чтобы заманить лорда Саммервиля в Россию?
С трудом сдержав вздох облегчения, Софья торопливо поднялась.
– Мне нужно вернуться в Хиллсайд, пока леди Саммервиль не стала беспокоиться.
– Но вы еще не выбрали книгу, – напомнил Стефан, также поднимаясь из кресла.
– Как-нибудь в другой раз. Женщине в ее положении нельзя волноваться.
– В положении? – нахмурился Стефан. – В каком еще положении? Так Брианна рассказала вам…
– Не совсем так, но догадаться вовсе не трудно, если… – Она не договорила и прикусила язык. Надо же, чуть было не проболталась, что бедняжка Брианна страдает по утрам от тошноты.
– Получается, проницательный здесь не только я один.
– Дело вовсе не в проницательности. – И зачем она только поддалась на уговоры матери? Зачем согласилась выполнить это безумное поручение?
Поспешно распрощавшись, Софья устремилась к двери, но не успела открыть ее, как услышала голос герцога. Как же все нелегко, когда он рядом.
– Я, разумеется, увижу вас за обедом.
Она неохотно повернулась и с огорчением обнаружила, что он остался у стола.
– За обедом?
– Да, мой брат любезно пригласил меня отобедать сегодня в Хиллсайде.
Сердце затрепетало, но не от страха.
– Понятно. Тогда… до свидания, ваша светлость.
– Подождите, мисс Софья… – Он наклонился и поднял что-то с пола.
– Да? Герцог выпрямился и протянул руку:
– Ваша заколка, полагаю.
Сердце подпрыгнуло от страха, и кровь как будто похолодела. Проклятье. Как можно быть такой беспечной!
Застыв на месте, она отчаянно пыталась придумать оправдание. Герцог же тем временем пересек комнату.
– Я… она, должно быть, упала, когда я… любовалась видом из окна, – прошептала Софья, не смея поднять глаз. В горле пересохло.
– Несомненно.
Она протянула руку и взяла с его ладони заколку с брильянтами. Заметил ли он, как дрожали пальцы?
– Спасибо.
– Вам понравилось? Она вздрогнула.
– Что?
– Вид. Вам понравился вид?
– Да… Очень… – Его взгляд проникал, казалось, в самую душу. Боже, только бы уйти отсюда поскорее. – До свидания, ваша светлость.
С немыслимой быстротой и ловкостью он схватил ее руку и поднес губам.
– До встречи, мой ангел.
Прислонившись к двери, Стефан услышал шорох муслина и быстрые удаляющиеся шаги. Он втянул оставшийся после нее запах жасмина. Губы еще хранили тепло ее пальцев.
Боже. Никогда и ни одну женщину не воспринимал он так остро. Изящная линия профиля. Роскошный изгиб губ. Мягкие очертания грудей, жаждущих мужского прикосновения.
Его телу было наплевать, зачем она явилась в Суррей, – лишь бы поскорее затащить ее постель.
Отогнав неуместные мысли, Стефан ждал неизбежного появления дворецкого. Гудсон отнюдь не обрадовался, узнав, что мисс Софья может пользоваться семейной библиотекой в любое удобное для нее время. Старик всю жизнь посвятил заботе о Стефане, в первую очередь защищая его от внешних вторжений.
Ценя по достоинству преданность и рвение строгого дворецкого, Стефан собирался убедить его ослабить бдительность в отношении мисс Софьи. По крайней мере до тех пор, пока не выяснится, с какими намерениями прибыла она в Англию.
Предложив русской гостье осмотреть библиотеку, Стефан питал смутную надежду заработать благодарность и, возможно, вытянуть хоть какой-то намек на истинную цель ее миссии. Откровенно говоря, он и не рассчитывал, что молодая женщина примет предложение. Зачем ей библиотека, если она должна привлечь Эдмонда к участию в какой-нибудь очередной авантюре императора Александра.
И вот теперь у него появились причины пересмотреть прежние оценки.
Нет, с подозрениями он не расстался. Русская красавица определенно что-то скрывала. В этом Стефан уже не сомневался, как и в том, что перед его приходом она искала что-то в письменном столе.
Но что?
Он все еще ломал голову над этой загадкой, когда бесшумно проскользнувший по коридору дворецкий молча остановился рядом с ним.
– А, Гудсон. Слуга поклонился:
– Слушаю, ваша светлость?
– Когда пришла мисс Софья?
Бесстрастное лицо сухощавого старика сморщилось, словно он отведал чего-то кислого.
– Ровно в четверть второго.
Стефан задумчиво кивнул. Сам он вернулся домой ровно в два.
– Значит, до моего возвращения она уже находилась здесь какое-то время.
– Вы сказали, что пригласили ее пользоваться библиотекой, ваша светлость. Надеюсь, я правильно сделал, что позволил ей остаться?
– Конечно, Гудсон, конечно. Не беспокойтесь. – Стефан рассеянно покрутил золотое кольцо-печатку, которую в обязательном порядке носил каждый герцог Хантли со времен Генриха Восьмого. – Вообще-то я пригласил ее для того, чтобы попытаться выяснить о ней хоть что-то, но, откровенно говоря, не рассчитывал, что она примет приглашение. Придется пересмотреть всю теорию.
Гудсон нахмурился:
– Простите, сэр?
– Я подозревал, что она прибыла в Суррей, дабы попытаться втянуть Эдмонда в безрассудные игры царя Александра. Теперь же… – Герцог нахмурился. Он не привык проигрывать и терпеть не мог, когда кто-то водил его за нос.
Мисс Софья заплатит.
А уж кару для нее он придумает.
– Я распоряжусь, чтобы ее больше и на порог не пускали, – решительно пообещал Гудсон, не догадываясь о проносящихся в голове хозяина далеко не скромных мыслях.
– Нет, Гудсон. Я хочу, чтобы вы поступили ровным счетом наоборот. Принимайте ее как самого желанного гостя.
Дворецкий сдвинул к переносице седые брови.
– Вы уверены, что так надо, ваша светлость?
– Абсолютно уверен.
– Если вы не доверяете ей, сэр, то разве не должны мы принять меры, дабы она не учинила тут беды?
– Если уж говорить откровенно, у меня нет достаточных оснований для подозрений. Может случиться, она именно та, за кого себя выдает. Другими словами, молодая русская дворянка, желающая познакомиться с английским обществом.
– Но?..
– Но если это не так, то я хочу выяснить, что именно ей нужно. И чтобы это сделать, нам следует внимательно за ней наблюдать.
Гудсон щелкнул языком.
– Значит, ей позволено свободно расхаживать по дому?
– Свободно расхаживать – да. Но при этом не спускайте с нее глаз.
– Как вам будет угодно, сэр.
Верный дворецкий тяжело вздохнул, но Стефан знал, что его распоряжение будет добросовестно выполнено. Проблема заключалась лишь в том, что деликатная ситуация требовала не только добросовестности.
– Гудсон?
– Да, ваша светлость? – Дворецкий настороженно посмотрел на него.
– Постарайтесь не перегнуть палку. Мисс Софья должна чувствовать себя в Мидоуленде как дома.
Гудсон с готовностью склонил голову:
– Очень хорошо, сэр.