2. За одну большую неприятность…
«Ненарочной асемантической мы за дверью дождёмся паузы…»
Ненарочной асемантической мы за дверью дождёмся паузы
И во время неё тихонечко незаметно внесём скамейку,
И усядемся, и почувствуем – наши головы, как пакгаузы,
Переполнены всякой всячиной, еле-еле впускают змейку
Эфемерной летучей радости, юркий хвостик строки лирической,
Той, что в сумеречном смятении или в солнечном сне возникла.
Как жилось бы Вам, Анна Андреевна, в гонке нынешних дней
космической?
Я не знаю, но все мы разные подпрограммы большого цикла.
Вот поэт натуральный бархатный, вот умелый —
с высокой позою,
Вот разумный и понимающий, что Хранителем послан на фиг,
Сострадателей к ним компания с изощрённою стихопрозою
Заведёт протоколы длинные, невозможный построит график.
Дорогая Анна Андреевна, станьте доброй и нежной матерью
Тем и этим, порой охваченным то гордыней, то пантомимой.
Умолите за них Всевышнего расстелить небеса им скатертью
В полусне, суете, усталости сотворяющим пласт незримый.
«Ах, Вася, Вася, как приятно мне…»
Ах, Вася, Вася, как приятно мне,
Что ты меня узнал среди понурых
Плывущих лиц в вечерней пелене,
В мелькающих делах и авантюрах.
Так мало сна и много суеты,
Кругом зима, мороз – её приспешник.
А ты герой, ведь обсуждался ты
У Кушнера и вылез, как подснежник,
Из грубоватых складок января,
Цветок из слов – привет, упрёк туманам.
В своей квартире бросив якоря,
Я выспалась и думаю: когда нам
Позволит жизнь, взойдя на самый верх,
Упасть на дно? Иметь такую малость,
Чтоб, как сейчас, был выходной в четверг,
И, отлежав себя, ушла усталость.
Дожить бы до несбыточной поры!
Пока пьянят мгновения живые, —
Над островом Васильевским миры
Сгущаются духовно-смысловые.
«Сияй моё солнце опять и опять!..»
Сияй моё солнце опять и опять!
Сбегу отовсюду и даже
Не буду готовить, не буду стирать,
А буду валяться на пляже.
Конец ознакомительного фрагмента.