Пролог
1802
Леди Джулиана Теллант не помнила своей матери. Ей было всего четыре, когда та сбежала с любовником, и маркиз Теллант приказал убрать портрет своей заблудшей жены из гостиной.
– Девочке трудно расти без матери, – когда-то сказала маркизу тетушка Беатрис, но Бивел Теллант посмотрел на свою сестру, как на деревенскую дурочку, и ответил, что у ребенка есть слуги и гувернантка. Чего же больше?
В тот летний день, после обеда, Джулиана скучала над уроками французского, который пыталась вдолбить в нее мисс Берти, и бесконечно упрашивала гувернантку выпустить ее на свет божий. В конце концов та сдалась. Джулиана поскакала вниз по лестнице, не обращая внимания на несущиеся вдогонку указания взять пляжный зонтик и вести себя как подобает.
Дверь голубой гостиной была приоткрыта, и она услышала голос отца на фоне звяканья чайных приборов. Редкий случай – Эшби-Теллант почтила своим присутствием тетушка Беатрис.
– Да, я нашла Мэрианн. Она живет в Риме с графом Кальциони, – ответила старая дева на вопрос маркиза. – Она спрашивала о детях, Бивел.
Тот что-то проворчал.
– Она, без сомнений, хотела бы приехать в Англию повидать их, но это, естественно, невозможно.
Маркиз снова что-то проворчал. Наступила пауза.
– Я слышала, что Джосс отлично себя зарекомендовал в Оксфорде, – живо сказала Беатрис. – Я удивлена, что ты не отослал в пансион и Джулиану тоже. Уверена, она была бы отличной ученицей. Ты же знаешь, как она стремится тебе угодить.
– Я был бы рад отослать ее в школу, но это будет бесполезная трата времени, – отозвался маркиз. – Я уже однажды сделал это, как ты, Трис, предлагала, и посмотри, что получилось! Эта девочка такая же безнравственная, как и ее мать.
Беатрис выразила свое неодобрение:
– Не могу поверить, что ты готов так легко осудить Джулиану и поставить на ней крест, Бивел. Да, тот случай в школе был неприятным…
– Неприятным? Чтение французской порнографии? Нет, он был скорее возмутительным. Беатрис, пожалуйста…
– Это едва ли можно было назвать порнографией, – спокойно возразила Беатрис. – Несколько сомнительных книжечек, которые одна из девочек контрабандой протащила в пансион… Кроме того, если бы Джулиана действительно заинтересовалась подобными книгами, ей не пришлось бы идти дальше твоей библиотеки!
Маркиз что-то проворчал, и на этот раз очень зло.
Джулиана прижалась ухом к приоткрытой двери.
– Ну, и всегда остается брак, – глубокомысленно произнесла Беатрис. – Конечно, пока она еще очень молода и ветрена, но уже через пару лет…
– Как только ей исполнится семнадцать, она выйдет замуж – и делу конец, – раздраженно заявил маркиз.
– Будем надеяться, – сухо ответила Беатрис. – Но ведь для Мэрианн это не стало «концом», а, Бивел?
– Мэрианн была распутной, – холодно отозвался Бивел Теллант. – Она потеряла счет своим любовникам. Да и ребенок из того же теста, Трис. Ты еще попомнишь мои слова. Она плохо кончит.
Они продолжали разговаривать, а Джулиана отошла от двери. Она повернулась и поплелась на улицу через главный холл, выложенный черно-белыми мраморными плитками.
Она пересекла подъездную дорожку и ступила на тропинку, что бежала мимо лаймовых деревьев к лугам и заканчивалась у реки. Джулиана шла медленно, и мысли ее были вялыми, тягучими. Она не понимала, почему отец всегда стремился отослать ее. Сейчас, похоже, чтобы ему угодить, ей надо выйти замуж, и как можно скорее. Джулиана решила, что, может, у нее и получится. Она знала, что хорошенькая. Но внутренний голос подсказывал, что, даже если она сможет сделать это и еще чуть-чуть, отец все равно не будет ею доволен. И никогда ее не полюбит.
Джулиана стала пробираться сквозь заросли тростника, обрамлявшие реку. Рядом находилось большое озеро, берега которого закрывали свисающие ветви ивы. Джулиана отодвинула ивовую занавесь и проскользнула в золотистый сумрак.
Но там кто-то был. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела, что с песка вскочил мальчик и стал вытирать руки о бриджи. Высокий и худощавый, соломенно-желтые волосы, лицо, усеянное юношескими прыщами. Джулиана замерла и уставилась на него. Он походил на сына фермера или, может быть, кузнеца-подмастерья.
– Ты кто такой? – снисходительно поинтересовалась она. Она слышала, что таким тоном тетушка Беатрис разговаривает со слугами, и подумала, что мальчик поведет себя как они.
– Мартин Давенкорт, к вашим услугам, мэм. А вы?…
– Леди Джулиана Теллант из Эшби-Теллант, – ответила Джулиана.
Мальчик улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, ямочки на щеках затмевали уродливые прыщи. Джулиана внезапно заинтересовалась солнечными бликами на озерной воде.
– Леди из поместья собственной персоной! – произнес он и жестом показал на россыпь камней – остатки старой мельницы, которые виднелись в высокой траве. – Не хотите присесть со мной, миледи?
Джулиана опустила глаза и только сейчас заметила в траве книгу, страницы которой теребил легкий ветерок. Там же виднелись какие-то схемы и рисунки, а рядом с ними – карандаш и листки бумаги. В высокой траве среди камней валялись какие-то деревяшки, веревки и гвоздики.
Джулиана уставилась на книгу и бумаги. Она смутилась от такого явного доказательства его социального статуса. Ей стало неловко.
– Вы не из деревни! – возмутилась она.
Мартин Давенкорт удивленно раскрыл глаза.
«Очень красивые глаза», – подумала Джулиана. Зеленовато-голубые, в обрамлении темных густых ресниц.
– А я разве говорил, что я из деревни? Я временно живу в Эшби-Холле. Сэр Генри Лис – мой крестный.
Джулиана медленно двинулась к нему.
– А почему вы не в школе?
Мартин ответил ей извиняющейся улыбкой:
– Я болел. Я вернусь туда в конце лета.
– В Итон?
– В Харроу.
Джулиана опустилась на траву. Она взяла один из странных деревянных брусков, что там валялись, и повертела его в руках.
– Я пытаюсь построить военное укрепление, – пояснил Мартин, – но никак не могу подобрать для стены правильный угол. Математика не самая сильная моя сторона…
Джулиана зевнула.
– Господи, математика! Мой брат Джосс такой же. Только и знает, что играть в солдатиков и строить всякие укрепления. Просто скука смертная!
Мартин присел около нее на корточки:
– И какие же игры нравятся вам, леди Джулиана?
– Я уже выросла из детских игр, – пренебрежительно ответила она. – Мне уже четырнадцать. Через несколько лет я поеду в Лондон подыскивать себе мужа.
– Прошу прощения, – извинился Мартин; в его глазах сверкнули искорки. – Но все-таки совсем ни во что не играть, по-моему, очень тоскливо. За какими же занятиями вы проводите время?
– О, за танцами, за игрой на фортепьяно, за рукоделием… – Джулиана затихла. Такое перечисление звучало как-то жалко, несерьезно. – Но сейчас, как видите, я ничем таким не занимаюсь, – тихо добавила она, – и мне приходится развлекать себя самой.
– Прогуливаете уроки, пока светит солнышко?
Джулиана улыбнулась:
– Иногда.
Она просидела так до самого вечера, наблюдая, как Мартин старается построить из деревяшек разводной мост. Он постоянно сверялся со своей книгой и бормотал сквозь зубы ругательства. Когда солнце стало опускаться за деревья, она с ним попрощалась, но Мартин едва кивнул ей, полностью погрузившись в свои вычисления. Всю дорогу домой Джулиана улыбалась.
Они еще две недели встречались, если была хорошая погода.
В конце августа, с первым дыханием наступающей осени, Джулиана бросилась на траву и капризно пожаловалась, что глупо ей ехать в Лондон искать себе мужа, поскольку на ней все равно никто не женится. Она бездарная и некрасивая, и все платья ей слишком коротки.
Мартин серьезно согласился, что за два года платья действительно станут ей коротки, если она не остановится в росте. Джулиана швырнула в него одной из его же книжек. Он ловко ее поймал.
– Мартин… – произнесла Джулиана.
– Хм?…
– Ты думаешь, я красивая?
– Да, – ответил он, не поднимая головы. Светлая прядь падала ему на лоб. Темные и четко очерченные брови были чуть сведены от сильной сосредоточенности.
– У меня же веснушки.
– Так и есть. И они тоже тебе к лицу.
– Отец говорит, что я никогда не найду себе мужа, потому что я развязная, – проговорила Джулиана. Она сидела опустив голову и выдергивала из земли травинки. – Он сказал, что я такая же безнравственная, как мама, и вообще плохо кончу. Я совсем не помню маму, – немного грустно добавила она. – Но она не может быть такой плохой, как все говорят.
Карандаш в руке Мартина замер. Джулиана подняла глаза и увидела промелькнувший на его лице гнев.
– Твой отец не должен был говорить тебе подобные вещи, – резко бросил он. – Неужели он сказал, что ты некрасивая и у тебя плохие манеры?
– Я полагаю, что он прав, – ответила Джулиана.
Мартин выругался, но Джулиана не поняла слов, к счастью для нее. Они молча смотрели друг на друга, и затем Мартин проговорил:
– Если в тридцать лет ты еще будешь нуждаться в муже, я сам с радостью на тебе женюсь. – Его голос был хрипловатым, а в глазах светилась застенчивость.
Джулиана потрясенно уставилась на него, а потом покатилась со смеху:
– Ты? О, Мартин!
Мартин отвернулся и снова взялся за книгу по философии. Джулиана видела, что он залился краской до самых корней волос. Он больше не поднимал на нее взгляда и отчаянно таращился в книгу.
– Тридцать лет – это очень много, – уже более спокойно произнесла Джулиана. – Смею предположить, что к тому времени я много лет буду замужем.
– Весьма вероятно, – пробормотал Мартин, по-прежнему не глядя на нее.
Наступило неловкое молчание. Джулиана теребила подол и посматривала на Мартина из-под ресниц. Он казался совершенно погруженным в чтение, хотя она могла бы поклясться, что он перечитывает одну и ту же страницу.
– Это очень щедрое предложение, – проговорила Джулиана и неуверенно накрыла его руку своей. Его кожа была теплой и гладкой на ощупь. Он так и не поднял на нее взгляда, но и руку не сбросил.
– Если к тридцати годам я не выйду замуж, то буду счастлива принять твое предложение, – сказала она и потом тихо добавила: – Спасибо тебе, Мартин.
– Всегда пожалуйста, Джулиана, – ответил он.
Джулиана Теллант и Мартин Давенкорт вновь встретились только спустя почти шестнадцать лет. И к тому времени Джулиана прямой дорогой шла навстречу судьбе, которую в свое время предсказывал ей отец.