Глава 3
006
Охотник разбудил спутницу на восходе, лишь небо едва-едва просветлело, дав возможность различать траву под ногами. На небольшом костре уже закипала вода в котелке. Бросив туда горсть ароматных трав, протянул кутающейся в покрывало девушке неказистую с виду лепешку, испеченную им только что из густо замешанной с водой муки, сказав:
– Извини, хлеба нет больше. Я беру буханочку – другую по случаю, как бываю в каком поселке. А так ношу с собой муку. Меньше веса, да и сберечь проще. К тому, не заплеснеёт.
Озябшая, позевывающая девушка, схватив лепешку, впилась в неё ровными, белыми, ухоженными зубками, с удовольствием пережевывая теплую хлебную плоть. Никита, помешивая веточкой в снятом с огня котелке, поинтересовался:
– Давай-ка решать, куда мне тебя дальше вести. Вообще – кто ты такая, как очутилась в тайге и почему на тебя, как на «совыра» какого охотятся?
– На кого?
– На зайца.
– Я-то? – промычала девушка, откусывая еще кусок, не в силах удержаться, и смогла продолжить лишь тогда, когда от лепешки не осталось и следа. Вздохнув, с жалостью взглянула на свои жирные пальцы, облизала, поглядывая на землю у костра, не осталось ли там еще чего. И убедившись, что это была вся её порция, с сожалением продолжила:
– Потому что я – дочь своего отца.
– Во как! – усмехнулся Никита, – Ну так и я сын свого отца. Только меня-то никто не скрадыват. Каждый чей либо сын али дочь. Но это не повод гонять его по тайге. Может в городе у вас иначе как?
– Да нет. В городе у нас так же примерно. Тут всё дело в том, кто твой отец. – девушка вздохнула и погрузилась в себя, забыв, казалось, и о своем спасителе, и о том, где они находятся.
Не дождавшись продолжения, Никита напомнил о себе:
– Ну-ну. Так кто твой отец?
Маргарита вздрогнула, словно над ухом неожиданно раздался громкий хлопок. Молча, раздумывая, пристально посмотрела на охотника и, решившись, тихо начала свой рассказ:
– Мой отец весьма богатый человек. Очень богатый. Невероятно богатый человек. Таких по всему миру не больше сотни наберется. Ну уж не больше тысячи, это точно. – поправила она сама себя, – Он владеет заводами, домами, кораблями, самолетами, целыми компаниями и… и бог ещё знает чем… Вернее, владел до недавнего времени. – девушка вновь замолчала. На её щеках блеснули две мокрые дорожки. Молодой человек, чувствуя большую неловкость, не торопил собеседницу. Наконец она продолжила:
– Два месяца назад мой отец погиб. Погиб странно. До сих пор так считаю. Теперь даже больше, чем раньше. Теперь уверена в этом. Он сорвался со скалы, когда принимал участие в восхождении на одну из не таких уж больших гор на Северном Урале. А «странно» – потому что отец никогда альпинизмом особенно не увлекался. Точнее вообще не увлекался никогда. Он высоты… ну не то что бы боялся, но не любил её. А тут вдруг – в горы. Сказал, что друзья уговорили поехать на недельку. Вроде как подарок ему на день рождения приготовили. Уезжая, пообещал нам с братом, что скоро вернется и мы поедем все вместе отдохнуть на пару недель. Одни. Мы редко последние несколько лет вместе собираемся. Мой брат воспитывается в колледже в Англии, а я в этом году заканчиваю университет во Франции. Философский факультет. Буду магистром философии. Я почти одна девушка на факультете. Есть там еще одна бельгийка. Говорят не женское это, философия. А мне интересно. Отец говорит… говорил… что у меня философский склад ума. – девушка печально улыбнулась, – Встречаемся… встречались, не так часто, как хотелось бы. Но отец очень занят, он постоянно в разъездах… Да. А через три дня сообщили, что его больше нет. Было даже какое-то следствие. Признали, что произошла трагическая случайность. Там и свидетелей оказалось множество. – девушка глубоко вздохнула, поперхнувшись закашлялась, – Не верю… не верю я в такие случайности… Но, тем не менее… произошло то, что произошло.
Минуты три она со свистом тянула через край кружки горячий чай, обхватив её обеими ладошками, стараясь успокоиться и взять себя в руки.
– Мы с братом – единственные наследники отца. – продолжила она тихим голосом, почти шепотом, – Мать умерла, когда Мишка был совсем маленьким. Он её даже не помнит. Говорит – руки теплые помню, а лица – нет. Родителей ни у отца, ни у матери не было. Ни дедушек, ни бабушек. Оба детдомовские.
– Какие? – не понял охотник.
– Что? – подняла на него влажные глаза девушка, – А-а. Детдомовские, – и, видя, что он не понимает, разъяснила, – Ну из детского дома. Это когда у человека нет родителей, его отдают в специальный дом, где чужие для него люди воспитывают его вместе с такими же бедолагами.
– Непонятно, – пробормотал скорее для себя, чем для собеседницы Никита, – Непонятно. А родные? Тети, дяди там. Соседи. Почему чужие люди?
– Ну, в общем, не это важно. – Маргарита раздраженно дёрнула плечами, – Важно то, что мы с братом единственные наследники миллиардов отца.
– Миллиардов чего? – опять не понял охотник.
– Чего? Денег, конечно. Доллары, в основном.
– А. Это вроде рублей?
– Вроде. – поневоле улыбнулась девушка, – Отец был из тех людей, о которых говорят, что они сами себя сделали. При этом наличных денег он с собой никогда не имел. Не знал, как в автобусе расплатиться. Даже не знал цен в магазинах. Судил о них, вспоминая времена своего детства. Да и нас с братом не баловал. А мы что… мы понимали… не всегда, конечно, – глаза Маргариты округлились, брови выгнулись дугами, – Все его миллиарды вложено в активы, акции компаний, предприятия, многие из которых находятся за границей, в самых разных странах. – девушка вновь затихла.
– А так как мне уже двадцать один год исполнился…
– Тебе двадцать один год? – изумился Никита.
– Ну да. А сколько же?
– Я подумал лет шестнадцать-семнадцать.
– Ну ладно уж, – щеки девушки зарумянились, – Что, я так молодо выгляжу?
Никита слегка склонил голову вправо, двинув левым плечом. Что он понимал в женщинах, что бы определять их возраст на глаз? Вот попробовал, и вышла ерундовина какая-то. Не понять, то ли недовольна, то ли наоборот, польщена.
– В общем, потому что мне недавно исполнился двадцать один год, я могу вступить в права собственности имуществом отца не только у нас, но и за границей. Брату моему пятнадцать. Он своей долей собственности распоряжаться пока не может, но так же имеет право на половину наследства. Над братом я собираюсь установить опеку до его совершеннолетия. В наследство мы можем вступить только через полгода после смерти отца. Вопрос в том, что всё это время, то есть эти полгода, всеми активами, имуществом отца кто-то должен управлять. Так вот, после смерти отца среди его бывших партнеров по бизнесу началась какая-то возня. Я это не сразу поняла. Считала, тупица, что все вокруг искренне оплакивают его. Для меня мой отец идеал. Да и все вокруг хорошо всегда о нем отзывались, даже когда не знали, что перед ними стоит его дочь. Но очень скоро стало понятно, что не смерть друга заботит его, так называемых друзей, а дележ его наследства. Даже мой брат вскоре увидел это.
– Но мы не сразу поняли, что оказались лишним звеном в этой очереди за миллиардами. Причем звеном первым. Это я теперь понимаю, что над нами уже тогда нависла угроза. Нам могли запросто подстроить какую либо каверзу, быструю и верную смерть. Автокатастрофу, например. Но дело в том, что наше наследство, всё, в полном объеме, должно перейти кому-то на законных основаниях. – девушка опустила голову, – Думаю, что только благодаря этому мы всё еще живы. Я последние дни всё время над этим размышляю. И пришла к выводу, что у этих людей был один выход – каким-то образом приручить нас до вступления в права наследства, оформить наше намерение о передаче всех прав на него. Во всяком случае, прав на управление бизнесом от нашего имени. Младший партнер и один из ближайших друзей отца, дядя Вазген… оказался и самым… В общем это тот еще мерзавец оказался. Чего только он не делал. Сначала пытался стать нашим опекуном, но я и совершеннолетняя, и болезней у меня никаких, хотя и засылали ко мне каких-то врачей. Говорил, это формальность нужна для оформления наследства. Что надо проверить, нормальные ли мы. Ему то, как раз, обратного хотелось. Сейчас-то я понимаю, что он просто хотел найти причину признать меня недееспособной. – Маргарита горько засмеялась, – «Недееспособной». Я полгода назад даже слова то такого не знала. Затем «дядюшка Вазген» вдруг стал домогаться моей руки, обещая бросить жену. Оказывается он с детства (с моего, разумеется) влюблен в меня. Ждал только, когда я подрасту и хотел у отца руки моей просить. Правда женился тем временем и трех детишек завел. Да разве это помеха настоящей любви то? Вот именно тогда я всё и поняла. Затем этот мерзавец, поняв, что хитрость его слишком очевидна, стал уговаривать, чтобы я отказалась от своих прав на наследство от своего имени и от имени брата и передала ему все свои акции, обещая не оставить нас своей заботой, не обидеть нас, предоставив нам по несколько домов там, где мы сами того пожелаем, хоть на разных континентах. Денег миллионами и тому подобное. Говорил, что все равно мы по своей неподготовленности все наследство отца по ветру в считанные недели пустим. Да и не такое на самом деле, говорил, великое оно, наследство наше. Большинство фирм работают последние годы в убыток. Многие объекты заложены-перезаложены. Отец был, якобы, на грани банкротства, а нам не говорил, чтобы не расстраивать. Так что если все свести к голым деньгам, то мы даже должны еще каким-то кредиторам останемся. А он возьмет все заботы на себя, не даст нам бедствовать и в любом случае позаботится о нас. Когда и это не вышло, он нанял другого мерзавца, некоего Савелия, что бы тот похитил нас и, либо вынудил подписать все необходимые документы, либо просто удерживал нас вдали до тех пор, пока не пройдет срок принятия наследства. А там уж он, каким либо образом, придумал бы, как наложить лапу на наше несостоявшееся наследство.
– Неужели этого никто не видел? Неужели никто не попытался помочь вам с братом?
– Кто? Кому мы нужны? Главной заботой всех последние два месяца стало, что бы мы куда либо исчезли. Но исчезли не просто так, а оставив после себя документы о передаче всех прав на собственность отца этим добрым людям. Так мы и оказались в тайге, в каком-то поселке, в окруженном высоченным забором доме. Без единого друга и без надежды на помощь. – из глаз девушки давно уже лились слезы. Она наконец-то позволила себе побыть слабой. – Мне два дня назад удалось бежать прямо из машины, прихватив ружье водителя с двумя патронами, которые оказались в стволах, когда меня повезли на очередную встречу с нотариусом. Нотариус убеждал нас, главным образом меня, что для нас самым выгодным и лучшим поступком станет передача своего наследства под управление дядюшки Вазгена, так как иначе мы наверняка промотаем все это богатства за полгода – год. А так у нас не будет никаких лишних хлопот. Всё, что нам понадобится, наш добрый дядюшка нам и так даст. А затем, когда мы с братом станем взрослыми, наберемся ума и опыта, выучимся, и когда сами сможем управлять всеми делами, вот тогда и получим их в целости и сохранности обратно. Нас и уговаривали, и запугивали, особенно не скрывая этого. Думаю, что бандиты не доверяли никому, даже этому юристу, и не хотели, что бы он знал, где нас держат, потому и возили к нему в какой-то другой поселок за несколько десятков километров. Вот с тех пор я и брожу по тайге. Я не знала, даже примерно, куда надо идти. Да и вообще куда идти, не представляю. Где я могу быть спокойна за свою жизнь? Где меня оставят в покое, я уж не говорю – помогут. Совершенно не знаю. – девушка при этих словах горестно качала головой.
– Неужели у отца не было действительно настоящего друга.
– Не знаю, не знаю даже теперь. Мне кажется, что из-за этого наследства все вокруг с ума посходили.
– Подумай. Не может такого быть, чтобы не осталось ни одного верного человека. Не бывает так.
– Похоже бывает. Я сейчас, к сожалению, в этом убедилась.
– Подумай, подумай, – мягко настаивал молодой человек, – Должен быть хоть кто-то.
Маргарита задумалась, смешно наморщив свой лоб под рыжей всклокоченной челочкой. Никита невольно улыбнулся.
– Есть друг, с которым папа правда виделся редко. Они когда то вместе служили в Афганистане и отец очень ценил его. Отзывался о нем всегда только хорошо. Говорил, что этот человек принципиально не возьмет ни одной чужой копейки. Но я даже не знаю теперь, кому и верить можно. Да и речь идет не о копейке, а о сотнях и сотнях миллиардов этих копеек.
– Как его звать?
– Дядя Вася. Подожди-ка… Василий… Василий… Да! Василий Петрович… Новак. У него свой бизнес где-то, то ли на Украине, то ли в Белоруссии. Конечно не такой, как у отца, но тоже немаленький. Что-то со строительством. Вспомнила, папа говорил, что он лучшие мосты строит. Подряды чуть ли не по всему миру получает. Всегда нам его в пример ставил. Он тоже, когда то, своё дело с нуля начинал, как и папа.
– Вы виделись когда либо с ним?
– Конечно. Он приезжал к нам. Вернее не к нам, а к отцу. Раньше почаще, последнее время редко. Но раз в год обязательно. Последний раз как раз где-то с год назад. Наверное и на день рождения отца бы приехал. Но общих дел они с отцом никогда не вели. Отец говорил, чтобы не было повода поссориться, общий бизнес не способствует дружбе. Дядя Вася хорошо к нам относится. У него до сих пор нет своих детей, так, помню, когда я была маленькая, таскался со мной, как с писаной торбой. Отец ворчал даже, что испортит ему ребенка. Да и Мишке всегда норовил что либо привезти в подарок этакое. Всегда говорил отцу, «завидую тебе, Андрюха. Таких ребятишек имеешь. А меня вот бог наказал». Может быть его найти? Только вот не знаю, где. Слушай… Да, теперь точно вспомнила. Отец как-то раз даже сказал мне «если что со мной, Василий о вас позаботится». Новака искать надо! Спасибо, что заставил подумать. Если кто и поможет, то только он. А если и он окажется таким же, тогда и не знаю совсем… Тогда мы пропали.
– Ладно. Если говоришь, они в армии вместе служили, то всё будет нормально. Я сам-то в армии никогда не служил и, честно говоря, плохо представляю, что это такое, но мой отец служил. И не раз говорил мне, что армейская дружба, самая верная дружба. Армейский друг не предаст. Вот и будем искать этого армейского друга твоего отца. А пока пойдем в убежище, где немного передохнём и всё спокойно обдумаем.
– Что за убежище? – спросила деловым тоном Маргарита, вставая и аккуратно складывая покрывало.
– Да есть у меня заимочка одна, – Никита с интересом следил за руками девушки. – Избушонка то небольшая, да теплая. Я там зимой живу, как шкурками промышляю, да летом иногда захаживаю, как в той стороне случится. – охотник взял сверток из её рук и принялся подвязывать к своему вещмешку.
Девушка согласно хлопнула ресницами, на мгновенье потушив зеленые огоньки глаз. Этот человек вызывал в ней доверие. Он такой спокойный и надежный. С ним она не чувствовала никакой опасности и не ждала от него никакого подвоха. Ей, почему то казалось, что этот человек просто не способен на гнусность.
– А как тебя отец с мамой звали? – неожиданно спросил охотник, прервав сборы.
– Отец Маргошей звал, Маргариткой, Цветочком… – зарделась и, вместе с тем, загрустила Маргарита, вспомнив погибшего отца, – Брат чаще просто Ритой, Риткой. Когда что-то выпросить хочет, Ритулькой, Ритулечкой. А мама – Марго… Маргарита Андреевна Стрешнева я! – вдруг гордо тряхнув рыжей копной, выпрямилась и стала, как бы даже выше ростом. В её голосе промелькнули стальные нотки, в глазах – холодок превосходства. Вероятно девушка считала, что её фамилия должна поразить собеседника, привести его в трепет. Но тот отреагировал на удивление спокойно. Похоже он слышал эту фамилию первый раз в жизни. Но имя ему явно понравилось.
– Маргаритка, – произнес он, растягивая, словно пробуя на вкус. – Марго-о-оша, – казалось он не заметил возникшей мгновением перемены в её голосе, – Очень красиво. Так что идем далее, Маргарита Андреевна.
Девушка бросила на него взгляд, не смеется ли над ней за её невольно проскользнувший снобизм? Да нет. Не заметил, слава богу. Пожав плечами, она принялась собираться.
007
Беглецы молча закончили нехитрые сборы и отправились дальше. Никита шел нескорым, размеренным шагом, чтобы не дать спутнице быстро утомиться, слыша временами за спиной несдерживаемые всхлипы. Он не решался вновь заговорить с ней, давая время придти в себя и успокоиться. Это ей сейчас очень нужно. Просто остаться наедине со своими мыслями. Привести их в порядок. Когда они остановились на полуденный привал, девушка по-прежнему была задумчива и грустна. Никита не отвлекал её, сообразив на скорую руку скудную трапезу и позволив девушке часа два подремать. Затем, тщательно уничтожив следы их пребывания, легко потряс спутницу за плечо.
008
К вечеру небо заволокло тучами, заморосил прохладный дождь. Огненные волосы Маргариты пожухли и облепили прядками лицо. Заметив, что девушка зябко ёжится, охотник принялся оглядываться по сторонам, пока не нашел того, что искал.
– Здесь и остановимся на ночь. Вот чистое местечко, со всех сторон прикрыто. Костерок никто не увидит. – он указал на отдельно стоящий роскошный куст, – Он и прикроет нас. Сейчас только дровишек запасем.
Маргарита, стараясь быть полезной, отблагодарив проводника за его хлопоты, тут же схватилась собирать по земле хворост – куски иссохших до серости веток, клочья коры. Никита, бросив взгляд, остановил её:
– Не надо, не надо.
– Почему? – удивилась девушка.
– Понимаешь, они только с виду сухие, но внутри пропитаны влагой. В костре станут дымить. Мало что у такого огня сидеть муторно, так и дым поднимется такой, что наш табор только слепой не увидит.