К зоне
Узнать дальнейшую дорогу я подошёл к навесу, стоящему недалеко от станции. Под навесом молодой парень вышибал на циркулярной пиле струи опилок из длинных досок, превращая их в короткие. Судя по одежде, это был зэк, только бесконвойный, отпущенный на самостоятельную работу. Он обрадовался передышке, выпросил у меня пачку московских сигарет и, не дожидаясь моих расспросов, поинтересовался куда я и к кому. Сам он был из другого лагеря, поближе к станции, но отца моего знал и отозвался о нем одобрительно.
– Молодец дед. Так клуб им разукрасил, закачаешься!.. Не, сам я не видел. Рассказывали…
Он сказал мне, что «кукушку» ждать долго, но скоро будет дрезина, которая идет к «десятке» (с номерами здесь обращались фамильярно, оставляя только дробную часть от начального – всесоюзного – обозначения).
Дрезина была похожа на небольшой катер с каютой, в которую всем поместиться не удалось. Пришлось пристроиться сзади, за каютной стенкой, – так, чтобы морозный ветер свистел мимо. Одноколейная дорога резала пополам густой лес, полный угрюмых елей, и не виднелось в нем других просветов, кроме этой одноколейки.
Двое мужчин прятались от ветра рядом со мной. Оба курили, обоим было лет под пятьдесят, у обоих были крепкие, непроницаемые лица.
– Долго ехать? – спросил я.
– Скоро будем, – ответил ближний ко мне и, не покосившись в мою сторону, спросил: – К отцу?
– К отцу.
Не дожидаясь вопроса, я назвал фамилию. Попутчик помолчал и после долгой паузы, когда я уже перестал надеяться на ответ, сказал:
– Знаю. Художник. Ждёт дед.
Он опять надолго замолчал. Потом добавил:
– Не будут свиданку давать, качай права.
И снова замолк, пыхая папиросой.
Кто он был? Откуда знал отца? Позже я не смог даже описать отцу внешность своего попутчика до узнавания. Так и остался он – попутчиком.