Глава 3
Пакт о ненападении
Алик Рогачев тупо смотрел на страницу сайта «Лучшие друзья». Группа «Мы ненавидим Веру Филимонову!» разворачивала свою деятельность все шире и шире. В обсуждениях появилась тема «Наше творчество», куда члены группы помещали всякие двусмысленные стишки, касающиеся Веры. В новостях был объявлен конкурс на лучший аватар, который требовал любую Верину фотографию обезобразить как можно круче, но чтобы Филимонова при этом оставалась узнаваемой! Даже среди музыкальных записей появились отвратительные кричалки, автором которых был незнакомый Алику парень под ником Арарат. Какое дело было этому Арарату до Веры, Рогачев никак не мог понять. Какое дело было до нее всем остальным уже ста пятидесяти четырем членам группы? По-настоящему эта группа нужна была одной лишь Ольге Первухиной. Даже Маринке Карпенко, которая значилась модератором, не очень.
Вспомнив об Ольге, Алик скривился так, будто кусок ветчины, который он как-то вдруг разом стянул зубами с бутерброда, здорово протух. Он выплюнул розовое мясо прямо на тетрадь по алгебре и задумался.
Ольга Первухина была ничего себе девчонкой: стройной, длинноногой, кареглазой. В прошлом году он даже подумывал о том, не приударить ли ему за ней. Ольга, казалось, это чувствовала и явно поощряла его особо теплыми взглядами. А в этом году ему, Алику, вдруг понравилась Вера Филимонова. Как только он увидел на линейке, посвященной Первому сентября, Верины дымчато-светлые волосы, так сразу и влюбился. Еще не в саму Веру. В волосы: густые и до того тяжелые, что ветер с трудом мог отделить от общей их массы лишь самые тонкие прядки. А потом Филимонова повернулась, и он окончательно пропал. У Веры откуда-то вдруг взялись чудные, чуть припухшие, прозрачно-розовые губы. Их сразу захотелось поцеловать. Вообще-то он, Алик Рогачев, еще никогда в жизни ничьих губ не целовал. Но ни о чьих других уже и думать не мог. Только о Вериных. Да что там губы! Она нравилась ему вся! На ней здорово сидел школьный черный пиджак. А воротничок белой блузки будто дополнительно освещал нежное лицо. В школу Вера почему-то не носила, как все девчонки, джинсы. Она меняла юбки. Одна была бежевой в крупную темно-синюю клетку, и девочка с длинными прямыми волосами до пояса казалась в ней ученицей какого-нибудь английского колледжа. Почему именно английского, Алик и сам не знал. Другая юбка Веры была черной, как пиджак, узкой и короткой. В ней она напоминала стюардессу навороченного авиалайнера. Да-да, непременно навороченного! Еще бы ей пилоточку надеть эдак набочок – и вылитая стюардесса.
Когда Алик решился к Вере подойти, она не стала ломаться и сразу согласилась с ним прогуляться. С тех пор они гуляли каждый вечер, и он даже уже имел право нежно касаться ее розовых губ, когда вдруг все пошло прахом. Ольга Первухина однажды остановила его на улице возле книжного магазина, где он купил себе пособие по информатике, и спросила в лоб:
– Что у тебя с Филимоновой?
Алик решил, что отвечать Ольге он вовсе не обязан, а потому резко и даже насмешливо спросил:
– Тебе-то какое дело?
Ох, не надо было ему так язвительно улыбаться и снисходительно кривить губы. Но кто ж знал, что случится дальше! А дальше уже не менее язвительно улыбнулась Первухина и сказала:
– Честно говоря, до Верки мне нет никакого дела! А вот до тебя есть!
– В смысле? – только и смог тогда вымолвить Алик.
– А в том смысле, что ты мне нравишься! И я тебе в прошлом году тоже нравилась! Разве нет?
Алик и хотел бы сказать, что это не так, но ведь она ему действительно нравилась. Его небольшой заминки с ответом было достаточно для того, чтобы Ольга опять начала наступление:
– Ага! Молчишь! Конечно, нравилась! Я это чувствовала! А теперь ты вдруг повсюду гуляешь за ручку с Филимоновой! И я должна это терпеть?
Алик не очень понимал, почему бы Первухиной и не потерпеть. В любви он ей не объяснялся, ничего не обещал и не обнадеживал. Подумаешь, в прошлом году несколько раз посмотрел с интересом! Это его ни к чему не обязывает. Но одноклассница явно считала иначе.
– Так вот! – опять начала она и очень многозначительно. – По-хорошему предлагаю тебе бросить Верку!
– Что значит: по-хорошему? – Алик еще пытался хорохориться, потому что не знал, куда она клонит.
– А то и значит! Если не бросишь по-хорошему, то поделюсь с нашим классом своими знаниями.
Поскольку Алик промолчал, все еще ничего не понимая, Ольга добавила:
– А если вместо Верки станешь встречаться со мной, то тайное никогда не станет явным!
– Да что тайное-то?!
И Ольга сказала, что именно. Алику показалось, что у него вдруг все смерзлось во рту от волнения.
– Откуда ты это знаешь? – еле ворочая непослушными губами, прошептал он.
– Видела! И слышала! – с вызовом ответила Первухина. – Случайно, конечно, но, согласись, я очень вовремя оказалась в нужном месте. Ты же знаешь, через проходной двор быстрее добежать до универсама. Меня тогда как раз за хлебом послали. Я шла довольно быстро, потому что поздновато уже было, да и двор этот противный… Мне родители не разрешают через него ходить, но в обход надо лишний квартал тащиться, ты же в курсе…
– Ближе к делу… – Алик хотел это сказать как-нибудь грозно, чтобы Первухина зарубила себе на носу, что ему на ее знание абсолютно наплевать, но вышло у него до неприличия сипло и жалобно.
– Ага! Боишься, что всем станет известно, кем на самом деле является крутой красавчик Рогачев! – выпалила Ольга и довольно хищно скривилась.
Алик нервно сглотнул образовавшийся в горле липкий ком и с трудом проговорил:
– Да кто тебе поверит-то…
Ольга рассмеялась, вытащила из кармана мобильник, потрясла им и сказала:
– Доказательства здесь! Чудное видео! Представь, что будет, если я в Интернет выложу!
– Зачем?!
– А чтобы твоя Верочка точно знала, с кем водится! Она тебя тогда сама бросит! Неужели непонятно?! Да и вообще, вмиг лишишься своего статуса первого парня в нашем классе!
– Странно… Ты ведь все это видела… значит в курсе, кем… на самом деле я являюсь… Уверяешь, что за это Вера может меня бросить… Так тебе-то я зачем… такой нужен?
– Я уже сказала: ты мне нравишься! Конечно, то, что я засняла на телефон, тебя не украшает, но, возможно, подобное больше никогда не случится. Ты ж теперь ученый! А этого о тебе никто не узнает! Если я не захочу, конечно!
– Но ты же не одна – владелица этой моей… тайны… Во дворе еще трое человек было.
– А они станут молчать!
– Это почему же?
– Сам знаешь! – отрубила Ольга. – Ну так как?!
– Что как?
– Бросаешь Филимонову?
– Надо всего лишь ее бросить? – Алик пытался схватиться за соломинку. В конце концов можно придумать что-нибудь такое готично-романтическое и встречаться с Верой тайно. Девчонки любят, когда любовь с препятствиями и слезой.
– Не только! Ты бросаешь Верку и начинаешь встречаться со мной.
Алик с удивлением оглядел решительно настроенную Первухину и спросил:
– А ты, Ольга, никогда не слышала такую поговорку: «Насильно мил не будешь»?
Она усмехнулась и ответила:
– Я уже несколько раз сказала, что ты мне вполне мил.
– А я про себя. Неужели ты думаешь, что можешь меня заставить в тебя влюбиться под страхом… разоблачения? – удивился Алик.
– Страх разоблачения может тебя заставить бросить Верку. А когда станешь встречаться со мной, увидишь, что я ничуть ее не хуже. Возможно, и лучше. У меня и ноги длинней, и бедра уже. Думаешь, почему твоя Филимонова из юбок не вылезает? Да потому что у нее фигура несовременная, и джинсы ей абсолютно не идут! Ты вспомни: видел когда-нибудь Верку в узеньких джинсиках с заниженной талией?
Алик растерянно молчал. Ему было безразлично, почему Вера не носит узеньких джинсиков. Он не знал, как и зачем занижают талию. Вера нравилась ему, в чем бы ни была одета. Но Первухина представляла реальную опасность. Если до Веры дойдет то, что о нем знает Ольга, то она и сама от него в ужасе отшатнется. Так какая разница, каким образом терять Веру. Все одно терять!
– Хо-ро-шо… – медленно, по слогам произнес он, нервно кивая в такт головой. – Я принимаю твое предложение, Ольга. Я сильно сомневаюсь, что я вдруг ни с того ни с сего в тебя влюблюсь… Но я однозначно не хочу, чтобы Вера узнала обо мне то, что знаешь ты… чтобы в классе тоже узнали… Так что предлагаю заключить договор или… нет, лучше – пакт!
– Что-что? – Ольга красиво изогнула брови. – Что еще за пакт?
– Ну… пакт – это соглашение… договор такой, очень важный, чаще всего о взаимопомощи и, что самое главное, о ненападении! И, заметь, о взаимном ненападении!
Первухина презрительно хмыкнула и процедила:
– Можно подумать, что у тебя что-то против меня есть! С какой стороны ты можешь на меня напасть?
– Сейчас у меня против тебя действительно ничего нет. Ты права. Но если мы станем встречаться, ты можешь проколоться, Ольга! Имей в виду, я буду очень внимательно за тобой наблюдать!
– Ничего не нароешь! Я нормальный человек! Никаких грехов за мной нет!
– Тогда тебе ничего не мешает заключить со мной пакт, верно?
– Допустим!
– Отлично! Но любой договор подразумевает определенные условия. Давай их обговорим.
– Ну… дава-а-ай… – не очень решительно протянула Первухина. Видимо, ей виделся в этом какой-то подвох, и она старалась определить, в чем именно, чтобы не промахнуться.
– Так вот! Условия просты. Мы начинаем с тобой встречаться, и ты обязуешься молчать о том, что обо мне знаешь, то есть не нападаешь. Если ты нарушаешь обещание, то я уже имею полное право напасть, то есть рассказать всем, что узнаю про тебя. Во-вторых…
– Ой, да пожалуйста! – перебила его Ольга и рассмеялась. – Я на это согласна! За мной не водится таких ужасных грехов, за которые мне было бы стыдно перед народом.
– Ты не дослушала! Второе условие для тебя еще выгоднее! Если я нарушаю договор первым, то ты рассказываешь, кому хочешь, о том, что видела и слышала в беседке.
– Да как ты можешь нарушить, если ничего стыдного обо мне не узнаешь? – Первухина все так же победно улыбалась.
– Оль, ну ты никак все до конца не просечешь! Я ведь могу нарушить условия пакта тем, что все же стану встречаться с Верой.
Ольга тут же убрала с лица улыбку, но ответила все так же уверенно и ядовито:
– Этого ты сейчас не сделаешь.
Алик согласился:
– Да, сейчас не сделаю. Но никто не знает, что с нами случится завтра… или послезавтра… или через месяц…
– Я ни на чем не проколюсь, Рогачев, понял?! – Первухина стояла, расставив ноги в стороны и скрестив руки на груди. Она явно собиралась вступить на тропу войны.
Алик тогда даже не мог предположить, куда все это заведет. Он надеялся, что их отношения с Ольгой как-нибудь сами собой развалятся. Разве взаимную симпатию можно обеспечить каким-то пактом о ненападении?! Нет! Разве он сможет хоть когда-нибудь влюбиться в такую расчетливую особу, как Первухина?! Да ни за что! Ольга ведь неминуемо почувствует, что влюбленности с его стороны нет никакой, одна принудиловка. А ведь хочется, чтобы смотрели влюбленными глазами, говорили красивые слова. А какие-такие слова он может сказать Первухиной? Ему ее даже Олей трудно назвать, не то что Олечкой. Все Ольга да Ольга… Но ее это, похоже, не трогает. И что она за человек такой?
И теперь вместо Веры Алик почти каждый день вынужден встречаться с Первухиной. Он даже почти и не говорит ничего. Ольга же трещит не переставая! Рассказывает о своей жизни, начиная чуть ли не с пеленок. Как будто это ему интересно слушать! Да он и не слышит половины. У него в голове одна Вера. Он понимает, что поступил с ней дьявольски подло: нежно целовал и готовился признаться в любви, чего Вера, конечно же, ждала, а потом вдруг неожиданно и без всяких объяснений бросил и везде ходит за ручку с Первухиной. И даже в классе сидит с ней за одним столом. С ненавистной Первухиной! Но кто, кроме него, знает, что она ему ненавистна? Даже сама Ольга не понимает, до какой степени ему отвратительна!
Несколько дней назад она полезла к нему с поцелуями, идиотка! Да его чуть не вырвало! Конечно, он делал вид, что ему даже нравится, но каких же усилий это ему стоит! Но сколько бы он ни наблюдал за Первухиной, как бы ни следил, как бы ни ловил ее слова, она действительно не делала ничего предосудительного и не проговаривалась, потому что за ее душой, видимо, действительно не было ничего такого, что Ольга боялась бы сделать достоянием общественности в лице классного коллектива.
А потом он узнал про группу в «Лучших друзьях» под названием «Мы ненавидим Веру Филимонову!», в которой Ольга была администратором. Ольга образовала ее как раз в тот день, когда они заключили с ней пакт. Алик сначала никак не мог понять, зачем она это сделала. Он ведь и так согласился порвать с Верой! Чего же Первухиной еще надо? А потом все понял. Ольга действительно была очень расчетлива и дальновидна. Он ведь сдуру сказал ей, что может взять да и нарушить соглашение тем, что все равно станет встречаться с Филимоновой. Ольга догадалась, что надо сделать так, чтобы его не слишком тянуло к Вере: надо выставить ее перед всеми полным посмешищем, сделать в классе изгоем. Надо сказать, что она очень преуспела в этом. Он, Алик, сначала обрадовался: вот она, подлость, которую Ольга совершила и которая поможет наконец ему от нее избавиться. Потом понял, что не все так просто. Ольга ни от кого не скрывала, что является инициатором и администратором группы ненавистников Веры, а потому уличать ее было не в чем.
В классе почему-то группу не только не осудили, но стали в нее активно вступать. Даже некоторые парни. Зачем? Почему? Ответ напрашивался неприятный: одноклассники, которых он всегда считал за нормальных людей, оказывается, были вовсе не прочь кого-нибудь потравить и, похоже, просто ради развлечения. Вера Филимонова никому ничего дурного не сделала, но тусовка в группе была определенным времяпрепровождением. Еще бы! Можно было проявить себя, глумясь над ее фотографиями, показывая недюжинные знания графических пакетов. Можно было продемонстрировать всем свои способности в стихосложении, в рисовании карикатур, создании видеороликов.
Конец ознакомительного фрагмента.