Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами. Сентябрь (Ф. И. Раззаков, 2007)

1 сентября – Игорь СОРИН

Жизнь этого человека могла сложиться иначе, выбери он другой путь и не пойди в эстрадные артисты. Ведь он подавал большие надежды как драматический актер, но не устоял перед искушением достичь быстрой славы, которую обещала ему эстрада. К тому же театр в те годы влачил жалкое существование, и сделать в нем достойную карьеру было очень трудно. Но, бросив любимое дело, артист так и не смог найти себя на новом поприще, где культ чистогана выше идеалов творчества. Трагическая развязка была предрешена.

Игорь Сорин родился 10 ноября 1970 года в Москве. Еще учеником второго класса впервые попал на съемочную площадку фильма «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна». Произошло это случайно. Газета «Пионерская правда» объявила конкурс на роль Тома Сойера, Сорин откликнулся и совершенно неожиданно победил. Его утвердили на роль, даже сшили костюм. Но, увы, потом у режиссера фильма Станислава Говорухина поменялись планы, и он отдал эту роль другому мальчику, Феде Стукову. Сорину же предложили эпизодическую роль. Он очень переживал по этому поводу и впоследствии всегда просил своих родителей не говорить никому, что когда-то снимался в кино.

После окончания школы Сорин пошел в ПТУ, чтобы до армии получить хоть какую-то специальность. Он выбрал профессию электронщика. Однако, когда пришел срок призываться в армию (причем Игорь хотел служить в Афганистане), его комиссовали – врачи обнаружили язву.

Между тем в училище был создан вокально-инструментальный ансамбль, в котором Сорин занял место вокалиста. Ансамбль неплохо выступал и на одном из городских конкурсов занял 2-е место. Члены жюри отметили вокальные данные солиста и пригласили Сорина в клуб профессиональных резервов – заниматься вокалом с педагогом.

Вскоре знакомые девочки посоветовали ему поступать в Музыкальное училище имени Гнесиных. Игорь отправился туда с отцом. Последний потом вспоминал, что, когда Игорь увидел в столовой училища белые крахмальные скатерти, он тут же заявил: «Я буду здесь учиться». Он устроился в Театр имени Ермоловой рабочим сцены и одновременно учился на подготовительных курсах при Гнесинке. А летом неожиданно для себя поступил.

Череда случайностей в жизни Сорина продолжалась. В начале 90-х Сорин гулял по Москве и случайно прочитал на каком-то заборе объявление о том, что Варшавский драматический театр набирает труппу для участия в мюзикле «Метро». Театр ставил спектакль о жизни молодежи с участием актеров разных стран. На отборочном туре Сорин познакомился с Андреем Григорьевым-Аполлоновым: Игорь прошел по конкурсу как вокалист, а Андрей как танцор. После триумфального выступления в Варшаве спектакль улетел в Америку, где с артистами был заключен контракт на пять лет. Все складывалось как нельзя лучше. В Америке Сорину даже предложили учиться в нью-йоркской академии вокала… Однако в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. У режиссера театра начались сложности с местными коллегами, и это противостояние привело к расколу в коллективе. Часть артистов осталась в Штатах, а другие вернулись в Польшу. В числе последних покинул Америку и Сорин, который вернулся в Москву и сумел восстановиться в Гнесинке. Дипломным спектаклем Сорина стал мюзикл «Прекрасный Адонис».

После окончания училища Сорин какое-то время находился в «свободном плавании» – сочинял музыку, писал сценарии. Но в 1994 году из Сочи приехал Григорьев-Аполлонов и предложил другу место певца в новой группе Игоря Матвиенко «Иванушки-Интернейшнл». Третьим участником группы стал Кирилл Андреев, которого удалось отыскать на одной из московских дискотек, где он подрабатывал пением. Так сформировалось мальчиковое трио, для которого Матвиенко начал писать танцевальные песни в модных у подростков стилях рэйв и техно-данс.

95-й год прошел у «Иванушек» в активных поисках славы. Группа давала концерты в столичных ночных клубах и готовилась к записи дебютного альбома. Как утверждают очевидцы, из всех участников коллектива Сорин больше всех волновался перед выходом на сцену. Настолько сильно, что у него даже на этой почве происходило расстройство желудка. Это было тем более странно, поскольку Игорь в жизни был человеком веселым и бесстрашным, да и опыт сценической деятельности имел уже предостаточный. Но факт остается фактом.

О бесстрашии Игоря тоже достаточно свидетельств. Например, однажды он прыгнул с 10-метровой вышки в полунаполненный водой бассейн, в другом случае долго стоял на носу теплохода, рискуя свалиться за борт и быть затянутым под винты. Что это было: желание доказать себе, что он ничего не боится? Или жажда самоутверждения в глазах окружающих, так свойственная для людей маленького роста (а Сорин был именно таким)? Все эти мысли станут одолевать друзей и коллег Игоря чуть позже, когда он совершит свой прыжок с шестого этажа панельного дома по улице Вересаева.

Путь «Иванушек» к славе начался в 1996 году. К февралю была закончена запись дебютного альбома, однако с выпуском его продюсер группы медлил. Для раскрутки коллектива был избран необычный шаг: группа дала серию бесплатных концертов в нескольких столичных школах. После чего был записан клип «Вселенная». Увы, но клип провалился: слишком много в нем было электронно-усложненных наворотов. Матвиенко впору было схватиться за голову, поскольку в раскрутку «Иванушек» он вложил кучу личных сбережений. Тогда многим казалось, что идея с «Иванушками» – полностью провальная. Как вдруг…

Успех к группе пришел после второго клипа – «Тучи», который появился летом 96-го. Клип был хорошо принят публикой и звучал из всех ретрансляторов с утра до вечера. Казалось, включи утюг – и оттуда зазвучат «Тучи». Такой же успех сопутствовал и третьему клипу группы – «Конечно, он». Именно под этим названием наконец выходит дебютный альбом группы. В ноябре «Иванушки» принимают участие в модной телепрограмме «Партийная зона», и с этого момента можно вести отсчет широкой популярности трио.

Весь следующий год группа гастролирует по стране, собирая небывалые аншлаги. Города сменяются один за другим с такой калейдоскопической быстротой, что участники группы даже не успевают их запоминать. Заработки пока у трио не слишком большие, поскольку надо отбить деньги, вложенные в раскрутку, но ребят интересует не это – главное для них творчество, слава, успех у поклонниц.

Практически сразу у каждого из участников группы появляются свои прозвища: Кирилла Андреева фанаты зовут Кирей, Андрея Григорьева-Аполлонова – Рыжим, Игоря Сорина – Маленьким или Клоуном. Оба прозвища последнего были весьма точным отображением того места в группе, которое занимал Сорин. Он действительно был самым маленьким в коллективе и самым веселым. Причем прозвища Клоун вполне заслуживал и Григорьев-Аполлонов, но он был просто юморным, а Сорин вдобавок к тому же еще и остроумным. Он мог шутить так тонко и умно, как никто другой из участников коллектива. Довершало эту картину нетипичности Сорина его увлечение поэзией и всякими философскими изысками, а также буддизмом, нетрадиционной живописью и фольклором северных народностей.

Чем большую славу приобретали «Иванушки», тем больше раздражался Сорин. Причем только он один, поскольку его коллеги всем были довольны – славой, деньгами, репертуаром. И это было легко объяснимо. Андреев и Григорьев-Аполлонов пришли в «Иванушки» именно за перечисленным выше и, добившись этого, успокоились. Сорин же мечтал о большем. Но не о большем в материальном плане, а в духовном. Однако он жестоко ошибся: ничего высокодуховного в шоу-бизнесе никогда не было и быть не могло. И большое количество трагических смертей среди кумиров шоу-бизнеса только подтверждают эту истину. Поэтому единственный способ для людей, не принимающих законы шоу-бизнеса, – бежать из него сломя голову, то есть менять судьбу кардинально. Если же дело заканчивается косметическими манипуляциями, то трагедии не избежать. Ее можно только оттянуть. Именно это и произошло с Игорем Сориным.

Уже с лета 1997 года в эстрадной тусовке пошли разговоры о том, что Сорин собирается уйти из группы и начать сольную карьеру. Для многих людей эти разговоры не стали откровением, поскольку взгляды и поступки Сорина были хорошо известны. Он ненавидел петь под фонограмму, критиковал песенный репертуар коллектива, постоянно говорил, что надо как-то меняться. Как именно, он и сам не знал, но что меняться надо – знал точно. Так, в феврале 98-го в интервью «Комсомольской правде» он заявил:

«Я больше не могу, я устал и не нахожу в себе сил ездить вместе с группой. За эти два года работа перестала приносить радость, она превратилась в каторжный труд… И от музыки я тоже устал. Я даже не считаю это музыкой. Это звуки. Слишком все просто. У меня есть много песен, их хватит, пожалуй, не на один альбом, а на три-четыре. Но в последнее время я даже писать ничего не мог. Пропало всякое вдохновение…»

Поскольку к словам Игоря мало прислушивались, он все чаще стал намекать, что собирается уходить из коллектива. Матвиенко был против его ухода, поскольку симпатизировал Сорину. Тот в ответ срывался. Иной раз во время концерта он вовсе не выходил на сцену и пел, стоя… за кулисами. Естественно, Кириллу и Андрею это не нравилось, и они жаловались Матвиенко. И тот, понимая, что дело заходит слишком далеко, решил искать нового участника коллектива. В июне 98-го проходит прослушивание на место четвертого солиста. Однако подходящего кандидата не находится, и группа остается в прежнем составе. Но все уже прекрасно понимают, что это временно. Действительно, в конце лета на горизонте появляется профессиональный драматический актер и певец с драматическим высоким голосом Олег Яковлев (в то время он работал в Театре-студии Олега Табакова). Он участвует в записи нового альбома «Иванушек» в качестве бэк-вокалиста, а главным вокалистом диска становится Кирилл Андреев.

Сорин ушел из «Иванушек» в марте 1998 года. В его планах было начать сольную карьеру, причем это должна была быть более серьезная музыка, чем та, под которую он пел в «Иванушках». Сорин снял небольшую мастерскую на Чистых прудах, куда собрал редкие музыкальные инструменты для будущих записей. Однако на что он рассчитывал, не имея больших денег для раскрутки, непонятно. Конечно, можно было обойтись тем, чтобы писать музыку только для избранного круга слушателей. Но у Сорина-то были куда более масштабные планы. И чтобы их осуществить, тех 80 тысяч долларов, которые были у Игоря, явно не хватало. Когда это стало понятно, Сорин как-то сник, захандрил.

Мама, видя, что с сыном творится что-то неладное, попыталась его расшевелить: позвонила его друзьям по Гнесинке и школе. Друзья, конечно, расшевелили, но это был чисто внешний эффект: в душе у Сорина ничего не изменилось. Видимо, он понял, что пробить эту стену ему не удастся. У него еще оставался шанс бросить все и уйти в другую сферу – например, в тот же драматический театр. Но он этого не сделал. По гороскопу он был Скорпионом, а у многих людей этого знака есть такая черта – пожирать самих себя. В случае с Сориным так и получилось.

Многие из близких и друзей Сорина утверждают, что внешне ничто не предвещало трагедии. К лету Сорин наконец пришел в себя: отремонтировал студию (ул. Вересаева, 12), после чего совершил с новыми друзьями круиз по Средиземному морю. Они побывали в Турции, Греции, Италии. Когда они вернулись на родину, Сорин сказал своей матери: «Я теперь знаю, что буду делать, у меня есть для этого все, у меня есть музыканты, которые меня понимают». Это было буквально за пару дней до трагедии.

Рано утром 1 сентября Сорин сказал друзьям, что пойдет покурить, вышел на балкон и больше в квартиру не вернулся. Когда обеспокоенные друзья хватились его, Сорин уже шагнул вниз. В 7.10 его доставили в 71-ю городскую больницу. Врачи поставили первоначальный диагноз – сотрясение головного мозга, ушибы внутренних органов. Однако позже оказалось, что все намного сложнее. Врачи констатировали перелом первого и пятого шейных позвонков, ушиб почек, полный паралич нижней части тела, частичный паралич рук. О трагедии с известным певцом стало известно в Комитете здравоохранения Москвы, руководство которого сообщило, что готово в случае необходимости предоставить дополнительную помощь и специалистов. Срочно был созван консилиум врачей и ведущих нейрохирургов города. В конце концов было решено прооперировать больного.

Операция длилась около пяти часов, проводил ее известный профессор А. Г. Оганезов. Был удален пятый шейный позвонок, вместо которого поставили трансплантат. В интервью газете «Московские ведомости» главврач 71-й городской больницы Ш. Гайнуллин сообщил: «Сначала подключили современную американскую дыхательную аппаратуру, но после операции Игорь стал дышать сам. Были предположения, что Сорин бросился с балкона в состоянии алкогольного опьянения, но я официально заявляю, что эти слухи не имеют под собой никаких оснований. У каждого больного, поступающего к нам по „Скорой помощи“, мы берем анализ крови на содержание в ней алкоголя. В крови Игоря его содержание – ноль. На присутствие наркотических препаратов тесты не проводятся…»

После операции Сорин пришел в себя, даже заговорил. На вопрос, сам ли он выбросился из окна или под воздействием чего или кого-либо, он ответил, что сделал это по своей воле. Несмотря на удачный исход операции, состояние Сорина оставалось очень тяжелым – он по-прежнему был парализован. Заведующий реанимационным отделением В. Фоняков в одном из интервью в те дни говорил: «В принципе, если бы не внутреннее повреждение спинного мозга, можно было бы рассчитывать на полное выздоровление. А так… если парень и выживет, то останется инвалидом…»

Чуда не произошло. 1 сентября в 18 часов 30 минут Игорь Сорин скончался. По словам О. Кушанашвили: «Я не верю в то, что Игоря кто-то подтолкнул с подоконника или еще что-то. Я разговаривал с врачом, который находился рядом с Игорем в момент смерти. Врач сказал, что он был в полном сознании перед смертью и уверял, что никто не виноват и что выбросился он из окна сам.

Другое дело, что в последнее время рядом с Сориным находились какие-то ублюдки. Где он с ними знакомился, не знаю. Но это были такие экземпляры! Они кричали: «Ты наш Курт Кобейн!» И, когда ранее Игорь вставал на подоконник и произносил: «Я улечу к звездам и там буду счастлив!» – эти ублюдки ему аплодировали. Я проклинаю себя за то, что не взялся в свое время за него жестко. Не устроил взбучку: дескать, так жить нельзя! Он же после «Иванушек» хотел сочинить нечто гениальное. Садился работать в надежде, что наутро появится хит. Но хит не появлялся, и Игорь очень расстраивался. Мы ему так и не объяснили, что не каждый день рождаются гениальные песни. Хотя его «Облака» считаю очень талантливым произведением. В этой песне Игорь, обращаясь к небу, спел: «Забери ты меня, забери, умоляю…» Так и получилось…»

Точную причину, почему все-таки Игорь Сорин выбросился из окна, теперь уже установить не удастся. Да это, собственно, и не нужно. Ясно одно: это случилось совсем не случайно и истоки этой трагедии гораздо глубже, чем виделось в первые дни после нее. И дело не в том, курил Сорин перед смертью «травку» или не курил, а в другом: он был слишком нетипичным для мира шоу-бизнеса человеком, но сил для того, чтобы изменить свою судьбу к лучшему, увы, не нашел. Не хватило запаса прочности.

Игоря Сорина похоронили на Кузьминском кладбище. Однако даже после смерти ему не давали покоя. Выяснилось, что у юного певца есть не только поклонники, но и враги. В самом начале марта 2002 года некие вандалы разбили памятник певцу и осквернили его могилу на Кузьминском кладбище. Этот инцидент не стал последним. За последующий год могила Сорина еще несколько раз подвергалась атакам вандалов. Около десяти раз уносили фотографию певца, дважды пытались… разрыть саму могилу. В итоге терпение родителей певца иссякло. В марте 2003 года газеты сообщили, что мама Игоря Сорина получила официальное разрешение перенести прах сына с Кузьминского кладбища на Ваганьковское. Гроб с телом кремировали и урну с прахом певца установили в колумбарии.

1 сентября – Иван ТРЕГУБОВ

За четыре месяца до развала СССР в Москве скончался спортсмен, который долгие годы был легендой этой страны. Мальчишки подражали ему во дворах, женщины восхищались его силой и красотой, а мужчины завидовали его славе и везению. Про этого человека писали в газетах, матчи с его участием транслировали по телевидению, а кинематографисты даже сняли художественный фильм, который стал одним из лидеров проката. И вот теперь, когда этот человек умер, ни одна центральная газета не написала об этом ни строчки. То ли по забывчивости, то ли потому, что тогда пришлось бы писать жестокую правду о том, что некогда знаменитый человек живет в обычном панельном доме с рядовой пенсией в 120 рублей. Просто унизительными деньгами для человека, который положил здоровье во славу своей Родины, которую он прославлял несколько лет подряд на многочисленных спортивных площадках многих стран мира.

Иван Трегубов родился в мордовском селе 19 января 1930 года и уже в раннем возрасте приобщился к конькам. Отец подарил сыну «снегурки», которые заботливая мать прикручивала к его валенкам веревками. И Иван с утра до позднего вечера не уходил с катка. Из-за этого даже не ходил в школу. Единственное, что он осилил, – три класса средней школы.

Когда началась война, Ивану было всего одиннадцать лет. Его отец и старший брат в первые же дни ушли на фронт, и вскоре на обоих пришли похоронки. Иван остался единственной опорой почерневшей от горя матери. Он вкалывал за троих с утра до глубокой ночи, пропадая на колхозных полях. Но беда не приходит одна. Какие-то завистники ночью прокрались к ним во двор и подожгли избу. Только чудом Иван и его мать сумели выскочить из горящего дома на улицу в одном исподнем. Кто это сделал, так и осталось неизвестным. После этого Трегубовы покинули родную деревню и уехали в Комсомольск-на-Амуре, где хорошо помнили Трегубова-старшего, два года проработавшего на стройке. Именно там Иван впервые познакомился с русским хоккеем – стал играть за заводскую команду.

В 1947 году Трегубова забрали в армию. Он попал в Хабаровск, где и должен был с головой окунуться в суровые армейские будни. Однако судьба распорядилась по-своему. В хоккейной команде Хабаровского окружного дома офицеров появилась вакансия: лучшего игрока клуба – Николая Сологубова – вызвали в Москву, играть за ЦДСА, и Трегубова взяли на это место. И не пожалели. Спустя короткое время Трегубов стал одним из лучших бомбардиров команды. Слава о нем с быстротой молнии распространилась по всему региону, а затем (благодаря письму друга Сологубова) дошла и до Москвы. И вскоре в Хабаровск пришла депеша: срочно командировать рядового Ивана Трегубова в столицу нашей родины. На дворе стоял закат сталинской эры – 1952 год.

Говорят, когда Трегубов узнал об этом, он чуть не заплакал. Причем не от счастья, а от страха. Его пугала далекая столица и новая популярная игра – канадский хоккей. Ведь он-то привык гонять по льду мячик, а тут придется толкать резиновую шайбу. Но делать было нечего: Трегубов был человеком подневольным, военнообязанным, поэтому должен был выполнять приказы начальства беспрекословно.

Тренер ЦДСА Анатолий Тарасов встретил новичка не слишком ласково. Вместо того чтобы поинтересоваться его самочувствием или тем, как он устроился, Тарасов спросил: «Почему задержался?» Вопрос этот был не случаен. Тарасов таким образом проверял новичка: если начнет оправдываться, нервничать – значит, из такого человека можно будет веревки вить. Если не стушуется – значит, человек не робкий, с таким ему будет трудно (прославленный тренер предпочитал людей с «гибким позвоночником» – ими легко управлять). Трегубова вопрос тренера не смутил, и он четко доложил ему о причинах своей задержки. Говорил спокойно, без тени какого-либо испуга или волнения. Трегубов, рано познавший на своих плечах груз ответственности, вообще никого не боялся и всегда говорил то, что думает. Тарасов понял это сразу, как только заглянул в глаза новичку. Что он подумал в тот миг, неизвестно, но вряд ли это были слова одобрения.

Несмотря на то что времени на адаптацию у Трегубова не было (ЦДСА хоть и занимал 1-е место, но станет ли он чемпионом, было еще не ясно), он сделал все возможное, чтобы удачно вписаться в прославленный коллектив. Для этого ему пришлось, что называется, пахать и пахать до седьмого пота. Он тренировался вместе с командой, а когда все уходили, оставался на льду еще на несколько часов и отрабатывал те приемы, которые у него менее всего получались. Огромную помощь ему оказывал Николай Сологубов. Это он уговорил тренеров команды не спешить делать скороспелые выводы по поводу Трегубова и лично натаскивал его на льду. Это он научил его силовой борьбе, да такой эффективной, что Трегубовым стал восхищаться даже Тарасов.

Вскоре в этом компоненте игры Трегубову уже не было равных не только в ЦДСА, но и вообще в первенстве СССР. А потом его слава вышла и за пределы родного отечества. Когда Трегубова через год привлекли к играм за сборную страны и он встретился с канадцами, те были в шоке. Они считались большими специалистами в силовых единоборствах, однако Трегубов умудрялся даже их переигрывать. За это канадцы прозвали его «Иваном Грозным».

И в ЦДСА, и в сборной Трегубов и Сологубов были друзьями «не разлей вода». Оба были защитниками, играли в одном звене, да к тому же еще дружили семьями. Болельщики иначе, чем «братья Губовы», этих двух богатырей не называли. Обыграть эту защитную связку редко кому удавалось на протяжении многих лет. Вместе они шесть раз становились чемпионами страны, четыре раза – чемпионами Европы, по одному разу – чемпионами мира и Олимпийских игр. А когда много лет спустя Господь призвал их к себе, оба легли в одну землю на Востряковском кладбище практически рядом друг с другом.

Однако с тренером ЦДСА Анатолием Тарасовым отношения у Трегубова так и не сложились. Как они не понравились друг другу в первый день своего знакомства, так у них отныне и повелось. Тарасов, конечно, и рад бы был избавиться от Трегубова, да уж больно хорошо тот играл. Только это и удерживало тренера от его увольнения из команды, хотя поводов к такому повороту событий было предостаточно. Например, Трегубов стал частенько нарушать режим – прикладывался к бутылке, – а для такого человека, каким был Тарасов, это было равносильно предательству на поле боя.

Ситуация не изменилась даже тогда, когда Трегубов женился и переехал к жене в подвальную комнату на Неглинной. Более того, вскоре и сама жена защитника Ольга стала участвовать в застольях мужа. Чтобы контролировать ситуацию, Тарасов решил ввести Ольгу в женсовет команды. Но Трегубов осадил тренера самым решительным образом. Когда Тарасов пришел к нему домой с этим предложением, он заявил, что его жена ни в какие женсоветы не пойдет. Тарасова это задело. «Я старший тренер, в конце концов!» – попытался он воздействовать на Трегубова аргументом, который частенько срабатывал в общении с другими подопечными. Однако с Трегубовым этот номер не прошел. Он заявил: «Ольга – моя жена, и в этом доме я хозяин!» В итоге Тарасов ушел от них несолоно хлебавши.

Уволить из команды Трегубова Тарасов не мог еще по одной причине: за того горой стоял Сологубов. А этого человека даже Тарасов побаивался – ведь Сологубов долгие годы был в ЦДСА капитаном команды, и товарищи по команде называли его «Полкачом» (прозвище от сочетания двух слов: «полковник» и «Полкан»). Как показало будущее, Тарасов опасался не зря.

В 1961 году именно с подачи Сологубова в команде был поставлен вопрос о несоответствии Тарасова занимаемой должности. Тренер настолько сильно достал игроков команды своим тяжелым характером и изнурительными тренировками, что они поставили перед руководством Министерства обороны вопрос ребром: либо мы, либо Тарасов. Начальство решило пожертвовать тренером. Правда, радовались хоккеисты недолго – уже через год Тарасова вернули в родную команду. Многие тогда еще удивлялись: при новом тренере Виноградове армейцы Москвы выиграли все возможные турниры, а тренера за это уволили? Однако повод все же был: при Виноградове в команде стала хромать дисциплина, что привело к ЧП, когда с турнира в Польше армейцы вернулись… вдрызг пьяными и даже не смогли сойти на перрон Белорусского вокзала, где их ждали толпы поклонников и журналисты.

Вернувшись в команду, Тарасов жестоко отомстил некоторым игрокам, кто ратовал за его увольнение год назад, – разом уволил их из команды. Под его горячую руку попал и Трегубов. Причем тот сам дал повод Тарасову для своего увольнения. ЦСКА тогда играл в Омске, выиграл игру, и Трегубов решил отметить это дело в ресторане. Однако, едва он успел опрокинуть в себя первую рюмку любимого им напитка – коньяка, как перед ним вырос Тарасов. Тут же, в ресторане, он устроил Трегубову публичный разнос и объявил, что тот уволен из команды. Когда ЦСКА вернулся в Москву, Тарасов поставил об этом в известность Федерацию хоккея СССР. А там смельчаков спорить с Тарасовым уже не нашлось. В итоге Трегубова на год отлучили от хоккея. И так поступили с игроком, который несколько месяцев назад на чемпионате мира был назван в тройке лучших игроков этого престижного международного турнира.

Трегубова выставляли из команды откровенно по-хамски. С него, столько лет приносившего славу как своему клубу, так и сборной (на чемпионатах мира его дважды называли лучшим защитником), стали требовать вернуть все, до нитки. Даже трусы с майкой. Но последняя на момент выдачи оказалась Трегубову мала, и он подарил ее знакомому офицеру. Трегубов предлагал оплатить потерю, но ему твердили: «Нам твои деньги не нужны! Верни майку!» Замену той майке Трегубов все-таки нашел, но унижение, которое он испытал, на долгие годы осталось занозой в сердце.

Когда увольняли Трегубова, его верный друг и партнер Сологубов даже пальцем не пошевелил, чтобы заступиться за товарища. Почему? Говорят, он и сам к тому времени уже устал от закидонов Трегубова (тот с годами все чаще стал «закладывать за воротник»), да и с Тарасовым устал пикироваться. Но это соглашательство, увы, не помогло Сологубову долго продолжать карьеру: в 64-м Тарасов и его уволил из команды за ненадобностью.

Этот скандал с Трегубовым стал поводом к появлению художественного фильма «Хоккеисты». Сценаристом его был писатель Юрий Трифонов, который дружил с «братьями Губовыми» и хорошо знал всю подоплеку происходивших в ЦСКА конфликтов. Тема была очень актуальной по тем временам, когда шла борьба с так называемым «культом личности» во всех сферах общества: с одной стороны, тренер-диктатор, которого люди за глаза называли «Сталиным в хоккее», с другой – игроки с независимыми и свободолюбивыми характерами. Консультантами в картину были приглашены извечные соперники армейцев – динамовцы Аркадий Чернышев и Виктор Тихонов. Причем первый был помощником Тарасова в сборной страны, но это роли не играло: оба они хоть и стояли на одном мостике, но друг друга недолюбливали. Тарасов за глаза даже называл Чернышева «Адька-дурачок». Так что этим фильмом Чернышев как бы возвращал Тарасову должок.

Сюжет фильма был прост и у большинства хоккейных болельщиков не оставлял никаких сомнений относительно прототипов героев. В столичную команду «Ракета» приходит новый тренер, который решает уволить из команды лучшего нападающего – ветерана команды. За этого игрока горой встает его друг и партнер по звену Анатолий Губанов (намек более чем прозрачный – на «братьев Губовых»). Он говорит тренеру те самые слова, которые Трегубов как-то сказал Тарасову: «Вы, конечно, тренер выдающийся, настоящий знаток хоккея, но вы не любите людей». В итоге этого конфликта побеждают игроки. В жизни, как мы знаем, все произошло наоборот: «братьев Губовых» уволили, а Тарасов остался.

Уйдя из ЦСКА, Трегубов еще некоторое время играл в хоккей в командах рангом значительно ниже: два года в куйбышевском СКА, потом столько же в воскресенском «Химике». В 65-м повесил коньки на гвоздь. Поскольку образование у него было никудышное (всего три класса сельской школы) и ничего иного, кроме как играть в хоккей, он не умел, его гражданская жизнь складывалась весьма неудачно. Трегубов все чаще стал выпивать в компаниях со случайными собутыльниками. Работу нашел себе соответствующую – стал грузчиком в лужниковском пивном баре около Малой арены. Катал бочки с пивом. Из них же и пил. Когда об этом узнало высокое начальство – а ему доложили, что Трегубова у пивбара фотографируют иностранные журналисты, – оно поступило весьма своеобразно: вместо того чтобы помочь человеку и устроить его на более престижную работу, оно надумало лишить его звания заслуженного мастера спорта. К счастью, в последний момент это решение было отменено. Однако с работой Трегубову так и не помогли.

Когда умерла первая жена Трегубова Ольга, многие знавшие «Ивана Грозного» посчитали, что и его вскоре постигнет то же. Но судьба улыбнулась бывшему чемпиону. Встретилась ему на жизненном пути женщина (кстати, тоже Ольга), которая полюбила его и не побоялась связать с ним свою судьбу. В начале 70-х они поженились. И произошло чудо – Трегубов бросил пить. С тех пор до самой смерти он не знал даже запаха спиртного.

Начало 90-х Трегубов встретил простым пенсионером с пенсией в 120 рублей. Родной клуб ЦСКА, которому он принес столько славы, его практически забыл (даже на юбилей не позвали). Районные власти предлагали ему тренировать детей, но Трегубов колебался. Однажды уже попробовал и обжегся – приходилось быть больше не тренером, а выбивалой, сторожем, подметальщиком. Но с детьми работать очень хотелось. Не довелось…

С Сологубовым, который ушел из хоккея в том же 65-м, Трегубов продолжал поддерживать хорошие отношения. Они вместе справляли праздники, посещали хоккейные матчи родного им ЦСКА. У Сологубова жизнь в последние годы тоже складывалась не ахти как – он работал сторожем в гараже. Но на судьбу не роптал – не привык. Умер Сологубов в 1988 году. Его смерть стала для Трегубова настоящим потрясением. Видимо, тогда у него и появились первые симптомы страшной болезни.

Прославленный советский хоккеист, прозванный зарубежными специалистами за мощь и силу «Иваном Грозным», умер от рака легких 1 сентября 1991 года. Умирая, он попросил свою жену и друзей выполнить только две его просьбы: похоронить его на Востряковском кладбище рядом с его другом и бывшим партнером по команде Николаем Сологубовым и чтобы на его похоронах не было прославленного тренера Анатолия Тарасова. Эти просьбы были выполнены, поскольку, во-первых, такова была воля умирающего, и во-вторых – все прекрасно знали всю подноготную этих пожеланий. И теперь «братья Губовы» лежат рядом, как некогда сидели на одной спортивной скамейке в одной прославленной команде, которой они отдали лучшие годы своей жизни.

2 сентября – Борис БРУНОВ

Этот человек долгие годы считался одним из лучших конферансье на советской эстраде, достойным продолжателем славных традиций жанра конферанса. Без его участия не обходился ни один правительственный концерт, ни одно мало-мальски значительное представление, где выступали признанные звезды советской эстрады. Так продолжалось почти полвека. Но потом великая страна распалась, а с ней ушел в небытие и жанр конферанса. И когда спустя несколько лет этот человек скончался, в газетах написали, что умер «последний конферансье Советского Союза».

Борис Брунов родился в Тбилиси в июне 1922 года в актерской семье: его родители были обрусевшими итальянскими цирковыми актерами, которые владели многими жанрами. Однако преимущественно они работали на проволоке и сверхметко стреляли из ружей по мишеням. Естественно, у ребенка, отпрыска цирковой династии, дальнейшая судьба была предопределена – только манеж. И в 10 лет Борис впервые вышел на арену цирка в одном номере со своими родителями. С этого момента и начался фактический трудовой стаж Брунова.

Цирк был вторым домом Брунова на протяжении нескольких лет. За эти годы он освоил многие жанры: жонглирование, акробатику, игру на концертино и ксилофоне. Кроме этого, именно цирк привил ему чувство публичности, непринужденности и раскованности, которые впоследствии очень пригодятся Брунову в его дальнейшей артистической деятельности.

Буквально накануне войны Брунова призвали в армию. Служить ему довелось на флоте, но и там он не забывал об актерстве – выступал в художественной самодеятельности. В основном это был конферанс, которым Брунов владел мастерски. Сослуживцы его так и звали – «мастер художественной травли». «Травля» – это вранье на флотском жаргоне. В ансамбле песни и пляски Тихоокеанского флота была концертная группа, с которой Брунов и ездил как конферансье. В конце июля 1945 года в Москве состоялся конкурс всех флотских ансамблей, на котором коллектив Брунова занял первое место. Однако вместо обещанной призовой поездки по странам социалистического лагеря участникам ансамбля пришлось отправляться в другое «турне»: им выдали автоматы, гранаты, пулеметы и на эсминце отправили на войну с Японией. К счастью, длилась эта война недолго – меньше месяца.

В 1948 году Брунов демобилизовался и устроился работать конферансье в Приморскую филармонию. Большинство своих монологов он брал либо из газет и журналов, либо из репертуаров столичных гастролеров. Добавлял туда что-то от себя – и номер был готов. Его тогдашним гастрольным маршрутам могли позавидовать многие звезды эстрады: он выступал на Сахалине, на Камчатке, на Чукотке и еще в доброй сотне мест, большая часть из которых даже не была обозначена на карте. Так продолжалось два года. А потом случайно в их края приехала Рина Зеленая, и Брунову доверили вести ее концерт. Конферанс Брунова настолько понравился столичной артистке, что она посоветовала ему попытать счастья в Москве. «Я думаю, с вашим талантом вам это удастся», – сказала Зеленая. И Брунов, собрав свои нехитрые пожитки, отправился в столицу.

Поскольку больших денег у него не было, Брунов снял крохотный угол за пределами города – в Малаховке. И каждый день ездил в столицу на электричке в поисках работы. Однако первое время ему откровенно не везло – его никуда не брали. В Москонцерте сказали, что у него слабенький репертуар, в Обществе глухих – что у них нет свободных единиц, а в Обществе слепых – что он невыразителен. Однако возвращаться назад Брунову было стыдно, и он стал перебиваться случайными заработками. В итоге года два ему пришлось мотаться по концертам, которые предлагали разные люди. И только в 1952 году удача наконец улыбнулась ему – его взяли в Гастрольбюро СССР. Концертную ставку ему положили в 7 рублей 50 копеек. Не ахти какие деньги, но зато теперь у Брунова была постоянная работа. Однако первое время она приносила больше расстройства, чем радости.

Самый кошмарный случай произошел с Бруновым в ноябре того же 52-го, когда Рина Зеленая пригласила его выступить на концерте, посвященном ее 50-летию. Брунов не мог отказать актрисе, которая была его «крестной мамой» на эстраде. Однако лучше бы он отказался. Когда Брунов вышел на эстраду, чтобы исполнить пародийный номер, он увидел в первых рядах целое созвездие выдающихся артистов – Сергея Лемешева, Ивана Козловского, Игоря Ильинского, Эмиля Гилельса, Игоря Моисеева. От этого «иконостаса» Брунов так растерялся, что провалил выступление – постоянно запинался, путая слова. Наконец с горем пополам ему удалось закончить свое выступление, после чего он в полной прострации буквально убежал за кулисы. Там его нашел известный чтец Сергей Балашов и попытался успокоить. «Молодой человек, – сказал Балашов, – прежде чем выходить на такую аудиторию, вы должны соизмерять свои желания и возможности. Хотеть выступить – это одно. А вот нужно ли это делать – совсем другое».

После этого случая Брунов заболел – почти полгода мучился экземой в виде волдырей, которые выступили на его теле от сильного нервного расстройства.

В том же 1952 году в жизни Брунова появилась женщина, ставшая впоследствии его женой на всю дальнейшую жизнь. Звали девушку Маша, и она была манекенщицей в Доме моделей на Кузнецком мосту. Брунов увидел ее случайно: скуки ради зашел в Дом моделей, благо это было совсем рядом, и увидел свою будущую жену. Маша была очень эффектная и красивая девушка, ее расположения добивались многие известные люди. Например, Зиновий Гердт, который, собственно, и познакомил Марию с Бруновым, поскольку они оказались в одной компании. У него и в мыслях даже не было, что какой-то провинциал без кола и двора сможет произвести впечатление на такую девушку. Но именно так и вышло. Брунов и Маша стали встречаться, несмотря на то что многие считали их роман какой-то аномалией. Ну не смотрелись они вместе: эффектная Мария и отнюдь не красавец Брунов. А что получилось: в начале 1953 года молодые решили пожениться.

Как рассказывал сам Брунов, когда об этом узнал Гердт, он тут же примчался к Маше и начал уговаривать ее изменить решение. «Ты что, с ума сошла? – говорил Гердт девушке. – Выходить замуж за этого жлоба? Да у него же ничего за душой нет – ни квартиры, ни машины. Машенька, не торопись. Мы тебе генерала найдем». Но девушка осталась глуха к призывам своего бывшего кавалера.

Брунов планировал свадьбу на март месяц: в женский праздник у него было запланировано аж 17 концертов, что должно было принести неплохой доход, на который жених собирался устроить приличную гулянку и купить невесте хороший подарок. Но все испортила смерть «вождя всех времен и народов», последовавшая 5 марта. В итоге концерты были отменены, и Маша осталась без подарка. А свадьбу пришлось сыграть чуть позже и уже с более скромными затратами.

Чтобы его молодая жена ни в чем не нуждалась, Брунов работал не покладая рук. С гастролями он объездил почти весь Советский Союз, а в 55-м побывал даже на дрейфующей станции «Северный полюс-4». Это было впервые в истории – концерт при минус 45 градусах. А еще Брунов был первым артистом, который вышел на сцену Кремлевского Дворца cъездов. Этим концертом открывался КДС, и в зале сидели строители Дворца и все тогдашнее Политбюро во главе с Никитой Хрущевым. Но это выступление закончилось скандалом. Когда после вступительного монолога Брунов произнес: «А теперь прошу занавес!», устроители по ошибке нажали не ту кнопку и вместо занавеса из ткани на сцену стал опускаться противопожарный щит из цемента весом в несколько тонн. Можно себе представить, что пережили тогда высокопоставленные зрители, сидевшие в партере!

А однажды Брунов едва не пострадал из-за своей популярности. Они тогда с женой жили в коммунальной квартире, где у них был сосед – запойный пьяница. Причем он был таким пропащим алкоголиком, что, когда он пьяный валялся в общей ванной, женщины никак на него не реагировали, а спокойно себе мылись. И вот однажды его жена, простая деревенская женщина, подошла к Брунову и попросила пропесочить выпивоху в каком-нибудь концерте. Артист согласился, тем более что ближайшее его выступление было запланировано на следующий день и должно было транслироваться по телевидению. В том концерте Брунов спел несколько сатирических куплетов, один из которых посвящался его соседу. После концерта счастливый Брунов позвонил домой, чтобы поинтересоваться реакцией соседа. А жена ему сообщает: мол, домой лучше не приходи – соседи ждут тебя с кочергой в прихожей. Брунов был в шоке: он ожидал, что его куплеты не понравятся соседу, но чтобы до такой степени!.. В итоге ему пришлось целую неделю ночевать у друзей.

К началу 60-х Брунов уже считался одним из самых известных эстрадных артистов страны. Его постоянный автор Матвей Грин отмечал, что у Брунова присутствует удивительное, никогда не подводившее его чутье на реакцию зрителей. Брунов умел вовремя вставить остроумную реплику, «обыграть» неожиданную ситуацию, рассказать анекдот. Правда, импровизационный дар и острота реакции не могли до конца раскрыться в условиях строжайшей цензуры, когда отступление от утвержденного текста грозило серьезными неприятностями. Вот почему со временем его собственные «разговорные» номера становились все короче, а развернутые фельетоны уходили в прошлое, уступая место коротким злободневным репризам, куплетам.

В начале 60-х, когда у Бруновых родилась дочка Мила, им наконец дали отдельную жилплощадь: они поселились в Каретном ряду, причем у них был общий балкон с Леонидом Утесовым. Говорят, этим переселением Брунов был обязан председателю Совета Министров СССР Алексею Косыгину, с которым он подружился после того, как близкий друг его детства женился на дочери Косыгина. Но у этой дружбы было много завистников. Однажды кто-то из них прислал Косыгину письмо, в котором сообщал премьеру, что «Брунов спекулирует вашим именем и на всех углах козыряет дружбой с вами». К счастью, Косыгин в эту ложь не поверил.

В конце 60-х Брунов поступил на Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе, чтобы иметь диплом режиссера эстрады и массовых зрелищ. Поводом к такому шагу послужил один случай. Как-то Брунова пригласили стать сорежиссером Декады дней России в Киргизии. Режиссером представления был назначен один известный человек из Ленинграда, но у него вырваться в Киргизию не получилось – он уезжал в служебную командировку в Париж. И тогда всю работу по режиссуре он взвалил на плечи Брунова, оставив ему свои рекомендации на бумаге. Но Брунов в эту бумагу так ни разу и не заглянул, поставив представление по собственному плану. Республиканскому руководству увиденное так понравилось, что они присвоили Брунову звание заслуженного артиста Киргизии. Однако гонорар за декаду достался тому самому режиссеру, который уехал в Париж. А когда Брунов робко поинтересовался, почему вышло именно так, ему ответили: «Но вы ведь не профессиональный режиссер». Вот тогда Брунов и подал документы на режиссерские курсы.

Закончив курсы в 1971 году, Брунов в течение последующих лет поставил сотни всевозможных фестивалей, декад, праздников, проводившихся по всей стране. Этот опыт стал поводом к тому, чтобы в 1983 году назначить Брунова художественным руководителем столичного Театра эстрады. До этого эту должность занимал Александр Конников, но он, что называется, сгорел на работе. На каком-то конкурсе молодых исполнителей было принято несправедливое решение в отношении балета Театра эстрады, из-за чего Конников так расстроился, что его прямо в рабочем кабинете разбил паралич.

Стоит отметить, что Брунов поначалу отказывался от руководства Театром эстрады, поскольку был абсолютно доволен своим тогдашним положением. Он зарабатывал на эстраде до 1000 рублей в месяц, в то время как в директорском кресле ему полагалось только 300 рублей. Но его вызвали в Моссовет и стали стращать: мол, это такая честь – быть руководителем столичного театра, а вы про какие-то деньги! Но Брунов продолжал стоять на своем, приведя убойный аргумент: «Я не член партии». На что ему ответили: «Но вы идеологически правильно мыслящий человек». В итоге сошлись на компромиссном варианте: Брунов согласился стать директором Театра эстрады на полставки, что позволяло ему продолжать концертную деятельность. Но когда в начале 90-х развалился Москонцерт, Брунов переключился на руководящую работу полностью.

Когда развалился и Советский Союз, для отечественной культуры наступили трудные времена. Театр эстрады не стал исключением: концерты там проходили все реже и реже, что вполне объяснимо – в смутные времена людям не до представлений. А поскольку Брунов привык всегда быть в гуще событий, он сделал вполне логичный шаг – пошел на сближение с новой властью. Он вошел в политический блок «Наш дом – Россия», подружился с тогдашним первым заместителем председателя Совета Министров России Владимиром Шумейко. В 96-м, во время выборов президента России, Брунов был доверенным лицом у Бориса Ельцина. Помимо этого, Брунов имел еще несколько должностей: был членом комиссии по госпремиям, заместителем председателя правления ЦДРИ, членом правления Российского фонда мира, вице-президентом Союза российских эстрадных деятелей.

Оставаясь на посту руководителя Театра эстрады, Брунов старался сохранить в нем те традиции, которые были заложены еще его предшественниками. И хотя новое время диктовало свои правила, Брунову каким-то образом удавалось не допустить на сцену своего театра ни пошлости, ни эпатажа, ни эротики.

В июне 1997 года Брунову исполнилось 75 лет. Юбилей он встретил в прекрасном расположении духа: был так же энергичен, весел, остроумен. Самый дорогой подарок сделал юбиляру президент России Ельцин – это была новая квартира. Увы, но обжиться на новом месте Брунову было не суждено.

Глядя на пышущего энергией юбиляра, никому даже в голову не могло прийти, что через три месяца его не станет. Но уже тогда, в дни юбилея, люди посвященные знали, что Брунов болен – у него был рак желудка. Судя по всему, предпосылки к этой болезни появились у него еще в годы его активной гастрольной деятельности. Все эти переезды, гостиницы, еда на скорую руку отнюдь не способствуют поддержанию здоровья. К тому же Брунов любил курить, причем не обычные сигареты или папиросы, а кубинские сигары. И хотя сигары очень гармонировали с внешним видом Брунова, их разрушительное влияние на организм от этого не становилось слабее.

В дни юбилея артиста многие печатные органы откликнулись на это событие, напечатав на своих страницах интервью с Бруновым. Одна из таких публикаций называлась «Однажды я чуть не умер от страха». По злой иронии судьбы, именно от страха Брунов и скончался. Буквально за неделю до поступления Брунова в больницу умер Юрий Никулин, жизнь которого не смогли спасти даже светила медицины. И когда в начале сентября Брунов лег в ЦКБ, чтобы ему сделали операцию на желудке, он боялся повторения той же истории. Итог этого: ночью 2 сентября у него наступила смерть от разрыва сердца. Но это было даже к лучшему. Оказывается, у Брунова был обнаружен рак желудка в последней стадии, и внезапная смерть от сердечного приступа была для него избавлением от более страшного конца.

Борис Брунов был уникальным явлением в отечественной эстраде. Может быть, даже единственным таким человеком. Не певец, не музыкант, не дирижер, не танцор, но был известен всем и каждому. Он пережил шестерых генеральных секретарей ЦК КПСС и с каждым был в хороших отношениях. И это при том, что Брунов никогда не состоял в рядах КПСС! Видимо, была в нем какая-то аура, которая помогала ему быть одинаково почитаемым и любимым в любой аудитории: начиная от рядовой доярки и заканчивая генеральным секретарем.

3 сентября – Евгений МАРТЫНОВ

Этот композитор и певец был гордостью советской эстрады. Выходец из простой семьи, он сумел с отличием закончить музыкально-педагогический институт, где тамошние преподаватели дали ему прозвище Подарок за его уникальный талант. Спустя несколько лет после окончания института этот человек приехал в Москву и сделал стремительную карьеру певца и композитора, став уже настоящим подарком для миллионов советских людей. Его чистые и светлые лирические песни чуть ли не ежедневно звучали из всех ретрансляторов, даря слушателям радость и веру в светлое завтра.

Евгений Мартынов родился 22 мая 1948 года в городе Камышине Волгоградской области. Его отец – Григорий Иванович – был музыкантом-самоучкой, который привил любовь к музыке и своим детям: сыновьям Евгению и Юрию. Но поскольку Евгений был старшим, музыкальные способности в нем проявились чуть раньше. Сначала он с восхищением слушал игру отца на аккордеоне, а когда малость подрос, стал обучаться игре сам. Когда ему исполнилось 11 лет, отец купил ему настоящий аккордеон. Уроки игры на нем Евгений брал у отца, а также у профессионального учителя-аккордеониста.

В 1962 году Мартынов закончил восьмилетку и поступил в Артемовское музыкальное училище на дирижерско-духовое отделение. Он обучался игре на кларнете в классе Бориса Петровича Ландаря. Именно там Мартынов написал свои первые собственные произведения: романс для кларнета и фортепиано, скерцо для кларнета и фортепиано, прелюдию для фортепиано… И уже к 4-му курсу Мартынов вырос в уважаемого всеми музыканта: его фотография красовалась на студенческой Доске почета, ему выплачивалась повышенная стипендия как отличнику учебы, он стал лауреатом училищного конкурса на лучшее исполнение произведений советских композиторов.

В 1967 году Мартынов закончил училище и отправился в Киев, поступать в Киевскую консерваторию имени П. И. Чайковского. Причем родители отговаривали сына от поездки туда, сомневаясь, что он сумеет пройти огромный конкурс. Дескать, в Донецке или Харькове поступить куда легче. Но Евгений был человеком азартным. Да и училище он закончил с отличием. В итоге в консерваторию он поступил с первого захода. Правда, уже в сентябре ему пришлось переводиться в другое учебное заведение, поскольку жить в консерваторской общаге было невыносимо: полчища тараканов, вечно пьяные соседи-студенты. С помощью отца, который лично отправился в Министерство культуры Украины, Евгению удалось перевестись в Донецкий музыкально-педагогический институт.

С первых же дней своего пребывания в донецком институте Мартынов заработал от тамошних преподавателей прозвище Подарок. Оно родилось не случайно. Мартынов действительно оказался настоящим подарком судьбы для этого института, где талантливых студентов было раз-два и обчелся. А Мартынов буквально поражал всех своей одаренностью. В апреле 1970 года руководство института даже направило его родителям благодарственное письмо.

Путь к славе начался для Мартынова в 1972 году, когда он из Донецка, где работал руководителем эстрадного оркестра НИИ взрывоопасного оборудования, отправился в Москву к популярной певице Майе Кристалинской. Целью поездки было показать ей несколько песен, написанных Мартыновым. В итоге Кристалинская отобрала для себя одну песню – «Березка». И с успехом ее исполнила.

С самой лестной рекомендацией от Кристалинской Мартынов отправился в «Росконцерт». Там его прослушали, остались довольны услышанным и решили испытать Мартынова в качестве солиста-вокалиста в сборной эстрадной программе. Правда, первые два месяца новичок должен был отработать бесплатно. Но он согласился, поскольку выбора просто не было. И поехал в свои первые гастроли – по Дальнему Востоку. На дворе стоял июнь 1972 года. В тот эстрадный десант вошли многие звезды тех лет: Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Геннадий Хазанов, Светлана Моргунова и др.

Самой известной песней в репертуаре Мартынова была «Баллада о матери», которую он написал год назад на стихи Андрея Дементьева. Эта песня сразу легла на душу простого слушателя, чего нельзя было сказать о представителях композиторского цеха. Например, Тихон Хренников, выступая на Объединенном пленуме правлений Союза композиторов СССР и Союза композиторов РСФСР, упоминая о Евгении Мартынове, сказал, что это «композитор, не лишенный способностей, но упорно культивирующий надрывно-душещипательные мелодические обороты и мелодраматизм».

В 1973 году Мартынов был зачислен в штат артистов эстрадного оркестра «Советская песня» при «Росконцерте». Ему установили концертную ставку солиста оперетты и эстрады в размере 13 рублей, а также разовую инструментальную ставку артиста эстрадного ансамбля в размере 6 рублей. В июне того же года Мартынов отправился на Всесоюзный конкурс исполнителей советской песни в Минске и стал там лауреатом. За исполнение песни «Баллада о матери» Мартынов также был удостоен приза зрительских симпатий.

Не успел к Мартынову прийти первый успех, как судьба начала испытывать его на прочность. Началось все с того, что в ноябре 73-го врачи диагностировали у Мартынова «переутомление голосовых связок» и предписали ему полное двухнедельное молчание и трехмесячное воздержание от пения. А едва к нему вернулся голос, как пришла новая напасть – его решили призвать в армию. Но Мартынову повезло: поскольку он уже к тому времени был достаточно популярен, Союз композиторов взял его под свою опеку и сумел уберечь от службы. Как выяснилось, не зря. В декабре 1974 года песня Мартынова «Баллада о матери» в исполнении Софии Ротару стала финалисткой «Песни-74». А в июне 1975 года уже сам Мартынов был отправлен представлять советское искусство на фестиваль «Братиславская лира». Он исполнил там свою новую песню «Яблони в цвету» и был удостоен главного приза – «Золотая лира-75». После этого фирма грамзаписи «Мелодия» «разродилась» первым миньоном певца, в который вошли три песни: «Яблони в цвету», «Лебединая верность», «Наш день». В декабре 1975 года «Лебединая верность» стала финалисткой «Песни года» – ее вновь исполняла София Ротару.

В 1976 году последовала новая победа: Мартынов получил серебряную медаль на международном конкурсе исполнителей эстрадной песни «Золотой Орфей» в Болгарии, где он исполнил две болгарские песни и свою «Аленушку». Это был успех с большой буквы. Однако житейской неустроенности Мартынова он не изменил: лауреат престижного конкурса продолжал обитать в съемной квартире, в которой не было даже пианино. Он все так же записывал где-то в дороге и в гостиницах ноты на клочках ненотной бумаги. Записывал, чтобы, добравшись наконец где-нибудь к инструменту, выплеснуть из души чудесную мелодию, давно просившуюся наружу. Так могло продолжаться и дальше, если бы не выручил Иосиф Кобзон. Однажды после очередного совместного концерта Кобзон вызвался подбросить Мартынова до дома. А тот внезапно заявил, что он сегодня ночует… на Курском вокзале. И на следующее утро Кобзон повел коллегу к секретарю ЦК ВЛКСМ Борису Пастухову, от него – к зампреду Моссовета Коломину. Через неделю Мартынов внес необходимый задаток в жилищно-строительный кооператив, а через полгода получил ордер на новую двухкомнатную квартиру в доме № 32 по Большой Спасской улице.

В 1976 году Мартынов ушел из «Росконцерта» – строгий гастрольный график стал сковывать его творческую активность – и устроился музыкальным консультантом в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Это была чисто условная работа, за которую артисту платили… 6 рублей в месяц. В те годы ведь каждый трудоспособный гражданин должен был где-нибудь работать, в противном случае его могли упечь за решетку за тунеядство. Вот Мартынов и пошел в консультанты, а на самом деле вкалывал на другом поприще – как певец и композитор.

В конце 70-х Мартынов был уже суперпопулярным артистом, его песни распевала вся страна. О том, каковы были масштабы этой славы, говорит случай, произошедший с ним в апреле 78-го. Мартынов тогда участвовал в концерте для делегатов съезда ВЛКСМ, после которого был устроен шикарный банкет. Мартынов там, естественно, выпил любимой им водки и в таком виде сел за руль своего «жигуленка» (вместе с ним в машине был и его родной брат Юрий, тоже подшофе). Однако далеко уехать братья не смогли: Евгений попытался выехать из тесного бокса на улице и врезался в столб. Никто в этой аварии не пострадал, разве что машина оказалась слегка помятой да столб накренился в сторону. А тут откуда ни возьмись появились сотрудники ГАИ. Они приказали братьям вылезать из «жигуленка» и перебираться к ним в «воронок». Юрий возмутился: «Да вы что, не узнаете, кто перед вами? Да это же Мартынов! „Яблони в цвету“, „Аленушка“, не помните?» Но стражи порядка то ли не поверили, то ли любили другую музыку.

Короче, братьев привезли в отделение милиции. А там Мартынов взял да и устроил бесплатный концерт – прямо в «обезьяннике» стал распевать во все горло свои песни. Естественно, народ узнал его и начал возмущаться: за что, мол, артиста арестовали? Пришел начальник отделения, глянул на все это дело, устроил нагоняй своим бестолковым подчиненным и забрал Мартыновых к себе в кабинет. А там, как положено, полный набор: водка, закуска, магнитофон… Домой братьев развезли в милицейской машине уже к ночи, с песнями. А «Жигули» Евгения на следующий день отремонтировали в том же отделении милиции тамошние мастера.

В августе того же 78-го Мартынов женился. Его супругой стала 19-летняя киевлянка, студентка 2-го курса фортепианного отделения Киевского музыкального училища Эвелина Старанченко, с которой он познакомился более года назад (до этого у Мартынова был фиктивный брак с одной москвичкой). Стоит отметить, что практически все друзья и коллеги Мартынова отнеслись к его выбору скептически: им показалось, что девушка просто хочет охмурить популярного артиста, а он, слепец, этого не видит. Мартынову попытались «открыть» глаза, но он предпочел сделать все по-своему. Полтора года он встречался с Эллой, после чего сделал ей предложение. Свадьбу молодые гуляли в одном из роскошных ресторанов Москвы – «Прага». В конце банкета Мартынов преподнес гостям шикарный сюрприз: в течение получаса пел свои старые и новые шлягеры. Присутствующие были в восторге.

Несмотря на то что отныне рядом с Мартыновым появилась законная жена, многочисленная армия поклонниц у него так и не убавилась. Их стало даже еще больше, и иные из них устраивали настоящие паломничества. Они приезжали в Москву из разных городов страны с чемоданами и раскладушками и ночевали прямо у двери квартиры своего обожаемого кумира. Все надеялись, что он бросит жену и свяжет свою судьбу с кем-то из них. Но Мартынов бросать жену не собирался.

Другие поклонницы были не столь навязчивы и свою любовь к кумиру выражали более спокойно. Например, присылали ему посылки, где были: вязаная одежда, варенье, пироги, альбомы, посвященные Мартынову, и даже стихи о нем и для него.

Однако встречались и такие, кто замышлял против Мартынова дела совсем недобрые. Одна из таких историй могла завершиться трагически.

В тот день Мартынов ужинал в любимой «Софии». К нему за столик подсел незнакомый мужчина. Он сообщил, что давно является поклонником его таланта и даже свою новорожденную дочь назвал Евгенией. Эти слова тронули Мартынова до глубины души, тем более что он был уже навеселе. А мужчина продолжал: мол, я так рад этой встрече, надо это дело отметить. И повел его к своему столику. Там они разлили по бокалам шампанское, чокнулись, Мартынов выпил… и больше ничего не помнил. Оказывается, мужчина был профессиональным вором, который подмешивал своим жертвам в спиртное сильнодействующее снотворное. И в «Софию» он специально пришел, чтобы «поймать» Мартынова, про которого точно знал, что он входит в число самых высокооплачиваемых композиторов Советского Союза (это была сущая правда: раньше в этом ранге пребывал Арно Бабаджанян, которого сменил Давид Тухманов, а его уже Мартынов, получавший в месяц до 15 тысяч рублей). Доведя Мартынова до нужной «кондиции», преступник вывел его на улицу и довел до ближайшего подвала в подъезде одного из домов. И там основательно «выпотрошил» артиста: снял у него с руки золотой перстень (награду за победу на «Братиславской лире»), швейцарские часы, забрал кожаную куртку, американский ремень и всю наличность. На следующий день Мартынов, конечно, заявил в милицию, но преступника того так и не нашли – он, видимо, уже покинул столицу или залег на дно.

Как и положено популярному исполнителю, про Мартынова в народе ходили самые невероятные слухи. Например, говорили, что он женат на дочери Героя Советского Союза Александра Покрышкина, что прославленный маршал авиации подарил ему самолет, на котором он регулярно летает… на дачу к Брежневу. Еще судачили о его баснословных гонорарах, импортных «тачках» и загулах в ресторанах. Кстати, последние действительно имели место быть. Особенно привечал Мартынов ресторан «София», что на площади Маяковского. И чаще всего сам платил за весь стол, хотя его соседями были люди не бедные.

В декабре 1978 года, после двухлетнего перерыва, Мартынов снова объявился в финальной «Песне года». Правда, не в качестве исполнителя (туда его категорически не приглашали после того, как теленачальница Стелла Жданова заявила, что «у Мартынова лицо не артиста, а приказчика, ему бы до революции в полосатых штанах в трактире служить»), а в качестве автора: их с Дементьевым песня «Отчий дом» прозвучала в исполнении все той же Софии Ротару и Карела Готта.

Тем временем до конца 70-х у Мартынова появилось пять миньонов. А в 1979 году вышел долгожданный «гигант», но его успех оказался гораздо меньшим, чем предполагалось. С этого момента «Мелодия» вновь перешла на выпуск исключительно мартыновских миньонов – у них и тираж был больше и успех выше. В 1980 году Мартынов стал лауреатом премии Ленинcкого комсомола (за личный вклад в развитие молодежной комсомольской песни). В том же году он вступил в ряды КПСС.

Летом 1980 года распался творческий дуэт Евгения Мартынова и Андрея Дементьева. Развела их банальная ссора. Мартынов договорился с председателем Гостелерадио Сергеем Лапиным о встрече (речь должна была идти о показе по ТВ их новых песен), позвонил Дементьеву с тем, чтобы он тоже с ним пошел, но тот сослался на занятость: дескать, иду на концерт заезжего гастролера. И Мартынов не сдержался: высказал поэту все, что о нем думает, после чего швырнул телефонный аппарат на пол, ушел в свою любимую «Софию» и там напился. На этот раз он был там один, без приятелей, и метрдотель позвонила его родственникам, сказав, что у композитора, видно, неприятности и что им следовало бы подъехать забрать его, ибо она своего любимого артиста таким никогда не видала и он еще, чего доброго, совсем свалится с ног.

После разрыва с Дементьевым Мартынов стал работать с другими поэтами: Михаилом Пляцковским и Робертом Рождественским. Однако, нисколько не умаляя достоинств этих поэтов, стоит отметить, что песни, рожденные в этом содружестве, все-таки имели меньший успех, чем те, которые создал тандем Мартынов—Дементьев. Хотя и среди них были безусловные шлягеры: «Посидим по-хорошему», «Мамины глаза», «Если есть любовь».

В 83-м в семье Мартыновых случилось два радостных события: у них родился сын Сергей и Евгения наконец приняли в Союз композиторов СССР. До этого он несколько раз пытался пробиться туда, но каждая из этих попыток заканчивалась неудачей. Недоброжелателей и завистников среди коллег у Мартынова было, что называется, выше крыши. Но в 83-м дело сдвинулось с мертвой точки. Рекомендации для приема в Союз Мартынову согласились дать мэтры советской эстрады – Марк Фрадкин и Никита Богословский.

В 1987 году Мартыновы сменили и место жительства – из «двушки» на Большой Садовой переехали в четырехкомнатные хоромы на улице Гарибальди. Казалось бы, живи и радуйся! Однако…

С конца 80-х советская эстрада вступила в полосу своего кризиса. На авансцену сначала вышел рок-н-ролл, в результате чего любовная лирика, которую писал и исполнял Евгений Мартынов, стала никому не нужна. А уж когда на сцену хлынули так называемые «фанерщики», тут у Мартынова и вовсе руки опустились. Нет, он продолжал активно работать, выступать, но былой радости этот процесс ему уже не доставлял. В конце 80-х он жаловался брату: «Вчера отработал в подмосковной „сборной солянке“… Знаешь, публика становится какой-то все более чужой… Нельзя сказать, что я прохожу плохо… Но в зал лучше не вглядываться: глаза на тебя смотрят уже не те, лица тоже не родные, жвачку жуют, курят, разговаривают во время концерта, кричат что-то, ходят по залу… Правда, со мной выступали певцы и певицы какие-то левые – в цепях, полуголые, я даже имен их не знаю, а в зале такой гвалт и визг поднялся, что еле-еле милиция всех угомонила. Да, эта публика пришла уже не на Мартынова… Вот я и думаю: мы с тобой слушаем Уитни Хьюстон, Хулио Иглесиаса, Барбару Стрейзанд, восхищаемся их культурой пения и аранжировками песен, а ведь в нашей молодежной эстраде к этому даже тяги нет… Только что прослушал опять пластинку Ширли Бесси. Это ведь конец света! Можно сказать, что люди творчеством занимаются. А тут же мрак, что стало твориться! Толпа вчера ревет, на сцену лезет, милиция ее оттуда сбрасывает… Сумасшедший дом какой-то, и все!..»

Да, по части культуры наша эстрада конца 80-х представляла собой жуткое зрелище. Объяснение тому было простое: что называется, дорвались. Получили свободу выше крыши, а что с ней делать – никто толком не знал. Вот и упражнялись, кто как мог и умел. Как будто Леонид Утесов, Клавдия Шульженко или те же София Ротару, Алла Пугачева, Евгений Мартынов жили сто лет назад.

После всех переживаний, которые свалились на него в те годы, Мартынов зимой 1988 года решил подлечиться: по совету друзей-космонавтов прошел полное медицинское обследование в Звездном городке. Вышел оттуда совсем другим человеком – помолодевшим, повеселевшим. Нотная тетрадь, которую он туда с собой прихватил, была вся исписана новыми произведениями. Однако никому они оказались не нужны. И спустя несколько месяцев Мартынов опять впал в хандру и отчаяние. А тут еще некие «кооператоры», которые устраивали его концерты, «нагрели» его на 10 тысяч рублей. Мартынов подал на «кооператоров» в суд, что только прибавило ему нервотрепки – слушания откладывались по самым разным причинам. А потом неожиданный недуг свалился на отца Евгения – ему предстояло сделать глазную операцию. В итоге сердце Мартынова не выдержало нагрузок…

Евгений Мартынов умер в понедельник 3 сентября 1990 года. Умер совершенно неожиданно для всех: и для родственников, и для многочисленных поклонников его таланта – ведь ему было всего 42 года. Хотя, согласно старинному поверью, именно этот возраст является критическим для многих мужчин. В этом возрасте из жизни ушли Владимир Высоцкий, Джон Леннон, Джо Дассен и многие другие звезды отечественной и зарубежной эстрады.

В тот роковой день Мартынову предстояло совершить сразу несколько серьезных дел: отвезти отца в клинику, встретиться с адвокатом (назавтра предстояло третье по счету судебное слушание), утрясти вопрос с загранкомандировкой. Чувствовал себя артист неважно, поскольку накануне был на дне рождения у приятеля и там перебрал со спиртным. Голова, естественно, болела. А надо было чинить «Волгу», которая так некстати вдруг сломалась. Глотнув успокоительного, Мартынов отправился к таксисту, однажды уже помогавшему ему чинить его новый, но постоянно барахливший автомобиль. По дороге он заскочил в отделение милиции, находившееся прямо во дворе у подъезда его дома по улице Гарибальди: переговорил с приятелями-милиционерами и через несколько минут ушел.

Далее послушаем рассказ брата артиста Ю. Мартынова: «По собранным сотрудниками милиции показаниям свидетелей и очевидцев, а также на основе осмотра места происшествия, выявилась приблизительно следующая цепь событий, начиная с того момента, как брат вышел из 180-го отделения милиции, примерно в 9 часов 30 минут утра: где-то в 9 часов 35 минут его видели во дворе дома № 10, корпус 6, по улице Гарибальди, в этом доме якобы должен был проживать тот самый таксист или автослесарь, которого Женя пытался найти; в 9. 40 брат был около магазина и пункта приема стеклопосуды на улице Пилюгина, где часто, невдалеке от своих гаражей, собирались местные автомобилисты, визуально знавшие и Мартынова, и того самого – разыскиваемого – таксиста; двое мужчин вызвались за 2 бутылки водки помочь исправить машину, а точнее, поставить вместо какой-то сломавшейся детали новую – брат ее уже достал накануне; Женя дал им двадцатипятирублевую бумажку, один из них тут же зашел в магазин с „черного хода“ и вернулся с двумя бутылками и закуской (поясню: тогда шла кампания „борьбы с пьянством“ и официальная торговля спиртным начиналась с 11 часов, водка была дефицитом); мужики уверили брата, что для пользы дела лучше распить спиртное до работы, и попросили Женю хотя бы символически пригубить вместе с ними „за здоровье своей машины“; брат вот так, на улице, никогда не выпивал, но на этот раз, торопя мужиков и видя, что к ним стали подходить еще какие-то „автомобилисты“, жаждущие выпить, и что этот процесс может затянуться, согласился отхлебнуть первым (невнятно упомянув при этом что-то о суде, о сердце и жене, как вспомнил впоследствии один из свидетелей); приблизительно в 9.55 Женя в сопровождении этих двоих ремонтников снова был во дворе дома № 10, кор. 6, по улице Гарибальди, гулявшая старушка обратила внимание на то, что самый пьяный из троих пытался спеть песню про „яблони в цвету“ и спрашивал у другого: „Правильно?..“; у подъезда № 3 один мужик-свидетель остался покурить на улице, а другой вместе с Женей вошел в подъезд, а затем в лифт; в лифте брату стало плохо – он, взявшись то ли за грудь, то ли за живот, со стоном сначала опустился на колени, а потом упал; куда и зачем собирались подниматься на лифте и поднимались ли куда-нибудь, свидетель точно сказать не мог (якобы по причине сильного опьянения к тому моменту), но позже, в неофициальном разговоре со мной Владимир припомнил, что вроде бы поднимались на 10-й этаж и тут же вернулись вниз, так как Евгению именно тогда и стало плохо; пьяный и перепуганный свидетель вытащил брата из лифта и попытался вместе с товарищем оказать Мартынову какую-то помощь, но, видя, что „артист совсем потерял сознание“, они вдвоем перепугались еще сильнее и скрылись с места происшествия (как они потом рассказывали, побежали узнавать адрес Мартынова или искать машину, чтобы его отвезти, а кроме того, их напугал какой-то местный жилец, которого они попросили вызвать „Cкорую помощь“, а тот стал ругаться и пригрозил позвонить в милицию для „наведения порядка в подъезде от пьяни“); в 10.05 пожилая жительница этого подъезда – из квартиры на первом этаже – выходила за покупками в овощной магазин и увидела мужчину, лежавшего прямо у лифта, перед ступеньками, ведущими вниз – на улицу; через 20 минут (где-то в 10.25) она возвратилась обратно и обнаружила мужчину лежащим в той же позе, на том же месте, так же без движений; женщина зашла к соседке, и, посоветовавшись, они через 3 минуты вызвали милицию; в 10.30 милицейская машина прибыла на место, сотрудники милиции „сразу опознали Евгения Мартынова“ и попробовали привести его в чувство, однако ни на потряхивания, ни на похлопывания брат не реагировал, хотя пульс у него прощупывался, дыхание было ровным и цвет лица оставался нормальным (опасно-настораживающим показалось милиционерам появление серого пеновыделения изо рта); в 10.35 вызвали „Cкорую“, ее пришлось ждать относительно долго; примерно через 10 минут, заметив явно нездоровые изменения дыхания, температуры тела и лица, один из милиционеров по своей инициативе быстро сбегал в находящуюся напротив этого дома детскую городскую больницу № 143 и привел оттуда детского врача; врач, будучи неспециалистом в подобных ситуациях, что-то пытался предпринять, измерял давление, прослушивал сердце и легкие, „давал нюхать“ нашатырный спирт, пробовал делать массаж сердца (или груди, как говорили очевидцы); состояние еще более ухудшилось, что было и внешне видно по сильно побагровевшему, запотевшему лицу и спустившейся изо рта струйке крови; вскоре пропал пульс и выражение лица стало спокойным; в 11.05 наконец прибыла „Cкорая“, ее персонал несколько раз пытался восстановить работу сердца электроимпульсным дефибриллятором, но все было уже тщетно; тут снова появился пьяный водитель-свидетель, который, как выяснилось, все это время ходил поблизости „кругами“, ища сбежавшего собутыльника, совершенно незнакомого ему до этого дня; перепуганного плачущего мужика со словами „Это я убил человека“ для милиции было очень кстати, однако тут же выяснилось, что „убил… потому что не вызвал сразу „Cкорую“, а ведь мог же!..“; обнаружив тем не менее подозрительно-пристальное к себе внимание и узнав о намерении милицейской бригады отправить его сначала в вытрезвитель, а затем посадить в КПЗ, мужик умудрился опять сбежать…»

На следующий день практически все российские СМИ сообщили «о внезапной смерти популярного певца и композитора Евгения Мартынова». Кое-кто попытался придать этому событию криминальный оттенок: дескать, певца могли убрать те самые «кооператоры», с которыми он судился. Журналисты даже припомнили недавний инцидент: нападение 18 августа на Мартынова возле его дома группы неизвестных, которые отняли у него 50 рублей и избили. Нападение действительно имело место быть, но никакого отношения к композитору и певцу Евгению Мартынову не имело – жертвой был его однофамилец, артист Театра имени Маяковского Александр Мартынов. А наш Мартынов в те дни находился в Венгрии. Когда он вернулся, не преминул возмутиться: мол, получается, у меня в кармане денег больше пятидесяти рублей не водится и я такой бедный и жадный, что этот несчастный полтинник без боя отдать не мог.

Никакого криминала, судя по всему, в смерти Евгения Мартынова не было. Его действительно подвело сердце. Ведь накануне он гулял на дне рождения, а потом всю ночь пил димедрол. И употреблять алкоголь на следующее утро ему нельзя было, а он этого не учел. Как говорится, судьба…

Как вспоминают очевидцы, Мартынов предчувствовал свою скорую смерть. Так, во время последних гастролей – в июле 90-го, в Оренбурге – ему приснился сон: будто он лежит в гробу, а по нему в Доме композиторов идет панихида. Родные плачут, артисты речи произносят, похоронный марш Шопена звучит, венки пахнут цветами и елкой, свечи горят, и его портрет стоит в черной рамке. Сон был настолько отчетливым, что Мартынов проснулся в холодном поту и с болью в сердце. Чтобы унять страх, который его охватил, Мартынов даже встал и оделся, чтобы в этот сон снова не попасть. От страшного сна Мартынов в тот день действительно убежал. Однако от судьбы ему убежать не удалось: спустя полтора месяца после этого случая Мартынов скончался по-настоящему.

Похоронили Е. Мартынова на Ново-Кунцевском кладбище.

4 сентября – Эраст ГАРИН

В самом начале кинематографической карьеры у этого артиста был шанс сыграть роль из разряда эпохальных. Сыграв ее, он мог стремительно вознестись на гребень успеха и почивать на лаврах долгие годы. Но эта роль в итоге досталась другому актеру. А неудачнику отныне пришлось играть роли второго плана, причем в основном это были отрицательные герои. Но талант актера был настолько ярок, что даже в подобных ролях он сумел не только понравиться зрителям, но и был удостоен Сталинской премии.

Эраст Гарин родился 10 ноября 1902 года в Рязанской губернии в семье, которая не имела никакого отношения к искусству: его отец работал лесничим, мать была домохозяйкой. Однако талант лицедея, обнаружившийся у Гарина еще в глубоком детстве, сделал свое дело – он захотел стать артистом. Правда, на пути к этой мечте встала война. В 1918 году, будучи всего лишь 16-летним подростком, Гарин записывается добровольцем в Красную Армию, чтобы защищать первую в мире Республику Советов. К счастью для отечественного искусства, воевал Гарин недолго и вскоре за свой талант лицедея был зачислен в первый самодеятельный театр Красной Армии. Театр располагался на Арбате в теперь всем известном доме – сразу после женитьбы в нем жил Пушкин с Натальей Николаевной (в те годы этот факт еще не был широко известен).

Судьбу Гарина круто изменила встреча с режиссером Всеволодом Мейерхольдом, который в те годы не только возглавлял собственный театр, но и был главой Театрального отдела Наркомпроса. Как-то однажды прославленный режиссер пришел на спектакль самодеятельного театра и сразу после его завершения устроил молодым актерам «разбор полетов». «В целом мне все у вас понравилось, – сказал Мейерхольд. – Но вам надо еще многому учиться. Вот скоро мы открываем школу театрального мастерства, и я рад был бы видеть многих из вас в этом заведении». Эти слова Мейерхольда Гарин воспринял буквально: чуть ли не на следующий день демобилизовался из армии и подал документы в названную школу – она называлась Государственные высшие театральные мастерские, сокращенно – ГВЫТЫМ.

Как признается позднее сам Гарин: «Всему, что я знаю о своей профессии, я обязан Мейерхольду и его мастерским». И это не преувеличение. Еще студентом ГВЫТЫМа Гарина приняли в Театр Мейерхольда, где состоялись его первые роли, а вернее рольки, на профессиональной сцене. Он так увлекся театром, что буквально не мыслил себе жизни без него. Чтобы ни один вечер у него не оставался свободным, Гарин записался еще в один театр – Первый рабочий театр Пролеткульта.

Все тому же Мейерхольду Гарин был обязан и своей женитьбой. Случилось это в самом начале 20-х годов, когда Гарин только-только пришел в Театр Мейерхольда. Там же служила актрисой 20-летняя Хеся Локшина. Эта миниатюрная девушка с глазами-маслинами настолько сильно очаровала Гарина, что он чуть ли не сразу после их знакомства сделал ей предложение. Девушка согласилась, поскольку тоже успела влюбиться в своего кавалера с первого взгляда.

По словам очевидцев, их союз был основан на подлинной любви и уважении друг к другу. Супруги прожили вместе почти 60 лет, и лишь однажды их отношения дали трещину. Случилось это в 1935 году, когда Мейерхольд выпустил новую версию «Ревизора» с Эрастом Гариным в роли Хлестакова. Когда спектакль только репетировался, Мейерхольд пригласил в качестве редактора 21-летнюю Любовь Фейгельсон-Рудневу, которую случайно заприметил на одном из поэтических вечеров (она великолепно читала стихи русских классиков и революционных поэтов). Девушка должна была наблюдать за репетициями «Ревизора» и вести подробную запись проходов, жестов, интонаций артистов и особенно Гарина в роли Хлестакова. Актер и редактор познакомились, а вскоре их отношения из дружеских переросли в любовные. Итогом этого романа стало рождение ребенка – дочери Ольги. Гарин встал перед трудным выбором: уйти из семьи или остаться. Он выбрал последнее, поскольку знал, что Локшина не переживет расставания с ним. А чтобы расставание с бывшей возлюбленной было окончательным, Гарин (вместе с Локшиной) уехал в Ленинград, где поступил на работу в Театр комедии. Именно там его застало страшное известие об аресте Всеволода Мейерхольда. Его театр ГосТИМ был закрыт, а сам режиссер сгинул в застенках НКВД (много позже выяснится, что Мейерхольд был расстрелян в феврале 1940 года).

В отличие от большинства известных актеров, начинавших путь в искусстве в 20-е годы и тогда же делавших первые шаги в кинематографе, дебют Гарина в кино состоялся много позже. Причиной тому было элементарное невезение. Еще в начале 30-х режиссеры Козинцев и Трауберг пригласили Гарина на главную роль в картину «Путешествие по СССР», однако в тот момент, когда была уже отснята половина материала, «сверху» приказали работу остановить, и фильм закрыли.

Год спустя те же режиссеры вновь приглашают Гарина в новый проект. На этот раз они уверены, что кино у них состоится, поскольку материал из разряда «проходных» – фильм называется «Большевик» и рассказывает о простом рабочем пареньке Максиме, который волею судьбы становится одним из видных большевиков. Съемки длятся месяц, но потом останавливаются – руководство студии просит усилить идейно-политическую линию в сценарии. Доработки заняли несколько недель, а когда наступает пора возобновить съемки, Гарина уже нет в Москве – он уезжает в длительные гастроли с Театром Мейерхольда. И тогда режиссеры приглашают на главную роль другого актера – Бориса Чиркова. Именно с его участием фильм «Юность Максима» и становится национальным кинохитом.

Однако на этом досадные неудачи Гарина в кино не закончились. В 1934 году Григорий Александров берет его на роль председателя колхоза в картине «Веселые ребята», но во время окончательного монтажа именно эта роль полетит в корзину. Так что было от чего актеру опустить руки, глядя на все эти выкрутасы кинематографической судьбы.

Вот почему первая роль Гарина в кино состоялась только в 1934 году: он сыграл самодовольного и тупого адъютанта в картине «Поручик Киже». После чего твердо решил больше не отдавать свою киношную судьбу на откуп чужим режиссерам и сам стал кузнецом своего кинематографического счастья: был режиссером и актером одновременно. Как итог: в 1937 году вместе со своей женой Хесей Локшиной он поставил фильм «Женитьба», где сыграл главную роль – Подколесина. Увы, но и здесь Гарина ждал удар. Фильм сняли с проката после нескольких недель демонстрации, обвинив в формализме. А чуть позже фильм и вовсе смыли, видимо, чтобы он уже никогда не появился на широких экранах.

Надо отдать должное Гарину, но даже после такого удара он не сломался. И нашел в себе силы продолжить начатое. В результате в течение десяти лет творческий тандем Гарин – Локшина явил кинематографу еще несколько произведений: «Доктор Калюжный», «Принц и нищий», «Синегория».

Первую Сталинскую премию Гарин заработал буквально накануне войны, в 1941 году. Он получил ее за роль Альфреда Тараканова в комедии «Музыкальная история». С этой роли, собственно, и началась настоящая слава актера Эраста Гарина. Крылатая фраза его героя, где он говорит: «Мои отсталые родители дали мне пошлое имя Федор, а я заменил его и называюсь теперь красивым заграничным именем Альфред», мгновенно ушла в широкие массы, что было ярким подтверждением того, что роль стала популярной. И, значит, Сталинская премия была отнюдь не случайной.

В 40-е у Гарина случились еще две «звездные» роли: в фильме «Свадьба» он сыграл жениха Апломбова, а в знаменитой «Золушке» – Короля. Мало кто знает, но последняя роль едва не была забракована в процессе съемок. Директор студии как-то вызвал Гарина и сообщил ему, что «таких королей не бывает – он слишком добрый». После чего предложил Гарину сыграть короля иначе – пожестче. На что актер ответил: «Другого короля я играть не буду – выучка не та. Если хотите, пригласите другого актера». И пригласили бы, но к тому моменту уже большая часть фильма была снята. Поэтому Гарин в фильме остался, что можно считать настоящим подарком судьбы – без него этот фильм не стал бы шедевром.

В 50-е годы, когда наступила хрущевская «оттепель», Гарин работает не менее интенсивно, чем в прошедшее десятилетие. Он снимается в кино, сам снимает как режиссер, да еще успевает ставить спектакли. Правда, на последнем поприще его ждут серьезные трудности. В Театре-студии киноактера он ставит пьесу Евгения Шварца «Обыкновенное чудо», где сам же играет роль Короля. Однако городские власти находят в этом спектакле массу идеологических изъянов и запрещают его показ. Спустя несколько лет, в 64-м, Гарин вновь вернется к этой пьесе и экранизирует ее уже при помощи кинематографа. Киноверсию пьесы ждет более успешная судьба: она проходит через все идеологические препоны и благополучно появляется на широком экране. Видимо, Гарин учел те ошибки, которые встречались в его театральной версии.

Автор пьесы Евгений Шварц оставил в своих записных книжках следующую характеристику Гарину: «Легкий, тощий, непородистый, с кирпичным румянцем, с изумленными глазами, с одной и той же интонацией всегда – и на сцене, и в жизни, с одной и той же повадкой и в двадцатых годах, и сегодня. Никто не скажет, что он старик или пожилой человек, – все как было. И кажется, что признаки возраста у него – не считаются…»

Несмотря на то что роли в кино у Гарина были не главные, а главным образом второплановые, а то и вовсе эпизодические, простой зритель его любил. Поскольку в ролях этих была видна душа человека – тонкая и ранимая. Взять того же Короля из «Золушки», дедушку из «Девушки без адреса» или героя из «Неоконченной повести». На последнем фильме Гарин здорово помог Элине Быстрицкой – тогда еще дебютантке. Руководство студии собиралось снять ее с роли как «профнепригодную», но именно Гарин сумел убедить начальство не делать этого. А потом набрал охапку ландышей и заявился в гостиничный номер Быстрицкой, чтобы успокоить ее сообщением, что она остается в картине.

Последняя «звездная» роль Гарина состоялась в самом начале 70-х – в комедии «Джентльмены удачи» он сыграл чудаковатого профессора-археолога, который разыскивает похищенный преступниками шлем Александра Македонского.

Почти 60 лет Гарин прожил с Хесей Локшиной, которая все эти годы была ему не только верной женой, но и преданным товарищем. Как режиссеры они вместе поставили семь фильмов. По словам тех, кто близко знал эту семью, у них был очень гостеприимный дом, где заправляла всем Хеся Александровна. Она всегда была при деле: что-то мыла, чистила, стирала или вытирала пыль. Гарину в такой обстановке оставалось только сидеть в кресле или возлежать на диване и оттуда руководить процессом – отпускать безобидные шутки в адрес жены. Та в ответ не обижалась – знала, что муж без нее и шагу не сможет ступить. Если он уезжал на съемки в другой город, то Хеся Александровна звонила туда по нескольку раз на дню и интересовалась у администраторов: как и где устроился Гарин, как он себя чувствует, чем занимается. А когда он возвращался обратно, она непременно встречала его на вокзале. Гарин в ответ в долгу не оставался: дома частенько подкладывал ей в туфли ландыши или фиалки и радовался, когда видел, как лицо жены озаряется счастьем.

Эраст Гарин никогда особо не следил за своим здоровьем: с юности много курил, выпивал. Однако жизнь прожил достаточно долгую. Во многом здесь сказались родительские гены Гарина, которые помогли ему не растерять здоровье даже после сильнейших стрессов, связанных с его непростой творческой судьбой, а также в годы войны и послевоенной разрухи. К тому же у Гарина был надежный тыл – жена, которая всю жизнь чуть ли не сдувала с мужа пылинки и тщательно следила за его здоровьем. Правда, и ей не хватило сил побороть главную вредную привычку мужа – курение. Даже после инфаркта, который настиг Гарина в 70-е, он не переставая смолил сигареты и с трудом соглашался ограничить их количество до оптимального – десяти штук в день. В конце концов именно никотин его и погубил – следующего инфаркта Гарин уже не перенес: он умер 4 сентября 1980 года. А когда его не стало, жизнь утратила всяческий смысл и для Хеси Локшиной. И она скончалась спустя полтора года после смерти мужа.

5 сентября – Георг ОТС

В Советском Союзе этого певца называли Мистером Иксом в память о его блестящей игре в одноименной оперетте. Именно с этой роли и началась слава этого артиста, которая сделала его известным на всю страну. Эта слава открыла перед артистом двери многих высоких кабинетов (сам Брежнев, обожавший оперетту, боготворил этого исполнителя), а также позволила ему покорить сердца миллионов советских женщин, для которых певец стал олицетворением мужской красоты и обаяния.

Георг Отс родился 21 марта 1920 года в Таллине и с самого рождения был обречен стать певцом. Ведь его дедушка, Ханс Отс, был известным хормейстером, а отец, Карл Отс, – оперным певцом, солистом театра «Эстония», народным артистом Эстонской ССР. Поэтому практически с раннего детства Георг рос в обстановке безграничной любви к музыке. Поскольку его отец был весьма популярным в Эстонии артистом, в доме только и было разговоров, что о его работе. И маленький Георг, едва что-то стал понимать, только и слышал слова об оперном театре, ариях и тому подобном. Естественно, что однажды он спросил у родителей: а что такое театр? Было ему в ту пору всего пять лет, но родители отнеслись к его вопросу с полной серьезностью. И решили привести сына в оперный театр. В тот день шла опера «Демон», где Карл Отс исполнял партию Синодала.

Однако перед началом спектакля случилась небольшая заминка. Один из членов дирекции, увидев пятилетнего Георга, категорически отказался пропускать его в зал. «Он еще слишком мал и будет мешать другим зрителям!» – заявил строгий администратор. Отец мальчика, естественно, стал его уговаривать изменить свое решение. Препирательства длились в течение нескольких минут. Наконец, устав от этого спора, отец мальчика изрек: «Пока мы спорим, мальчик уже подрос!» Видимо, член дирекции не был лишен чувства юмора, потому что тут же смягчился и пропустил мальчика в зал. Но сразу после начала спектакля горько пожалел об этом.

Едва дали занавес и на сцене появился отец Георга, как мальчик истошно завопил на весь зал: «Паа-па!» Администратор, пропустивший ребенка, тут же бросился в ложу, где сидели маленький Георг и его мама, и стал требовать от женщины, чтобы она немедленно увела ребенка. Супруга певца не против была это сделать, поскольку тоже пребывала в шоке от случившегося, но этого категорически не хотел сам Георг. Понимая, что его могут лишить интересного зрелища уже в самом начале, он обеими руками вцепился в барьер ложи и ни за что не хотел отцепляться. И как ни старались мать и администратор уговорить его изменить свое решение, обещая взамен кучу сладостей, мальчик на это так и не согласился. Видимо, тяга к театру проснулась в нем уже тогда. И он высидел весь спектакль, во все глаза глядя на то, что происходило на сцене. Один раз мальчик даже всплакнул – когда его отца в образе Синодала убивали враги. Георг даже хотел броситься на помощь своему родителю, но мама уговорила его не делать этого – сказала, что они увидят папу после спектакля живого и невредимого. Мама не обманула: Георг действительно увидел отца живым и с тех пор понял, что театр – это всего лишь игра.

Как ни странно, но, несмотря на царившую в семье атмосферу, на то, что уже в школе юный Георг подавал большие надежды как певец и пел в школьном хоре, сам он о профессии певца всерьез не задумывался. И в 1940 году поступил в Политехнический институт. Однако через год началась война и Георг был призван в армию, в строительные войска. И уже в августе 41-го едва не погиб. Он тогда эвакуировался из Таллина на пароходе «Сибирь», и по пути судно было атаковано немецкими бомбардировщиками. Уже первые бомбы нанесли пароходу серьезный урон, угодив в ходовой мостик и машинное отделение. Начался сильный пожар. Капитан отдал команду, чтобы пассажиры выбрасывали за борт все деревянное. Георг бросал вместе со всеми, а когда огонь подступил слишком близко, прыгнул за борт сам. От гибели его спасло спортивное прошлое: еще в школе он был победителем соревнований по плаванию. Поэтому, очутившись в балтийской воде, Георг не только держался сам, но и помог спастись своему школьному товарищу. А потом пришла настоящая подмога – команда конвойного тральщика, которая выловила всех оставшихся в живых и доставила их в Кронштадт.

Между тем эта история разбила личную жизнь Георга. В то время его женой была красавица Маргот, с которой он познакомился в начале 41-го. Но после налета на «Сибирь» Маргот кто-то сообщил, что ее муж погиб на пароходе, и она вскоре нашла утешение в объятиях адъютанта немецкого коменданта города Пярну. А когда затем выяснилось, что Отс жив, Маргот пыталась наладить с ним контакт, но разбитую чашку было уже не склеить. К тому же у Отса уже была другая женщина – балерина театра «Эстония» Аста, с которой он познакомился в кинотеатре, во время эвакуации в Ярославле. Волею судьбы Отсу досталось место аккурат позади Асты, и он весь сеанс только и делал, что отпускал по ее адресу комплименты. В 1944 году у них родился сын Юло, а три года спустя дочь Юлле. Но вернемся на некоторое время назад.

В строительных частях Отс прослужил недолго – ровно до того момента, пока начальство не услышало, как он поет. Его красивый во всех регистрах голос обладал таким редким тембром, что это отмечали даже люди, далекие от музыки. В итоге Отса отправили продолжать службу в один из создававшихся тогда национальных художественных ансамблей, руководил которым Прийт Пыльдроос. Ансамбль гастролировал по крупным городам страны и, наконец, в 1944 году очутился в Москве. Его выступление проходило в Колонном зале Дома Союзов. Отс исполнил песню Эдгара Арро «Родной Таллин», которая с этого момента надолго стала его визитной карточкой.

Сразу после войны Отс окончил музыкальное училище и стал солистом в театре оперы и балета «Эстония», где работала его вторая супруга Аста. Там он исполнял классический репертуар: партии Демона, Онегина, Яго, Дон Жуана. Попутно играл и в оперетте, правда, там его дебют едва не закончился провалом. Отсу доверили ведущую роль в оперетте С. Ромберга «Песня пустыни», где мелодии не представляли для молодого певца каких-либо затруднений, а вот над сценическим воплощением пришлось изрядно помучиться. Например, центральная сцена у Отса никак не получалась. Суть ее была в следующем. Губернатор, которого играл Агу Людик, наносит герою Отса Пьеру жестокое оскорбление и вызывает его на дуэль, не догадываясь, что Пьер – его сын. Пьер же, не желая убивать собственного отца, отказывается от поединка, не объясняя причин. В этой драматической сцене, полной страстей, Отсу никак не удавалось выйти из состояния инертности, пассивности. Как он ни старался, но Пьер в его исполнении действовал слишком вяло и неубедительно. В итоге настал день премьеры, а сцена должным образом так и не была отрепетирована. Все ждали провала. Но случилось неожиданное. Агу Людик, игравший губернатора, отвесил Отсу такую звонкую пощечину, что у молодого человека аж слезы брызнули из глаз. Он ощутил такую подлинную ярость и бессилие, которые позволили ему сыграть эту сцену на одном дыхании.

К началу 50-х Георг Отс был уже одним из самых популярных в Эстонии молодых артистов. Как итог: в 1950 году 30-летнему Отсу была присуждена Сталинская премия. И сразу после этого на него обратили внимание кинематографисты. Этот факт был вдвойне показательным: в те годы так называемого «малокартинья» в Советском Союзе снималось порядка 8–9 фильмов в год и на маленькую Эстонию приходилось либо вообще ничего, либо всего один фильм. И именно тогда был приглашен Отс. Речь идет о музыкальном фильме Герберта Раппопорта «Свет в Коорди», где Отс играл главную роль – бывшего солдата Советской Армии Пауля Рунге. Его герой возвращается после войны в родную деревню и становится передовиком в своем колхозе. Несмотря на то что Отс был сугубо городским человеком и в деревне никогда не жил, с ролью он справился блестяще. В одном эпизоде он даже отказался от дублера. По сюжету герою Отса надо было пахать, и режиссер хотел заменить Отса настоящим крестьянином. Но Отс заявил, что сам справится с этим эпизодом, и, действительно, отпахал так, что даже колхозник удивился. До этого он относился к Отсу исключительно как к городскому снобу.

Роль в фильме «Свет в Коорди» принесла Отсу вторую Сталинскую премию.

Новая волна славы обрушилась на Отса в 1958 году, когда на широкий экран вышел фильм Юзефа Хмельницкого «Мистер Икс» по оперетте Имре Кальмана «Принцесса цирка», где Георг сыграл главную роль. Красивый, статный Отс покорил сердца миллионов советских женщин. С тех пор его так и звали – Мистер Икс. В 1960 году Отса удостоили звания народного артиста СССР, что было большой редкостью: в 40 лет это звание носили немногие.

Несмотря на то что Отс продолжал работать в театре оперы и балета, он с неменьшей любовью отдавал свои силы и талант эстраде. Он всегда считал, что рамки оперного искусства ему тесны, а эстрада позволяет расширить не только диапазон звучания, но и аудиторию. Последнее бесспорно: не выступай Отс на эстраде, его слава была бы куда меньше. А так его имя знала вся страна, все 15 республик. Отс легко пел на многих языках – эстонском, русском, французском, немецком, английском, итальянском, финском и даже на эсперанто. А его концертными площадками были не только роскошные Дворцы культуры и стадионы, но и импровизированные площадки в каком-нибудь далеком колхозе. В одном из последних с Отсом произошел курьезный случай. Он приехал в одну эстонскую деревню с концертом и перед выступлением решил порепетировать (на языке певцов – распеться). Вместе с аккомпаниатором они отошли в сторону в поисках укромного уголка. Вдруг их взгляд упал на огромное каменное здание. «То, что надо!» – сказал Отс, и они отправились к зданию. Но едва Отс запел первый куплет своей арии, как раздалось… дружное «му-уу». Оказалось, что это был коровник.

В 1964 году в жизнь Отса вошла новая женщина – 24-летняя манекенщица Илона. К тому времени его брак с Астой уже был чистой формальностью, а Отсу так хотелось домашнего уюта, тепла. Но на ухаживания у него просто не было времени – и уже спустя две недели после знакомства Георг сделал девушке предложение, которое она так же быстро приняла. 1968 год стал для супругов вдвойне радостным: у них родилась дочь Марианн, а сразу после этого Отсу была присуждена очередная Государственная премия СССР.

Отс всегда оставался многогранным артистом, нравился самым разным людям: его с удовольствием слушали и почитатели классических произведений, и более простая публика. В кино он уже не снимался, однако охотно соглашался петь там песни. К несомненным удачам певца на этом поприще можно отнести приключенческую картину «Последняя реликвия», где Отс вдохновенно пропел все музыкальные номера, начиная от мрачноватой «Реликвии» до заводной «Беги, спасайся, вольное дитя». Однако работа в этой картине привела к громкому скандалу, который потряс маленькую Эстонию.

Главную женскую роль в фильме исполняла популярная эстонская актриса Эве Киви. Эта белокурая красавица по праву считалась одной из самых сексапильных актрис советского кино, по которой вздыхали многие мужчины. Не смог устоять перед ее чарами и Георг Отс. Между ними случился красивый роман, который не стал бы достоянием широкой общественности, если бы не случайность.

Однажды Эве обедала в одном из таллинских ресторанов и, уходя, забыла на стуле свою сумочку. На ее беду, официант оказался человеком любопытным и заглянул в содержимое забытой вещи. То, что он там обнаружил, повергло его в шок: в сумочке находилось несколько фотографий, на которых популярная актриса представала в одеждах Евы. По нынешним временам подобные фотографии в стиле «ню» вряд ли вызвали бы повышенный интерес, поскольку многие представительницы богемы не стесняются позировать обнаженными на страницах самых разных изданий. Но в те пуританские времена такие фотографии считались настоящей крамолой, поскольку такого понятия, как эротика, тогда не существовало, а было одно определение – порнография.

Ситуацию еще можно было спасти, если бы актриса хватилась пропажи сразу, как только вышла из ресторана. Но она вернулась туда только спустя полчаса. В итоге сумочку ей вернули, но несколько крамольных фотографий официант припрятал. И чуть позже они распространились по Таллину со скоростью степного пожара. Грянул скандал, который достиг самого верха. Говорят, что Отса даже вызывали в КГБ, поскольку на одной из фотографий он тоже фигурировал. К счастью для обоих виновников этого скандала, ему не дали хода, ибо в таком случае пришлось бы наказывать не только популярную актрису, но и Отса, который не только был трижды лауреатом Государственной премии, но еще вдобавок являлся депутатом Верховного Совета СССР. Так что регалии спасли нашего героя от неминуемой расправы.

Кто знает, но, может быть, именно этот скандал стал поводом к возникновению у Отса неизлечимой болезни. Всего через три года у Отса обнаружили рак мозга. Он долго лечился, сменил несколько клиник и в родном Таллине, и в Москве. Как рассказывают очевидцы, муки певца были адские. Для того чтобы вычистить пораженное опухолью место, ему каждый раз вынимали глаз, а потом вставляли обратно. Так повторялось многократно, из-за чего глазной нерв певца атрофировался. Он был обречен и знал это. Однако, даже несмотря на это, не терял самообладания. Когда он лежал в больнице перед третьей операцией, тамошние женщины узнали его и попросили спеть. И Отс выполнил их просьбу. Через полгода он скончался в возрасте 55 лет. На календаре было 5 сентября 1975 года.

Долгое время родина свято чтила имя своего прославленного сына. Именем Георга Отса были названы несколько улиц и школ в разных городах Советского Союза, а в 1980 году в Эстонии был спущен на воду паром его имени, который стал единственным судном, на котором жители маленькой республики могли ездить за границу. Увы, но с развалом Союза все резко изменилось. Теперь уже имени Георга Отса не только не вспоминают, но и всячески его избегают. Из недавнего всеми почитаемого кумира певец в одночасье превратился чуть ли не в изгоя. И сегодня ему уже стали ставить в вину то, за что раньше пели осанну: пение песен на русском языке, звание народного артиста Советского Союза и депутатство в Верховном Совете СССР. И улиц Георга Отса в Эстонии уже нет, а паром его имени продан за границу и теперь бороздит волны под другим именем и флагом. Да, коротка оказалась память у земляков великого артиста.

7 сентября – Евгений МИЛАЕВ

Всю свою сознательную жизнь этот человек проработал в цирке, в жанре эквилибристики, поражая зрителей своим богатырским телосложением и недюжинной силой. Многим казалось, что эта сила не иссякнет в нем никогда. Достаточно сказать, что в последний раз этот артист вышел на арену цирка в 70-летнем возрасте, но отработал не хуже молодых: лежа на тринке, он балансировал ногами лестницу, на которой висели сразу четверо акробатов. Глядя на эти кульбиты, никто из зрителей даже не мог предположить, что жить богатырю осталось чуть больше трех лет.

Евгений Милаев родился в марте 1910 года в Тифлисе. Однако детство свое и юность он провел в Ростове-на-Дону, куда его родители перебрались вскоре после его рождения. Там он пошел в школу, там впервые попал в цирк, который впоследствии станет главным смыслом его жизни.

В цирк Евгения привела его мама, которая работала экономкой в детском приюте и часто выводила сына вместе с приютскими детьми развлечься в город. Они посещали театры, кино, а однажды пришли в цирк. Яркое, красочное, искрящееся и переливающееся всеми цветами представление потрясло воображение девятилетнего Милаева. Он буквально не мог отвести глаза от арены, где с калейдоскопической быстротой одни артисты сменяли других: джигитов – акробаты, акробатов – клоуны, клоунов – фокусники и т. д. Был момент, когда сам Евгений испугался за себя: ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание от восторга.

Этот поход так сильно запал в душу мальчика, что никем иным кроме, как артистом цирка (причем любым, лишь бы выступать на арене), Милаев себя не представлял. Однако у его отца на этот счет было иное мнение. Отец был большим любителем музыки, солировал в хоре железнодорожников и мечтал, чтобы его старший сын (а их у него было трое плюс дочка) пошел по его стопам. Для этого он специально привел сына в свой хор, чтобы тот при нем набирался певческого ума-разума.

Шло время, и Евгений стал подавать большие надежды как солист. Начав с подпевок (как теперь принято говорить, с бэк-вокала), он постепенно вырос до солиста. Пел украинские и русские песни, арии из произведений классиков. Короче, будущее его было предопределено – певец. Как вдруг…

Это случилось зимой. Евгений до позднего вечера играл с друзьями во дворе, а на следующее утро не мог и слова сказать – простудился. Простуда ударила по голосовым связкам, да так сильно, что у парня пропал голос. И хотя после месяца лечения голос к Евгению вернулся, однако петь в прежнюю силу мальчик уже не мог. Так певческая звезда Милаева, едва взойдя, закатилась.

Между тем, помимо голоса, природа наделила Евгения еще и прекрасной фигурой настоящего атлета. На уроках физкультуры в школе он считался одним из лучших учеников и с блеском отстаивал честь родного учебного заведения на всех спортивных соревнованиях. Любимыми видами спорта у Евгения были акробатика и гимнастика, которыми он занимался столь же самозабвенно и азартно, как некогда пением. Эта любовь вскоре привела его в эстрадный кружок при Дворце труда, где он выступал в номере «Акробатический этюд». А когда отец устроил его работать к себе на обувную фабрику, Евгений записался в акробатическую секцию в Клубе кожевников. Там он уже возглавил собственную группу из трех акробатов, причем сам Милаев был нижним – держал остальных на своих могучих плечах. Какие бы трюки ни исполняли средний и верхний, на руках, ногах, плечах и даже голове нижнего, Милаев стоял не шевелясь, как вкопанный, чем приводил публику в неописуемый восторг. «Богатырь! Илья Муромец!» – кричали иные из зрителей, сидящих в партере.

В 1926 году Милаев случайно узнал, что в Ростовском цирке назначен смотр лучших номеров, созданных в рабочих клубах. Милаев уговорил своих партнеров, Артура Минасова и Николая Озерова, рискнуть показаться пред очами циркачей. Уверенности в том, что их номер понравится, у них не было никакой, но желание показать свое умение перед профессионалами перевесило всякие сомнения.

Каково же было удивление молодых людей, когда высокая комиссия оценила их номер на «отлично». Председатель комиссии подозвал к себе Милаева и сообщил ему, что все члены жюри сошлись в единогласном мнении взять их трио в цирковую программу. Когда Евгений рассказал об этом своим друзьям, те сначала не поверили. А потом… испугались. И отказались переходить в цирк. Как ни странно, но Милаев коллег поддержал. Он и сам считал, что рано им еще выходить на арену – надо тренироваться. А цирк от них никуда не уйдет.

Первый выход Милаева на арену цирка состоялся в 1929 году. Правда, рядом с ним уже не было его партнеров по трио, которые ушли в другие коллективы. И теперь партнером Милаева был Петр Мазанов, с которым они подготовили номер на кольцах и выступали с ним в цирке шапито под руководством Юлия Васко. В этом же цирке с Милаевым трудилась и его молодая жена Наталья Юрченко. До замужества она успела поработать белошвейкой, но, связав свою жизнь с цирковым артистом, устроилась работать вместе с ним. Поскольку характер у нее был веселый, а фигура очень даже спортивная, работа для нее нашлась довольно быстро – она бегала в массовке.

В 1930 году судьба вновь свела Милаева с его старыми партнерами Минасовым и Озеровым. Вместе они придумали акробатическую группу «4-ЖАК», которая очень быстро стала знаменитой. Достаточно сказать, что в сезоне 1931/32 года она выступала в ленинградском мюзик-холле в одной программе с корифеями эстрады – Утесовым, Хенкиным, Афониным. Как писали газеты, исполнители номера «4-ЖАК» демонстрировали трюки мирового класса. Например, Милаев ухитрялся держать на своих плечах двух своих партнеров и не двигаться с места, причем верхний стоял на руках среднего… на голове.

Группа «4-ЖАК» просуществовала четыре года и распалась по причинам вполне прозаическим – партнеры переругались друг с другом. Что конкретно они не поделили, так и осталось неизвестным, впрочем, это и неважно. Милаев недолго горевал о потере партнеров и вскоре набрал новых. И группа «4-ЖАК» возродилась вновь. Этот состав просуществовал пять лет, после чего Милаев создал новую группу, но она уже демонстрировала более сложные трюки – с першами. Номер назывался «Эквилибристы с шестами». Милаев и тут работал нижним – держал шест, на котором висело сразу четыре человека (в том числе и его жена Наталья).

Война застала супругов Милаевых на гастролях в Белоруссии, в Минске. В воскресный день 22 июня 1941 года цирк должен был давать два представления: дневное и вечернее. Но они не состоялись. А на следующий день в четыре утра немецкие бомбардировщики начали бомбить Минск. Одна из бомб угодила прямо в дом, где жили Милаевы, но им повезло – не на их половину. А вот цирковым лошадям спастись не удалось – они все погибли. Спустя несколько дней цирк эвакуировался в Смоленск, где находилась остальная часть труппы. Оттуда путь лежал в Москву. Осенью того же 41-го Милаевы вместе с цирком эвакуировались в Новосибирск. Там в сжатые сроки была подготовлена новая программа, которую цирк отправился обкатывать на Кавказ и юг страны по маршруту: Баку—Тбилиси—Ростов-на-Дону.

Конечно, в те суровые годы, когда практически все мужчины рвались на фронт, работать в цирке было непросто. Находились люди, которые бросали упреки цирковым артистам: мол, вы такие здоровые и не на фронте. Что тут ответишь? Не станешь ведь объяснять, что броню ты получил законно – как руководитель акробатической группы. Что артист на своем месте – в театре, цирке, на киноплощадке – не менее важен, чем солдат в строю. Ведь должен же кто-то поднимать бойцам настроение в те редкие часы, когда на поле боя наступает затишье.

Вскоре после войны Милаевы перебрались жить в Москву. И хотя прописки в столице у них не было и они ютились в съемной комнате, оба были довольны – они давно об этом мечтали и теперь на новом месте стали строить далеко идущие планы. И первое, о чем они задумались, – о потомстве. До этого им было недосуг заняться этим: мешала кочевая жизнь с ее долгими и изнурительными гастролями. Однако роды обернулись трагедией. Видимо, тяжелая гастрольная жизнь все-таки подорвала здоровье Натальи Милаевой, и во время родов 2 марта 1948 года она умерла. Но дети – мальчик и девочка – остались живы. Мальчика Милаев назвал Сашей, а дочку в честь матери Наташей. Сразу после похорон он отвез детей к родителям в Ростов-на-Дону, а сам вернулся в Москву, куда они с женой переехали как раз перед родами.

Единственным способом хоть как-то уйти от трагедии для Милаева была работа. На манеже Московского цирка на Цветном бульваре Милаев выступал с группой «Эквилибристы на першах». Номер пользовался большим успехом у зрителей. Но Милаеву этого показалось мало, и вот уже некоторое время спустя он создает новый аттракцион – «Эквилибристы на лестницах». Это был уникальный номер: в нем участвовали пять человек, четверо из которых балансировали на десятиметровой лестнице, которую нижний, Милаев, держал не в руках, а удерживал ступнями ног, лежа на антиподной подушке. Такого в цирковой акробатике еще не было.

В течение трех лет Милаев ходил во вдовцах. А в 1951 году встретил девушку, которая стала его второй и самой известной женой. Звали ее Галина Брежнева.

Галина родилась в 1928 году на Урале, где ее отец, будущий генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, заведовал районным земельным отделом. Еще учась в школе (в первый класс Галина пошла в Днепродзержинске, а десятилетку закончила в Днепропетровске), она отличалась своенравным характером, и родительские внушения на нее мало влияли.

После окончания школы Галина поступила в Днепропетровский педагогический институт, но проучилась там недолго. В июле 1950 года ее отца избрали 1-м секретарем ЦК КП(б) Молдавии, и Галина перевелась на филологический факультет Кишиневского университета. Училась неохотно, уповая на то, что положение отца поможет ей благополучно окончить вуз. Так, собственно, и получилось. Галина даже в комсомол отказывалась вступать, что выглядело весьма странно, учитывая, какие высокие должности занимал ее отец. Говорят, сам Леонид Ильич уговаривал подруг дочери повлиять на ее решение. В итоге в комсомол Галина вступила, но жизнь продолжала вести прежнюю. Ей нравились шумные компании, посиделки под музыку у кого-нибудь из институтских друзей. Родителям Галины эти компании не нравились, и они только и мечтали, как бы выдать дочь замуж за приличного человека. Однако такового долгое время не находилось. Пока в Кишинев с гастролями не приехал передвижной цирк шапито, в котором блистал 41-летний акробат Евгений Милаев.

С Галиной Милаев познакомился в цирке, куда та пришла на одно из представлений вместе с отцом. Милаев в тот день работал на арене в качестве Белого клоуна – веселил публику, стреляя в воздух из хлопушки. В разгар представления он заметил сидевшую в партере симпатичную девушку и выстрелил прямо над ее ухом. Девушка, а это была Галина, так закричала от испуга, что зал… взорвался дружным хохотом. Говорят, даже сам Брежнев от души веселился, глядя на испуганное лицо своей дочери. А чуть позже, в общей компании, Милаев и Галина познакомились ближе. И, как утверждают очевидцы, понравились друг другу с первого взгляда. Впрочем, это неудивительно: Галина была девушка красивая, статная, а акробат Милаев и вовсе выглядел Аполлоном. То, как он управлялся на арене с першами и лестницами, на которых как виноградные гроздья висели сразу несколько акробатов, могло сразить кого угодно. Что уж говорить о 22-летней девушке, которая, кроме своих сверстников-студентов, больше никого и не видела. Короче, Галина влюбилась в Милаева, что называется, по уши и отныне стала приходить в цирк чуть ли не ежедневно.

О том, как отнеслись родители Галины к ее роману с циркачом, существуют две версии. Согласно первой, родители встретили эту новость с облегчением. Если бы Милаев был молодым и неизвестным артистом без кола и двора, их отношение к этой связи, безусловно, было бы иным – отрицательным. Но поскольку они знали, что Милаев почти вдвое старше их дочери и уже состоявшийся артист, у них отлегло от сердца: значит, посчитали они, Галина попадет в надежные руки. Правда, некоторые опасения вызывали двое детей Милаева, но они были далеко, в Ростове, поэтому большой обузой быть не должны были. Наконец, последние сомнения родителей невесты рассеял сам жених, когда пришел в их дом знакомиться. Они увидели перед собой серьезного и в то же время весьма общительного мужчину, который всем своим видом показывал, что он будет надежной опорой для их дочери.

Вторая версия диаметрально противоположна первой. Согласно ей, этот роман родителям не понравился и они запретили Галине встречаться с Милаевым. Но она поступила так, как до этого поступала неоднократно – не послушалась. Более того, взяла и сбежала с Милаевым на гастроли в другой город. Только после этого ее родители поняли, что дочь не переубедить, и дали свое «добро» на свадьбу.

Вскоре после гастролей Милаев и Галина приехали в Москву. Там они практически сразу получили отдельную квартиру и прописку благодаря помощи Брежнева – он позвонил кому следует, и проблема была решена в два счета. По другой версии, свою лепту в это дело внес Климент Ворошилов, который в ту пору занимал пост председателя по культуре при Совете Министров СССР. Якобы он приехал в цирк на Цветном бульваре, увидел номер с участием Милаева и пришел за кулисы, чтобы лично поблагодарить артистов за выступление. «Как это у вас все лихо получается. По-кавалерийски!» – восторгался Ворошилов. Окрыленный этим отзывом, Милаев решился попросить Ворошилова принять его по личному вопросу. И на этом приеме выложил ему как на духу: мол, мыкаюсь в столице без прописки несколько лет, недавно женился, а жить, по существу, негде. Ворошилов тут же поднял трубку телефона и отдал соответствующее распоряжение. Так Милаев стал москвичом. А вместе с ним и Галина Брежнева. Впрочем, она могла это сделать и без него: в 1952 году ее отца перевели из Молдавии в Москву и сделали секретарем ЦК КПСС.

Конец ознакомительного фрагмента.