2
Золотоискатели
2400 год
Высоко в областях гало K-питан Серия Мау Генлишер на корабле «Белая кошка» выискивала себе подходящих клиентов.
Там, наверху, за тысячу световых лет от ядра Галактики,[2] Тракт Кефаучи растекался на полнеба, увенчанный огромным незримым плюмажем темной материи. Серии Мау нравился этот вид. Ей нравилось гало. Она любила рваные края самого Тракта (Пляж, таково было общепринятое их название), где древние, изъеденные коррозией дочеловеческие лаборатории плели узоры хаотических орбит: промплощадки и научные станции, заброшенные миллионы лет назад существами, которые понятия не имели, где они, и, стоило полагать, больше не знали, кто они. Им всем хотелось поближе взглянуть на Тракт. Некоторые умудрялись сдвинуть в нужные места целые планеты, но затем бросали это дело или вымирали. Некоторым удавалось сдвинуть в нужные места звездные системы – а потом они их теряли.
Но и не будь там всего этого хлама, гало оставалось бы сложным для навигатора районом. И следовательно, удачным полем охоты для Серии Мау: сейчас она лежала в засаде в классическом орбитальном межузловом пространстве системы белых карликов, поддерживая неньютоновское равновесие в ожидании добычи. Эти мгновения она любила особенно. Двигатели заглушены. Коммуникаторы отключены. Отключено вообще все, что мешало слушать.
Несколько часов назад она села на хвост маленькому конвою: тройке динаточных грузовозов гражданского класса с археологическими артефактами из пояса раскопок, что за двадцать световых отсюда по Пляжу. Скоростной вооруженный ялик «La Vie Féerique»[3] отогнал их в это мрачное местечко и оставил там, а тем временем на сцене появилась Серия Мау и взялась за работу. Математичка корабля в точности представляла, как их снова найти: они же скованы узами стандартных преобразований Тэйта – Кэрни и толком не понимают, какой нынче был день. Когда она вернулась, ялик, отягченный ответственной миссией, увел грузовозы в тень старого газового гиганта, пытаясь просчитать траекторию выхода из ловушки. Она с интересом наблюдала за ними. Она вела себя тихо, они гомонили. Она слышала их переговоры. Они начинали подозревать о ее присутствии. «Феерическая жизнь» выслала дронов. Актинические блестки света появились там, где автономники врезались в минные поля, расставленные ею в гравитационных субтечениях кластера за много дней до возвращения грузовозов.
– Ах, – молвила Серия Мау Генлишер, будто те могли ее слышать, – вам бы поостеречься тут, снаружи в пустоте.
С этими ее словами «Белая кошка» скользнула в облако небарионного мусора, раздавшееся под ее натиском не без слабого сопротивления, облекшее корпус призрачным мазком. В пустынной жилой секции корабля ожили несколько тревожных огоньков, помигали и отключились. С вещественной точки зрения, «Белой кошки» тут почитай что и не было, но теневые операторы оживились. Притянулись к иллюминаторам, перетеняя падавший на них свет так, чтобы картина принимала наиболее трагический оттенок, глядя на себя, как в зеркало, перешептывались, пробегая тонкими пальцами по ртам, взъерошивали пальцами волосы, шелестели сухими крыльями.
– О, если бы ты выросла такой, Золушка, – пожаловались они на древнем языке.
– Какое облегчение! – говорили они.
«Не дайте мне снова в это вляпаться», – подумала она.
– Назад на посты, – велела она им, – или хрен вы что увидите в ваши иллюминаторы.
– Мы всегда на постах…
– Уверяю, мы не хотели тебя рассердить, дорогуша.
– …всегда на своих постах, дорогая.
Словно по их сигналу, «Феерическая жизнь», быстро летевшая прочь от местного солнца, влепилась прямо в минное поле.
Мины состояли каждая из пары микрограммов антиматерии, заякоренных гидразиновыми ракетными двигателями на сантиметровой кремниевой пластинке. Интеллектом они не слишком превосходили мышку, но стоило им учуять жертву, как та могла уже прощаться с жизнью. Старая дилемма. Боязно двинуться – и боязно остановиться. Экипаж «Феерической жизни» понял, что с ними случилось, хотя понимать им оставалось недолго. Серия Мау слышала, как они в отчаянии вопят друг на друга, пока ялик раскалывается по продольной оси и разлетается на половинки. Почти тут же два грузовоза столкнулись, вынужденно сбросив прикрытие и вцепившись когтями динаточных движков в ткань пространства, – то была отчаянная, наскоро просчитанная попытка вырваться на траектории экстренного отхода. Третий грузовоз тихо сдал назад и уполз в облако космического мусора, окольцевавшее газовый гигант, где суденышко заглушило все системы и приготовилось выжидать, пока она оставит их в покое.
– Нет-нет, так дело не пойдет, – сказала Серия Мау, – ах ты ж маленький засранец!
Она возникла из ниоткуда у шлюзов хвостовой четвертьсекции корабля и позволила себя засечь, что возымело следствиями взрыв активности интерком-трафика и рывок прочь от угрозы. Этого-то ей и было надо, и попытке этой она положила конец оружием более серьезным, хоть и проще устроенным. Взрыв выхватил из мрака несколько маленьких астероидов и, на краткий миг, обломки ялика, уловленные в местный хаотический аттрактор, – те выписывали кульбиты в саване довольно симпатичного радиоактивного сияния.
– А что это значит? – спросила теневых операторов Серия Мау. – «Феерическая жизнь»?
Ответа не было.
Немного погодя она увекторилась с обломками и зависла в центре медленно крутящегося мусорного колеса из покореженных корпусных пластин, монолитных фрагментов динаточной машинерии и неторопливо навивавшегося кабеля длиной, казалось, во много миль.
– Кабель? – рассмеялась Серия Мау. – Что ж это за техника-то?
На Пляже много странного, и порой идеи, выжатые досуха миллион лет назад, возвращаются к жизни модифицированными под нужды таких вот неуклюжих засранцев. В том-то и дело, если разобраться: тут все работало. Куда ни глянь, что-нибудь да найдется. То был самый страшный кошмар. И заодно – источник наслаждения. Увлеченная этими мыслями, она повела «Белую кошку» дальше, где плавали в вакууме тела. Люди. Мужчины и женщины, примерно ее возраста, – тела раздуты и выморожены, конечности согнуты под странными эротичными углами, – медленно вертелись в облаке из своего скарба, а корабль рассекал этот телесный поток острым носом. Она повела корабль меж тел, доискиваясь на лицах чего-то еще, кроме тупого ужаса и покорности судьбе; она не понимала, чего точно. Улики. Улики ее присутствия.
– Улики моего присутствия, – пробормотала она вслух.
– Но вот же они, вокруг тебя, – зашептали теневые операторы, бросая на нее трагические взоры промеж кружевных пальцев. – Узри!
Они обнаружили единственного выжившего: пухлая белая фигура в вакуумном скафандре махала руками, как мельница лопастями, семенила по пустоте, сжималась в клубок и разгибала конечности, как вытащенная из моря подводная тварь, умножая боль – а может, лишь страх, дезориентацию и отрицание происходящего. «Надо полагать, – подумала Серия Мау, слушая его сигнал бедствия, – ты то и дело смыкаешь веки, говоря себе: если не шуметь, выберусь отсюда, но потом открываешь и снова понимаешь, куда попал. Этого уже достаточно, чтоб ты так вопил».
Она как раз собиралась прикончить уцелевшего, когда толика тени проскочила мимо. Еще один корабль. И крупный. По всему K-раблю заорали сирены. Теневые операторы дали поток. «Белая кошка» заметалась вправо-влево, исчезла из локального пространства, нырнув в пену квантовых событий, некоммутативных микрогеометрий и короткоживущих экзотических вакуумных состояний, опять возникла в километре от первоначальной позиции, активировав и изготовив к бою все орудия. Серия Мау с отвращением увидела, что незваный гость все еще затеняет ее. Он был так огромен, что мог оказаться не кем иным, как кораблем ее нанимателей. На всякий случай она врезала ему в нос. Командир ужасников раздраженно дернул судно, уходя от нее. Одновременно он отправил «Белой кошке» свою голографическую уловку. Двойник появился перед баком, где обитала Серия Мау: из сочленений желтоватых ног его очень правдоподобно вытекала какая-то жидкость, а все тело издавало частый скрип, причины которого оставались ей неясны. Костистая башка его пестрела куда большим числом щупалец, фасеточных глаз и потеков слизи, чем было бы ей по вкусу. Игнорировать его, однако, не представлялось возможным.
– Ты знаешь, кто мы, – произнесло существо.
– Думаешь, ты тут самый умный, что решил K-раблю нежданчик пристроить? – заорала Серия Мау.
Двойник примирительно заскрипел.
– Мы не хотели тебя напугать, – сказал он. – Мы не скрывали своего приближения. Но ты игнорировала наши сигналы с тех пор, как… – Он помедлил, словно подыскивая нужное слово, потом, явно растерявшись, неуверенно докончил: – Сделала это.
– Это же было минуту назад.
– Это было пять часов назад, – уточнил призрак. – С тех самых пор мы пытались до тебя достучаться.
Серия Мау так смутилась, что прервала связь и, пока двойник таял в коричневой дымке, размываясь в прозрачное самоподобие, увела «Белую кошку» в астероидную тучу немного поодаль – выкроить время на размышления. Ей стало стыдно. Зачем она так поступила? О чем только думала, оставляя себя беззащитной, бесчувственной на несколько живочасов? Пока она пыталась вспомнить ответы, математичка корабля ужасников снова ее затеребила, высылая в поисках ее местоположения два-три миллиарда запросов за наносекунду. Спустя секунду-другую она позволила себя обнаружить. Двойник незамедлительно восстановился.
– Что ты понимаешь, – спросила у него Серия Мау, – под идеей улики моего присутствия?
– Не очень-то много, – сказал двойник. – Ты поэтому так поступила? Оставить улику своего присутствия? Вообще говоря, мы диву давались, отчего ты столь безжалостно расправляешься с сородичами.
Серии Мау уже задавали этот вопрос.
– Они не мои сородичи, – ответила она.
– Они же люди.
Возблагодарив молчание, заслуженно принесенное этим доводом, она спросила спустя миг:
– Деньги где?
– А, деньги! Где обычно.
– Местная валюта меня не устраивает.
– Мы почти не используем местных валют, – сказал призрак, – хотя иногда участвуем в сделках, где они применяются. – Казалось, что из самых крупных сочленений его фигуры пошел газ. – Ты готова к новому бою? За сорок световых отсюда по Пляжу для тебя есть несколько заданий. Тебе будут противостоять боевые корабли. Настоящая война, а не засада на гражданских, как тут.
– Ох уж эта ваша война! – протянула она с пренебрежением. На видном ей отсюда участке Тракта Кефаучи велось одновременно пятьдесят войн, больших и малых, но все это была одна битва – сражение за добычу. Она не спрашивала, кто им враги. Она не хотела этого знать. Ужасники сами по себе странные существа. В общем-то, мотивы чужаков понять невозможно. «Мотивы, – подумала она, глядя на пучок глаз и конечностей перед собой, – порождены сенсорным восприятием. Umwelt.[4] Коту трудно понять мотивы комнатной мухи, которую он поймал».[5] Она еще немного поразмыслила. «Но мухе и того тяжелее», – решила она наконец.
– С меня пока достаточно, – сообщила она двойнику. – Я больше не стану сражаться за вас.
– Мы можем увеличить ставку.
– Без толку.
– Мы можем тебя принудить.
Серия Мау рассмеялась:
– Я удеру быстрее, чем у твоего рыдвана мыслишка провернется. Ну и как вы станете меня искать? Это же K-рабль.
Двойник выдержал рассчитанную паузу.
– Мы знаем, куда ты направишься, – сказало существо.
Серию Мау пробил холодок, но лишь на долю секунды. Она получила от ужасников что хотела. Ну что ж, поиграем. Она разорвала связь и открыла математическое пространство корабля.
– Ты только посмотри! – обрадовалась ей математичка. – Можем перейти сюда. Или сюда. Или, ты глянь, сюда. Куда угодно. Давай куда-нибудь отправимся!
Все получилось в точности по ее слову. Прежде чем корабль ужасников раскочегарился, Серия Мау уже пришпорила математичку, математичка пришпорила то, что у нее сходило за реальность, и «Белой кошки» в этом секторе пространства след простыл, не считая опадающей волны заряженных частиц.
– Вот видишь? – сказала Серия Мау. В конечном счете получилась обычная тягомотная поездочка. Сенсорные массивы «Белой кошки» – размахом в астрономическую единицу, но скатанные до полуторной фрактальной размерности, чтобы уместиться на двадцатиметровом клочке корпуса, – фиксировали только фотинный шепот. Несколько теневых операторов, мельтеша и суетясь, выбрались к иллюминаторам и уставились в динамический поток, будто потеряли там что-то. Вероятно, так оно и было.
– В настоящий момент, – возвестила математичка, – я занимаюсь решением уравнения Шрёдингера в каждой точке сетки десяти пространственных и четырех временных измерений. На такое никто больше не способен.