Классики
Фото автора
– Деда! Можно я пойду во двор с Маринкой? Мы хотим поиграть в классики. У тебя есть банка с гуталином? Нам битка нужна. – Подбежала к дедушке внучка.
– Можно. – Потянулся кряхтя, медленно выползая из-за компьютерного столика Василий Петрович. – Сейчас достану засохший гуталин. Нынче не модно гуталинами пользоваться. Держи. Гуляйте под окнами, чтобы консьерж вас в окошко видел. Аккуратнее. Не попадите жестяной банкой в лобовое стекло дорогой машины. Не расплатимся. Сейчас позвоню консьержу.
– Классики, классики… – Замурчал себе под нос Василий Петрович, закрывая за внучкой дверь. – КЛАССИКИ! – Хлопнул по лбу ладонью. – Я и сам неплохой поэт! Напишу-ка стихи о классиках! Никто ещё не писал в стихотворной форме о великих. Все только предисловия к ним корябают. Утру нос многим. Надоело со своими стихами лежать в братских могилах больших поэтических сборников, которые никто не читает. Нынче… Масса пишущих поэтов! Каждый в классики хочет сыграть. Классики, конечно, внесли большой вклад, только никто не знает в какой банк? – Хохотнул Василий Петрович. – И обложку сделаю такую, такую…
Перед его глазами поплыли изображения старинных поэтов из школьных учебников: Александр Сергеевич Пушкин, Михаил Лермонтов, старик Державин, Денис Давыдов, Пётр Вяземский, Кюхельбекер, Дельвиг, Батюшков, Жуковский…
Стоит только начать. Пойдёт, как по маслу. В конце концов, таблица Менделеева сначала приснилась Пушкину, жаль, он ничего не понял. Он будет первопроходцем. Его книгу приравняют к учебнику. По ней будут учить детишек в школе.
Три дня и три ночи Василий Петрович сидел в своей комнате, отвлекаясь только на естественные потребности. Жена носила еду в комнату. Внучке запретили подходить к двери его комнаты. Телевизор работал на малой громкости и только изредка гробовую тишину нарушал стук падающего карандаша. Василий Петрович работал над эскизом обложки к своему творению. На третью ночь он сломался. Заснул перед компьютером, уронив голову на клавиатуру и приснился ему сон.
Вся комната его, озарена янтарным блеском.
Камин стоит, гудит веселым треском.
Трещат поленья, старая качалка.
В ней Пушкина спина, а рядом старая гадалка.
– Василий! Где твоё творенье?
Читай своё стихотворенье.
Из угла тёмной комнаты вышел Баратынский. Его голос ударил громом.
«Меж нас не ведает поэт,
Высок его полет иль нет,
Велика ль творческая дума,
Сам судия и подсудимый,
Скажи: твой беспокойный жар —
Смешной недуг иль высший дар?
Реши вопрос неразрешимый!»
Чёрные глаза гадалки пробуравили его насквозь. Ведьма взмахнула руками. Скрипучий голос пронял до самого нутра.
– Александр Пушкин умер в тридцать семь лет. А ты что сделал для России и пенсионного фонда?
Василий Петрович в ужасе проснулся. Схватил рукопись и бросился вон из комнаты.
Книгу издали быстро. Через две недели Василий Петрович мчался в издательство за тиражом. Книжка получилась небольшой. Обложка красочной. На самом верху портрет Василия Петровича в садовой шляпе, справа портрет Пушкина, слева Баратынского. Внизу чуть мельче портреты остальных классиков. В самом низу, где стоит год издания, притаился старик Державин.
– Ух… – выдохнул в немом восхищении автор. Такое издание не останется незамеченным.
– Поздравляю! – Пожал руку издатель. Вы мне своим творением напомнили Александра Сергеевича.
– Это чем же? Кудрями? – Смутился Василий Петрович.
– Застрелить хочется. – Откликнулась секретарша.
– Извините её. Не ведает, что глаголет. – Попытался исправить ситуацию главный редактор. – Желаю удачи и творческих успехов. Завтра же отправим ваши книги в крупнейшие библиотеки страны.
Вечером Василия Петровича вызвали в школу к учительнице литературы. Внучка Машенька на вопрос: «Процитируй кого-нибудь из поэтов пушкинской поры.» Ответила: «Мой дедушка директор колледжа и современный классик. У него случаются души прекрасные порывы. Бывает возьмёт себе бутылочку и пишет, пишет…»