Глава 4
Они перелетели через Горы и опустились недалеко у подножья – там, где клубился густой туман, скрывающий их серые склоны от взоров людей. Неподалёку начинался лес, и слышно было, как ухают совы.
– И что теперь? – спросил Сурья.
– Теперь мы оставим ядокрылов и пойдём пешком. Или ты хочешь распугать всю округу?
– Скорее, она разбежится от твоей синей рожи.
– Можешь не беспокоиться – меня никто не увидит.
– Говоришь, будто не раз так делал.
– Ты сомневаешься? – Орест широко улыбнулся.
Сурья покачал головой. Брат был бесшабашен, но всё ж, в глубине души, тлел лёгкий уголёк зависти. Он не мог вот так вот запросто, наплевав на строгий наказ отца, вершить, что ему вздумается. И всякий раз выходить сухим из воды.
Братья позволили ядокрылам разорить кубло гадюк, найденное неподалёку. Едва последний гадёныш исчез в прожорливом клюве, они привязали скакунов к стволам сосен – самым толстым, какие удалось найти, и отправились в лес.
Зверьё бросилось врассыпную, заслышав тяжёлую поступь владыки. Птицы смолкли и забились в дупла.
Миновав чащу, Орест и Сурья оказались на берегу небольшой речушки.
– Выше по течению есть деревня, – сказал Орест, – девки выходят купаться. Иногда – нагишом.
– Угу, – буркнул Сурья. Отчего-то мысль о девках не вызывала радости. Оставалось надеяться, что они окажутся краше Голубушки.
Дорога заняла пару часов. Орест бодро шагал, перепрыгивая через камни и валежник. Сурья нехотя плёлся следом. Он подустал и проголодался, однако Орест его совсем не слушал – нёсся вперед, как угорелый.
Наконец, вдалеке показались бревенчатые крыши. И вот уже слышно было, как ревёт скотина, и надрываются петухи. Орест опустил ресницы, шепча заклинание морока.
– Старайся идти, будто ни в чём не бывало. И не говори со мной, – велел он брату.
– Хорошо.
– И вообще ни с кем не разговаривай.
– Не буду.
Берег реки круто изгибался вокруг деревни. Сурья шёл, рассматривая курные избы с крошечными окошками под самой крышей, подведенными пятнами копоти. Они напоминали ему хижины лесных ведьм, разве что были чуть больше, да поопрятней. Между избами носилась чумазая детвора. Завидев чужака, дети собрались в кучу и стали глазеть на него, показывая пальцами. Сурья сообразил, что платье его, должно быть, выглядит странно. Да и волосы, пожалуй, длинноваты. Стоило поспешить, пока любопытных носов не собралось слишком много.
– Вон там, за камышом, – шепнул Орест, указывая на густые заросли, – там они обычно купаются.
– Совсем недалеко, – сквозь зубы заметил Сурья.
– Там лесок. Отсюда и не видно.
– Я всё забываю спросить, а так ты их… Ты им показываешься?
– А то, – хмыкнул Орест, – правда, приходится морочить голову, иначе беда. Людские девки не такие сговорчивые, как ведьмы.
– Стало быть, ты берёшь их силой?
– Я бы так не сказал. В мороке они другие, податливые. Хотя в ласках совершенно не знают толку. Зато их кожа сладкая на вкус, и пахнет приятно.
– Как-то мне это не нравится, – признался Сурья.
– Я тебе помогу, – успокоил его брат, – заморочу и буду неподалёку.
– Успокоил, – пробурчал Сурья себе под нос. Настроение испортилось – хуже некуда.
Деревня осталась позади. Камыш шелестел над макушкой, будто издевался. Глупые жабы противно квакали – всё им было нипочём, даже зловещее шипение Ореста. Парочка испустили дух под его суровым взглядом, остальные надрывали глотки, как полоумные.
– Кто здесь? – раздался испуганный голосок.
Сурья раздвинул камыши и увидел девушку. Она сидела на кладке в одной сорочке, обхватив себя руками за предплечья. Босые были по щиколотку в воде. Девушка не была ни красавицей, ни дурнушкой. Куда симпатичнее ведьмы. Кожа чистая, на белых щеках – румянец, который становился всё гуще с каждым мгновением, что он стоял рядом, бесстыдно рассматривая её с ног до головы.
– Прости, – смущённо пробормотал Сурья, опуская взгляд.
– Ты кто таков будешь? – спросила девушка.
– Я – Кош.
– Странное имя. Ты, стало быть, чужеземец?
– Да, я тут мимо проходил, – выпалил Сурья. Орест фыркнул прямо ему в ухо, отчего внутри зачесалось и захотелось чихнуть.
– Одежда у тебя богатая, – продолжала девушка, – боярин али купец?
– Княжич.
– О!
Глаза её округлились, спина выпрямилась, а руки скользнули по бёдрам, разглаживая сорочку.
– А я тут сижу, слышу – гадюка шипит. Испугалась. А тут ты. Стало быть, сам княжич пожаловал? И без свиты?
– Я один, – зачем-то сказал Сурья. Девушка явно обрадовалась. Вскочила на ноги и подошла поближе.
– А что – по нраву княжичу простые девицы?
– Ну, тут уж морок и не понадобится, – едва слышно усмехнулся Орест, – пошёл-ка я ловить свою добычу…
Сурья беспомощно огляделся, но брата уже и след простыл. Девушка, между тем, совсем осмелела и водила пальцем по отвороту кафтана, улыбаясь, совсем как те ведьмы, с которыми Орест пытался его сводить. Пахло от неё действительно получше. Да и зубы были ровными. Она потянулась к нему губами, и Сурье ничего не оставалось, кроме как позволить ей себя поцеловать. Губы её были влажными и немного липкими, а вездесущие руки нырнули под его кафтан с той же лёгкостью, с какой ядокрыл взмывает в небо. Сурья почувствовал, как плечи его затряслись…
***
– Ну как?
Голос Ореста, звонкий и довольный, резанул тишину, вытряхивая его из тягучего омута мыслей.
– Мне понравилось, – ответил Сурья, не отрывая глаз от небольших волн, накатывающих на поросли камыша.
Девушка давно ушла, и он в одиночестве сидел на кладке, прижав колени к груди. Уже начинало вечереть. Бледно-розовые полосы заката провожали уставшее солнце, размеренно таявшее над рекой. В Межгорье редко где можно было такое увидеть.
– Почему? – холодно спросил Орест.
– Хотел бы я знать…
Губы Сурьи скривились в кислой улыбке. Неужели он мог подумать, что выйдет обмануть брата? Что ж ему постоянно так не везёт?…
Мало беды, что, родившись в княжеской семье, он не был владыкой. И человеком он тоже не был. Но хуже всего было то, что даже мужчиной у него не получалось стать.
Сурья ровным счётом ничего не почувствовал – словно его целовала каменная глыба. А когда она коснулась его там, где должен пылать мужской огонь, его затрясло от отвращения. Девушка сразу всё поняла и оттолкнула его, презрительно плюнув в сторону. Затем убежала, красная от возмущения.
– Может, я должен полюбить? – несмело прошептал он.
Рука Ореста легла на его плечо и легонько сжала. Кого он обманывает? Для страсти любовь не нужна. Брату вот вообще ничего не нужно. Стало быть, с ним самим что-то опять не так…
– Пора домой, – сказал Орест.
Внезапно раздался шум, послышались голоса. Орест прыгнул в воду и заглянул за камыши.
– Кажется, сюда идёт толпа. С факелами, вилами и прочей ерундой.
– Уносим ноги?
– Что ж ты так не нравишься сегодня бабам? – буркнул Орест, выбираясь на берег, – бегом в лес.
Братья рванули через камыши, что было духу. Однако со стороны леса их ждала ещё одна толпа, вооружённая луками.
– Вот тебе и деревня, – присвистнул Орест.
– Напомни, почему мы оставили мечи?
– Не было надобности. Да и сейчас, думаю, справимся.
– Тебе хорошо говорить – тебя не видно.
– Зато будет слышно, – пообещал Орест.
– Надо было брать с собой ядокрылов, – не унимался Сурья.
– Они бы выдали себя клёкотом и задрали коров.
– Хороший хозяин уследит за зверем.
– Хозяин не тем занят!
– И что теперь?!
Сурья метался по берегу, не в силах решиться, куда бежать. С обеих сторон приближались люди. Конечно, можно было ещё пуститься вплавь. Он посмотрел на воду, однако лучники просекли его взгляд и выпустили стрелы, прошив речную гладь острыми и крепкими наконечниками. Значит, в воду не стоило соваться.
– Стало быть, вот наш князь!
Слева от него стоял здоровенный мужик, вооружённый увесистым молотком. На лице его, испещрённом оспинами, играла недобрая ухмылка. Руки верзилы были покрыты шрамами от ожогов – точь-в-точь такие Сурья видел у холостых кузнецов долины.
Из-за спины мужика выглядывала уже знакомая ему русоволосая макушка.
– Я сразу смекнула: не нашенский князь! Одет странно, да выглядит, как девица.
– Молодец, Данка! – похвалили коварную обольстительницу из толпы.
Данка улыбнулась, но, встретившись взглядом с Сурьей, прикусила губу и поспешила исчезнуть.
– Вот дрянь-то, – прошипел Орест.
– Я пришёл с миром, – громко сказал Сурья, подняв ладони к верху, – и уже ухожу.
– Как бы ни так! – загудела толпа.
– А ну-ка, выясним, что за князь? Ты откуда будешь?
– Из Залесья, – нашёлся Сурья.
– Надо же, – хохотнул кузнец, – знамо таковых. Чьих кровей, говоришь?
– Берестовичей.
– Ой, лжёшь! Берестовичи – бояре, а не князья.
– Я и не говорил, что князь.
– Опять лжёшь!
– Говорил! – выкрикнула откуда-то Данка.
– А ну, в холодную его. Пусть настоящий князь решает, что делать с самозванцем.
Сурья огляделся вокруг – его окружили со всех сторон – мужики и бабы, стар и млад, в рубище и добротных белотканных рубахах. Ни много ни мало – человек тридцать, и каждый – кто с вилами, кто с топором, кто с оглоблей, а сбоку ещё и лучники, правда, с красными, видно, с попойки, носами, изрядно потрёпанные и окосевшие до той самой одури, когда сам дьявол нипочем.
– Ну всё! – рявкнул Орест, сбрасывая морок, – с меня хватит. А ну пошли вон!!!
Народ в ужасе замер, глядя, как буквально из воздуха рядом с княжичем-самозванцем нарисовался ещё один – с клыками, блестевшими из-под оттопыренной верхней губы, и синей кожей. Некоторые побросали вилы и стали неистово креститься, другие уже начали разворачиваться, чтобы бежать со всех ног.
– Сатана! – завопил кузнец и метнул в Ореста молоток.
Тот лишь усмехнулся, поймав нехитрое орудие на лету, затем уставился на кузнеца тяжёлым колдовским взглядом. Верзила зашатался, хватаясь рукою за грудь, и упал навзничь. Глаза его закатились, так что стало видно лишь выпученные белки, губы шевелились, жадно хватая воздух.
– Бей Сатану! – раздался пьяный голос. Кричавший громко икнул и запустил в Ореста лопатой.
– Держись за моей спиной, – велел Орест, прижимаясь к брату. И тотчас же в его грудь вонзилось несколько стрел. Он улыбнулся, вынимая древки с бородатыми наконечниками, с которых свисали частички окровавленной плоти. Было жутко больно, однако Орест не подал виду.
Еще несколько человек рухнули наземь под его тяжёлым взглядом. Однако, вместо того, чтобы испугаться и бежать прочь, толпа заревела и стала швырять в братьев всем, что под руку попадалось.
Вспыхнуло синее пламя – камыши занялись, затрещали, выпуская в небо клубы чёрного дыма. Бабы начали орать, дети – плакать, однако мужики оказались не робкого десятка. В ход пошли камни, комья земли, да и попросту кулаки.
Орест растерялся: он не ожидал столь решительного отпора. Будь он один, он бы тотчас же удрал, невзирая на раны. Однако Сурья уязвим. Более того, если б его ранили, Орест ничем не смог бы помочь. Как же всё-таки глупо было оставить у подножья Гор оружие и ядокрылов.
Орест повалил брата на землю, закрывая своим телом от ударов, сыпавшихся со всех сторон. Спина его превратилась в лохмотья. Из разверзнутых ран торчали сломанные кости, а кафтан насквозь пропитался кровью. Орест закрыл глаза и читал исцеляющие заклинания, стараясь не думать о боли. Голова закружилась, и он впал в беспамятство.
***
Когда Орест очнулся, вокруг было темно и пахло сыростью, с примесью тошнотворно кислого запаха. Тело жутко болело. Он попытался шевельнуться, однако что-то мешало, сдавливая грудь и плечи. Ноги упирались в невидимую преграду, твёрдую и нерушимую, как каменная стена. Глаза невыносимо чесались, будто в них насыпали песка.
– Нас заковали в цепи, – тихо сказал Сурья.
Орест несказанно обрадовался, услышав его голос.
– Где мы?
– На дне колодца.
Орест немного поёрзал и, услышав всплеск, понял, что сидит по пояс в воде. Это было хорошо – вода придавала силы.
– Ты как? – спросил он брата.
– Цел.
– Я немного… подлечусь… и мы выберемся… Хорошо, что тебя не тронули.
Орест стал подпрыгивать на пятой точке, раскачиваясь во все стороны, пока не перекинулся, погрузившись в воду с головой. Раздалось громкое бульканье, затем всё затихло. Владыка исцелялся, вытягивая силу из затхлых колодезных вод.
***
Сурья смотрел, как волосы брата в темноте переливались голубыми искорками, и нервно кусал губы.
Не тронули…
Он вспоминал, как деревенские мужики стащили с него тело Ореста, отбросили в сторону и стали тыкать в его собственную грудь вилами. Один, второй… десятый раз. Железные зубья соскальзывали с груди, как с ледяной глыбы, не оставляя даже царапин.
– А ну уйди, пьянь, – заревел один из них и нацелился в голову Сурьи топором, однако промахнулся.
– Сатана, чистый Сатана, – воскликнула дородная баба и рванула, что было прыти, прочь к деревне. Могучая грудь колыхалась, подпрыгивая при каждом скачке. За ней с криками и воплями понеслась детвора помладше. Старшие попрятались в высокую траву и стали наблюдать.
Мужик с топором растерялся, однако вмиг пришёл в себя и снова занёс топор. Лезвие вонзилось в голову Сурьи, пройдя насквозь. Он не почувствовал боли, только лёгкое прикосновение – будто птица крылом махнула. Мужик заревел, как медведь, и попятился назад. Сурья приподнялся на локтях, затем сел. Оглядевшись, он увидел, что топор торчит из земли, вогнанный почти по рукоять.
– Заговорённый, – пробормотал мужик и боязливо перекрестился.
Деревенские мужики уже не выглядели такими смелыми. Сурья осторожно поднялся и подошёл к Оресту. Тут народ не выдержал – видно, нервы совсем сдали, и кинулись на братьев, наваливаясь сверху немытыми, смердящими потом телами. Кто-то принёс цепи. Сурью с Орестом растащили в разные стороны, замотали в цепи, так, что даже вздохнуть было тяжело, и потянули в деревню.
Возле ближайшего колодца остановились и бросили туда обоих пленников. Затем накрыли колодец крышкой и навалили сверху мешков с камнями.
Колодец оказался мелким и затхлым – видно, им давно не пользовались. На дне плавали листья и дохлые крысы, уже начинавшие пухнуть. Сурья брезгливо отодвинулся, чтобы смердящие тушки не касались его плеч. Из ран Ореста сочилась кровь, смешиваясь с грязной водой, и через некоторое время воздух пропитался её запахом.
Несколько раз колодец открывали, поливая братьев холодной чистой водой, пахнувшей ладаном, и это было единственным утешением.
***
Сурья облегчённо вздохнул, когда Орест, полностью излечившись, вынырнул на поверхность и, поднатужившись, разорвал цепи. Затем он вскочил на ноги и потянулся, похрустывая сросшимися костями.
– Пойду-ка, погляжу, чего они там наворотили.
Он ловко вскарабкался по склизкой стене колодца на самый верх и ударил кулаком в крышку. Раздался грохот – то свалились несколько мешков с камнями. Тут же зашумел народ, поднимая мешки и кидая обратно. Однако Орест продолжал стучать кулаком – крышка дрожала, как вдруг стала трещать, и сверху на него посыпались щепки.
– Вот дьявол! – воскликнул Орест, сообразив, что вся груда мешков сейчас рухнет вниз, прямо на голову Сурьи. Он мгновенно спустился вниз и навалился на брата, прижав всем телом к стене.
– Ты что делаешь?
– Спасаю тебя.
Однако крышка выдержала. Орест больше не рискнул ломиться вверх. Отдохнув, он освободил от цепей Сурью, и они сели рядом, потупив головы, мучительно размышляя над тем, как выбраться из передряги.
– Можно сделать тебе убежище в стене. Потом я разобью крышку, раскидаю тяжесть и вытащу тебя.
– Если они будут ждать тебя с вилами, то ты ничего не сможешь сделать.
– Верно, – подумав, сказал Орест, – мне придётся оставить тебя и забрать ядокрылов. Я вернусь и сотру эту деревню к ведьмовским псам.
– Хороший план, – похвалил Сурья, – но колодец выложен камнем. Как мы сделаем убежище?
– Камни – это ерунда.
Орест выпустил шип и стал долбить швы между кладкой. Песок летел во все стороны, однако толку было мало. Камни оказались толстыми, так что возиться с ними пришлось бы не один день. Орест остервенело вонзал шип в окаменелый песок, бранясь, на чём свет стоит.
– Есть ещё выход, – задумчиво сказал Сурья, – просто оставь меня здесь, как есть.
– Тебя засыплет.
– Я выживу. А ты примешь невидимый облик и выберешься. За тобой никто не погонится.
– Нет, – резко ответил Орест, – будет так, как я сказал.
– Это глупо.
– Мне расписать когтями твоё сладкое личико, чтобы ты заткнулся?
Сурья замолчал. Он гадал, рассказать ли брату о том, как его пытались зарубить топором, однако не стал. Сейчас он и сам не был уверен, что со страху ему не почудилось.
Еще некоторое время Орест ковырялся в стене. Как вдруг сверху на них опять посыпались щепки.
Крышка колодца заскрипела, и сверху стал виден клочок голубого неба. Орест зашипел и бросился вверх по стене.
Снаружи на него полетели цепи – на этот раз более толстые и тяжёлые. Он попытался увернуться, однако в живот его вонзились стрелы. Орест взревел от боли и согнулся пополам. Тогда же вокруг его шеи обернулась удавка. Он схватился за неё, натягивая, словно тетиву, однако удавка сжималась, мешая дышать.
– Хватит! – раздался негромкий, но уверенный голос.
Удавка ослабла, но Орест не спешил освобождаться. Он выжидал. Что они задумали теперь?
Перед ним возник человек – уже немолодой, с седеющими волосами и густой бородой. Спину он держал прямо – видно было, что гнуть не привык. Одежда не новая, однако выглядела получше, чем у деревенских мужиков.
– Кто таков будешь? Отвечай! – потребовал он, глядя на Ореста сверху вниз. Лицо его ничего не выражало – ни страха, ни гадливости.
– Тебе какое дело? – фыркнул Орест.
– Зачем пришли?
– Не поверишь, дядька! На голых девок поглядеть!
В глазах незнакомца появилось странное выражение. Орест мог поклясться, что он заметил искорку смеха, мелькнувшую, да погасшую, чтоб никто ненароком не увидел. Человек подошёл совсем близко и долго рассматривал его лицо, внимательно вглядываясь в каждую чёрточку.
– Чего вылупился? Я ж не девица! – ехидно заметил Орест.
– Второго покажите, – велел незнакомец.
Мужики переглянулись и пожали плечами, однако послушно подошли к колодцу и бросили веревку.
– Вылезай, – крикнули они Сурье.
Тот, не мешкая, вскарабкался по верёвке. Мужики приготовили цепь, но незнакомец поднял руку и покачал головой. Цепь убрали, а Сурью пинками проводили к брату.
– Значит, вот вы какие, отпрыски Сатаны, – тихо сказал незнакомец, рассматривая обоих.
Взгляд его задержался на лице Сурьи. Рука невольно поднялась, будто намереваясь погладить по щеке, однако замерла на полпути.
Человек покачал головой, опустил руку и отошёл в сторону. Несколько мужиков направились следом.
***
Анджей Берестович, знатный Залесский боярин, слыл мужиком не робкого десятка. И сейчас выглядел спокойным, что тот столб у ворот. Деревенские мужики топтались на месте, почёсывая макушки, в ожидании, пока боярин скажет своё слово, однако он медлил, задумчиво глядя на реку.
В глазах его стояла печаль.
Столько лет прошло, как он выбрался из того проклятого мирка, в котором осталась его младшенькая сестрёнка. В мыслях Анджей давно уж похоронил её загубленную душу, хотя частенько вспоминал. Как и ту жаркую ведьму с красными волосами и чудными, будто маковые цветы, глазами. Мальва снилась ему, а во время любовных утех с дворовыми девками, он закрывал глаза, представляя себе её стройное моложавое тело. После крестился и целовал образа.
Жениться у него так и не вышло. Когда Анджей вернулся, Купаву уже сговорили с другим женихом. Он сватался к молодой вдове, но та захворала и померла за три дня до свадьбы.
Больше Анджей никого замуж не звал. Так и жил бобылём, без семьи, без детей.
С Любавой он лет двадцать как не общался. А недавно узнал, что она умерла. К нему приезжал её сын, Степан. Всё ему сладкие речи вёл, в наследники набивался, да только Анджей не слушал – сразу указал племянничку на ворота.
Не простил он тогда Любаву. И себя не простил…
Теперь вот появились эти двое. Родные они ему – и к бабке не ходи. Что белолицый, что синемордый – будто с Ярушкиных черт срисованы. Видно, сладилось у неё с тёмным князем.
Анджея так и подмывало расспросить юнцов об их матери. Но, подумав, решил, что не стоит. У неё уж давно своя жизнь. А ему – совсем немного осталось. Ни к чему напоследок раны бередить…
– Эх, распустили вы своих девок, распустили, – сказал, наконец, боярин, – с кем попало по кустам милуются. Слава аж до Залесья идёт.
– С девками разберёмся. Скажи лучше, что с этими делать!
– Мы должны отпустить их.
– Как так? – один из мужиков развёл руками, недовольно глядя на Анджея.
– Синемордый вынул дух из нашего кузнеца одним лишь взглядом, а он был крепким детиной!
– На кол и сжечь!
– Да, а второго, сквозь которого топор, как сквозь воду прошёл?
– То тебе спьяну померещилось.
– Ничего мне не мерещилось. Вот те крест.
– Замолчать! – рявкнул боярин, – раскудахтались, как бабы. Я велел отпустить, так слушайтесь. Иначе зачем звали?
– Так он Берестовичем назвался, а, боярин? Твоим именем, между прочим.
– А может у тебя, боярин, в роду Сатана? – испугались мужики
– Хватит ересь нести, – рассердился Анджей, – струхнул юнец, сболтнул первое, что на ум попало.
– Не скажи, боярин. А то мы не знаем, что молва говорит! Видели, как бился ты с Сатаной.
– А раз знаете, что голову морочите, – рассердился Анджей, – было дело. И вот что я вам скажу. Сатана жесток и не знает жалости. Он бы вашу деревеньку в два счёта сжёг дотла. Эти двое, хоть и похожи на Сатану, но пока ещё сущие юнцы. Так что радуйтесь… да отпустите их к чёртовой матери. Не ровен час их станут искать.
****
Орест и Сурья мчались по лесу со всех ног. Почему их внезапно отпустили, было неведомо, однако никто особо и не задумывался. Отпустили, и хорошо.
Добравшись, наконец, до ядокрылов, они облегчённо вздохнули и бросились обнимать верных скакунов. Те недовольно клекотали, голодные и заскучавшие от долгого сидения на привязи.
– Покормим их и вернёмся, – сказал Орест, – я сожгу эту проклятую деревню.
– Может, хватит? И так бед натворили. Что скажет отец, когда узнает?
– Откуда?
– У торговцев большие уши и длинный язык. Если сожжём деревню, вся округа будет судачить.
– Эй, – вдруг сказал Орест и удивлённо протянул руку, указывая на ладонь брата, – ты гладишь Ярона голыми руками.
– Знаю, – спокойно ответил Сурья.
– Стало быть, ты привык к ядам? Это хорошо. Только вот, я не вижу ни одного шрама.
– Их нет.
– Почему?
– Откуда мне знать. Нет – и всё.
Орест прищёлкнул языком, однако не нашёлся, что сказать. Брат иной раз бывал странным. Он некоторое время стоял, глядя исподлобья, как Сурья приглаживает перья Ярона, прикрывшего глаза от наслаждения. Его собственный ядокрыл, Канем, был таким же неистовым, как и он сам – яростно бил копытом и фыркал, вместо того, чтобы терпеливо дожидаться ласки. Вздохнув, он всё ж неуклюже похлопал скакуна по крупу и вскочил ему на спину.
– Слетаем-ка ещё кое-куда.
– О нет, – простонал Сурья. Ему так хотелось вернуться в замок и отдохнуть после столь неласкового гостеприимства, – пощади. Хватит с меня на сегодня баб.
Но брат лишь улыбнулся и направил Канема в Горы.