Светло, синё, разнообразно… (сборник). Театр мадемуазель Клерон. комедия в двух актах по сюжету М. Гашпар. 1987–1997 (Юлий Ким, 2013)

КЛЕРОН, звезда французского театра второй половины XVIII века

Тетушка БАБЕТТА, ее служанка, наперсница, дальняя родня

Жак ТРЕНЕ, директор театра, затем барон фон РАТЕНАУ

ДЕЛАНУА, капитан, затем барон фон ЛЕНАУ

Александр ГРОССБАХ, герцог

Эмилия фон МЕКЛЕНБУРГ, его супруга

АНСАМБЛЬ, играющий слуг, солдат, поваров, придворных и т. д.

Пролог

ТРЕНЕ (перед занавесом). Медам, месье, синьоры! Ваше превосходительство, ваше превосходительство, ваше превосходительство… Ваше сиятельство. Ваша светлость!.. Ваше высочество!.. Дамы и господа.

По не зависящим от нас обстоятельствам или, как скажут в далеком будущем – по техническим причинам – представление наше задерживается: нет мадемуазель Клерон, а без нее, сами понимаете, спектакль невозможен. Ума не приложу, в чем дело, наверно, что-нибудь с каретой: рессора лопнула, ось полетела – вы же знаете наши дороги. В другое время я бы позвонил по телефону или заказал такси, но сейчас восемнадцатый век на дворе, господа: есть Вольтер, есть Дидро, но Дизель еще не родился, увы, нету Дизеля, что тут поделаешь, и значит, только лет через полтораста актеры перестанут опаздывать на выход. Так что немного терпения, господа, немного терпения, всего несколько минут – их вам скрасят наши актеры.

Уходит, кланяясь и выпуская на авансцену АНСАМБЛЬ.

АНСАМБЛЬ

Пантомима «Несчастная любовь Пьеро и Коломбины».

Тем временем ТРЕНЕ проходит за кулисы, где ТЕТУШКА БАБЕТТА также в нетерпении ждет Клерон.

Акт первый

ТРЕНЕ. Где, где, где она? О-о, каналья! Скотина!

БАБЕТТА. Тихо-тихо! Кто это, по-вашему, каналья?

ТРЕНЕ. Твой любимчик, капитан Делануа, кто же еще. Никогда не доверяй красивым мужчинам: это народ неосновательный. Мне доверяй.

БАБЕТТА. Это вы-то основательный?

ТРЕНЕ. А как, по-твоему? Когда твою красавицу заточили в узилище, кто добился для нее разрешения продолжать играть на этой сцене? Кто нанял карету на собственные деньги возить ее из тюрьмы сюда и обратно? Кто отсчитал двадцать золотых, один за другим, этому смазливому разгильдяю в мундире, чтобы тот доставлял ее вовремя? Кто? Я. Где же они?

БАБЕТТА. Приедут, не волнуйтесь.

ТРЕНЕ. Сколько можно ехать. От театра до Бастилии не так уж далеко.

БАБЕТТА. Э-э, туда всегда быстрее, чем оттуда.

ТРЕНЕ. Гнали ее туда.

БАБЕТТА. Еще бы не гнали! Кто клялся ей в вечной дружбе, а потом палец о палец не ударил? Кто громче всех кричал: «Клерон! Не бойся! Мы тебя в обиду не дадим!» – а сам первый струсил?

ТРЕНЕ. В данный момент громче всех кричишь ты. А во-вторых, никто не струсил…

БАБЕТТА. А тогда почему же…

ТРЕНЕ. А потому, что надо иметь чувство меры! И в искусстве, и в политике. Храбрость – это как живопись: она хороша лишь в определенных рамках.

Входит неизвестный ГОСПОДИН.

ГОСПОДИН. Добрый вечер. Господин директор?

ТРЕНЕ. Жак Трене, к вашим услугам.

ГОСПОДИН. Простите, мсье Трене, но мадемуазель Клерон… Сколько помню, она еще ни разу не опаздывала, и, сколько могу судить, это не в ее характере.

ТРЕНЕ. М-м… С кем имею честь?

ГОСПОДИН. Александр Саксонский, путешественник… Может, она заболела?

БАБЕТТА. Это бы ее не остановило!

ГОСПОДИН. Она живет дома или в отеле?

БАБЕТТА. М-м… Да, пожалуй, в отеле.

ТРЕНЕ. Отличный отель. Несколько темноват, зато какое внимание к постояльцу!

ГОСПОДИН. Вот как… Что же это за отель?

БАБЕТТА. Хм!.. Известный отель. Старинный.

ТРЕНЕ. Исключительно для благородных господ. Там иной раз и министры останавливаются, и очень надолго!

ГОСПОДИН. И как же называется этот отель?

ТРЕНЕ. М-м… «Заслуженный отдых».

ГОСПОДИН. Клерон – в Бастилии?!

ТРЕНЕ. Кто вам сказал?

ГОСПОДИН. Вы, только что.

БАБЕТТА. В какой Бастилии? Ни в какой не в Бастилии! Сейчас ее привезут…

ТРЕНЕ. Уже.

АНСАМБЛЬ – сейчас это толпа простых парижан, проносит КЛЕРОН через зал на руках, распевая песню. Клерон держится прямо и замкнуто, она в плаще, рук не видно. За толпою следует красавец капитан ДЕЛАНУА.

АНСАМБЛЬ

Водружают КЛЕРОН на сцену и уходят.

ТРЕНЕ (укоризненно). Капитан…

КАПИТАН (перебивает). Мсье директор. Париж есть Париж. Они выпрягли лошадей и заменили их во всем, кроме скорости.

ТРЕНЕ (к Клерон). Ты готова?

КЛЕРОН. Да.

Сбрасывает плащ. Она уже в костюме Клеопатры, на руках – тонкая цепь.

ТРЕНЕ. Марш на сцену. (Заметил цепь.) Стоп. Капитан… Заковать красивую женщину… Вы не француз, капитан!

КАПИТАН. Личный заказ мадемуазель. У лучшего ювелира.

ТРЕНЕ. Ну так раскуйте ее!

КЛЕРОН. Я буду играть в кандалах.

ТРЕНЕ. Орлеанскую Деву – пожалуйста. Но сегодня у нас Клеопатра! Царица Египетская!

КЛЕРОН. Да. И пленница Октавиана.

ТРЕНЕ. Почетная пленница! Настолько почетная…

КЛЕРОН…что покончила с собой. Прокурор в зале?

ТРЕНЕ. И давно. И префект, и судья, и племянники какие-то королевские.

КЛЕРОН. Отлично. Я буду играть в кандалах!

ТРЕНЕ. Только через мой труп. А это, согласись, малоприятное зрелище. Бабетта! Перо, бумагу, тушь, песок, сургуч, коньяк – все это бегом в ложу префекта.

Торопливо выходит с Бабеттой.

ГОСПОДИН. Мадемуазель Клерон… Мое имя Александр Саксонский, путешественник.

КЛЕРОН. Прекрасно… И что же вас интересует особенно? Ландшафт? Животный мир? Может быть, театр?

ГОСПОДИН. Главным образом, люди и нравы.

КЛЕРОН. О-о! В Париже того и другого достаточно.

ГОСПОДИН. Но кто же посмел… как вы очутились в Бастилии?

КЛЕРОН. Нет ничего проще. Вы заказываете галантерейщику кружевную сорочку за пять монет, он приносит и требует десять, вы швыряете ему в лицо семь, он подает на вас в суд и получает свои двадцать!

ГОСПОДИН. Странная арифметика!

КЛЕРОН. Ничего странного. Вы бессильны что-либо доказать. Потому что есть еще, оказывается, средневековый параграф, по которому «показания актеров, сводников и шулеров надлежит считать заведомо ложными»!

ГОСПОДИН. Какая дикость.

КЛЕРОН. Скажите это прокурору.

КАПИТАН. Господа, господа! Я совершенно с вами согласен, но я вас попрошу. Закон есть закон. А я солдат.

КЛЕРОН. Но не шпион же?

КАПИТАН. Мадемуазель!..

КЛЕРОН. Скоро поедем, капитан. А пока терпите. (Господину.) Конечно же, я опротестовала приговор – не из-за денег, бог с ними, – я потребовала для нас, актеров, права на достоинство! Хотя бы наравне с галантерейщиками.

ГОСПОДИН. Ваши коллеги поддержали вас?

КЛЕРОН. И еще как бурно! Весь мой протест составлен из их восклицаний. Но как только он был подан – я тут же осталась одна. Мы актеры, сударь, мы умеем сыграть героизм, но не обязаны его проявлять. Зато мой обидчик – о-о! Пока двор нуждается в хорошей галантерее, правды не добьешься. Но двор нуждается еще и в хорошем театре. Я буду играть в кандалах!

Те же и ТРЕНЕ с БАБЕТТОЙ.

ТРЕНЕ (размахивая бумагой). Да здравствует свобода! Братья! Сограждане! (На мотив «Марсельезы») Вперед, сыны отчизны милой! Ла-ла-ла! Хороший мотивчик, когда-нибудь пригодится. Капитан, вы – свободны! Клерон, ты тоже. Господин префект из уважения ко мне и твоему искусству Бастилию отменил!

КЛЕРОН. А мой протест?

ТРЕНЕ. Аннулирован! При этом было сказано: «Каприз красивой женщины если трудно исполнить, то легко простить» – какая реплика! Капитан, снимите с нее эти узы – и марш на сцену!

КЛЕРОН. Ни с места, капитан! Это амнистия! А я требую полного оправдания. Мне не нужна милость – мне нужна справедливость! Я буду играть в кандалах!

Швыряет бумагу, которую торопливо подбирает Бабетта.

ТРЕНЕ. Тебе так уютно в Бастилии?

КЛЕРОН. Вполне. Все необходимое капитан перевез туда вместе со мной: и трюмо, и гардероб, и библиотеку…

КАПИТАН. Да, и кровать.

КЛЕРОН. Она, я помню, произвела на вас особенное впечатление. Что ж, если нет справедливости – пусть будет хотя бы комфорт.

ТРЕНЕ. Справедливость, справедливость… Ты ошиблась, Клерон, тебе надо было идти в адвокаты.

КЛЕРОН. И уверяю тебя, я бы справилась.

ТРЕНЕ. А может, тебе возглавить правительство?

КЛЕРОН. О, если бы! Уж я бы порядок навела!

ТРЕНЕ. И французский бюджет тебя не пугает?

КЛЕРОН. При мне бы не воровали!

ТРЕНЕ. И французская армия…

КЛЕРОН. Перестала бы кормить тунеядцев!

ТРЕНЕ. И даже воля короля…

КЛЕРОН. Только если это воля Франции!

КАПИТАН. Господа, я вас прошу…

ТРЕНЕ. Вот! Вот она, плебейская кровь! Замухрышку, судомойку Франчетту – отмыли, устроили петь в кабак – ей мало. Хорошо. Нарядили, припомадили, пустили в лучший театр Парижа – ей мало. Мало ей кружевной сорочки – ей еще достоинство подавай! Сколько женщин плюет на достоинство ради сорочки, и какие женщины!

ГОСПОДИН. Господин директор, вас ждет публика.

ТРЕНЕ. Я знаю, кого она ждет! Другое дело – что она получит. Спектакль отменяется, господа! Ввиду внезапной эпидемии инфлюэнцы! Подавись своими цепями, Клеопатра!

Уходит.

КАПИТАН. Мадемуазель, я вам аплодирую. Хотя на прощанье скажу: воевать с государством бессмысленно – его можно только переименовывать. Вот когда вы возглавите правительство…

КЛЕРОН. Я назначу вас моим советником.

КАПИТАН. И с чего же мы начнем, ваше превосходительство?

КЛЕРОН. Разрушим Бастилию!

КАПИТАН. Вот видите, как вы непрактичны! Ах, сударыня! Мы расстаемся, жаль, но думаю, ненадолго.

Раскланивается и уходит.

БАБЕТТА. Эй, а цепи-то! Цепи-то снимите, кавалер!

КЛЕРОН. Оставь, Бабетта… Я надела – я и сниму. Увы, дорогой путешественник, мой выход сорвался. А я сегодня сыграла бы, тем более в кандалах. (Встает.)

(Играет с цепью.)

ТРЕНЕ, в дверях, смотрит.

ТРЕНЕ. Клерон… Клерон!.. Царица… Богиня! Ну что ты наделала? Как же мы теперь без тебя?

КЛЕРОН. Меня уже выгоняют?

ТРЕНЕ. А ты думала… Королевский театр – учреждение подневольное. Все-таки у нас еще восемнадцатый век, а не двадцатый, мы не можем держать у себя вольнодумцев. Прощай… Артистическая карьера не для тебя – займись политической. Но учти: в правительстве Франции вакантных мест нет. Нету!

ГОСПОДИН (к Клерон). Но если не Франция, то вас, может быть, устроит Гроссбах?

ТРЕНЕ. При чем тут Гроссбах?

ГОСПОДИН. В герцогстве Гроссбах место первого министра как раз вакантно.

ТРЕНЕ. Вот! Пожалуйста! Там герцог ждет не дождется! Ногами сучит! Со стула падает!

ГОСПОДИН. Герцог Александр фон Гроссбах – это я, мсье директор.

ТРЕНЕ. Какой к черту… то есть как? Это вы?!

ГЕРЦОГ. Именно так. И я прошу мадемуазель Клерон оказать мне честь принять должность первого министра в моем герцогстве. Может быть, хотя и в малом масштабе, вам удастся добиться того процветания, какого желаете вы своему отечеству.

КЛЕРОН. Ваша светлость!..

БАБЕТТА. Соглашайся! Где наша не пропадала! Соглашайся и благодари!

КЛЕРОН. Я – министр?!

ГЕРЦОГ. Сударыня, своей властью и печатью я сию минуту готов подтвердить все ваши права и полномочия в этом качестве. Не скрою, место хлопотное. Двор у меня небольшой, но сложный. И бюджет расстроен, и порядка мало… Но ваше обаяние, ваша энергия, наконец принципиальность…

КЛЕРОН. Ваша светлость!.. Но как же… Вот это ловушка так ловушка. Клерон, ты попалась… тебя поймали на слове! Герцог, я… согласна, а что еще мне остается?

Герцог целует руки Клерон – и цепи падают.

ТРЕНЕ (на авансцене). Герцог! Фон Гроссбах! Сам! Ай-ай-ай!.. Ну, я не виноват. Откуда мне было знать?! Ни фоторепортеров, ни телевидения – эх! До этого еще жить и жить!

Дорожная музыка. По дороге в Гроссбах. В карете – КЛЕРОН и ГЕРЦОГ.

КЛЕРОН. Герцог… А ведь я в самом деле собираюсь похозяйничать в вашем хозяйстве.

ГЕРЦОГ. А я самым серьезным образом рассчитываю на это, мадемуазель.

КЛЕРОН. Клерон, просто Клерон.

ГЕРЦОГ. Благодарю вас, Клерон. Видите ли, Клерон, я – государь только по рождению, но никак не по призванию. Я – царствую, и все.

КЛЕРОН. А делами занимаются другие. Очень удобно.

ГЕРЦОГ. Еще бы. Но все-таки неприятно, когда кругом воруют.

КЛЕРОН. А откуда вам знать? Вы же в дела не вникаете.

ГЕРЦОГ. Да просто в один прекрасный день вдруг начинает казаться, что живешь, ездишь, ходишь – во всем краденом.

КЛЕРОН. Вот странная чувствительность! Однако, герцог… в какой вертеп вы меня везете?

ГЕРЦОГ. Смотрите, смотрите!

Строем проходят СОЛДАТЫ.

АНСАМБЛЬ

Прошли.

ГЕРЦОГ. Наш экспорт. Стрелки Гроссбаха – нарасхват во все стороны. Бывает даже, встречаются на поле боя.

КЛЕРОН. Странное занятие. Торговля пушечным мясом, разведение мужчин на убой. Гнусно, герцог, а главное, невыгодно! Так расходовать рабочую силу. Я этого не потерплю.

ГЕРЦОГ. Я вижу, вы в самом деле отличная хозяйка.

КЛЕРОН. Герцог, театр – это хо-о-орошая школа!.. А вот скажите…

ГЕРЦОГ. А моя жена – всего лишь герцогиня, и вся ее школа – двор графства Мекленбург.

КЛЕРОН. Вы всегда предвидите вопросы собеседника?

ГЕРЦОГ. Да, когда они очевидны. Смотрите, это наш импорт.

Едут ВОСТОЧНЫЕ ЛЮДИ.

АНСАМБЛЬ

Проехали.

ГЕРЦОГ. Турецкие повара. Переплевываем Мекленбург, у них всего-навсего итальянские. Дорогое удовольствие.

КЛЕРОН. Почем же они?

ГЕРЦОГ. По тысяче, кажется.

КЛЕРОН. А стрелки?

ГЕРЦОГ. По сотне.

КЛЕРОН. Сальдо не в вашу пользу. Дешевле выучить своих.

ГЕРЦОГ (иронически). Да, но ведь это сколько ждать! А хочется сразу.

КЛЕРОН. Зачем ждать, когда хочется сразу… Вот девиз разбойников и королей!

ГЕРЦОГ. И, вероятно, каждого, Клерон. Жизнь коротка, и ждать умеют немногие.

КЛЕРОН. Да ничего подобного!

ГЕРЦОГ. Да кто же, например?

КЛЕРОН. Ммм… Беременные женщины…

ГЕРЦОГ. Хм… пожалуй! Еще?

КЛЕРОН. Солдатские матери.

ГЕРЦОГ. Верно… Но это в общем из той же оперы. А кто из мужчин?

КЛЕРОН. Рыболовы.

ГЕРЦОГ. В самом деле.

КЛЕРОН. Садовники!

ГЕРЦОГ. Действительно!

КЛЕРОН. Дальние родственники богатых стариков.

ГЕРЦОГ. Это то же, что рыболовы.

КЛЕРОН. Ммм… больше никто.

ГЕРЦОГ. Вот видите!

КЛЕРОН. А может быть, еще и… вы, герцог?

ГЕРЦОГ. Я?.. Нет, я не умею ждать. Но приходится…

Вдруг, резко наклонившись к Клерон, берет ее за руки, энергично и нежно.

Ничего не бойтесь, Клерон. Сдаваться не торопитесь. Уступайте неохотно и с видом большого одолжения…

КЛЕРОН (недоуменно). Ваша светлость… К чему это вы?

ГЕРЦОГ. Я к тому, что мы уже приехали, ваше превосходительство.

КЛЕРОН. Ой!..

ГЕРЦОГ. У нас десять минут – прийти в себя, почиститься и приготовить тронную речь. Смелее!

Уходят.

Пробегает придворная челядь, готовя торжественную встречу.

АНСАМБЛЬ

В комнате КЛЕРОН готовится к выходу.

КЛЕРОН. Все играла! Всех играла! Кем только не была: и царицей, и императрицей – богиней была! А тут, подумаешь, несчастный премьер-министришко при каком-то заштатном герцогстве…

ГЕРЦОГ. Клерон, что-то вы мне не нравитесь.

КЛЕРОН. Ну да? А я всю дорогу так старалась.

ГЕРЦОГ. По-моему, вы просто трусите.

КЛЕРОН. Ха! Еще бы. Дебют есть дебют, герцог, страшная вещь! Кто молится Мадонне, кто гадает на пальцах, кто валяется в обмороке – ну а я, как правило, кидаюсь на окружающих. Так что терпите.

БАБЕТТА. Попробуй из «Клеопатры».

КЛЕРОН. При чем тут «Клеопатра»… так… так… дыхание… походка… Поступь, а не походка. «Господа! Высокая роль, которая высочайшей милостью, каковая не знает границ…» У, черт!.. которая, каковая, таковая… Да, господа, я женщина, я актриса, но в конце концов не боги горшки обжигают, тем более наши с вами горшки… что за бред я несу?

БАБЕТТА. Да, уж лучше из «Клеопатры».

КЛЕРОН. «Вы, мудрецы полуночной страны, великие жрецы…» Какой страны, какие, к дьяволу, жрецы? «Милорды, в этот час, когда Британии грозит беда…» – почему милорды? При чем тут Англия? Вечно эта Англия… «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренепри… преприя…» Это еще откуда? Ну все, хватит. Уже заговариваюсь. Вперед!

ГЕРЦОГ, КЛЕРОН и БАБЕТТА выходят к публике. Их встречают придворные, ЭМИЛИЯ, бароны ЛЕНАУ и РАТЕНАУ.

ХОР

РАТЕНАУ. Ваша светлость, двор, столица, весь Гроссбах приветствуют ваше возвращение в наше… э-э… лоно и совершенно уверены в том, что ваша поездка протекала, как обычно, благополучно.

ЛЕНАУ. Ваша светлость! Мы, армия, так же как и штатские, приветствуем вас и ждем ваших дальнейших, как всегда. С веселым видом.

Музыка повторяет гимн.

КЛЕРОН (Бабетте). Слушай, это же Трене и капитан! Откуда они тут?

БАБЕТТА. Нет, девочка, это местные. Такие же, но только местные.

Музыка кончилась. Эмилия подходит к Герцогу с поцелуем.

ГЕРЦОГ. Благодарю вас, господа. Поездка моя оказалась действительно удачной, причем, надеюсь, для всех нас. Позвольте представить вам нашу более чем гостью – мадемуазель Клерон.

ГОЛОСА. Клерон?.. Та самая Клерон? Великая Клерон?

ГЕРЦОГ. Да, господа, перед вами великая Клерон, первая актриса Парижа, а значит, и всего мира. Но придется об этом забыть, господа, – примадонна избрала иное поприще. Вы знаете: нам нужен первый министр. Вы нашли кандидатуру?

РАТЕНАУ. Я считал и считаю, что только барон Ленау…

ЛЕНАУ. Барон Ратенау, только после вас.

РАТЕНАУ. Но мне, барон, как-то неудобно обходить…

ЛЕНАУ. А мне неудобно, когда вы за спиной.

ГЕРЦОГ. Господа бароны, вы оба одинаково достойны этого назначения. Выбирать между вами – значит уподобиться тому ослу, который сдох с голоду, выбирая между равными кучами овса. И мне грозила бы та же участь, если бы не великодушие мадемуазель Клерон. Вот ваш первый министр, господа! Ближайшее знакомство безусловно убедит вас в верности моего выбора.

Общий шок.

РАТЕНАУ. Но… ваша светлость… что скажет народ?

ГЕРЦОГ. То, что скажете ему вы, барон. А что вы скажете?

РАТЕНАУ. Э-э… что предсказать волю монарха никогда невозможно…

ГЕРЦОГ. А обсуждать – всегда невежливо. Господа министры, прошу.

Бароны подходят к Клерон.

РАТЕНАУ. Барон фон Ратенау: общественные работы и внешние сношения.

ЛЕНАУ. Барон фон Ленау: армия, гарнизон, почетный эскорт.

Пауза.

РАТЕНАУ. Что-нибудь не так?

КЛЕРОН. Первому министру говорят «ваше превосходительство».

ЛЕНАУ. «Ваше превосходительство» – женщине?

КЛЕРОН. Это выражение среднего рода и следовательно может быть адресовано лицам обоего пола, коль скоро последние занимают соответствующее положение.

Пауза.

БАБЕТТА. Ну что? Что ты? Хорошо поехали, гони дальше!

КЛЕРОН. Куда дальше?

БАБЕТТА. К деньгам давай, к деньгам!

КЛЕРОН. Господа министры, меня интересуют деньги.

РАТЕНАУ. В каком смысле, мадмуа… э-э… ваше превосходительство?

КЛЕРОН. В непосредственном.

Ратенау в растерянности полез за кошельком.

Я имею в виду финансовое положение страны!

РАТЕНАУ. Э-э… оно плачевно, ваше превосходительство.

КЛЕРОН. Причины?

РАТЕНАУ. Э-э… Расточительность дворянства, необразованность крестьянства, географическое положение. Климат.

КЛЕРОН. А пропорциональный налог? А торговый протекторат? Льготная аренда, в конце концов?

ЛЕНАУ. Ого! Ваше превосходительство, я вам аплодирую!

КЛЕРОН (к нему). А что наш экспорт?

ЛЕНАУ. Стрелки Гроссбаха не знают страха, ваше превосходительство. Вне конкуренции.

КЛЕРОН. И во что же идет стрелок?

РАТЕНАУ. В сто золотых. Больше не дают.

КЛЕРОН (внезапно к Ратенау). А турецкие повара?

РАТЕНАУ. Кто? Какие повара? Ах, повара! По тысяче, ваше превосходительство. Меньше не просят.

КЛЕРОН. Могу ли я взглянуть на расчетные ведомости?

РАТЕНАУ. Нам не доверяют?

КЛЕРОН. Напротив, рассчитываю многому у вас поучиться.

РАТЕНАУ. Мы могли бы объясниться на словах…

КЛЕРОН. До этого, я полагаю, тоже дойдет. Ваша светлость, у меня всё. Казну и алмазный фонд мы с вами обследуем немедленно.

РАТЕНАУ (искренно). Не надо!!! Э-э… не надо волноваться, ваше превосходительство, я хотел сказать, не стоит беспокоиться, во всяком случае, пожалуйста, имейте в виду: у нас, финансистов, что не сходится, то сводится. А что не скрыть, всегда можно покрыть. А на всякое упущение найдется свое возмещение.

КЛЕРОН. Я же говорю: я многому у вас научусь.

Выходят с Герцогом.

АНСАМБЛЬ

БАРОНЫ

КЛЕРОН и ГЕРЦОГ у раскрытого сейфа.

ГЕРЦОГ. И это моя казна? Тут же одни отчеты. Где золото?

КЛЕРОН (смотрит отчеты). Здесь, герцог, здесь.

ГЕРЦОГ. Да? По-моему, это бумага. А где же брильянт Мекленбургов, мой алмазный фонд? Его похитили!

КЛЕРОН. Да нет, ваша светлость. Просто сперли. Вы нищий, герцог.

ГЕРЦОГ. Тщательное расследование, тяжкое обвинение, лишение прав, конфискация имущества, смертная казнь.

КЛЕРОН. Ни в коем случае! Это же гении! Смотрите: за стрелков получали по тысяче, а писали по сто. А за поваров наоборот: платили по сто, а выписывали по тысяче. Да они вам из камня воду выжмут! Изо льда огонь высекут.

ГЕРЦОГ. Так. А мой брильянт?

КЛЕРОН. Достанут. Из воздуха. Вот увидите.

ГЕРЦОГ. Клерон… в какое болото я вас затащил.

КЛЕРОН. Как телегу. (Смеется.) Зато из какого вытащил.

ГЕРЦОГ. Что вы там хихикаете?

КЛЕРОН. Представила себе: болото, а вы телегу тащите… (Поет басом.)

ГЕРЦОГ (тоненько).

КЛЕРОН.

ОБА. Раз-два, взяли! Еще взяли! Ну, еще немножечко, поехали.

Полутанец-полуобъятие.

КЛЕРОН. Ваша светлость…

ГЕРЦОГ. Я нищий! Прекрасно! Я нищий! Удивительное ощущение. Можете признаться мне в любви: я безусловно поверю.

КЛЕРОН. Еще бы! Влюбиться в бедного, но благородного – нет ничего легче. Нет, дорогой мой герцог, сначала я озолочу вас, набью ваши карманы брильянтами, наполню ваши житницы хлебом – вот тогда попробуйте мне не поверить!

ГЕРЦОГ. Нет-нет, к дьяволу эту телегу! Ну вытащим мы ее из болота – она тотчас же ввалится в другое!

КЛЕРОН. А мы не пустим!

ГЕРЦОГ. Какая самонадеянность!

В стороне появилась ЭМИЛИЯ.

КЛЕРОН (заметила). Герцог, это преждевременно.

ГЕРЦОГ. О чем вы?

КЛЕРОН. О введении смертной казни для казнокрадов.

ЭМИЛИЯ. Бедная Клерон, нет, это ужасно, что вам придется тратить время на такую прозу, как наше герцогство, но что делать? Александру действительно нужен хоть кто-то, а тем более вы. Я уверена, мы подружимся, здесь иногда так одиноко. Александр, вы позволите нам поговорить, я бы посвятила нашу новую хозяйку…

ГЕРЦОГ. Эмилия, это уже сделано.

КЛЕРОН. Ваша светлость, я присоединяюсь к просьбе герцогини.

ГЕРЦОГ. Я полагал, есть более неотложные дела. Впрочем, извольте.

Выходит.

ЭМИЛИЯ. Не-на-ви-жу!.. Вы не курите? Говорят, все актрисы курят. Ну? Как вам его светлость? Актрису – в министры – это по-царски, а? Верно? А вот как он будет потом…

КЛЕРОН. Потом?

ЭМИЛИЯ. Ну да, когда вас придется понижать в должности. Или вы поверили в эту комедию?

КЛЕРОН. Мы актеры… мы обязаны верить в предлагаемые обстоятельства.

ЭМИЛИЯ. Ну, что вам предлагают, это ясно, но зачем же понимать так буквально? Вы же не Матильда.

КЛЕРОН. Матильда?

ЭМИЛИЯ. А он не рассказывал? Какая скромность. Матильда была вторая… нет, первая. Пасторская дочка, голубица, деревенщина, каких мало. Ей, правда, поручена была всего лишь библиотека. Считается, что мой муж любит читать. Но, сами понимаете, беседовали они не о книгах. Если вообще беседовали: в постели его светлость обычно молчалив и агрессивен.

КЛЕРОН. Точь-в-точь как мой второй… нет, третий. Представляете? Шкипер из Дувра: чугунная тумба и золотая шерсть. Я тогда посуду мыла в кабаке: оставалась допоздна – он, бывало, придет, руку вот сюда положит, ка-а-ак…

ЭМИЛИЯ. Расскажите лучше о четвертом.

КЛЕРОН. Драгун! Усач! Представляете? Кривые ноги и черная щетина. Проткнул моего шкипера с первого взмаха, да так, что все кишки наружу…

ЭМИЛИЯ. Да, вам есть что вспомнить, дорогая. Но мы отвлеклись

КЛЕРОН. От Матильды?

ЭМИЛИЯ. Да бог с ними со всеми. Вопрос только в том, кто из вас двоих быстрее разочаруется в партнере.

КЛЕРОН. А в вашем случае – кто?

ЭМИЛИЯ. В нашем случае, дорогая, разочарований вообще быть не может: государственный брак – дело политическое, а не полюбовное, чувства полагается демонстрировать, а не испытывать – как в театре, если я не ошибаюсь.

КЛЕРОН. А вы всегда отличаете искусственное от натурального?

ЭМИЛИЯ. Поэтому я терпеть не могу комедиантов.

КЛЕРОН. Весь мир – театр…

ЭМИЛИЯ. А Шекспир – дурак. Жизнь – это вам не сцена.

КЛЕРОН. В жизни, например, можно по-настоящему влюбиться…

ЭМИЛИЯ. Или возненавидеть.

КЛЕРОН. Или – отбить…

ЭМИЛИЯ. Или убить. (Наливает вино.) Хотите?

КЛЕРОН (берет бокал). Спасибо. (Делает глоток, роняет бокал.) Зачем?.. Зачем?.. О боги! Помогите!.. Как больно! Неужели… это все? (Падает замертво.)

ЭМИЛИЯ. Этого еще не хватало! Послушайте… пожалуйста, перестаньте! Я прошу вас… Эй, кто-нибудь! Кошмар… я пропала. Это барон… Это барон!

КЛЕРОН (лежа). Который барон?

ЭМИЛИЯ. Ратенау, разумеется, только он спосо… Однако! Что все это значит?

КЛЕРОН. «Клеопатра», акт пятый, сцена самоубийства. Мы заспорили о театре, и вот поневоле вспомнилось…

Вбегает БАБЕТТА.

БАБЕТТА. Звали?

ЭМИЛИЯ. Да, но вас не дозовешься! Помогите госпоже: она, кажется, плохо соображает, где находится!

Выходит.

БАБЕТТА. Что с тобой?!

КЛЕРОН. Знаешь, кто это была? Герцогиня!

БАБЕТТА. Ну-у?! Ай да герцогиня!

КЛЕРОН. Хотела закатить мне сцену для первого знакомства, но… слаба, слаба. Куски не доигрывает, ритм не держит, импровизирует из рук вон – пришлось дать ей урок сценического мастерства, надеюсь, усвоила.

БАБЕТТА. Что-то ты разыгралась, матушка. Не чересчур ли?

КЛЕРОН. Такая роль, тетушка. Знай поворачивайся, как в бою!

БАБЕТТА. Довоюешься. Вылетим мы с тобой отсюда – без копеечки.

КЛЕРОН. Ну, запричитала. Не рановато ли?

БАБЕТТА. До тебя теперь не докричишься. Как влюбится, так и оглохнет.

КЛЕРОН. Что-что?

БАБЕТТА. Ладно-ладно. Рановато – так рановато, лишь бы поздновато не было. Там к твоему превосходительству министр. И вот что я тебе скажу: будет деньги давать – не отказывайся.

Пошла звать.

КЛЕРОН. Стоп. Подкуп должностного лица во время исполнения им… Тебе уже дали?

БАБЕТТА. Ты что? Вот как есть перед Богом!

КЛЕРОН. Перед Богом – что?

БАБЕТТА. Вот как есть – вся!

КЛЕРОН. Дали.

БАБЕТТА. Нет!

КЛЕРОН. Тетушка! Я же первый министр в этом герцогстве и первый неподкупный министр в мире.

БАБЕТТА. И последний, не волнуйся.

КЛЕРОН. Может быть. Но ты мне репутацию не порть!

БАБЕТТА. А что? Я прислуга, мне можно.

КЛЕРОН. Выкладывай.

БАБЕТТА. Чего?

КЛЕРОН. Всё!

БАБЕТТА. Мы же нищие, дурочка ты! Себе я, что ли?

КЛЕРОН. Выкладывай!!!

БАБЕТТА (выкладывает). Туда! (Указывает на сейф.) Ну смотри…

КЛЕРОН. Молчи!!! Вот так. Теперь ступай и передай герцогу: пусть будет рядом. Если его еще интересует Мекленбургский брильянт.

БАБЕТТА (около двери). Какая!..

Вышла.

Входит ФОН ЛЕНАУ.

ЛЕНАУ. Ваше… превосходи…

КЛЕРОН…тель-ство. Продолжайте.

ЛЕНАУ. Казните меня, но, глядя на вас, эти слова выговорить невозможно. Господин первый министр, вы – красивая женщина!

КЛЕРОН. Продолжайте, барон, я слушаю.

ЛЕНАУ. Красивая, прекрасная, отличная! Но – к сожалению – умная. Я пришел говорить с вами о делах, а хочется совсем о другом.

КЛЕРОН. Продолжайте.

ЛЕНАУ. Представляю себе, что делалось в Париже при виде вас на сцене. Я думаю, немало офицеров пострелялось на дуэлях и так – из-за одного счастья ручку вам поцеловать. Я тоже готов.

КЛЕРОН (смеясь, протягивает руку). Живите, барон, на здоровье.

ЛЕНАУ (припадает).

КЛЕРОН.

ЛЕНАУ.

КЛЕРОН.

ЛЕНАУ. Волшебница!

КЛЕРОН. Барон, я подробно изучила ваши бумаги.

Держит папку.

ЛЕНАУ. Искусительница!.. Зачем?

КЛЕРОН. Как зачем?

ЛЕНАУ. Зачем не я тобою избран? Зачем не вместе мы навеки? Зачем с такою укоризной вы на меня смотрите? Я покупаю эти бумаги.

КЛЕРОН. И сколько же, по-вашему, это стоит?

ЛЕНАУ. О сколько, сколько я мечтал об этой сладостной минуте! Сто.

КЛЕРОН. Что-о-о?!

ЛЕНАУ. Сто тысяч – о, разбойница моя! (Вынул деньги, сгреб бумаги.) Нас наконец ничто не разделяет! Ручку, сударыня…

КЛЕРОН. Сначала всё сюда.

Распахивает створки сейфа. Ленау швыряет туда золото.

ЛЕНАУ. Ступай домой, металл презренный, и успокойся до поры, недолго там пробудешь ты… Ручку! (Целует.)

КЛЕРОН. Генерал, я вам аплодирую. Вы так легко расстаетесь с золотом!

ЛЕНАУ. Я офицер, этим сказано всё. Мы армия, на нас никто никогда не экономил, поэтому мы тратим деньги как-то безотчетно. Зато шпага отечества – всегда шпага, в брильянтах она или нет. Другое дело – красивая женщина…

КЛЕРОН. Без брильянтов она тускнеет?

ЛЕНАУ. По мне, так напротив: чем меньше на ней всего… Но вам, вам, женщинам, положено блистать, а мы, мужчины, мы не мужчины, если мы… (Достает брильянт.)

Вот тот камень, который приятно носить на сердце!

КЛЕРОН. Но это же Мекленбургский брильянт!

ЛЕНАУ. М-да… Второй… Их делал один ювелир.

КЛЕРОН. Барон… искуситель! Нет, я не могу принять, это слишком дорогой подарок!

ЛЕНАУ. Да ради Бога! Он мне и гроша не стоил! Я добыл его в бою!

КЛЕРОН. Что за прелесть!

ЛЕНАУ.

Целуя ладошку, вкладывает брильянт. Вдруг отскакивает.

Прячьте! Сюда кто-то идет!

Клерон прячет камень за корсаж.

Входит БАБЕТТА.

КЛЕРОН. Что такое, милочка моя?

БАБЕТТА. Барон пришел.

ЛЕНАУ. Это Ратенау. Некстати. Я бы не хотел с ним… где бы мне тут…

КЛЕРОН. Может, здесь?

Впускает его в спальню.

ЛЕНАУ. Мы потом договорим… м-м?

КЛЕРОН (утвердительно). М-м-м…

Ленау скрылся. Бабетта выходит.

Из-за портьеры выходит ГЕРЦОГ, берет у Клерон брильянт, быстро прячет и исчезает. Входит РАТЕНАУ.

РАТЕНАУ. Мадемуазель Клерон, я хотел бы…

КЛЕРОН. Барон, вы забываетесь.

РАТЕНАУ. Клерон, но мы же одни – или мы не одни?

Шныряет.

КЛЕРОН. Обыскивать мои апартаменты…

РАТЕНАУ. Клерон, это необходимо. Здесь визави никогда не означает тет-а-тет. А у меня важный разговор. Идите сюда. (Таинственно.) Ну как?

КЛЕРОН (также). Получится.

РАТЕНАУ. А если?..

КЛЕРОН. Только не я.

РАТЕНАУ. Тише едешь…

КЛЕРОН. Больше дров.

РАТЕНАУ. Взялся за гуж…

КЛЕРОН. Там и слезешь.

РАТЕНАУ. По-моему, мы с вами понимаем друг друга.

КЛЕРОН. Деньги вперед.

РАТЕНАУ. Генерал?

КЛЕРОН. Уже.

РАТЕНАУ. Сколько с меня?

КЛЕРОН. Триста.

РАТЕНАУ. Мало.

КЛЕРОН. Тысяч.

РАТЕНАУ. Мы с вами не понимаем друг друга.

КЛЕРОН. Вилла в Италии.

РАТЕНАУ. Дядина.

КЛЕРОН. Конюшня?

РАТЕНАУ. Списана… то есть, как это… числится за архивом.

КЛЕРОН. Так. Турецкие повара?

РАТЕНАУ. Вот теперь мы опять понимаем друг друга. (Выкладывает золото.)

Докопалась. А генерал?..

КЛЕРОН. Докопалась.

РАТЕНАУ. Уже легче. Вы, Клерон, прямо кладоискатель. Куда прикажете?

КЛЕРОН (указывая на сейф). Туда.

РАТЕНАУ. Да вы что?

КЛЕРОН. Позвать Бабетту?

РАТЕНАУ. Постойте. Послушайте.

(Придвигает деньги к Клерон.)

КЛЕРОН (отодвигает).

А все-таки это взятка!

РАТЕНАУ (придвигает).

А я говорю: баланс!

КЛЕРОН (отодвигает).

Позорная торговля!

РАТЕНАУ (придвигает).

Взаимный интерес!

КЛЕРОН (отодвигает).

Бесстыдная коррупция!

РАТЕНАУ (придвигает).

Естественный процесс!

КЛЕРОН (отодвигает).

Шантаж и провокация!

РАТЕНАУ (придвигает).

Совет, рекомендация!

КЛЕРОН (отодвигает).

Какое безобразие!

РАТЕНАУ (придвигает).

А я говорю: прогресс!

КЛЕРОН. Бабетта!

Те же и БАБЕТТА.

Бабетта, господин министр в порыве искреннего раскаяния возвращает казне присвоенные им суммы. Положи их на место.

БАБЕТТА. Ого!.. (Берет и кладет.) Э-эх!..

РАТЕНАУ. Ну как вам не стыдно!

КЛЕРОН. Этика – это этика, а политика…

РАТЕНАУ. Не надо, я помню. Все правильно – но когда тебе плюют… вы плюнули в колодец, ваше превосходительство, а это и этикой и политикой запрещено!

Идет к сейфу.

КЛЕРОН. Куда это вы?

РАТЕНАУ. Могу я проститься? Все-таки плоды трудов… годов… не покладая рук… и ног… Однако! (Подходит с открытым ларцом.)

Что это значит, мадемуазель?

КЛЕРОН. Это значит, что вы вконец распоясались, барон, и я сейчас же…

РАТЕНАУ. И тем не менее здесь был брильянт. Где же он?

КЛЕРОН. Бабетта, выйди!

РАТЕНАУ. Бабетта, останься! Ваше превосходительство, до вашего приезда брильянт был на месте. Где же он теперь?

КЛЕРОН. Но откуда мне знать…

РАТЕНАУ. А я знаю. Он у вас.

КЛЕРОН (невольно прижав руки к груди). Клянусь вам!..

РАТЕНАУ. Вот-вот. Именно там.

БАБЕТТА. Сударь, вы не имеете права! (Тихо, к Клерон.) Дай, я спрячу.

РАТЕНАУ (отпихнул Бабетту). Прочь! Верните брильянт.

КЛЕРОН. Боже! Да это же черт знает что! Кто-нибудь! Пожалуйста!

Те же и ЛЕНАУ.

ЛЕНАУ. Ну что вы пристали к даме?

РАТЕНАУ. Генерал? Прекрасно. Будете свидетелем. Пропал Мекленбургский брильянт. Где он?

ЛЕНАУ (к Клерон, тихо). Отдайте ему. Иначе он не успокоится.

КЛЕРОН. Что вы имеете в виду, генерал?

ЛЕНАУ. То, что у вас… там…

КЛЕРОН (нежно). То, что у меня там… принадлежит другому…

ЛЕНАУ (отводя взор). Я говорю про брильянт.

КЛЕРОН. А если я скажу, кто мне подарил…

ЛЕНАУ. Вообще-то свидетелей не было.

КЛЕРОН. Офицер! Кавалер! Мужчина! Впрочем, подлость пола не имеет.

РАТЕНАУ. Это как угодно, а драгоценность верните.

ЛЕНАУ. Все-таки все свои, положим на место, никому не скажем, вы себе спокойно уедете…

РАТЕНАУ. Или прикажете вас обыскать?

БАБЕТТА. Что-о? Мою Клерон? Обыскивать? Да ни один мужчина во всем свете без ее разрешения… (Заслоняет телом.)

РАТЕНАУ. Ваша светлость! Пожалуйте.

Те же и ЭМИЛИЯ.

Он – там.

ЭМИЛИЯ (направляясь к Клерон). Только не падайте в обморок, дорогая, не поверю. И впредь на порядочных людях не надо испытывать свое искусство. Потому что натура все равно себя покажет: ведь актрисы так падки на блестящее. Особенно бывшие судомойки. Может быть, сами вернете брильянт? Не хотелось бы вас касаться. (Подходит к Клерон, заглядывает за корсаж.) Там нет ничего.

РАТЕНАУ. Как ничего?

ЛЕНАУ. Но я же сам, лично…

ЭМИЛИЯ (с холодным бешенством). Вы мне не верите?

Те же и ГЕРЦОГ.

ГЕРЦОГ. Вы что-то потеряли, господа?

БАБЕТТА. Совесть они потеряли, вот что!

КЛЕРОН. Ваша светлость, министерство выражает мне недоверие.

ГЕРЦОГ. Основания?

РАТЕНАУ. Финансовая катастрофа, ваша светлость.

ГЕРЦОГ (распахивает сейф). Не понимаю, чем вы недовольны. Если ваш первый министр умеет обращать бумагу в золото…

РАТЕНАУ. Ваша светлость, я прошу вас обследовать алмазный фонд.

ГЕРЦОГ (взял ларец в руки и незаметно положил брильянт). Брильянт на месте, Ратенау. (Показывает.)

Пауза.

РАТЕНАУ. Наш первый министр – неоценимый человек. Поздравляю, прекрасное начало.

ГЕРЦОГ. Господа министры, хорошо ли вы уяснили себе, с кем вам придется иметь дело?

ЛЕНАУ и РАТЕНАУ. Вполне, ваша светлость.

Поклон.

КЛЕРОН. Господа министры, я намерена приступить к решительным реформам и преобразованиям, где ваши таланты найдут себе достойное применение, которое предполагает и достойное вознаграждение.

ЛЕНАУ и РАТЕНАУ. Мы счастливы, ваше превосходительство!

Поклон.

КЛЕРОН. Мою программу я изложу завтра всем, на утреннем приеме. Доброй ночи, господа.

ЛЕНАУ и РАТЕНАУ. Доброй ночи, ваша светлость. Доброй ночи, ваша светлость. Доброй ночи, ваше превосходительство.

Уходят.

КЛЕРОН. Доброй ночи, ваша светлость.

ГЕРЦОГ. Доброй ночи.

Выходит.

ЭМИЛИЯ (виновато). Дорогая… Ратенау клялся, что брильянт у вас за пазухой. Заговорил, навертел, притащил за дверь, у меня чуть уши не лопнули, так я подслушивала, как интересно… Ну не дуйтесь на меня, душенька, вы всех проучили как следует, и меня первую. Теперь я вам друг навсегда, хорошо? Доброй ночи?

КЛЕРОН. Доброй ночи, ваша светлость.

ЭМИЛИЯ. Эмилия, просто Эмилия.

КЛЕРОН. Хорошо… дорогая.

ЭМИЛИЯ. Когда же ты его перепрятала, а? Молчу, молчу…

Исчезает.

БАБЕТТА. Ну, девочка, прямо не знаю, что и сказать. Такие деньжищи! Такой камень! Всё отдала… Щедра ты, щедра. Они с тобой вон как, а ты с ними… э-эх!

КЛЕРОН. Спать, Бабетта, спать. Как я устала! За один день подряд столько спектаклей – это много даже для меня. Прощай, до завтра, ноги не носят, глаза не видят, косточки болят – прощай, прощай же!..

БАБЕТТА. А завтра опять они…

КЛЕРОН. И завтра, и послезавтра, ничего, привыкнем – мы с тобой люди закаленные. Ступай же!

БАБЕТТА (уходя). А жалованье-то тебе будет хоть какое?

КЛЕРОН. Будет, будет… (Рявкает.) Спать хочу!

Бабетта выходит, Клерон переодевается в ночное, смотрится в зеркало, усталости в ней не видно никакой.

Стук.

Да!.. Да-да!

Входит ГЕРЦОГ.

Как тать ночной, в плаще, с трепещущей свечой… Вот дурацкая профессия. Кажется, на все случаи жизни выучила, что говорить. Ох, герцог, герцог!.. Как же я влюби-и-илась!

ГЕРЦОГ. Странная вещь: куда-то пропал целый день. Я помню: мы ехали. Помню точно. Еще было: мы приехали… это было в начале дня! А затем – бах! и сразу полночь. Двенадцать часов куда-то провалилось, бесследно…

Музыка.

ДУЭТ:

ВДВОЕМ:

Акт второй

КЛЕРОН держит речь перед двором.

КЛЕРОН

ГЕРЦОГ. По-моему, все понятно, господа. То, что предлагает ее превосходительство, по сути своей просто: невыгодные занятия упразднить, а выгодные увеличить. Неумеющего обучить, а умеющему не мешать. Искать себе чести, а не места. Короче: хорошо и добросовестно исполняй свое дело, тогда и общее процветет.

ХОР.

Слава, слава, край родной!..

ГЕРЦОГ (останавливая жестом). Барон фон Ратенау! Вы проявили столько вкуса и уменья, когда укрепляли европейскую кухню турецкими поварами – берите шире! Поставьте нам науку и образованье – и ваше имя обессмертится в веках!

РАТЕНАУ. Ваша светлость! Всецело и всегда.

ГЕРЦОГ. Барон фон Ленау. Вы достаточно преуспели в воспитании гроссбахского стрелка – дайте нам гроссбахского земледельца, пусть о нем заговорит вся Европа.

ЛЕНАУ. Ваша светлость! Заговорит!

ГЕРЦОГ. Господа бароны! Я намерен ознакомить ее превосходительство с нашим герцогством. Поездка займет неделю, и вы вполне успеете приготовить ваши предложения к нашему приезду. За дело, господа, за дело! Будем достойны нашей эпохи – эпохи Просвещения!

ХОР.

По окончании гимна расходятся все, кроме Ансамбля.

АНСАМБЛЬ

Расходятся недовольные.

ГЕРЦОГ и КЛЕРОН собираются в отъезд.

КЛЕРОН. Герцог… по-моему, вы испортили мою речь.

ГЕРЦОГ. Я?!

КЛЕРОН. Я провозглашала принципы! Я намечала цели! Достоинство, разум, просвещение! А вы сразу – наука-техника, сельское хозяйство…

ГЕРЦОГ. Сказавши «а», надо говорить «б».

КЛЕРОН. У-у-у, боши проклятые! Умрете от своей логичности.

ГЕРЦОГ. А вы – от нелогичности. Лягушатники!

КЛЕРОН. Да уж лучше лягушатники, чем колбасники!

ГЕРЦОГ. Это чем же?

КЛЕРОН. Француз никогда не упрекнет женщину в непоследовательности, а немец – всегда. И это после того, как я вернула ему казну, укротила жуликов, провозгласила великие принципы, каких в Европе никто еще не провозглашал, кроме Греции, и то две тыщи лет тому…

ГЕРЦОГ. Ваше превосходительство! Большое спасибо. Года через три мы объявим республику…

КЛЕРОН. Через год!

ГЕРЦОГ. Свергнем меня с престола и отрубим мне голову.

КЛЕРОН. Хм. Тогда не будем объявлять республику. Конституционная монархия – и все, и хватит! Что может быть лучше просвещенного абсолютизма? Обожаю! И всенародная справедливость, и царственная красота! Кареты скачут, плюмажи вьются, штандарт машет, ликованье, фейерверк – нет, жалко, жалко без этого! И казнить никого не надо.

ГЕРЦОГ. Да боюсь, придется.

КЛЕРОН. Но именно у вас, ваша светлость, будет исключительное право прощать и миловать. «Мы, Александр фон Гроссбах, нашей монаршей милостью даруем…» – что мы даруем?

ГЕРЦОГ. Всю нашу жизнь и сердце – первой и единственной возлюбленной нашей Клерон.

КЛЕРОН. Да, любовь моя, да!

Объятие.

Я хочу, хочу, чтобы ты был первым среди европейских монархов: самым мудрым, самым милосердным и очень богатым! Я ужасно тебя люблю, до того люблю, что, пожалуй, ограничу избирательное право. А пока – вперед, великое герцогство Гроссбах должно знать своего премьера! Боже мой, целую неделю мы будем с тобой неотлучно! Надеюсь, у тебя есть где-нибудь уединенный замок?

ГЕРЦОГ. Самый красивый – в Гроссбрюнне.

КЛЕРОН. И чтобы плющ по каменной стене…

ГЕРЦОГ. А это в Гроссенштейне.

КЛЕРОН. И чтобы среди роз благоуханных всю ночь фонтан немолчный ворковал…

ГЕРЦОГ. Кажется, в Гроссбауэре… прямо под окнами.

КЛЕРОН. Вперед, в Гроссбауэр! в Гроссбрюнн! В Гроссенрай и Гроссблаженство! Рыдай, столица, плачьте, придворные – вам оставляем мы неусыпные труды и новые заботы. Ничего, ничего: поломать голову всегда полезно.

ГЕРЦОГ. На этот счет будь покойна: к нашему приезду тебе выроют огромную яму…

КЛЕРОН. Нет, ты совершенно меня недооцениваешь! Казенный ящик заперт намертво: замок секретнейший, ключ неизвестно где – это раз. Моя правая рука, испытанное ухо и верный глаз остаются здесь: Бабетта человек театральный, шпионит как кошка! – это два.

ГЕРЦОГ. И все равно они нас надуют – это три.

КЛЕРОН. Они уже рыли мне яму, сами же в ней и оказались. Ну чего ты боишься? Мы талантливее, мы их переиграем.

ГЕРЦОГ. Да боюсь, ты не сумеешь…

КЛЕРОН. Я актриса – я умею всё.

ГЕРЦОГ. Например, стрелять…

Клерон внезапно хватает сложенный веер, как пистолет, и – пам! пам! пам! – «стреляет» из него в Герцога не хуже Юла Бриннера, то есть быстро и в разных позах.

КЛЕРОН…а также в темноте через плащ, на скаку из-под брюха и по отражению в зеркале с обратным наведением.

ГЕРЦОГ (подняв руки). А все равно они…

КЛЕРОН (закрывает ему рот). Все-то ты знаешь…

ГЕРЦОГ. Клерон, я старше тебя на тысячу лет.

КЛЕРОН. Да? А ты знаешь, сколько мне?

ГЕРЦОГ. Женщин обычно не спрашивают…

КЛЕРОН. А я сама скажу. Я была Орлеанской Девой, а до нее Клеопатрой, а еще раньше – Еленой Прекрасной, это четырнадцатый век до нашей эры! Хороша старушка?

ГЕРЦОГ. Да!.. Да!..

Музыка.

Только что уехали Герцог и его первый министр. По авансцене по очереди пробегают:

ЭМИЛИЯ. Уехали!

БАБЕТТА. Уехали…

ЛЕНАУ. Уехали.

РАТЕНАУ. Уехали. За дело, господа, за дело, за труд! Раз, два, раз, два – учите новые слова. Разум, Достоинство, Просвещение! Разум, Достоинство, Просвещение! Прима, секунда, терция! Эники, беники, цукетеме. Я иду искать, кто не спрятался, я не виноват.

ЛЕНАУ. Что вы мелете, барон?

РАТЕНАУ. Самое главное – Достоинство. Что такое Достоинство? Вот идет человек достоинством в один мильон. Вот идет человек достоинством в пять мильонов. Вернее, едет. Вернее, его несут. Под балдахином. А вот идет человек достоинством в три копейки. Вернее, ползет. А скорее всего, лежит. И не под балдахином, а под столом. Почему? Потому что нет Разума. Самое главное – Разум. Это раньше были одни инстинкты. То есть люди жили и воровали как-то бессознательно. Зато теперь надлежит отдавать себе отчет. Для чего и необходимо Просвещение. Ах, просвещение, просвещение, как все-таки оно нам нужно! Надо! Надо уметь читать и писать! Чтобы было что умножать. И складывать. Вы согласны?

ЛЕНАУ. Я солдат. Не надо стрелков – не будет стрелков. Надо земледелие – будет земледелие, сказано – сделано. В любом случае необходим облог налогом.

РАТЕНАУ. Прогрессивным налогом, барон, прогрессивным! За работу, господа, за дело, за труд! Пора покончить с паразитизмом высших олигархических слоев в период первоначального накопления путем более смелого обращения капитала…

ЛЕНАУ. Что-что?

РАТЕНАУ. Так, пустяки. Рецидив ясновидения. Всегда немного опережаю свое время. Вы что-нибудь придумали со своими земледельцами?

ЛЕНАУ. Куда торопиться. Впереди целая неделя.

РАТЕНАУ. М-да, тяжелая трудовая неделя. А для них – медовая.

ЛЕНАУ. Да, я им завидую, а вы?

РАТЕНАУ. Чему завидовать, Ленау? Пыль, грязь, провинция… пироги.

ЛЕНАУ. Ветер, солнце, красавица, а не то что…

РАТЕНАУ. Не «не то что», а – «не та кто». А та, кто…

ЛЕНАУ. Не та. Вот так-то. Всегда.

РАТЕНАУ. А не должно бы! Ой, не должно бы! Достоинство и Разум, Ленау, ведь они вопиют!

ЛЕНАУ. А они себе едут. Уже, наверное, в Гроссбурге.

КЛЕРОН (перед толпой).

Овация.

АНСАМБЛЬ

Дорогие гости! Пожалуйте к столу!

КЛЕРОН (вполголоса). Как?! Опять?! Но мы же час тому назад…

ГЕРЦОГ. То в Дворянском собрании. А здесь магистрат. Впереди еще купечество и духовенство. Советую распределить силы.

КЛЕРОН. Раньше надо было предупреждать. Силы небесные! Неужели опять пироги?!

ГЕРЦОГ. Национальное блюдо Гроссбурга.

КЛЕРОН. И это в эпоху просвещения! Такая примитивная кухня?

ГЕРЦОГ. Зато у нас хорошо с философией.

БАРОНЫ и ГЕРЦОГИНЯ. Во время этого и следующего разговоров время от времени поодаль показывается БАБЕТТА, подслушивая и подглядывая.

ЭМИЛИЯ. Муж всегда говорил: необходимы перемены и перемены. Я очень рада. Но, генерал, чем же вы теперь будете командовать?

ЛЕНАУ. Земледелием, ваша светлость.

РАТЕНАУ. А зачем нам, маленькому Гроссбаху, вооруженные силы? Рядом Мекленбург, он всегда нас защитит, а наш крестьянин должен пахать, а не воевать. Это вообще гораздо выгоднее экономически.

ЛЕНАУ. Я согласен.

ЭМИЛИЯ. И еще я очень рада, что у нас будет Академия. Муж всегда говорил: в эпоху Просвещения просвещение необходимо.

ЛЕНАУ. Это логично.

РАТЕНАУ. Мало того! Академия – только первый шаг. Далее пойдут бесплатные школы и лечебницы для бедных, недорогие общественные таверны и дешевые жилища. Конечно, это ляжет тяжелым бременем на сословия имущие, но согласитесь, сколько же можно купаться в роскоши, когда другие купаются черт-те в чем! Хочешь общего процветания – обеспечь народ, понимаешь… Хочешь благосостояния – дай, понимаешь, благополучие!

ЭМИЛИЯ. Особенно мне нравится, что теперь законы одинаковы для всех. Муж всегда говорил: закон должен быть выше короны! Сколько украл, столько и получай, кто бы ты ни был. Это многих заставит задуматься.

РАТЕНАУ. Особенно нас, министров. Честно говоря, мы с бароном до сих пор жили по старинке, то есть совершенно забыв общественную пользу ради личной. Но теперь, спасибо, вспомнили и долго не забудем. Верно, барон?

ЛЕНАУ. А что зря говорить? Будем доказывать на деле.

ЭМИЛИЯ. И чем я особенно горжусь, все эти мысли пришли в голову женщине!

РАТЕНАУ. Все эти мысли, герцогиня, давно носятся в воздухе. Промолчала бы она вчера – сказали бы мы сегодня. Или вы. И, смею думать, сказали бы не хуже.

ЭМИЛИЯ. Где уж мне, мекленбургской провинциалке…

ЛЕНАУ. Наша герцогиня чересчур скромна.

РАТЕНАУ. И в каких-то случаях это недостаток, Ленау.

ЛЕНАУ. Да, по-моему, во всех.

РАТЕНАУ. Интересно, где они теперь?

ЛЕНАУ. В Гроссбрюнне.

РАТЕНАУ. О-о! Там нынче ярмарка.

ЛЕНАУ. Да… Веселятся.

Музыка, танцы, веселье. КЛЕРОН и ГЕРЦОГ вместе с горожанами пляшут и поют.

– Здравствуйте, барышни, добрый вам день!

– Добрый день, господа кавалеры.

– Позвольте, барышни, рядом пройтись?

– Так и быть, господа кавалеры.

– Ах, ваши губки, как вишни, блестят!

– Ах, ну что вы, ну что вы, оставьте!

– Ах, эти вишни так хочется съесть!

– Только вы их сначала достаньте!

Танец-игра с поцелуями.

КЛЕРОН (танцуя с Герцогом). Милый, у вас прекрасная страна!

ГЕРЦОГ. Обыкновенные колбасники.

КЛЕРОН. Но это неправда!

ГЕРЦОГ. Примитивная кухня!

КЛЕРОН. А вот это правда!

ГЕРЦОГ. Великие идеалисты!

КЛЕРОН. Правда, правда!

ГЕРЦОГ. Неудачливые политики!

КЛЕРОН. Правда!

ГЕРЦОГ. Я люблю тебя!

КЛЕРОН. Правда! Правда! Правда?

ЭМИЛИЯ. Француженка, красотка, умница, первый министр… Нет, если раньше я чувствовала себя хотя бы лишней, то теперь я просто никто.

Пауза.

БАРОНЫ сидят с непроницаемыми лицами.

Я возвращаюсь в Мекленбург.

Пауза.

Немедленно.

Пауза.

Конечно, мое провинциальное воспитание…

РАТЕНАУ. У вас отличное воспитание.

ЭМИЛИЯ. Мои манеры…

РАТЕНАУ. У вас отличные манеры.

ЭМИЛИЯ. Нет, я знаю, мне не хватает…

ЛЕНАУ. У вас хватает. Всего. Я бы на вашем месте…

ЭМИЛИЯ. Что?

ЛЕНАУ. Все.

РАТЕНАУ. Как хотите, а я не понимаю. Прекратили турецких поваров, хорошо, правильно, согласен: да, дорого, да, нелепо. Но тогда будем последовательны, господа, будем последовательны! Если не турецкие повара, то почему французские актрисы? Я отдаю должное, я преклоняюсь – но почему? Где принцип? Провозглашаем одно – предпочитаем другое? Да если хотите, наши женщины…

ЛЕНАУ. Наши не хуже.

РАТЕНАУ. Наши гораздо лучше! Ну в чем мы еще отстаем от Франции? Это же сущие пустяки: прическа, походка… косметика, гардероб… жестикуляция, дикция, голос… лексика, что еще? Все. Есть, вероятно, еще нюансы, но в них Ленау смыслит больше моего.

ЭМИЛИЯ. Не-на-вижу!.. «Эмилия, мне нечего больше добавить… Эмилия, я не люблю этого тона… Эмилия, займитесь же чем-нибудь, бога ради…» Спасибо, Ратенау, вы правы, и я вам этого не забуду. Что же, в самом деле? Эпоха перемен – она касается всех! В том числе и причесок, и походок. Прекрасно! Вот я и займусь чем-нибудь Бога ради. (К Ратенау.) Вы поставите мне лексику, а вы… (к Ленау)…всё остальное. В том числе и нюансы. С них и начнем. Немедленно.

Выходит.

ЛЕНАУ. Слово герцогини – приказ. А я солдат.

Идет следом.

РАТЕНАУ (один, на мотив «Без женщин жить нельзя»). Ла-ла-ла. Хороший мотивчик, когда-нибудь пригодится. А эти сейчас в Гроссенштейне.

ГЕРЦОГ и КЛЕРОН.

ЭМИЛИЯ и ЛЕНАУ.

– А что? Уютный будуар. А вам не нравится, барон?

– Ну что вы, мадам.

– А вот пощупайте батист: как первый снег, и свеж и чист!

– Прекрасно, мадам.

– А мне по временам вот так и этот снег, и этот лак, и чистота! Все хочется смять и выкинуть вон… не смейтесь, барон!

– Ну что вы, мадам!

– Идите сюда!

РАТЕНАУ (один).

Идет по дворцу, видит БАБЕТТУ.

БАБЕТТА

Ратенау подходит к ней.

РАТЕНАУ. Не спится тебе…

БАБЕТТА. Не мне одной…

РАТЕНАУ. Это верно, не одной. Хочешь скажу, о чем думаешь?

БАБЕТТА. Это я и сама знаю.

РАТЕНАУ. Действительно. Тогда скажу.

БАБЕТТА. А и скажете – ошибетесь.

РАТЕНАУ. Ни в коем случае. Ты думаешь: вот пришел главный жулик, с ним держи ухо востро.

БАБЕТТА. Ну почему же главный…

РАТЕНАУ. Ага! Но все-таки жулик…

БАБЕТТА. Ну почему же…

РАТЕНАУ. Жулик, Бабетта, жулик. Был. Но – сплыл. Хватка у твоей хозяйки… Вот бы из кого великий жулик получился! Великий!

БАБЕТТА. А получилась великая актриса. Тоже ничего.

РАТЕНАУ. Ну что ж… Можно, наверно, и так деньгу гнать. И приличную деньгу, а?

БАБЕТТА. «Деньгу»… У вас, я вижу, одно на уме.

РАТЕНАУ. Привычка, Бабетта, привычка – страшная вещь! Вот думал, накоплю сто тыщ, заживу. Накопил. Триста. А счастья нет.

БАБЕТТА. Значит, еще надо, тогда, может, будет.

РАТЕНАУ. Знаю, знаю… не в них счастье, не в них, проклятых. Ну а без них – вообще ничего. Вот спроси: кто я такой? Каждый скажет: это барон фон Ратенау. А ведь и барон, и фон, и даже Ратенау – все куплено, Бабетта. А настоящее мое имя – забыто. Как и вся моя прошлая жизнь. Прочно забыл. Не было.

БАБЕТТА. Видать, плохо жилось.

РАТЕНАУ. Хуже некуда.

БАБЕТТА. Ладно уж, «некуда». Вы-то небось тарелки по кабакам не мыли.

РАТЕНАУ. Мыть – не мыл. А вылизывал – дочиста. А теперь-то вон мои тарелки лижут. А счастья нет.

БАБЕТТА. Жениться вам надо.

РАТЕНАУ. Уже. И давно уже.

БАБЕТТА. А счастья нет.

РАТЕНАУ. Ладно-ладно. Одной-то небось тоже не сладко.

БАБЕТТА. Ничего. Зато есть что вспомнить.

РАТЕНАУ. Ну, «вспомнить…» А еще поискать?

БАБЕТТА. Да что-то никто не попадается.

РАТЕНАУ. Отчего ж не попадается? Женщина в полном соку, заметнее многих.

БАБЕТТА. Видать, плохо смотрят.

РАТЕНАУ. Смотрят-то все хорошо. Да главного не видят.

БАБЕТТА. А что же, по-вашему, главное?

РАТЕНАУ. Приданое, красавица моя, приданое. Бесприданница ты. Ну, не смешно ли, подумай? Один мешочек из этого шкафа – и завтра же тебе и кавалер, и свадьба, и любовь до гроба, а от одного-то мешочка разве убудет? И не заметит никто.

БАБЕТТА. Спокойной ночи, сударь.

РАТЕНАУ. Дура. Я, можно сказать, первый раз в жизни искренне говорю. Ведь вы же нищие! Не о себе, так хоть о ней подумай. Их, эти мешочки-то, никто и не считал.

БАБЕТТА. Спокойной ночи, я сказала.

РАТЕНАУ. Да может, у тебя ключа нет?

БАБЕТТА. Нет у меня ключа. До свиданья.

РАТЕНАУ. Неужели она и тебе не доверяет?

БАБЕТТА. Не доверяет, не доверяет. Спокойной ночи.

РАТЕНАУ. Она тебе не доверяет, ты мне, я тоже никому. Всё правильно. Спокойной ночи. (Внезапно, внушительно.) Смотри, Бабетта, ключ не прозевай, а то его здесь живо подберут!

БАБЕТТА. Не прозеваю, не прозеваю. Оревуар, мон кёр.

РАТЕНАУ. Ауф видерзеен, майн херц.

Подходит к двери, хлопает ею и остается. Видит, как Бабетта проверяет у себя на груди, на месте ли шнурок с ключом. Исчезает.

БАБЕТТА. Ф-фу!.. Какой… Едкий мужчина… (Поет.) Бедная Мари, бедная Мари, где твой Жако? Сколько ни вздыхай, что ни говори, а без него нелегко… уж лучше бы тот… тоже, конечно… но все-таки… фигура!

От Герцогини на цыпочках выходит ЛЕНАУ. Прикрыл дверь, послушал. Идет к Ратенау.

РАТЕНАУ. Ну как?

ЛЕНАУ. Гибралтар.

РАТЕНАУ. Что Гибралтар?

ЛЕНАУ. А что «ну как»?

РАТЕНАУ. Как? Как… хорошо, что вы не спите, барон. Я узнал, где Бабетта держит ключ.

ЛЕНАУ. Где же?

Ратенау хлопает себя по груди.

Ну и как же мы его… оттуда?

РАТЕНАУ. А вот так. Через Гибралтар.

ЛЕНАУ. Да вы за кого меня принимаете?

РАТЕНАУ. Дело военное, барон. Ничего не попишешь. «Всегда в походе стрелок, всегда на взводе боек» – ваша песня, фельдмаршал.

ЛЕНАУ. А ваша какая?

РАТЕНАУ. А наша такая (на мотив Чарли Чаплина):

Барон! Родина зовет. Французским авантюристкам не место на немецкой земле! Герцогиня душой и телом с нами, теперь мы победим. Вы мне только ключик раздобудьте, остальное я сам. Ну! Вперед! Вспомните Геракла!

ЛЕНАУ. Ну не знаю, не знаю…

Пошел искать Бабетту.

ГЕРЦОГИНЯ вышла из дверей. Ясно, что она не спала, подслушивала.

ЭМИЛИЯ. Бесстыдство какое!.. Это же не мужчина, это какой-то… станок!

Тем временем ЛЕНАУ нашел БАБЕТТУ. Та сидит и напевает.

БАБЕТТА

Ленау подошел, присел рядом.

БАБЕТТА. Что это вы полуночничаете, сударь?

ЛЕНАУ. Людвиг. Зови меня просто Людвиг. Бедный Людвиг, несчастный Людвиг… Совершенно не могу заснуть.

БАБЕТТА. Вот и друг ваш тоже…

ЛЕНАУ. Ратенау? Ну, какой он друг… это компаньон. Сегодня друг, а завтра… Отобрали у мальчика двести тысяч из мильона, вот и не спит. Мне б его заботы.

БАБЕТТА. Будто у вас не отобрали.

ЛЕНАУ. Да я последнее отдам, лишь бы заснуть. Терпеть не могу бессонницы. И откуда она на мою голову? Может, от луны?

БАБЕТТА. Волнуетесь от чего-нибудь.

ЛЕНАУ. Вот сказала… Я вообще никогда не волнуюсь. Либо спокойный, либо веселый. Проиграл – ладно. Выиграл – хорошо. Плохая погода – пройдет. Нет денег – будут. Умер кто-нибудь – Царство Небесное.

БАБЕТТА. А ну как бессонница…

ЛЕНАУ. Это кошмар. От нее два средства: либо вино, либо женщина. У тебя ничего не найдется?

БАБЕТТА. Я пью только ром.

ЛЕНАУ. Поделишься?

БАБЕТТА. Для такого случая… (Хочет налить.)

ЛЕНАУ (отбирает бутыль). Это не женское дело. Сколько прикажете?

БАБЕТТА. Да сколько себе, столько и мне.

ЛЕНАУ. Вот это по-нашему. А то знаешь, как начнут: «Что вы, что вы, что вы, мне чуть-чуть, мне толечко вот столечко» – а потом напьются как драгуны. И разноси их на себе по каретам. Прозит, мадам, ваше здоровье!

Выпили.

Я люблю, когда просто. Недавно одна… (Смотрит на Бабетту, сравнивая.) Да похуже тебя, похуже. Здесь – пожестче, здесь – поострее, кожа – и сравнивать нечего. Сидим за столом, от нее только и слышу: а вот мой муж говорит то, а вот мой муж любит это, а сама – представляешь? – даже спиной на меня смотрит! Я сижу, виду не подаю, думаю: чирикай себе.

БАБЕТТА. А она что же?

ЛЕНАУ. А она чирикала, чирикала, а потом встала и говорит: следуйте за мною! – и прямиком в спальню.

БАБЕТТА. Ну и как, прошла бессонница?

ЛЕНАУ. Да ни в одном глазу! Барыни эти… дым один.

БАБЕТТА. А жена?

ЛЕНАУ. Эта всем барыням барыня.

БАБЕТТА. А что же женились?

ЛЕНАУ. Положено, куда денешься. Баронесса! А сама – вот.(Показывает палец.) Из тебя одной таких три штуки выйдет. Плеснем еще?

БАБЕТТА. А плеснем!

ЛЕНАУ. А не боишься?

БАБЕТТА. А чего мне бояться?

ЛЕНАУ. А голова закружится?

БАБЕТТА. А чего ей кружиться?

ЛЕНАУ. Люблю отчаянных. Молодец.

Чокнулись; он пролил ей за шиворот полрюмки.

Ох ты!.. Прости, ради Бога! Доплескался… Медведь я, медведь… (Пытается вытереть.)

БАБЕТТА. Оставь, я сама.

ЛЕНАУ. Ну вот еще. Я испортил, я и исправлю… И тут пятно… и тут…

Бабетта оказалась у него в объятиях.

Слушай! Да что ж ты такая… горячая?

БАБЕТТА. Смотри, обожгу.

ЛЕНАУ. И не пожалеешь?

БАБЕТТА. Какой любопытный…

ЛЕНАУ. Глупый я совсем.

БАБЕТТА. Я так не сказала.

ЛЕНАУ. Дурак дураком…

БАБЕТТА. Выдумал тоже…

ЛЕНАУ. Платье облил…

БАБЕТТА. Большая беда…

ЛЕНАУ. А мы его просушим…

Подхватывает Бабетту, уносит.

На цыпочках входит РАТЕНАУ. Из-за кулис летят части одежды.

РАТЕНАУ (ловит и отбрасывает). Не то… не то… не то…

Летит шнурок с ключом.

Наконец-то.

Идет к сейфу. В стороне за ним наблюдает ЭМИЛИЯ.

КЛЕРОН и ГЕРЦОГ вернулись. Придворные, ЭМИЛИЯ, ЛЕНАУ, РАТЕНАУ и БАБЕТТА.

ХОР

КЛЕРОН. Здравствуйте, здравствуйте, господа! Неделя разлуки с вами пролетела как молния и, как молния, оставила неизгладимый след в моем сердце – но светлый, сияющий след. Гроссбург, Гроссбрюнн, Гроссенштейн – господа, ваш край прекрасен! Я думаю, в мире нет уголка живописней, чем благословенный Гроссбах, и нет, наверно, народа трудолюбивее и добродушнее, чем ваш, и он, конечно, заслуживает лучшей участи! О господи, как хочется, чтобы все было хорошо!

ЛЕНАУ и РАТЕНАУ. Да! Да, ваше превосходительство!

КЛЕРОН. Ваше превосходительство, министр просвещения! Ваше превосходительство, министр земледелия! Мы надеемся, и для вас неделя даром не прошла. Я уверена, вы на славу потрудились над процветанием Гроссбаха. Так поделитесь же своими смелыми проектами и благородными начинаниями, а мы – само внимание.

РАТЕНАУ. Ваше превосходительство! Ваша светлость! Извольте. Барон, прошу.

ЛЕНАУ. Почему я?

РАТЕНАУ. По алфавиту.

ЛЕНАУ. А, Бэ, Цэ… ну, хорошо. Значит-ца так, судари мои: как мы есть аграрная страна, то, стало быть, и перекуем мечи на грабли. Эй! Пошли, мои залетные!

ФЕРМЕРЫ

КЛЕРОН. Значит, по двести?

ЛЕНАУ. Вот смета. (Подает бумагу.)

КЛЕРОН (в холодной ярости, к Ратенау). Ну разумеется, и у вас?

РАТЕНАУ. И вы не ошибаетесь. Исключительно на благо просвещения. Лучшие профессора Востока. Але – оп!

КИТАЙЦЫ

КИТАЙЦЫ, ФЕРМЕРЫ и БАРОНЫ

КЛЕРОН. Достаточно. Хватит, я сказала!

РАТЕНАУ. Вам не нравятся наши предложения?

Клерон рвет «сметы».

Что вы делаете?! (К Эмилии.) Ваша светлость!

ЛЕНАУ. Мы работали, рук не покладали!

РАТЕНАУ. Может быть, это спорно, как все новое – тогда давайте спорить! Но не хамить!

ЛЕНАУ. Ваша светлость, скажите ей!

ЭМИЛИЯ. Охотно! Ваше превосходительство, премьер-министр! Клерон! (Указывает на «хор».) Идиотизм этих предложений может соперничать только с ненасытностью их авторов. Что бы им ни поручали, какие бы задачи ни ставили – их фантазия никогда ничего, кроме этого, не произведет. Наука, религия, армия, балет, зима и лето, юг и запад – всё для них есть одна огромная неиссякаемая кормушка на казенный счет…

РАТЕНАУ. Вы хотите сказать…

ЭМИЛИЯ. Клерон! Нельзя тащить телегу из грязищи и при этом не запачкаться!

РАТЕНАУ. Вы полагаете, что мы…

ЭМИЛИЯ. Клерон! В каждом деле главное – люди. Например, барон фон Ленау. Скажите, барон, когда любовь используют в качестве отмычки, как это называется?

ЛЕНАУ. Приятное с полезным, ваша светлость.

РАТЕНАУ. А вы считаете, что барон…

ЭМИЛИЯ. Барон путает полезное с уголовным. Это распространенное заблуждение. Но вам, Ратенау, загадка другая: где мой брильянт? И не вздумайте надуть меня на этот раз!

РАТЕНАУ. Барон, нас опять подозревают.

ЛЕНАУ. У них власть; что хотят, то и делают.

РАТЕНАУ. То есть как это «что хотят»? Не-е-ет, теперь перед законом все равные! У меня тоже достоинство и разум! Вскрывайте казну! Где ключ? У кого?

БАБЕТТА. Ой! (Схватилась за шею, нащупала шнурок.) Ф-ф-фу! Прикажете отпирать?

ЭМИЛИЯ. Да, милочка моя, да!

КЛЕРОН (тихо). Фантастика?

ГЕРЦОГ (тихо). Даже похорошела…

ЭМИЛИЯ (посмотрев в сейф). Там нет ничего.

РАТЕНАУ. В самом деле?

ЭМИЛИЯ. Вас это не удивляет?

РАТЕНАУ. Нисколько.

ЭМИЛИЯ. Еще бы. Пропажа двухмильонного фамильного брильянта удивит кого угодно, только не того, кто собственной рукою…

РАТЕНАУ. Барон, нас все-таки подозревают. М-да. Неожиданно. Что-то мы с вами не додумали, барон. (Во весь голос.) Стра-а-жа!!

Входит СТРАЖА.

Среди нас похититель Мекленбургского брильянта. Сейчас мы выясним кто, и тогда слово за вами. Бабетта, сколько было ключей? Три? Два? Или один? Единственный? Вот этот?

БАБЕТТА. Вот этот.

РАТЕНАУ. Ты никому его не отдавала?

БАБЕТТА. Никому.

ЭМИЛИЯ. Бабетта…

РАТЕНАУ. Ваша светлость, простите, но закон есть закон. Вы обвиняете – я защищаюсь. Прошли времена произвола. Стража! Обыщите ее сундучок.

Стража вынула из сундучка шкатулку.

Па-прашу-у! (Открыл, вынул камень, попробовал на зуб.) Это он. Бабетта, ты воровка.

БАБЕТТА. Что-о?!

КЛЕРОН. Что-о?!

РАТЕНАУ. Что «что-о»? Что и требовалось доказать. Стража!

ЭМИЛИЯ. Отставить. Барон, закон есть закон: теперь вы прокурор, а я защита. Бабетта, где ты хранила ключ?

БАБЕТТА. Здесь!

ЭМИЛИЯ. Всегда?

БАБЕТТА. Как на духу!

ЭМИЛИЯ. Хоть раз снимала?

БАБЕТТА. Зачем?

ЭМИЛИЯ. Даже на ночь?

БАБЕТТА. Нет!!!

ЭМИЛИЯ. И на эту ночь?

БАБЕТТА. Вот еще!

ЭМИЛИЯ. Хорошо, сама не снимала, так может быть, не сама?

БАБЕТТА. Как это?

ЭМИЛИЯ. Этой ночью этот ключ с твоей шеи никто не снимал?

БАБЕТТА. С меня? Ночью? Кто?

КЛЕРОН (Герцогу). Я больше не могу этого слышать! Прекратите это, пожалуйста.

ГЕРЦОГ. Клерон!.. Напрасно я позвал вас на эту должность.

КЛЕРОН. Но вы-то, вы герцог или нет? Вам же только приказать.

ГЕРЦОГ. Зачем же? Пусть говорит закон. Перед ним, в самом деле – все ровные.

ЭМИЛИЯ. Клерон! Однажды вы уже вывели этих жуликов на чистую воду, спасибо. Теперь я, думаю, справлюсь не хуже, в конце концов, я должна! Иначе они разворуют всю страну!

ГЕРЦОГ. Продолжайте, герцогиня, продолжайте.

Переходит в центр событий.

ЭМИЛИЯ. Бабетта, пойми. Сказать правду – в твоих же интересах. Если ты, конечно, невиновна…

БАБЕТТА. Не виновата я!

ЭМИЛИЯ. Тогда вспомни, вспомни! Возможно, ты спала и не заметила, как с тебя сняли ключ?

РАТЕНАУ. Протестую! Это подсказывающий вопрос!

ГЕРЦОГ. Протест принимается, герцогиня.

ЭМИЛИЯ. Хорошо. Ты сегодня спала?

БАБЕТТА. Да!

ЭМИЛИЯ. Крепко спала?

БАБЕТТА. Крепко.

ЭМИЛИЯ. Очень крепко?

БАБЕТТА. Очень!

ЭМИЛИЯ. Возможно, ты что-нибудь выпила на ночь?

РАТЕНАУ. Протестую! Это опять подсказывающий вопрос?

ГЕРЦОГ. Протест отклоняется. Продолжайте.

ЭМИЛИЯ (внезапно поднимает бутылку). Это твоя бутылка?

БАБЕТТА. Моя!

ЭМИЛИЯ. Когда ты ее открыла?

БАБЕТТА. Вчера! Вечером!

ЭМИЛИЯ. Что в ней было?

БАБЕТТА. Ром!

ЭМИЛИЯ (внезапно подносит бутылку к носу Ленау). Подтверждаете?

ЛЕНАУ. Еще бы…

ЭМИЛИЯ. По-моему, с Бабеттой все ясно. Никакой преступник не станет прятать добычу в свой сундучок. Ключ сняли с нее, спящей. После такой дозы я не представляю, как она вообще проснулась.

РАТЕНАУ. Еще бы неясно! Мало что воровка, еще и алкоголичка! Напилась, обворовала, теперь, конечно, не помнит ничего!

БАБЕТТА. Клерон!!!

КЛЕРОН. Я здесь! Я здесь, Бабетта! Держись, тетушка, мы еще потанцуем! Ваша светлость, Эмилия, дорогая! Ты превосходный адвокат, но что делать? Наших бьют. Какая там, к дьяволу, законность, когда надо отстреливаться! (Страже.) Эй! Вы! Вы хорошо пошарили в сундучке? (Идет и шарит сама.) Плохо. Очень плохо! Брильянт нашли, а пистолет прозевали! (Перебрасывает пистолет Бабетте.) Бабетта, держи!

Бабетта поймала.

РАТЕНАУ. Стража!

ЛЕНАУ. Стража!

Стража двинулась.

БАБЕТТА. Я стреляю.

КЛЕРОН. И очень метко.

Стража остановилась.

БАБЕТТА. Я воровка… Да в Париже самые отпетые не рискнули бы и подумать такое, не то что вслух сказать! Я не воровка, слышите вы, все! Не знаю я, откуда в моем сундуке проклятый камень, не брала я его, но ключ – ключ, один раз, единственный… это да. Стыдно сказать, да уж тут не до стыда, раз до чести дошло. (К Ленау.) Ну? Что же ты молчишь, красивый? Снимал ты ключ с меня, с дуры несчастной, или не снимал?

ЛЕНАУ. А я и не отказываюсь. Я снял, я и надел.

ЭМИЛИЯ. Мерзавец…

БАБЕТТА. А когда снял, кому отдал?

ЛЕНАУ. Если помните, мадам, я ни на минуту от вас не отлучался.

БАБЕТТА. Ты-то не отлучался, а ключик?

ЛЕНАУ. Но мы же с вами были одни, мадам…

БАБЕТТА. Век ласку твою не забуду, родной, да пока мы были – кто брильянт отпирал? Красивый – я стреляю.

ЛЕНАУ. В меня?

БАБЕТТА. В тебя, любимый.

ЛЕНАУ. Ну тогда уж лучше в него.

БАБЕТТА. Слушаюсь, генерал!

КЛЕРОН. Пли!

Выстрел.

Ратенау падает.

Пауза.

Ратенау, пистолет бутафорский. Мы его держим разбойников пугать. Так что вы безусловно живы.

РАТЕНАУ. Вы уверены?

КЛЕРОН. А вы всё еще нет? Тогда, быть может, вас оживит хорошая новость? Мы уезжаем, барон. Ваша взяла. Бабетта, собираться.

Уходит с Бабеттой.

ЭМИЛИЯ (страже). Ну и что вы стоите? Возьмите… этих. Как там: именем закона, по воле народа, ну и так далее.

РАТЕНАУ. Я буду жаловаться ее превосходительству!

ЛЕНАУ. А… меня тоже?

ЭМИЛИЯ. Вас в первую очередь… родной. Закон есть закон. В тюрьму, в тюрьму обоих. С изоляцией, конфискацией, лишением и возмещением.

Стража уводит баронов.

Все свободны.

Придворные расходятся на цыпочках.

Как это называется, герцог? Правительство пало. Сразу всё.

Пауза.

Что-нибудь не так?

ГЕРЦОГ. Эмилия, у меня нет слов. Восхищен, потрясен, изумлен. Правительство пало? Ха! Да вы одна стоите целого кабинета! Вот когда я могу быть спокоен, вот когда я уверен: всё, что провозглашено – воплотится, что сказано – будет сделано. У вас отличная хватка для просвещенного образа правления!

ЭМИЛИЯ. Вы в самом деле думаете, я смогла бы…

ГЕРЦОГ. Никаких сомнений! У вас призвание. И если новая терминология вас не пугает – подоходный налог, избирательное право, парламентская оппозиция…

ЭМИЛИЯ. Нет, этого я не боюсь. Напротив, очень интересно.

ГЕРЦОГ…народное образование, общественное питание, свободная пресса…

ЭМИЛИЯ. Хотите, чтобы я отказалась?

ГЕРЦОГ. Феодальные пережитки, буржуазные перегибы…

ЭМИЛИЯ. Ну хорошо, хорошо… я не претендую.

ГЕРЦОГ. Да ведь больше некому, Эмилия. Я не сумею… не буду.

ЭМИЛИЯ. Но Клерон… тем более она все это затеяла…

ГЕРЦОГ. Она актриса, а не министр. Министр – вы. Одно дело – играть Клеопатру, другое – быть ею. Совсем другое дело. Надо проводить ее…

ЭМИЛИЯ. Александр! Постойте. Сейчас я вас к ней отпущу… Вы слышите меня? Ты слышишь меня? (Обнимает.) Мой дорогой… Все будет хорошо, все будет прекрасно!.. Я думаю… я хочу… нам нужен малютка… наш с тобой… обещай мне это!

ГЕРЦОГ. Конечно, дорогая, конечно! Все-таки мы, хоть и конституционная, но монархия, как же без наследника.

Уходит.

ЭМИЛИЯ. Не-на-ви-жу!

Вбегает АНСАМБЛЬ – толпа придворных и горожан.

(Хором на известный мотив.)

КЛЕРОН и БАБЕТТА собираются в путь. ГЕРЦОГ смотрит на их сборы.

КЛЕРОН. Вы слышали, герцог? Во Франции революция! Бастилия пала! Вместе с моей камерой! Пропала моя мебель… Свобода, Равенство, наш театр объявил себя народным! Долой придворные балеты, да здравствует Карманьола! Ла-ла-ла! (Пританцовывает вместе с Бабеттой.) Декреты, декреты – налог на богачей, конституция – нет, надо же: Франция меня опередила!

ГЕРЦОГ. Клерон…

КЛЕРОН. Молчите, молчите, пожалуйста, я наперед знаю, что вы скажете. Что вы старше меня на тысячу лет, что проекты всеобщего счастья неосуществимы и ничем хорошим это не кончится, и нечему, стало быть, радоваться. А может быть, мне нравится находить радость в заблуждениях? А может, без заблуждений радость вообще невозможна? Не-е-ет, вам обязательно надо протереть мне глаза!

ГЕРЦОГ. Клерон!

КЛЕРОН. Милый мой!.. Господи, как же я люблю вас… Какие, к черту, революции, проекты – когда меня шатает от любви!

ГЕРЦОГ. Клерон!

КЛЕРОН. Нет, нет, я вас видеть не могу, вы чудовище! Вы всё сделали, чтобы я провалилась, чтобы герцогиня переиграла меня! Меня! «Учись, Клерон, учись!» – ваши слова. Актеры такое не прощают, тем более актрисы, тем более первоклассные! А какую я закатила импровизацию с пистолетом, а?

ГЕРЦОГ. Зачем все это… Не уезжайте.

КЛЕРОН. А собственно, в чем проблема, ваша светлость? Я приняла эту должность, разоблачила казнокрадов, наполнила вашу кассу, уничтожила коррупцию, наконец, воспитала достойную преемницу! У меня нет никаких оснований оставаться здесь долее! Мавр сделал свое дело – мавр может уходить.

ГЕРЦОГ. Клерон…

КЛЕРОН. Хотите предложить мне еще какой-нибудь пост? Например, место первой судомойки? А что – я бы смогла. Но боюсь, что и здесь герцогиня сумеет меня заменить. Нет, нет – в Париж! В Париж!

Конец ознакомительного фрагмента.