Костина афера или Драгоценная женщина
Константин осторожно и воровато прокрался в квартиру и медленно осмотрелся. Повезло! Жена на работе. Так, теперь надо проверить, чтобы никаких следов от прелюбодейства заметно не было. Он снял пиджак и подошел к окну, предельно внимательно осматривая его на предмет следов от губной помады, чужих женских волос и прочих доказательств измены. Рубашка измята, но тут вроде тоже ничего, только пятно от красного вина – придется выбрасывать, не отстирается… Вот, черт! Забыл в спешке трусы надеть! Не звонить же теперь Ксюхе, на смех поднимет! Отдай, дескать, трусы! Ничего, зайду в магазин, куплю еще дюжину таких – пусть в комоде валяются. А Ксюха тоже хороша! Завела его! И зачем он ей позвонил? Только можно сказать на вершину стал подниматься – и чуть было сам все не испортил. Подумаешь, великая любовь! Ну свербело где-то глубоко внутри, что все могло быть по-другому, если б он осмелился… Ну и что? А как по-другому? До сих пор в стол бы писал, да? Статейки для газет за гроши пописывал? Нет уж. Дала тебе судьба шанс – пользуйся, иди по головам, топчи, интригуй, льсти, добивайся, тогда и на Олимпе пировать будешь, с богами. Тут как говорится, взаимное жополизательство: ты лижешь, тебе лижут… этакая групповуха… Привык уже. Стыдно? А без копейки денег сидеть не стыдно? Занимать гроши до получки не стыдно? Матери лекарств не купить, отцу слуховой аппарат, сестре… Да что говорить! Эта непреходящая с детства бедность и есть самое стыдное, когда ты с одним тем же ранцем до седьмого класса в школу ходишь, а бабка перешивает отцово пальто, подлатывая его каждый год заново… Когда на одной картошке и хлебе вся семья месяц тянет, и живот от голода пухнет, сводит изнутри, в то время как счастливые одноклассники достают из портфелей одуряюще пахнущие бутерброды с дефицитной покрытой белыми пупырышками жира колбасой? Сглатывая слюну, презрительно отворачиваешься и бросаешь: «Сыт, смотреть уж на нее не могу. Тошнит». И впрямь тошнит, только от голода, от того, что этот вкус на языке, такой томительно желанный и все б на свете отдал, душу дьяволу продал за этот злосчастный кусок. Вот и продал… И не жалею. Теперь могу лобстеров хоть каждый день жрать, причем именно жрать – не вкушать, не есть, а по-свински, руками, чавкая, перемазываясь, так, чтобы на зубах хрустело, с первобытной дикой жадностью, как победитель – жрать. Я тут главный! Кому доказать?!
Подумаешь, милая девочка Ксюша с наивными широко распахнутыми доверчивыми глазами! Любовью сыт не будешь! И хорошо, что тогда устоял, смог все-таки! Сумел! Остался со Светкой. Она хоть и не красавица, зато других достоинств много. Папаша ее, Вячеслав Игоревич, например. Пристроил на тепленькое местечко. А Светке и хорошо. Она теперь на всех крутых тусовках рядом с ним, под светом фотовспышек во французских шелках от кутюр красуется. Мордашку себе подправила, грудь сделала – жить можно. А что в постели как холодная склизкая селедка, так тоже не беда, девочек на его век хватит: можно и в баньку с друзьями зарулить, оттянуться, и в командировке парочку другую поэтесс оприходовать, было бы желание… Только на работе ни-ни, репутацию беречь надо, какую-никакую… Светка конечно догадывается временами, но, как говорится, не пойман – не вор. Ее вполне устраивает, что благоверный ей бриллианты покупает, без возражений деньжат на разные прихоти отстегивает, да по заграницам на отдых с ней мотается… Ей секс на фиг не нужен, фригидная совершенно. Ну и ладно.
Костик вспомнил Ксюшу и тут же возбудился. Может, все-таки зря он так? Она такая нежная: губы, кожа, глаза… Целуешь и пропадаешь из этого мира, уносишься в такие небеса, что страшно становится потеряться там навсегда. Много у него в постели девиц перебывало, но она – что-то особенное… Дурман-трава, сирена морская… Организовать командировку, и с ней в постель дня на три, так, чтобы вообще оттуда не вылезать. Тогда возможно освободится от ее чар. Нет, надо все-таки рискнуть. Позвонить Витьку, он придумает, бумаги выправит… Это все пустяки… Только Ксюха не подпустит… Впрочем, можно попробовать – все бабы одинаковы: колечко с камушком, красивые слова, продуманная стратегия, и дело в шляпе. Выложиться, конечно, придется, да гонорар вроде хороший подкатили, а там еще денюжка за пару сделок привалила, о которых Светка ни гу-гу… Костик вытащил из барсетки телефон и набрал телефон цветочного магазина:
– Олюшка, рыбонька, узнала? Ну, молодец, красавица. Составь мне букетик, да такой, чтобы английской королеве подарить не стыдно. Запиши на мой счет, загляну на днях… Да, пиши адрес… Нет… Думаю, дома… От кого – не надо… Записку? Пожалуй, нет. В течение двух часов? Хорошо. Целую в носик.
Писатель я или нет? Писатель! Причем самый лучший! Можно сказать гениальный! Я ей такой сюжет сочиню, такую сказку напридумываю, век помнить будет!
– Светик, ты как?.. Я? Дома… Что-нибудь купить?.. Прости ради бога еще раз, напился на радостях, заночевал у Витька. Какие бабы? Ты же меня знаешь! Ну ладно, не шали, милая, и не шути так – я ж одну тебя на всем белом свете… – Он облегченно перевел дух и радостно потер руки – гроза прошла стороной. Может быть потому, что совсем недавно Светик выпросила у него деньги на какую-то очередную хрень: то ли мезотерапию, то ли фотоомоложение…
Когда раздался звонок в дверь, Оксана как раз натягивала сапоги, собираясь прошвырнуться по магазинам. В дверном глазке смутно маячила корзина цветов.
– Вам кого? – спросила Оксана.
– Оксану Савенкову – ответил юношеский голос. – Вам цветы.
– Вы, наверное, ошиблись, – произнесла девушка и открыла дверь.
– Никакой ошибки, у меня записано. – Молодой человек протянул квитанцию.
– Нет-нет, проверьте. Я сейчас ухожу, а вам потом попадет, за то, что не тому человеку цветы вручили.
– Это вам. – парень улыбнулся и всучив корзину, быстро умчался вниз по лестнице.
Никаких записок не было. Но Ксюша и так поняла, откуда дует ветер. Наверняка Костик заглаживает свою вину. Она уже обнаружила на полу ту часть его гардероба, которую он в спешке забыл натянуть на чресла… Хорошее настроение вернулось, и девушка заливисто захохотала. Теперь, задним числом, вчерашнее приключение показалось смешным. Такие нелепые ситуации, если посмотреть непредвзято, временами нужны. Завибрировавший телефон, отвлек ее от корзины. Поставив ее в комнате на пол, она прочитала смс: «Я хочу все исправить. Давай встретимся» – «Спасибо за цветы, это лишнее», – ответила она. «Если ты не согласишься, вечером под твоим окном буду петь серенады» – тут же пришел ответ. Оксана пожала плечами и спрятала телефон в сумочку. «Резвится, писатель. У него это скоро пройдет. Не стоит начинать заново. К вечеру забудет».
Пакет с покупками оттягивал Оксане руку. Она получила большое удовольствие, прогуливаясь по многочисленным магазинам с одеждой, прикупила себе на весну модные сапожки, несколько пар колготок, духи, а потом еще зашла в супермаркет за продуктами. Увлекшись, набросала в тележку всяких вкусностей и деликатесов. Хорошо, что теперь не нужно стоять часами за продуктами, как в период полунищего детства, когда пустые прилавки сияют девственной, но неопрятной белизной, а очередь за шпротами выстраивается на полкилометра. Красные коробки с вермишелью, пирамидки банок с килькой в томатном соусе, полугнилая картошка, сине-белые треугольнички с молоком… И вопли: «Вас тут не стояло, гражданочка» – все это в прошлом. Дефицит нынче только в кошельке бывает… Лампочки! Не забыть еще купить лампочки!
Оксана с трудом доволокла неподъемные сумки до квартиры. Теперь можно и поесть. Заслужила. Сейчас нарежу свой любимый «Дор блю», сделаю себе бутербродик с рыбкой, открою бутылочку вина и отпраздную… Ну, что-нибудь отпраздную… Свою свободу. Я кошка и гуляю сама по себе, вот так-то!
Устроившись с ногами на топчанчике, Оксана включила телевизор и, пощелкав несколько минут пультом, выбрала старую французскую комедию «Невезучие» с Пьером Ришаром в главной роли. Его нелепые и смешные ужимки, абсурдные ситуации – то, что нужно. Когда за окном внезапно грянула песня Заболоцкого «Признание», девушка подумала, что кто-то громко включил магнитофон, открыв при этом настежь окно. Хорошая песня… прекрасная… «Зацелована, околдована, с ветром в поле когда-то обвенчана, вся ты словно в оковы закована, драгоценная моя женщина!..» – выпевал знакомый голос. Знакомый? Оксана вихрем подлетела к окну. С третьего этажа было прекрасно видно, что под ее окном в белом фраке пел серенаду Костик, да еще и с живым оркестром вкупе. «Ну, ничего себе! Не соврал! И что теперь делать? Все соседи будут в курсе!» Она накинула куртку и побежала вниз. Распахнув дверь, позвала:
– Кость, прекрати…
– Не могу…
– Всех соседей на уши поднимешь!
– Обязательно! Пусть все знают!
– Пойдем, поговорим. – сдалась девушка. – Поднимайся.
Костя сделал оркестру знак, что все свободны, и улыбнулся. План начинал срабатывать так, как и было задумано. А то! Он неторопливо прошел за Оксаной на кухню и присел на стул.
– Давай поговорим. Я много думал о нас…
– Кость, не морочь мне голову, о каких «нас»? Нас нет, в смысле вместе нас нет. Чего ты хочешь?
– Хочу попробовать все изменить. Вернуть тебя…
– Зачем? У тебя все хорошо, ты теперь известный писатель, а то, что когда-то было, прошло…
– Ты не понимаешь! Ты мне нужна! Только одна ты! Я тогда поступил как трус, но я многое понял. Дай мне шанс.
– Я больше не люблю тебя…
– Тебе только так кажется. Любишь. Давай попробуем! Если ты не захочешь, ничего не будет, я уйду и больше не вернусь!
– Господи, Костя, это просто какой-то сон! Ничего не понимаю! – Оксана налила себе вина и сказала, – присоединяйся, если хочешь.
– Я тут коньяк захватил французский и вино… А еще клубнику и твои любимые конфеты «Годива»…
– Ты помнишь? – ее сердце дрогнуло.
– Я все помню… Каждую твою черточку, родинку под левой грудью, шрамик на щиколотке… – Костик стремительно подошел к Оксане и опустился перед ней на колени. – Ты лучшее, что со мной случалось, не отталкивай меня.
Он начал поглаживать ее ногу, рука медленно и неторопливо поднималась выше, обнажая стройные белые колени, лаская внутреннюю сторону бедра, отгибая в сторону маленький треугольник шелковых трусиков, пробираясь в заветную влажную и горячую плоть. Оксана застонала и раздвинула ноги шире. Сопротивляться не было сил. Он не спешил, не позволял себе торопиться, боясь испортить момент. Стянув с нее белье, прильнул губами к истекающему соком раскрывшемуся бутону. Медленно, невыразимо медленно он ласкал ее, отыскивая заветные точки, поглаживая, покусывая, пробираясь дальше и глубже, пока она не застонала и не закричала в голос. Взяв на руки, он понес добычу в постель и накинулся снова, едва освободившись от одежды. Распластал, вбиваясь в нее с силой викинга, получившего неограниченную власть над жертвой. Опомнившись, но продолжая ласкать ее губами, осторожно натянул презерватив, намазав его предварительно «волшебной» мазью, привезенной из Гонконга. Оксана извивалась и кричала – мазь холодила изнутри, вызывая бешеное ничем неутолимое желание, разжигая в ней такой пожар, которого она не ведала. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно, чтобы сильнее и мощнее входил он в ее лоно, брал раз за разом, пусть даже потопы, наводнения, землетрясения, торнадо завывают за окном, грозя крушением мира – ничего более не имело значения, кроме этих движений, сплавляющих два тела в единое целое и уносящих в космическую бездну иного мира.
– Ты – моя! – торжествующе шептал Костик, и у нее не было сил возражать. Отдаваясь ему, она уже не понимала, как могло быть иначе, и почему столько времени они мучили друг друга, ориентируясь на какие-то земные материальные вещи, когда вот оно – то самое сакральное знание, ради которого и творится вся эта жизнь на земле…
– Я – твоя! – шептала она, свято веруя в эти слова, прожигающие ее, словно огненное раскаленное тавро.
«Пожалуй, можно обойтись и без бриллиантов, – подумал Костик. – Витька обещал организовать «командировку» уже к послезавтра. Хорошая у меня мазь, надо будет друзьям заказать, чтобы еще привезли – такими темпами она скоро закончится».
– Что это было? – тихо прошептала Оксана, не в силах открыть глаз.
– Моя любовь… – ответил он проникновенно.
– Я не думала, что так бывает…
– Я тоже… Как видишь, бывает… Ты – чудо…
– Я боюсь, что все закончится, как тогда…
– Не бойся. В этом мире надо наслаждаться каждым мгновением бытия. Если думать о том, что будет завтра и всего бояться, то когда жить?
– Ты прав…
– Мы вместе, нам хорошо, и это главное…
– Да, пожалуй…
На кухне по всему полу валялись осколки вдребезги разлетевшейся лампочки…