Призрак из прошлого
– Что читаешь? – заглянула Оксане через плечо Маринка и сладко, со вкусом зевнула.
– Да так…
– Сварожий круг… аналог созвездий зодиака, имеющий хождение в родноверии[3]…
– Это что, Ксюх?
– Ммм… подработку подкинули… редактура… – зачем-то соврала Оксана. – Вот, интересно стало, решила посмотреть.
– Интересно?
– Честно говоря, не поняла еще, только открыла.
– Ага. Ну-ну, расскажешь потом.
– Если сама пойму, что это такое. Для меня тут какие-то слишком сложные термины: эклиптика, чертоги-созвездия… Я девушка простая, меня такие вещи пугают.
– Ну, наконец-то, разумные речи! А то я уж было испугалась! У тебя тут, кстати, мобильник звонил, когда ты выходила. Проверь, вдруг что-то важное. А я так спать хочу! Сил нет ждать, когда рабочий день кончится! Надо кофе сделать. – и Маришка, распрямляя плечи, направилась к чайнику.
– Спасибо, Мариш. И вправду… Пойду, перезвоню. – сказала Оксана ей вслед.
Оксана вышла в коридор и направилась к лестнице, в курилку. Странно, зачем ей вдруг позвонил Костя? Сколько лет, сколько зим миновало со времени их расставания? Два года? Да и какое расставание, когда они в общем-то так толком и не сходились… Несостоявшийся роман… Все было так красиво… Если бы не этот испуг Кости, не его боязнь неизвестно чего. Вернее очень даже известно: он тоже светился от переполнявших его чувств, но если бы сделал шаг навстречу, пришлось бы делать и второй, и третий, а это значило потерять слишком многое: и теплое местечко, и хорошую зарплату, и перспективы головокружительного карьерного роста… Тесть, благодетель, смешал бы зарвавшегося зятя с грязью, ткнул бы носом в положенное дерьмо и прости-прощай хорошая жизнь! Конечно, мучительно больно осознавать, что твой идеал оказался таким приземленным камушком, торчащим посреди проезжего пути – не сдвинешь, как ни старайся. Да и зачем стараться? Не женское это дело – камушки таскать. Хочется ощущать себя женщиной, а не передовиком производства в эпоху пятилеток. Так что все давно быльем поросло, даже обиды не осталось. Что толку обижаться? Каждый сам делает выбор: налево пойдешь – коня потеряешь… ну и так далее…
– Привет, Кость. Звонил?
– Привет, Ксюш! Рад тебя слышать… Звонил… У меня роман новый вышел, хочу тебя пригласить на презентацию… Соскучился. Придешь?
– Когда? – задумалась она.
– Сегодня. Магазин «Москва» знаешь?
– На «Пушкинской»? Конечно. Во сколько?
– В семь.
– Приду, с удовольствием.
– Тогда… до встречи?
– Да… Пока…
Оксана убрала мобильный в карман и задумалась. «Схожу… Любопытно на него посмотреть… Все-таки любопытно… – думала она, медленно и ритмично щелкая зажигалкой. – «Из искры возгорится пламя»… Или не возгорится – это как посмотреть…
День оказался суматошным и за всеми письмами, звонками и переводами девушке совершенно некогда оказалось вспоминать ни о своих снах, ни о том, кто по существу и был их причиной. Кареглазый жрец в волчьей шкуре остался в своем славянском поселении и наверняка был занят вопросами грядущего сева…
– Ксюша, привет! Все хорошеешь? – Константин Кудрявцев расплылся в улыбке и приобнял гостью так, чтобы не измять пиджак.
– А ты все так же льстишь женщинам, старый угодник? – расхохоталась она, похлопывая писателя по плечу и довольно жмурясь.
– Не такой уж я старый! – деланно обиделся Костя, поглаживая проглядывающую сквозь прическу плешь. – Я еще ого-го!
– Ой ли! – Оксана приподняла бровь в деланном изумлении.
– Желаешь проверить?
– Посмотрим, ковбой! Автограф по старой дружбе дашь?
– Только с одним условием! Посидишь потом со мной в кафе, поболтаем?
– Без проблем. Я птица вольная, куда хочу, туда лечу.
– Замуж не вышла?
– Все тебя жду, забыть не могу! – притворно вздохнула Оксана и засмеялась. – А ты, я смотрю, теперь достаточно известная личность! Вон сколько журналистов набежало, посетителей, и все с книжками… Времени даром не теряешь…
– А то! Я тебе потом расскажу…
– Ладно. Не буду отвлекать. – Оксана отошла в сторону и удивленно заметила про себя, что глаза Кости, ранее казавшиеся ей цвета серого предгрозового неба, теперь напоминают придорожную пыль, мутную и непроницаемую.
Он сильно изменился за два года: возле полных чувственных губ появилась презрительная складка, приклеившаяся намертво, из-под рубашки выпячивалось небольшое брюшко, хотя в целом фигура Кости продолжала оставаться весьма привлекательной и мускулистой, отчасти и потому, что ее облегал весьма дорогой костюм от Хьюго Босс модного в этом сезоне песочного оттенка.
Фуршет по случаю выхода новой книги Константина Кудрявцева напомнил Оксане описания массолитовских[4] посиделок из известного романа Булгакова. С удивлением и печалью смотрела она на раскрасневшегося пьяненького Костю, вокруг которого как навозные мухи увивались многочисленные поклонники, в надежде обратить взгляд фаворита от литературы и на свою скромную персону. Желающих примазаться к славе оказалось не так мало, и тем более странно и печально было то, что сам Костя воспринимал неприкрытую лесть как должное, более того – командовал лысенькими приятелями-писаками с таким омерзением, словно отыгрывался на них за то, что сам продал душу свою за энное количество благ, просыпавшихся из рога изобилия… Блага слегка протухли и пованивали. Все чаще сталкивались со звоном бокалы, все громче звучали тосты в честь виновника торжества, а на скатерти появлялись новые и новые кроваво-красные винные пятна, так как прицел пирующих начинал сбиваться, и глаза неправильно оценивали расстояние до питейных сосудов. Искусственные улыбки поэтесс слегка меркли, когда их взгляд обращался на стоящую рядом с Костиком Оксану. Густо накрашенные глаза цепко отслеживали ее жесты, а напомаженные губы раздвигались в такой улыбке, что чудилось, будто из них следом обязательно должен высунуться раздвоенный змеиный язык. Шипение по углам становилось все слышнее и слышнее.
Честно говоря, Оксана совсем уж было собралась сбежать, но тут Костя подцепил ее под руку и утащил курить на улицу через черный ход кафе.
Темный ночной двор с видом на помойку звенел тишиной, иногда прерывавшейся кошачьими серенадами.
– Милая, мне так тебя не хватало! Я тосковал по тебе! – шептал писатель, пытаясь прижать девушку к себе.
– Молодец, стойкий оловянный солдатик! Тебе удалось протосковать целых два года, прежде чем решиться мне позвонить! Ты умеешь форсировать события! – съехидничала Оксана.
– Ты не понимаешь… я не мог… – он резко погрустнел и преданными собачьими глазами посмотрел на девушку.
– Понимаю, Костя… понимаю…
– Поцелуй меня.
– Когда-то я мечтала об этом… Теперь – поздно. Извини, я уже ничего не чувствую, а коли так, зачем целоваться?
– Я дурак, да? Ну, скажи, дурак?! – распалился Костик, взвешивая шансы на более приятное препровождение оставшегося вечера.
– Дурак. Тебе легче?
– Нет.
– Так я и думала. Зачем пьешь? Ты раньше себе не позволял…
– Мои желания исполнились, и теперь я заливаю свое счастье водкой. Понятно?
– Более чем…
– Ксюш, я не могу без тебя! Хочешь, все брошу, и мы будем вместе?
– Не хочу.
– Давай, прямо сейчас уедем куда-нибудь вдвоем, а?
– Нет, Кость. Пойдем, тебя люди ждут.
– Да разве это люди? Шелупонь одна. – цинично процедил он. – Пойдем, выпьем?
– Пойдем.
Оксана сама не поняла, с чего она так напилась: то ли от того, что ей стало жаль талантливого Костю, променявшего ее на нынешнюю славу, то ли своего чувства… А может быть одиночество, острое как лезвие кинжала, вонзилось в ее сердце, и она лихорадочно искала способ приглушить эту внезапно нахлынувшую боль, страшную, чудовищную, лишающую разума и способную вогнать человека в поистине скотское состояние?.. В один из моментов она потеряла чувство реальности, размытая дымка, в которой кружились пьяные гости, приобрела еще более гротескный характер, и, задыхаясь от удушливой атмосферы, она прильнула к Косте и шепнула ему: «Уедем!»
– Я потеряла тебя… – плакала она горько.
– Я недостоин тебя… Ты, лучшее, что со мной когда-нибудь случалось… – шептал он, лихорадочно втискиваясь в рукава пальто и уволакивая Оксану на улицу. Поймав машину, не торгуясь, назвал адрес, запихнул туда опьяневшую подругу, и принялся страстно ее целовать.
– Как поздно! – слезы текли по ее щекам, придавая губам солоновато-горчащий вкус.
– Это лучше, чем никогда!
– Уже не исправить…
– Мы сможем…
– Нет-нет…
– Да, милая, да…
Утро оказалось чудовищным. Оксана застонала и потянула одеяло на себя, пытаясь укрыться с головой от назойливого апрельского солнца и гомона счастливых воробьев. Откатившись в сторону, наткнулась на чью-то руку и в испуге вскочила, тут же схватившись за разламывающиеся от боли виски, в которых стучали и ревели отбойные молотки. Костя недовольно повернулся к ней спиной и сонно спросил:
– Который час, Светик?
– Одиннадцатый… Я не Светик, ты перепутал постели…
– Что? – с трудом разомкнув глаза, спросил Костя. – Ой! Вот, черт!
– Я не черт! Вчера вроде была краше! – попыталась пошутить Оксана и, поднявшись, побрела на кухню.
«Зачем я это устроила? И надо же было напиваться в хлам, а потом тащить Костика в постель! Тоже мне, нашла, чем заняться! Эго свое потешить решила? Знаменитый писатель в койке бывшей возлюбленной! Заголовки для газет! Тьфу! Теперь самой на душе противно. Придется на работу звонить – отмазываться, врать что-то… В таком состоянии на работу не ходят…»
– Оксан, ты меня извини, если что не так, – выполз на кухню потрепанный и жалкий писатель. – Я не хотел…
– Все хорошо.
– Я, правда, не хотел… Можно я позвоню?
– Конечно. – ответила Оксана, а про себя подумала: «Не хотел… Еще как хотел… судя по… гм…эрекции».
– Ты извини… У меня разговор конфиденциальный…
– Без проблем. Телефон в комнате. Я тут посижу, заходить-кричать не буду, не переживай.
– Ты умница.
– На том и стоим, – ехидно произнесла она и поморщилась. Ватный привкус во рту невыносимо мешал говорить.
Из комнаты доносился приглушенный виноватящийся голос Кости. Против воли девушка прислушивалась к словам, и каждое из них становилось если и не порцией яда, то касторки уж точно – писатель объяснялся с женой и врал при этом как сивый мерин, исповедуя принцип: «Отпирайся до последнего». Куда девалась его вчерашняя алкогольная смелость? «Наверное, провалилась в тартарары, – решила Оксана и в очередной раз пожурила себя, – Дура дурой ты, Ксюха, клиническая, катастрофическая, неисправимая идиотка! Чего ты, собственно говоря, добилась? Решила мужичка из семьи увести? Да разве он тебе такой нужен? Не смеши слона! Хреново тебе? Заведи кошечку или собачку, ну на крайний случай купи себе герань в горшке и разговаривай с ней на здоровье! Можешь ее даже по листикам гладить! Ой, бред! – остановила она себя. – Стоп-стоп-стоп! Крыша моя, крыша! Не съезжай мгновение! Бывают же такие преотвратные утра! И мы сами себе их устраиваем!»
В дверном проеме нарисовалась фигура хмурого Кости, неловко мнущаяся и такая нерешительная, что казалось, будто эта самая фигура пыталась решить насущно важный вопрос: «Превратиться ли ей тотчас в призрака или немного погодить?»
– Проходи. Кофе будешь?
– Лучше чай. С такого похмелья от кофе сердце стучит как бешеное.
– Да уж. Чай так чай. Сейчас налью.
– Я вчера тебе ничего лишнего не наговорил?
– А что лишнего ты мне мог сказать?
– Ну…
– Не бойся, милый, я не восприняла твое предложение сбежать вместе на край земли, как самое соблазнительное на свете, если ты об этом.
– А почему? – вдруг обиделся писатель.
– А ты серьезно… предлагал?..
– Нет, но…
– Никаких «но»! – строго оборвала его Оксана. – Вспомнили прошлое, сорвались… Бывает… Теперь все. Ты возвращаешься к жене и книгам, а я к любимой работе и любовникам.
– У тебя их много?
– Парочка имеется, временно… на горизонте…
– Ты стала более ехидной, скорее даже стервозной.
– Не нравлюсь?
– Нравишься. Очень. – Костя приподнялся.
– Сиди! Чай готов! – испугавшись продолжения, Оксана плюхнула перед ним чашку с чаем и наскоро сготовленные бутерброды. Стоявшая на кухонном столе игрушечная плюшевая собачка укоризненно закачала лобастой головой.
Оксана разозлилась. И на себя, и на Костика, и на собачку – за то, что даже эта мелкая пакость смеет осуждать ее. Подумаешь! И что теперь? В церковь идти, грехи отмаливать? Щас! Побежала уже! Только вот платочек надену и длинную юбку, чтобы старушки в церкви не заклевали, не заплевали… Там таких набожных – пруд пруди! Еще не хватало себя теперь грызть за эту веселенькую ночку, вырванную у законной жены Кудрявцева. Помнится, еще Ксанина бабушка, обсуждая соседских девчонок со своей подружкой Марусей, поджимала губки и делилась житейской мудростью: «Баба не захочет – кобель не вскочит!» А тут и баба захотела, и кобель… Настроение ни к черту! Работа, весенняя депрессия… Теперь вот еще самоедством займусь… Поглодаю себя, любимую…
Костя допил чай и неловко поднялся.
– Я… пойду?
– Иди… – равнодушно ответила Оксана.
– Эээ… Позвоню…
– Звони… если хочешь.
Закрыв дверь, она с остервенением вытерла обслюнявленные Костиком губы и пошла в душ. Смывая липкие пьяные объятия жадных мужских рук, девушка уговаривала себя, что случившаяся интрижка – пустое, не стоит и заморачиваться. Получалось плохо. «Мне уже тридцать два. Не замужем. Детей нет. Смысла нет. Ни в чем нет. Куда идти? Может, уехать в Сварожь? Нет. Иван достоин не такой как я, а какой-нибудь чистой и милой девушки… Да я там и не смогу. – она растерла тело докрасна, сдирая вместе с поверхностным слоем кожи и прошлые события, и самого Костю. – Не буду брать трубку, если позвонит. Ни за что не буду! А он позвонит! Я-то знаю! Будет еще прощения просить, виноватиться… Девушка прошлепала босыми ногами в комнату, оставляя на паркете мокрые следы. Сгребла в охапку постельное белье, вчерашний костюм, колготки с намерением тут же засунуть все это безобразие в стиральную машину, но тут же охнула и, бросив кучу на пол, кинулась к телефону.
– Мариш, я тут вчера траванулась в кабаке, что-то несвежее съела. Отмажь меня, а? Завтра выйду… Не, к врачу не надо. Заглочу уголь, фуразолидон, посплю чуток, и все само пройдет… Спасибо, солнце! Я у тебя в долгу!
Открыв дверь в ванную, Оксана щелкнула выключателем. Раздавшийся хлопок стал ей очередным сюрпризом. Впрочем, к подобным вещам она привыкла давно: стоило девушке разозлиться, как тут же начинали лопаться электролампочки, а техника просто сходила с ума. Электрические чайники, мобильные телефоны, фотоаппараты, ноутбуки, карманники и другие сложные технические устройства отказывались работать напрочь. Свой телефон Оксана чинила уже раза четыре, а к ноутбуку регулярно вызывала мастера.
Поглядев на нее сквозь толстые линзы бифокальных очков, молодой человек сказал укоризненно и веско: «Вы его не любите, и он отвечает вам тем же. Есть такие люди, входящие в диссонанс с техникой. Их энергетика настолько противоположна современному миру, что им бы лучше жить где-нибудь в деревушке на Алтае. И учтите, если он опять сломается, то это не потому, что я его плохо починил или подсунул вам старую негодную деталь…» Оксана обреченно кивнула.
Надев тапочки, чтобы не пораниться, девушка на ощупь поставила табурет посреди ванной и вкрутила новую лампочку, аккуратно вывернув остатки из горячего патрона. Теперь можно смести осколки, разлетевшиеся во все стороны. Только этого ей еще не хватало!
– Жалко-жалко… у пчелки в попке… жалко девочку, какая была хорошенькая, а что сталося? Что сталося, то сталося! Что выросло, то выросло! Лучшее средство от депрессии – здоровый сон, поход к косметологу и шопинг! Именно в такой последовательности! Я сама себе реанимация! – делилась мыслями со своим отражением Оксана. – Лучше и впрямь собачку завести или цветок в горшке, а то потом в психушку попаду с раздвоением личности. Говорила мне мама – смотри, довыбираешься! Хватай мужика, какой попался и тащи в загс, а там видно будет. Надо было маму слушаться! Да что теперь говорить…
Костя… Вот уж не ожидала… Судьба порой выкидывает странные штуки. Только зачем? Чтобы я поняла, какой он на самом деле и не страдала? Так я вроде и так уже не вспоминала…Хорошо Маринке! За ней мужики стадами вьются, как бараны на веревочке и еще колокольчиками на шее позванивают. Она как глянет, так все – считай пропал мужик: семья, не семья… Да только все ее романы одноразовые: покуражится чуток и дальше бежит: искать нового подопытного кролика. Не попался пока тот, который бы ее укротил раз и навсегда. Предложений руки и сердца море разливанное, луну с неба обещают, меха, драгоценности дарят, в Таиланд и на Галапагосы везут, надеясь экзотикой приворожить, а ей и горя мало – охмурила, покуражилась и исчезла, как Чеширский кот, только улыбка маячит в отдалении… Показать что ли моего бывшенького Маринке? Пусть позабавится. Да зачем? И ей не особо много чести такого к рукам прибрать, и ему бедолаге плохо придется: Маринка как асфальтовый каток по нему проедется, расплющит в картонную куклу, и поминай, как звали. Может быть, русская литература много потеряет… хотя… как он вчера себя вел! Чуть ли не «К ноге!» всем этим престарелым графоманам кричал, а они только лучились от непередаваемого счастья… В какую же мерзость я вляпалась! Нет, надо оставить все на своих местах, пусть развлекаются, но без меня. Сон у Оксаны пропал окончательно и бесповоротно. На душе муторно, хоть волком вой. В ночной клуб что ли выбраться или и впрямь, залезть в интернет и романчик какой закрутить? Вот Нинка нашла себе мужа… да какого! На руках ее носит, в банке работает. Она теперь как сыр в масле катается, ни в чем отказа не знает. Да и понятно, ему типа подружку искать некогда было, все работа да работа, и знакомиться Серега не умел, а в интернете все храбрые: флиртуй на здоровье. Надо собраться с силами и выползти из дома, собрать себя по кусочкам, как пазл: тело, душу в гармонию привести потихоньку. Слава богу, что проверенные средства имеются. Только к чему это все? Уехать что ли и впрямь в Сварожь? Взять отпуск и вперед… Нарядов никаких не надо: кроссовки да свитер с курткой. А там лес, природа, птички поют, цветочки первые из земли бутончики на встречу солнцу протягивают, от лопающихся почек клейкий и свежий дух идет, речка блестит, отражая синий небосвод, и причудливые белые облака, похожие на сказочных зверей, невозмутимо проплывают в дальние края, оглядывая просыпающуюся весной землю… Жаворонок дрожит своей серебряной песней, величая жизнь, радуясь… Шмели деловито гудят, исследуя ароматные цветочные плантации, в коих считают себя истинными хозяевами… Вот с кого пример надо брать! Да разве получится так-то! Это сколько из себя надо всего наносного вычистить, чтобы так радоваться, так жить! Страшно! Думается, что единицам такое доступно – смелость нужна!