Вы здесь

Свадьба отменяется. Смотрины. Глава 3 (В. А. Чиркова, 2015)

Глава 3

– Он мухлюет, – разочарованно пробурчал Райт и сделал обиженное лицо, – так не бывает, чтобы семь раз подряд выпала шестёрка!

Дорд посмотрел на состроенную кузеном гримасу и обречённо вздохнул. Нет никакого толку повторять другу, что такого беззащитно-детского выражения на лице герцога никто не видел уже больше двадцати лет. Он все равно забудет через пять минут. Ну, и как он будет изображать Дорданда, если никак не может научиться скрывать свои эмоции?!

– Лорд Кайдинир, если вы при гостях будете смотреть на своего господина так возмущённо, дамы смогут заподозрить… да всё, что угодно, в зависимости от испорченности, – подгребая к себе кучку монет, менторским тоном сообщил магистр.

Карета подпрыгнула на особо глубоком ухабе, зашатались стоящие на столике бокалы, покатились монеты… подпрыгнул кубик слоновой кости с агатовыми глазками и… встал шестёркой кверху.

– Ты видел?! – обличающе наставил на него палец лжегерцог. – Нет, ты это видел?! Я же говорил, он жульничает!

– Подтвердите, лорд Кайд, что я и пальцем кубика не коснулся, – парировал Гизелиус. – А вам, милорд… Дорданд, не стоило бы возмущаться так громко. Вам сейчас можно проигрывать сколько угодно, все равно не из собственного кармана, так перестаньте волноваться и получайте удовольствие!

Эртрайт, гордившийся своей неподкупностью и честностью, уставился на Гизелиуса так сердито, что любой другой человек на месте магистра покраснел бы от стыда, но алхимик и бровью не повёл. Он специально всячески провоцировал сейчас ученика, чтобы к моменту приезда на воды тот обозлился по-настоящему и перестал смущать охрану и слуг несвойственной герцогу улыбчивостью.

Монрат, не желающий наблюдать за творившимся «безобразием», ехал в обозе, присоединившемся к карете в Подгорье. И нужно сказать, неплохо устроился в кухонной повозке повара Берна, своего старого приятеля. Да и господам его «измена» пошла на пользу, Монрат сумел убедить товарища, что герцог винит себя в ссоре с неразлучным другом и теперь специально, в наказание самому себе, кушает только любимые Райтом блюда.

Погода, между тем, понемногу испортилась окончательно, в карету и повозки пришлось дополнительно припрячь сменных лошадей, и все равно по раскисшей дороге они еле двигались. Люди герцога, кроме верховой охраны, прятались по повозкам и от скуки играли в кости да отсыпались – пить в дороге вино и даже пиво Дорд запрещал категорически. Впрочем, все и сами понимали – тут, почти на восточной границе с дикими степями, даже маленькое расслабление могло стоить путешественникам жизни.

В результате до Кархина, стоящего на берегу Жёлтой реки, отделяющей королевство от объединённых кагалов, доехали на полсуток позже запланированного. И хотя капитан барки, уведомлённый нарочным, покорно ждал важных пассажиров, отплывать, на ночь глядя, братья не решились. Потому и остановились в доме местного градоправителя.


– У меня в голове всё качается, – сообщил Райт, жалобно поглядывая на магистра. – Может, не пойдём на ужин? Перекусим слегка да на боковую?! А то ещё неизвестно, вдруг на барке выспаться не удастся? Морская болезнь или ещё какая напасть…

– Не трусь, ученик! Да и некрасиво отступать, раз ты уже дал обещание, – раскладывая по груди красивыми складками кружевное жабо, безапелляционно объявил магистр, им с лжегерцогом досталась одна гостиная, из которой вели двери в разные спальни, – и помни, у тебя сегодня генеральная репетиция.

– Какая ещё репетиция? – насторожился Эртрайт.

– Генеральная. Ты же не забыл, что у его превосходительства три дочки на выданье?!

– Но они же знают, что мы на рассвете уезжаем, – не поверил в опасность лжегерцог. – Вряд ли даже внимание на нас обратят, какая там репетиция?!

– Я тебя предупредил! – хитровато усмехнулся магистр. – А дальше – твоё дело. Но не пойти нельзя, обидишь градоначальника ты, а расхлёбывать ему.

Он красноречиво кивнул в сторону двери, намекая на Дорда, которому на эту ночь досталась маленькая комнатушка в мансарде, рядом с комнатами слуг. И даже лестница туда вела отдельная, по имгантской моде.

Райт тяжело вздохнул и начал одеваться, уныло бурча себе под нос нескончаемый жалобный монолог.

Вот если бы он хоть на миг мог представить себе, каково это – быть герцогом, то ни за какие коврижки не согласился бы. Мало того, что нужно все время делать важное непроницаемое лицо, иначе подданные сочтут, будто у них правитель с приветом, так ведь ещё и слова сказать попросту нельзя.

Вот в деревушке, когда обоз остановился пополнить запас зерна для лошадей и набрать воды из знаменитого на всю округу колодца, понравился ему скачущий вокруг лохматой псины шалопутный щенок. Ну и ляпнул спроста: мол, миленький какой.

Ну откуда же он знал, что крестьяне мигом щенка изловят и в корзинке, с бантом на шее, притащат к карете? Ведь скажи он то же самое в своем собственном облике, никто и пальцем бы не пошевелил!

А Гизелиус тоже хорош, вместо того, чтобы заранее подсказать, потом всю дорогу хихикал. Нужно, дескать, было не на щенка показывать, а на ту девицу, какая рядом стояла, они бы и её с бантиком на шее приволокли. Ведь всякий знает: герцог никого не обидит, а за внимание одарит. Вот и беспородный щенок обошёлся Дорду как чистокровная гончая: всей толпе, что с корзинкой притопала, пришлось выдать по серебряку.

Но обиднее всего другое. Дарили щенка Райту, а привязался он к Дорданду. Всю оставшуюся дорогу спал на его сапогах, а заслышав голос герцога, начинал усиленно крутить хвостиком и преданно заглядывать ему в глаза. Зато тявкал на всех остальных. Даже кормившего его Монрата, сунувшего голову в дверцу спросить насчёт привала, и то не пропустил.

– Всё правильно, – важно сообщил магистр в ответ на обиженное ворчание лжегерцога, – собаки – существа стайные и определяют вожака не по внешности и нарядам, а по поведению и интонациям.

Райт расстроенно фыркнул и снова принялся копаться в куче одежды, невероятно удручённый необходимостью надевать тёмно-серый с черным позументом камзол вместо нарядного сиреневого, украшенного серебряной вышивкой. Дорданд никогда не надевал ярких и светлых вещей. Тем более сейчас, когда он ещё не пережил утрату родителей и, кроме того, как бы в ссоре с кузеном.

А ведь это выход – замер осенённый новой идеей Райт и поспешил окликнуть Гизелиуса.

– Мне думается, метр, раз герцог теперь ест любимые блюда друга, то он может надеть и его любимый камзол?!

– Может, но никогда не наденет, – бесстрастно пожал плечами магистр.

– Почему? – Довольство от удачно найденного выхода сменилось в глазах лжегерцога на обиженное недоумение.

– Потому как тогда ваш секретарь мгновенно найдёт очень важный повод срочно поговорить со своим господином наедине, – так же невозмутимо пояснил магистр.

Эртрайт представил себе, с каким возмущением кузен будет высказывать ему упрёки по поводу слишком вольного распоряжения чужим авторитетом, и уныло натянул серый камзол. Покрутился перед зеркалом, тяжело повздыхал и, пользуясь тем, что успокоенный Гизелиус вышел из комнаты, приколол на плечо скромную, но изящную подвеску из чернёного серебра и агатов, очень удачно сочетающуюся с отделкой. Успокаивая себя тем, что Дорд даже в гневе сдержан в выражениях и никогда не позволит себе изъясняться как трактирщик.

А потом, очень довольный собой, выскочил из гостиной и направился в сторону лестницы, ведущей на первый этаж – именно там, как его предупредил магистр, и намечался торжественный ужин по поводу приезда высоких гостей.

Первый пролёт он одолел очень уверенно, лишь на миг приостановившись в сомнении на просторной площадке, откуда выходила широкая, наполовину застеклённая дверь на балкон. Также тут стояли пара огромных напольных ваз с цветами и маленький диванчик между ними, а в разные стороны спускались два крыла лестницы. Судя по сгущающимся за стеклом сумеркам, хозяева уже ожидали в столовой, а Райт бессовестно опаздывал, поэтому он, не особо задумываясь, легко поскакал вниз по ведущим вправо ступеням. В конце концов, если придёт не туда – всегда можно будет вернуться, не так ли?! И, как водится, он пришёл не туда, почти сразу сообразив это по дружному стуку ножей и погромыхиванию посуды. Да ещё по паре окриков типа: «Долей воды, бездельник, не видишь, соус совсем выкипел?»

«Вот демоны!» – слегка огорчился Райт, развернулся и потопал назад. На этом недоразумение и закончилось бы, однако, проходя мимо висевшего напротив окна узкого зеркала, франт заметил, что из его причёски «под Дорда» выбилось несколько прядей, и остановился их поправить. Тут и раздался торопливый перестук каблучков, почему-то испугавший Эртрайта.

Разумеется, находись лорд в своём собственном облике, он и не подумал бы прятаться, но никак не мог представить себе Дорданда, заблудившегося в кухонном коридоре, потому и нырнул, как воришка, за тяжёлую и длинную суконную штору. И вовремя нырнул, как показали дальнейшие события: каблучки процокали мимо всего через несколько секунд после его исчезновения в кипе пыльной ткани. Райт подождал немного – пусть особа, заставившая его прятаться в этой пылище, уйдёт подальше.

Но тут каблучки застучали вновь, и он от досады едва не ругнулся вслух, помогла старая уловка – вцепиться зубами в край воротника.

Теперь оставалось только ждать, пока незнакомка пройдёт мимо, не вылезать же из-за шторы при ней?! Однако она как назло остановилась прямо перед окном, сквозь узкую щель Райт разглядел в стекле смутное отражение женского силуэта. Отметив намётанным взором его стройность и изящество, лорд уже не так истово злился на неожиданную помеху, и к его вполне понятному возмущению примешалась изрядная доля заинтересованности.

А вскоре вдалеке послышались торопливые шаркающие шаги, и сгорающий от любопытства Эртрайт напряг слух, чтобы не пропустить ни одного словечка из странного свидания. Ну а ради чего ещё прибежит в это безлюдное место таинственная незнакомка?!

И вначале был одновременно успокоен и слегка разочарован, услыхав хриплый шёпот. Голос человека, с которым шепталась девушка, вполне мог бы принадлежать человеку любого пола, но не того возраста, какой может заинтересовать юную прелестницу в любовном плане. Собеседник незнакомки явно был стар.

Однако чуть позже Райт расслышал несколько слов, вернее указаний, и искренне поблагодарил изобретательную судьбу, так вовремя забросившую его сюда.

– …обошлось в три золотых, – шептал старческий голос, – он обожает рулетики с ветчиной. Но на всякий случай подсыпьте и в мальзийский салат, лишним не будет.

Что-то прошуршало, послышался приглушённый звон монет, затем каблучки торопливо застучали в сторону лестницы, а шаркающие шаги удалились в противоположном направлении. Эртрайт ещё с минуту подождал для верности, затем выскользнул из-за шторы и направился вслед за девицей, ступая бесшумно, как на охоте. Когда дело касалось жизни или здоровья его старшего брата, Райт вмиг становился собранным и серьёзным.

Махом взлетел по лестнице, проскочил мимо диванчика и, заслышав голоса поднимающихся навстречу людей, степенно, с достоинством, зашагал вниз по второй лестнице.

– Ваша светлость… – завидев Райта, облегчённо выдохнул градоначальник, поднимавшийся навстречу с подсвечником в руке, и лжегерцог невольно отметил, что хозяин почему-то бледен и напуган, – с вами все в порядке… Уф, слава богам!

– В чём дело?! – не выдавая своей встревоженности, надменно спросил Райт. – А моего секретаря вы не видели?

– Да он уже внизу, и лекарь ваш тоже там. – Для непосвящённых Гизелиус был просто личным врачевателем герцога. – А вот вас мы потеряли… лакей, бестолковая душа, прибежал, напугал…

Он возмущённо оглянулся на плетущегося следом слугу, и тот, как по волшебству, исчез из виду.

– Я тут на диванчике немного посидел… уютное местечко, – неуклюже соврал Эртрайт, не найдя никакого более приемлемого объяснения своему отсутствию, но градоначальник неожиданно поверил.

– Да-да, я давно говорю Жаннет, нужно там ещё один светильник повесить, а она спорит… женщины такие упрямые…

Тут он, наконец, сообразил, что от испуга и волнения говорит какую-то чепуху, да и вообще держит высокого гостя на лестнице, и с извинениями побежал вниз, старательно держа подсвечник повыше, чтобы освещать Райту путь.

Дорданд и Гизелиус уже несколько минут околачивались возле дверей столовой вместе с остальными домочадцами градоначальника, старательно делавшими вид, будто не замечают герцогских «слуг». И совершенно справедливо негодовали на неизвестно где застрявшего Райта, хотя вовсе не страдали от недостатка внимания и почестей, наоборот, несказанно наслаждались возможностью понаблюдать за подданными в естественной обстановке.

Особенно радовался герцог, никогда в жизни так близко не видевший ту сторону жизни подданных, которую обычно от него старательно прятали. Например, лакея с подозрительно серой тряпкой, торопливо вытиравшего с натёртого паркета капли лимонного соуса, пролившиеся с огромного блюда, на котором возлежала заливная рыбина. Двое поварят еле протащили это произведение поварского искусства мимо собравшихся гостей. Никогда не приходилось герцогу следить и за торопливой вознёй стайки молоденьких девиц, украдкой что-то поправлявших в причёсках и туалетах друг друга. И при этом сердито препирающихся звонкими шёпотками, разносившимися по всему залу.

И потому Дорд не сразу рассмотрел, что Райт выглядит вовсе не так, как обычно. То есть не улыбается искромётно и не смотрит на всех со счастливым выражением шаловливого щенка, а очень правдоподобно изображает его самого, холодно поглядывая на всех с еле заметной подозрительностью.

Герцог вполне мог бы похвалить кузена за отличную актёрскую игру, если бы не так хорошо его изучил. И едва заметив происшедшие в поведении друга изменения, сразу сообразил – Райт нисколько не играет и встревожен не на шутку. А заметив на плечах безукоризненно чистого камзола лжегерцога следы пыли и даже паутинку, Дорд немедленно сделал вывод, что кузен куда-то случайно вляпался. Хотя даже представить себе не мог, какую неприятность можно найти по дороге от гостиной, где, по сообщению магистра, задержался кузен, до этого зала.

Однако выяснять, что именно произошло, не было ни времени, ни возможности – домочадцы градоначальника уже обступили гостя тесной толпой, и глава семьи представлял их лжегерцогу по степени старшинства. Стоящий чуть в сторонке Дорд имел отличную возможность рассмотреть сие действие в подробностях и тихо порадоваться, что вовсе не ему приходится придумывать ответные комплименты и шутки для каждой из толпы представленных девиц. Среди них было трое дочерей градоначальника, и ещё одна девица приходилась ему племянницей. Остальные две или три прелестницы, очевидно, являлись родственницами именитых горожан, которым глава города по какой-то причине не мог отказать в такой малости – показать их племянницам и дочкам живого герцога.

Разумеется, жена градоначальника, высокая и надменная дама, недовольно поглядывавшая на мужа, вовсе не рада была конкуренткам собственных дочерей, и наверняка у градоначальника все семейные неприятности оставались ещё впереди. Зато остальные гости – начальник городской охраны, директор гимназии и несколько чиновников, зашедших якобы случайно, но в праздничных мундирах и камзолах и при всех орденах и регалиях, – имели вид козлов, обнаруживших открытую калитку в усыпанный плодами сад.

Эртрайта, вынужденного подать руку старшей дочери градоначальника, проводили на самое почётное место во главе стола, и остальные девицы тут же очень ловко заняли все ближайшие места. Бедолага и слова произнести не успел, как оказался в самом центре роскошного букета из шелков, кружев, драгоценностей, оголённых плеч и замысловатых причёсок.

Рядом с девицами так же находчиво устроились их родители и именитые горожане, и когда ошарашенный этой пронырливостью Эртрайт поискал взглядом друга и учителя, то с ужасом обнаружил их сидящими на другом конце длинного стола.

Он досадливо нахмурился, легко сообразив, что ничего изменить уже не сможет. Нужно было заранее предупредить хозяина, что секретарь тоже лорд, а лекарь по правилам должен сидеть рядом, однако теперь это прозвучит вопиющей невежливостью.

Но вот как умудрялся Дорданд непременно позаботиться о брате и магистре, ведь Райту не припоминается ни одного мероприятия, на котором его и Гизелиуса посадили бы не рядом с герцогом?!

Просто Дорд всегда помнит про кузена, со стыдом и огорчением признал самозванец, а вот сам он в какой-то момент растаял от восхищённых девичьих взглядов и позволил собой распоряжаться. Потому и оказался вдали от друзей.

Значит, и выкручиваться придётся самому, а для этого нужно взять себя в руки, решил Эртрайт и с изумлением обнаружил, что, пока он отвлёкся на самокритику, девицы вовсе не теряли времени даром. С милыми улыбками радушных хозяек они успели загрузить тарелку гостя самыми изысканными закусками, и, разумеется, словно случайно, почти половина угощения оказалась рулетиками.

– О, рулетики из ветчины! – Обозлившийся на самого себя за неповоротливость Райт растянул губы в «счастливой» улыбке и обратился к сидящим за столом: – Господа, поскольку я сегодня не имею возможности выпить с вами за гостеприимного хозяина…

Тут он изобразил на притворно опечаленной физиономии многозначительное выражение, как бы намекающее на особые, известные всем обстоятельства, и закончил неожиданным предложением:

– А потому предлагаю мысленно чокнуться рулетиками!

Гизелиус, и без того рассерженный на ученика, позабывшего под обстрелом девичьих глазок все его наставления, даже вилку уронил от возмущения. Да если тут есть хоть один чиновник, когда-либо видевший Дорда на торжественных приёмах, он же сразу разгадает подлог!

Но сам Дорданд, не спускавший с кузена взгляда с того самого мгновенья, как осознал причину его странного поведения, был совершенно иного мнения. Плевать ему на разоблачения и на переглядывания гостей, изумлённых таким необычным предложением герцога. Зато теперь предельно ясно – Райт откуда-то прознал, что в рулетиках будет некое снадобье… и, стало быть, покушались именно на него, на Дорда! Значит, и вино он потому же отказался пить, объявив об этом так ловко, что теперь никто и предлагать не решится.

А подданные герцога очень быстро справились с лёгким шоком и вмиг расхватали оставшиеся рулетики, до секретаря и лекаря дошло лишь пустое блюдо – гости даже пучки зелени, положенные поваром для украшения, прихватили.

И тут Райт как бы случайно рассмотрел полупустую тарелку сидевшей рядом девицы, имени которой он не успел запомнить, и не обнаружил среди закусок ни одного рулетика! Какая несправедливость!

Лжегерцог с самым огорчённым видом поддел вилкой рулетик с собственной тарелки и переложил соседке. А после с самым умилённым выражением проследил, как она его изящно поглощает за здоровье собственного папеньки.

Затем пришла очередь соседки справа, а после и остальных девиц. Герцог даже привстал с места, чтобы дотянуться до каждой прелестницы. И по пути не забыл положить им по щедрой ложке мальзийского салата, приготовленного из печени очень редкой и потому дорогой рыбы.

Спорить с любезным и очаровательно улыбающимся высоким гостем не решилась ни одна из прелестниц, даже когда он, как бы по рассеянности, скормил им по второму, а ближайшим и по третьему рулетику. Забыв при этом оставить себе хоть один, несмотря на всю свою любовь к этому яству. Гизелиус к этому времени, в расстройстве совсем забыв про еду, допивал уже второй бокал нелюбимого им, кислющего как уксус, дешёвого туризского вина, каким угощали гостей на этом конце стола. Как-то так получилось, что все наиболее дорогие и благородные вина стояли ближе к лжегерцогу и оставались пока нетронутыми – после заявления Эртрайта все гости мгновенно превратились в трезвенников.

Впрочем, вскоре лжегерцог, покончив с принудительным кормлением своей «клумбы», вспомнил и про страждущих вина гостей и очень учтиво заметил, как его порадовал бы ответный тост хозяина. И тотчас предложил присутствующим не стесняться в выборе напитков, незаметно плеснув в свой кубок чистой воды.

Пока хозяин изрекал тост, гости осмелели, зазвенели бутылками и бокалами, начальник охраны взял на себя смелость разрезать огромную зубастую рыбину, украшенную овощными цветочками, а девицы приступили к самой важной задаче – охмурению правителя.

Причём, как заметил Дорданд, действовали прелестницы очень умело и слаженно. Нахваливая себя, не забывали похвалить и соперниц, попутно тонко намекая на собственное превосходство, и дружно смолкали, стоило Эртрайту открыть рот. А после каждой шутки милорда смотрели на него с таким умилённым восторгом, что Райт поневоле чувствовал себя не меньше, чем героем, перебившим в одиночку отряд степняков. И одновременно диким оленем, умело направляемым опытными охотниками в нужную сторону. Это очень беспокоило лжегерцога: несмотря на показное веселье, ему сейчас больше всего хотелось поделиться своими тайнами с Дордом и учителем.

Однако ещё раз нарушать чужие традиции Райт так и не решился, вот и пришлось вытерпеть до конца утомительно долгий ужин и традиционное чаепитие с затейливо украшенным тортом, доставленным под присмотром гордого такой честью повара.

Потом распахнулись двери в соседний зал, и там обнаружился притаившийся в засаде и ожидающий своей очереди небольшой оркестр. Хозяйка тут же поднесла герцогу длинный список танцев с проставленными напротив именами девиц, желающих танцевать их с гостем. И вот этого удара Райт перенести уже не смог. В панике оглянулся, ища глазами брата, и неожиданно обнаружил его рядом с собой. Вместе с угрюмым магистром, чувствующим приближение изжоги.

– Просим извинить милорда за невольное нарушение ваших планов, – мрачно заявил Гизелиус, – но ему необходимо срочно удалиться… сами понимаете…

Манерой говорить полузагадочно и веско – этой необходимейшей для практикующих врачей наукой – магистр владел в совершенстве, потому-то никому и в голову не пришло спрашивать о подробностях. Как можно, это же так невежливо!

И хотя получавшие от лжегерцога прощальные улыбки и ритуальные поцелуи ручек девицы и выглядели безнадёжно разочарованными, их уныние казалось незаметным на фоне оживившихся и повеселевших мужчин.

Дойдя до лестницы, магистр попытался было расспросить Эртрайта о причине его странной выходки, но Дорданд одёрнул его так резко, что старик немедленно смолк и оскорблённо засопел.

Однако герцог, не обращая на метра никакого внимания, ворвался впереди спутников в их апартаменты и не позволил никому сказать ни слова, пока не обшарил каждый уголок и каждый шкаф. А затем поманил друзей в комнату магистра и, указав им на стулья, накрепко запер двери и задёрнул на окнах занавеси.

– Ну, рассказывай, – тихо потребовал он у молча следившего за этими предосторожностями Эртрайта, и тот так же тихо и подробно поведал о своём маленьком приключении.

– Но почему ты сразу… ничего не сказал! – возмутился магистр. – Я бы хоть один этот рулетик заполучил для проверки! А так мы даже не знаем… а вдруг это была какая-то невинная пряность!

– Узнаем, – мстительно хмыкнул герцог, – обязательно потребуем утром, чтобы всех прелестниц привели попрощаться. Но ты молодец, Райт, я такого и не ожидал! Нужно будет мне подучиться этому методу решения подобных ситуаций! Накормить их собственным зельем… ха-ха… представляю, что они чувствовали. А теперь будем решать, как нам разместиться на ночь… Гизелиус, тебе придётся пойти в спальню, приготовленную для герцога, а мы попробуем найти себе другое помещение. И я, кажется, знаю… где искать. Кстати, мне сходить за своими вещами или ты перекинешь?

Магистр состроил недовольную мину и пренебрежительно махнул рукой, однако спорить не стал. Когда Дорданд говорит таким тоном, то становится невероятно похожим на своего отца, а спорить с герцогом Анримским не решался даже король.

Прихватив свой дорожный саквояж, Гизелиус ворчливо пожелал молодым людям спокойной ночи и скрылся за дверью. А через пару минут на пол перед ними шлёпнулся походный чемодан герцога. Телепортация мелких предметов не являлась самым удачным из магических умений магистра и лучше всего получалась, когда он был слегка не в настроении.

– А теперь посиди тут, я скоро, – скомандовал Дорд кузену, – да запри за мной двери и никому не открывай, даже если будут кричать, будто в доме пожар! Я тихонько посвищу иволгой, когда вернусь, – голос можно подделать.

Он сунул в карман несколько магических пугалок, изготовленных Гизелиусом на тот случай, когда желаешь лишь припугнуть недругов, но не причинить никому из них серьёзного вреда, и шагнул за дверь.

Райт, прекрасно осознавший, почему брат так настаивает на шпионских предосторожностях, торопливо запер дверь на все задвижки. Да и трудно было не сообразить, что случится, если настырная девица заберётся к нему в спальню! Насильно жениться, разумеется, герцога не сможет заставить никто, и все же Дорду придётся очень щедро раскошелиться, пока он уговорит градоначальника с женой держать язык за зубами. А просто припугнуть, как это делают многие знатные господа в таких случаях, не получится – слишком много свидетелей. Да и Багрант будет недоволен подобными методами, задевающими его собственный авторитет.

Разумеется, можно просто пригласить мага или знахарку, и они мигом проверят, насколько пострадала девичья честь, однако вряд ли удастся даже намекнуть на подобную экспертизу папеньке и маменьке невесты. Мгновенно прикинутся оскорблёнными и начнут упрекать в бессердечии, а то и в неблагодарности, будут умолять не позорить дочь и не выносить событие на обсуждение общества. И хотя они на самом деле не такие уж беспомощные и непонятливые, просто им будет намного выгоднее таковыми представиться. Хотя каверзный план, скорее всего, именно маменькин – сам градоначальник, хоть и слывёт суровым правителем, особым интриганом не выглядит.

Но хуже всего, если для доказательства своей невиновности герцогу придётся обратиться к королевским судьям, при клятве на их амулетах слетают все наведённые мороки и личины. И никому ведь потом не станешь рассказывать, будто они путешествуют не в собственном облике просто ради шутки. Поднимется шумиха, пойдут разговоры. И больше всех рассердится на Дорданда король. Вовсе не затем он собирает в Дивногорске всех самых знатных невест срединных королевств, чтобы повеселить их историями похождений своего племянника.

Само собой, как бы ни повернулась позже эта ситуация, дядя всегда будет на стороне герцога, однако Дорд слишком ценит доброе отношение короля и вовсе не желает доставлять ему лишние неприятности. Вот и пытается сейчас придумать надёжный способ, как бы избежать приготовленной ему ловушки.


С четверть часа Райт нервно бродил по комнате, прислушиваясь к каждому шороху за дверью, и ругал самого себя. Не стоило отпускать Дорда одного. Мало ли какие неприятности могут приключиться с ним в полутёмных коридорах? Подвыпившие провинциалы иногда бывают не в меру воинственны. А герцог сейчас выглядит никому не известным секретарём.

Кроме того, кто-нибудь мог раскусить их обман и теперь ждёт удобного момента, чтобы захватить герцога врасплох. И хотя это не так-то просто, как кажется, иногда злоумышленникам удаются совершенно невероятные преступления, особенно если злодеям помогают сильные маги или амулеты.

Под дверью раздался какой-то шорох, потом тихонько пиликнула свою печальную песенку иволга. Райт спешно отпер дверь и распахнул её, готовый увидеть толпу врагов, осаждающих его кузена.

Однако Дорд был один и очень спешил. Схватил свой чемодан и приказал Райту идти как можно тише и не отставать. Кузен послушно кивнул и ринулся следом. Почти бегом, замирая перед приоткрытыми дверями и проходными залами, как воришки, они добрались до лестницы и направились вверх, на третий этаж. Здесь коридор оказался попроще, да и двери были без резьбы и фигурных вставок. Понятно без объяснений, что комнаты третьего этажа предназначались вовсе не знатным лордам, а прислуге и случайным гостям.

Отсчитав третью дверь, Дорд вставил в замочную скважину ключ и через минуту запирал её изнутри. Райт стоял в темноте, ожидая дальнейших указаний, но герцог просто чиркнул магической зажигалкой – и свечи в простом подсвечнике, стоящем на столе, вспыхнули одновременно.

– Ты спишь там, – показал герцог на одинокую дверь в спальню, – а я тут.

Это «тут» оказалось довольно широким и сильно потёртым диваном, возле которого на стуле лежали свёрнутое одеяло и подушка.

– Но здесь даже простыней нет! – возмутился Райт. – Как же ты…

– Адъютанту начальника городской стражи простыней не положено, – невозмутимо заявил Дорд, – но если ты такой жалостливый, можешь принести одну из своих.

– А может… ты все же пойдёшь в спальню?! – уже понимая, что переубедить братца не удастся, жалобно оглянулся кузен, направляясь за простыней.

– Райт, не спорь, слуги придут нас будить и какую картину увидят? Я даже не хочу предполагать, какие домыслы при этом могут прийти им в головы!

– Ладно. – Сообразив, что Дорд как всегда прав, Райт вздохнул и перестал противиться судьбе.

К его удовольствию, в старинном, поцарапанном шкафу, явно переехавшем сюда с нижнего этажа, нашлось несколько запасных простыней, и на этом спор закончился.

Дорд с довольной ухмылкой растянулся на продавленном диване, а его брат свернулся в клубок под пыльным балдахином на не менее продавленной просторной кровати, стоящей в спальне.