Духовно-ценностный смысл Петербурга
Помпеев Юрий Александрович
доктор культурологии, профессор, член Союза писателей РФ Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств
В 1703 г. на окраине России, на низких топких берегах, начал свой земной путь Санкт-Петербург-уникальный дивный град, задуманный одним человеком, построенный по европейскому образцу и не похожий на другие русские города. Закладывался город по благословлению святого старца архиерея воронежского Митрофания, который предрёк царю Петру I в его молодые годы: «Будешь жить в других дворцах, на севере, и воздвигнешь новую столицу – великий город в честь святого Петра. Бог благословляет тебя на это».
Православная традиция пронизывает всю петербургскую историю. Основание города в день Святой Троицы нашло отражение в названиях ряда городских церквей. Городские стены были освящены в праздник Покрова Богородицы 1 октября 1703 г., что стало продолжением древней русской традиции обращения к покровительству Богородицы как стенохранительницы.
По предсказанию старца Митрофания, «Казанская икона будет покровом города и всего народа. До тех пор, пока Казанская икона будет в столице и перед нею будут молиться православные, в город не ступит вражья нога».
Это предсказание сбылось и в тяжелейшие годы ленинградской блокады.
Объявление Санкт-Петербурга в 1712 году новой столицей России знаменовало временной рубеж между древнерусским средневековьем и наступающим двухвековым, петербургским периодом истории страны. Он воплощен в облике города, в его памятниках и архитектуре. Гранитный город славы и беды, по выражению Анны Ахматовой, сыграл решающую роль в модернизации страны, в преображении России в европейскую и мировую державу.
В своей преобразовательной деятельности Петр I решается покончить с консервативными традициями многовековой Москвы. Воздвигая новую столицу, царь стремится упразднить московскую систему управления. Его принцип – не медлить с преобразованиями, не производить их по частям, а – сразу и по единообразному плану.
Северная столица на берегах широкой реки Невы создавалась как эталон европейского города, но с истинно российским размахом. Санкт-Петербург стремительно осваивал, претворял в жизнь глубинные традиции и современный опыт западной культуры, градостроительства. Складывался удивительный феномен Санкт-Петербурга: европейского города со своим неповторимо русским, самобытным обликом, отзывчивым характером, приветливостью и потехами.
С первых шагов Санкт-Петербург являл идею мирового культурного центра. Облик города складывался постепенно, со сменой эпох, полновесно и безукоризненно воплощая в себе господствующие архитектурные стили. Отличаясь, тем не менее, поразительным и неповторимым художественным единством, строгой гармонией монументальных зданий и величественных парадных ансамблей улиц и площадей, одетых в гранит набережных, повисших над реками и каналами мостов.
Любой город мира славен прежде всего людьми, оставившими незримый прочный след в душах потомков. Петербургский период – самый плодотворный в деятельности отца русской науки Михаила Васильевича Ломоносова. Он встретился со столицей в возрасте 24-х лет, в первый день нового, 1736 г. Граду святого Петра было тогда тоже немного лет, даже по меркам человеческой жизни, – город был всего на восемь лет старше Ломоносова. Но и за столь короткий промежуток времени, всего за три с небольшим десятилетия, Петербург вырос в один из крупнейших городов Российской империи с 70-тысячным населением, со своим, резко отличным от всех остальных городов России неповторимым обликом. Необычно выглядели здания в центре города – нарядные, украшенные четко ритмующимися пилястрами и лопатками на фасадах.
Молодой ученый и поэт подметил, что не блещущий разнообразием ландшафт дает возможность строить безукоризненно прямые улицы, а на ровной горизонтальной поверхности выгодно выделяются достаточно высокие дома.
Михаил Ломоносов:
«Ровную и низкую земли плоскость природа подостлала как бы нарочно для помещения гор, рукотворенных для доказания исполинского могущества России, ибо хотя здесь нет натуральных возвышений, но здания огромные вместо них восходят».
Не только здания выглядели необычно. Таких приусадебных садов и парков не было больше нигде в Отечестве. Аллеи, подчиняясь законам геометрии, то вытягивались прямыми лучами, то вписывались в безукоризненные окружности. Деревья и кустарники не росли привольно, как бог на душу положит, а выстроены по ранжиру, – то ровной гладкой стеной, то представляя собой пирамиды, шары, кубы и другие геометрические фигуры.
Путешествие М.В. Ломоносова и его товарищей закончилось на Стрелке Васильевского острова. Это и был центр города. Его значимость подчеркивалась великолепными дворцами, стоявшими на невских берегах. На это указывал и стройный шпиль Петропавловского собора. А широкий простор Невы не шел ни в какое сравнение не только с покинутой им Москвой-рекой, но и с родной для Ломоносова Северной Двиной.
Новые научные открытия Ломоносовской научной школы в Петербурге выявят неизвестные ранее строгие закономерности, управляющие жизнью природы, побудят искать пути к упорядочению общества и государства.
Ломоносов:
«Россия, распространяясь широко по вселенной, прославясь победами, доказавшими преимущества в храбрости и самым высокомысленным супостатам, поставив свои пределы в безопасности и привлекши к себе внимание окрестных народов, яко важнейший член во всей Европейской системе, требует величеству и могуществу своему пристойного и равномерного великолепия, какового ни откуду приобрести невозможно, как от почтенных художеств».
Юный Александр Пушкин впервые увидел Петербург в 1811 г. Уже следующим летом юные лицеисты прощались с уходившими в наполеоновский поход воинами.
А.С. Пушкин:
«Вы помните: текла за ратью рать, // Со старшими мы братьями прощались // И в сень наук с досадой возвращались, // Завидуя тому, кто умирать // Шел мимо нас».
Россия прошла через тяжкие испытания Отечественной войны 1812 г. Сотни городов и селений были разорены. Тысячи русских воинов жизнью заплатили за независимость своего Отечества. 30 июля 1814 г. в столицу вернулись русские ратники, освобождавшие Европу. Возле Нарвской заставы установили Триумфальные ворота в классическом стиле – деревянные, но богато украшенные. Венчала триумфальную арку колесница Славы с шестеркой вздыбленных коней.
Имперская столица строилась и разрасталась. Каменное строительство обгоняло деревянное. Центр города становился всё наряднее, грандиозные петербургские ансамбли обретали свой завершенный вид. Складывался величественный облик Северной Пальмиры.
Константин Батюшков сообщает нам из 1814 г., с «Прогулки в Академию художеств»:
«Надобно расстаться с Петербургом на некоторое время, надобно видеть древние столицы, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите – какое единство! Как все части отвечают целому! Какая красота зданий, какой вкус и в целом какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями. Взгляните на решетку Летнего сада, которая отражается зеленью высоких лип, вязов и дубов! Какая легкость и стройность в ее рисунке! Взгляните теперь на набережную, на сии огромные дворцы, один другого величественнее. На сии домы, один другого красивее! Посмотрите на Васильевский остров, образующий треугольник, украшенный биржею, ростральными колоннами и прекрасными спусками и лестницами к воде. Как величественна и прекрасна эта часть города! Вот произведение, достойное покойного Томона, сего неутомимого иностранца, который посвятил нам свои дарования и столько способствовал к украшению Северной Пальмиры! Хвала и честь великому основателю сего города!».
В европейские языки вошло понятие белая ночь Петербурга как зеркальный перевод с русского.
Одно из самых прочувствованных описаний белой ночи принадлежит не литератору, а живописцу – Николаю Ге:
«Белая ночь есть бездонное, неуловимое созерцание. Это живая ночь бытия – то, чего не знает день. Белая ночь есть мудрость. Мудрость не мысль, мудрость есть обращенное чувство».
Белые ночи раскрывают замысел Петербурга как города великих свершений, открытого для восприятия достижений мировой культуры и, вместе с тем, несущего творческое излучение России в европейское пространство. Объединяющий свет белой ночи подчеркивает органическую слитность этих равнозначных начал.
Петербург способен будить не только восторженные, но и сумеречные настроения души.
За распространение слуха, навеянного первым большим наводнением еще при жизни Петра: «Петербургу быть пусту!», жителей столицы жестоко наказывали. Чувство тревоги, порожденное сумятицей растущего города, обретало форму религиозно-мистических провидений.
Многие предсказания о конце города, о пути в никуда ложились на него черной тенью. После начала I мировой войны, этой дуэли славянизма и германизма, летом 1914 г., словно оберегая город святого апостола Петра от причастности к грядущим кровавым событиям, история заменила имя его небесного покровителя на земное имя основателя – и Санкт-Петербург был переименован в Петроград.
Один из представителей петербургской интеллигенции, образец для подражания, Александр Николаевич Бенуа писал в книге «Мои воспоминания»:
«Николай II думал, что он вполне выражал свое душевное созвучие с народом, когда высказывал чувство неприязни к Петербургу, однако тем самым он отворачивался и от самого Петра Великого, от того, кто был настоящим творцом всего его самодержавного величества. Внешне и символически неприязнь эта выразилась, когда он дал свое согласие на изменение самого имени, которым прозорливый вождь России нарек свое самое удивительное творение. Я даже склонен считать, что все наши беды произошли как бы в наказание за такую измену, за то, что измельчавшие потомки задумали пренебречь “завещанием” Петра, что, ничего не поняв, они сочли, будто есть нечто унизительное и непристойное для русской столицы в данном Петром названии. “Петроград” означало нечто, что во всяком случае было бы не угодно Петру, видевшему в своей столице большее, чем какое-то монументальное поминание своей личности».
22 февраля 1917 г., в день отъезда на фронт, император Николай II в последний раз проехал вдоль Невы и по Троицкому мосту на автомобиле в Петропавловский собор, чтобы помолиться перед гробницами царствовавших предков династии.
Арестованного 8 марта 1917 г. Николая II вместе с женой, сыном и четырьмя дочерями отвезли сначала в Царское Село, затем в Тобольск, оттуда – в Екатеринбург. Там по постановлению Уральского областного совета и приказу из Кремля семья последнего российского императора была расстреляна в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. В 1998 году останки царя и его семьи были перезахоронены в Петропавловском соборе нашего города.
С 1914 по 1924 гг. Санкт-Петербург назывался Петроградом. В это роковое для России десятилетие вошли поражение в войне с Германией, свержение самодержавия, большевистский переворот 25 октября 1917 г., трагическая для любого народа гражданская война. И, наконец, в марте 1918 г. город утратил статус столицы.
На берегах Невы стоял опустевший, заброшенный, одичавший Петроград, будто бы полностью исчерпавший свою короткую жизнь в новой ипостаси.
Метель, ветер и снег – любимая поэтическая стихия революционного творчества петербуржца Александра Блока. В снежном вихре на Петербургской стороне поэту привидится Христос в белом венчике из роз и за ним идущие державным шагом двенадцать красногвардейцев. Это был тот Христос, которого мысленно призывали в XIX в. Александр Иванов и Николай Гоголь. Поэма «Двенадцать» была закончена Блоком в январе 1918 г. И уже тогда многим было ясно, что двенадцать красногвардейцев не пойдут вослед, а скорее станут конвоировать Христа, который померещился поэту в туманном и роковом Петрограде.
Ураган, пронесшийся с громадной разрушительной силой над всеми городами и весями бывшей империи в годы революции и гражданской войны, прошел не без ущерба для исторических и художественных памятников столицы. В то же время Александр Бенуа отметил инстинкт пиетета, присущий русскому народу, который и уберег в дни стихийного бушевания художественные сокровища от разгрома и разграбления.
В статье «Дворцы-музеи» 1923 года А.Н. Бенуа писал:
«В дни революционных ураганов по Петербургу ходили (а за границей и до сих пор ходят) слухи, будто все дворцы в самой столице и пригородах спалены огнем и опустошены войсками, не сдерживаемыми дисциплиной. Велика же была и радость, когда эти слухи, выдававшиеся за вполне достоверные, оказались небылицей, и мы снова смогли посетить Царское, Павловск, Ораниенбаум и Петергоф и любоваться всеми их красотами, как ни в чем не бывало сознавая, что лучшие и интереснейшие стороны исчезнувшего остались запечатленными и для нас, и для будущих поколений».
Были и другие суждения. Сразу после Февральской революции писатель Александр Амфитеатров, основатель «Русской воли», в печати и на митингах выдвигал требования убрать бронзовые статуи царей, раз идет борьба с царизмом и его идеологией. К идолам самодержавия Амфитеатров причислял прежде всего Медный всадник и памятник Николаю I на Исаакиевской площади.
Защищая художественно-историческую ценность дворцов и памятников имперской России, А.Н. Бенуа призывал не обижать себя и не обкрадывать, не губить красоту, доставшуюся в наследство, наоборот, беречь ее и пользоваться ею. В июле 1917 г. в статье «О памятниках» А.Н. Бенуа доказывал вполне, казалось бы, очевидное:
«Красоты, созданные при монархии, только кажутся рожденными произволом, на самом же деле в них проявились достижения очень сложной, многовековой культуры; они – результат бесконечной цепи традиций, бесконечного “атавизма идеалов”, и именно идеалов, а не просто угодничества. Будем копить искусство, а не тратить. Этот вид бережливости приличествует демократии».
В 1924 г. город обрел другое имя, и уже как Ленинград вошел в эпоху «социалистического» общества с его идеологией и моралью, постепенно превращаясь в державный город с областной судьбой.
Июнь 1941 г. Ленинград встретил солнечным, шумным, изумительным. Уже в ночь на 23 июня прозвучала первая сирена: вражеский бомбардировщик № 1 летел по направлению к Ленинграду, был атакован зенитной батареей и сбит. С 19 июля были введены карточки на продукты и промтовары.
Вскоре поэтесса Ольга Берггольц оказалась в группе самозащиты своего дома на улице Рубинштейна и вспоминала об этом в книге «Дневные звезды»:
«Уже сгорели Бадаевские склады – продовольственные запасы Ленинграда, и когда они горели, маслянистая плотная туча встала до середины неба и закрыла вечернее солнце, и на город лег тревожный, чуть красноватый сумрак, как во время полного солнечного затмения – первый вестник голодного мора, уже вступившего в наш осажденный город.
Мы были взволнованы странной листовкой, которую разбросал во время последней бомбежки немец, уже после пожара Бадаевских; она состояла из одной только фразы: “Ждите серебряной ночи”, и, конечно, внизу подлая виньетка и буквы “шт. в з.” – что означало “штык в землю”».
В начале сентябре 1941 г. немцы пыточным поясом блокировали город с суши полностью, и не перерезанной осталась лишь узкая полоска через Ладогу. Большего фашисты достичь не смогли, остановились. Поняли: легче – голодом уморить, запереть и уморить голодной смертью, с воздуха растолочь, превратить в пылающий костер, в груду развалин эту Северную Пальмиру, в пепел, в сажу, в город-труп. В допетровское болото.
Немецкий военно-морской штаб издал секретную директиву «О будущности города Петербурга»:
«Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Предположено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей».
С газетных страниц врезаются в память стихи Анны Ахматовой: «Вражье знамя / Растает, как дым. / Правда за нами, / И мы победим!».
Ленинград олицетворяет великий искупительный подвиг народа перед судом истории – подвиг в годы Великой Отечественной войны 1941–45 гг. 900 дней и ночей в пыточном кольце врага, потеряв миллион жителей, погибших от голода и холода, бомбежек и артобстрелов, город выстоял, не сдался и вновь потряс мир исполинским духом и мужеством. После блокады Ленинград пережил трудную эпопею восстановления и возрождения исторических памятников.
Время не смоет облик ленинградцев, юношеский, самоотверженный. Они остались в книгах, в памяти друзей, внуков и правнуков, на музейных стендах. Память о них – правда Истории.
6 сентября 1991 г., после общегородского референдума, Санкт-Петербургу было возвращено его исконное, настоящее имя. Пройдя свой крестный путь, город заслужил право на воскресение.
Глядя на красоту, застывшую в камне, на спокойное и неостановимое движение широкой Невы, нельзя не уверовать в великое будущее Санкт-Петербурга, пожелав при расставании вслед за Пушкиным: «Красуйся, град Петров, и стой / Неколебимо, как Россия».