Самый важный дневник. *** (Варвара Элек, 2017)

varvaraelek@yandex.ru

1 глава.

Сегодня юбилей моего дневника. Ну почему именно сегодня? Уже поздний вечер, и хочется спать, а не заниматься переписью жалких дней своего существования… Ну да ладно, ведь сама знаю, как бы ни были всемогущи современные технологии, планшет не внесет нужные записи без моего участия.

Прощайте, толстенные блокноты, приветствую тебя, о новенький планшет! Вести дневник таким образом – не заметно для окружающих.

Впрочем, особенно скрываться мне и не от кого. Я живу с самой тактичной соседкой Олесей. Она знает, что я веду дневник, и относится к этому так же, как если бы я гоняла на компьютерных машинках или вязала крючком все вечера напролет. За это я ее и обожаю. Никаких лишних вопросов. Только то, что я сама хочу рассказать. Так уж случилось, что рассказывать самое важное у меня получается только самой себе через бумажного, ну а теперь цифрового посредника…

Все-таки проводить вечера за планшетом гораздо дозволительнее и логичнее, чем с ручкой и блокнотом. Это Пушкин мог смело восседать часами за подобным занятием, ведь окружающие уже тогда не сомневались в плодотворности его письма. А вот мне, молодой одинокой девушке, в век компьютеров и телефонов сидеть, исписывая сомнительным содержанием бумажные листы, на которых не появится ни один лайк или коммент, как минимум нецелесообразно. Наверное, это поняла даже моя не очень современная мама, подарив мне сие, уже давно доступное чудо техники. И уж наверняка при покупке она не допустила ни единой мысли, что ее дочь более чем через четыре месяца вскроет упаковку и то только для того, чтобы констатировать скучнейшие события и без малейших планов выложить их в социальную сеть…

Теперь все можно стереть. Безвозвратно. Не то, что на бумаге. Перечеркнутое слово, неловко отразившее мысль, слеза или капля вина всегда будут оставаться в грузных потертых блокнотищах… Бумага держит подчас не хуже нашей собственной памяти, впитывая то, что соприкасается с ней.

Текст на экране равнодушен, и не понятно, в каком состоянии его писали. Почерк же способен отразить чувства – волнение, спокойствие и даже грусть…

В конце концов, мои рукописи не поставят в музее под стекло. Если только это не будет музей редчайших диагнозов за всю историю человечества. В таком случае им придется довольствоваться моими первыми шестью томами записей.

Итак, меня зовут Мария. Мне почти 25.

Мою маму зовут Мелисса, папу – Александр. Имеется также брат Ярослав. Не замужем. Работаю бухгалтером в фитнес-клубе. Люблю готовить и есть.

По мнению близких, у меня масса проблем. «Проблемных особенностей», как называет их моя мама.

Ну например, я очень часто меняю заставки на моем компьютере. Пару раз в день минимум. Сначала мой братик просто посмеивался над этим, а потом уж и вся семья не могла пройти мимо домашнего компьютера без вздоха или очередного заботливого взгляда в мою сторону.

Второе, это то, что я вегетарианка. Тошнит от одного лицезрения мясных продуктов. Подозреваю, что мою семью не менее тошнит от меня, не скрывающей свою тошноту от лицезрения мясных продуктов. Как-то так.

Еще таскаю флакончики с лавандовым, лимонным, мятным и сандаловым маслами. Нюхаю их не так уж часто, но моя сумка и полка с данной утварью тоже вызывают смешанные чувства у родных.

Панически боюсь, когда ситуация выходит из под контроля. Сразу замыкаюсь в себе, начинаю хлопать глазами и даже задыхаться. Ярик упоминал, что я похожа в таких случаях на щенка бассет-хаунда, которого чем-то очень сильно испугали. Думаю, его характеристика недалека от истины.

Итак, у моей семьи немало поводов считать меня обладателем «проблемных особенностей». Но главная проблема – та, о которой им совершенно ничего не известно. Хотя Артем Романович велел не признавать наличие проблемы. Моя временная особенность. Вот только объяснить этой особенности, что она временная, нам пока не удалось…

Я забываю всех, в кого влюбляюсь. И напрочь забываю все, что происходит со мной со дня знакомства с объектом моей злосчастной влюбленности. Схема проста. Например, познакомилась с молодым человеком, потом через две недели влюбилась в него. Наутро – черная дыра в памяти размером в две недели.

Моей огромной удачей является то, что я влюбляюсь в людей, недавно появившихся в моей жизни. Неделя или две, максимум месяц выпадает из моей жизни. Что бы произошло, встреть я, к примеру, своего одноклассника и влюбись в него? Мне идет двадцать пятый год, а проснувшись в то незабываемое, тьфу, наоборот, забываемое утро, я вновь ощутила бы себя прелестным семилетним ребенком. Разрыв сердца при первом же подходе к зеркалу обеспечен.

В надежде помочь себе в периоды внезапно наступающей амнезии я каждый день веду дневник. При этом абсолютно уверена, что вести дневник для развлечения – глупо. Есть масса более приятных занятий. Я бы предпочитала посещать бассейн в свободное время…Или рисовать…

Мой дневник – результат моей проблемы.

Никто не пишет в дневнике собственное имя и не описывает состав семьи.

Конфуз на работе с разлитым кофе или долгожданная записка от мальчика из 6 «А» – другое дело. Впрочем, о чем я? Кто сейчас вообще ведет дневник? Личный и неприкосновенный. Блог или страничка в социальных сетях – другое дело.

Когда говорят о человеке, обычно характеризуют то, где природа перестаралась в своей щедрости или скупости. Она очень красива. ..Она слишком эмоциональна…Она совершенно не пунктуальна…

Что скажут обо мне? Слишком трусливая, неловкая, замкнутая… Но если бы кто-то знал меня по-настоящему, он сказал бы: «Она имеет уникальную забывчивость».

Мой дневник – это тонкий слой соломки на случай, если я вдруг влюблюсь снова. Не дай Боже! И особенно не дай Боже влюбиться в того, кого знаю больше десяти лет, ведь тогда я не буду помнить даже, что стала вести дневник.

Так случилось, что в юности я была довольно влюбчива, и после нескольких «веселых» разбирательств на тему «кто-он-такой-первый-раз-вижу», я решила все записывать, чтобы потом без лишних трудностей улизнуть из создавшейся ситуации. Никто с уверенностью не может гарантировать мне, что я не решу сегодня в кого-нибудь влюбиться, и тогда память помашет мне ручкой с первого дня знакомства с этим человеком. И ладно, если бы я просто забывала его. Так ведь абсолютно все выпадает из памяти с этого самого дня первого знакомства с господином Большая Проблема!

Первый раз это случилось в 15 лет. Я утром, еще заспанная, зашла в класс и обнаружила, что среди учеников появился новенький, о чем сразу же и сообщила подруге. Я не очень-то и ошиблась – мальчик появился у нас в классе две недели назад, но Настя все равно долго смеялась. А я не могла понять, почему все на меня так странно смотрят, включая новенького, и при этом на доске записана неверная дата…Оказалось, что накануне вечером, на школьной дискотеке этот мальчик пригласил меня танцевать и мы целовались. Не знаю, какой день в моей жизни был самым счастливым, но в том, какой самый безобразный, сомнений нет. Конечно, этим днем был тот, когда я впервые почувствовала, что схожу с ума.

В классе быстро распространилась новость о моем якобы тупом розыгрыше на тему потери памяти. Мальчик Юра, долговязый светловолосый подросток, так ничего и не сказал мне. Только смотрел на меня глазами кота Упсика из моего раннего детства, когда я нечаянно сильно наступила животному на лапу. Впрочем, именно таким же взглядом я смотрела на своих одноклассниц, когда они потешались над десятком медленных танцев с Юрой, половина из которых была отнюдь не под медленную музыку.

Будучи уже тогда несколько застенчивой девочкой, я очень болезненно воспринимала повышенное внимание ко мне всего класса, поэтому призналась, что просто пошутила и на самом деле все помнила и помню. Через неделю все забыли мою историю почти так же основательно, как я позабыла Юру… Как и он меня. У мальчика была явно уязвлена гордость из-за якобы престранного розыгрыша. Нашим отношениям пришел вынужденный конец. И моей успешной учебе, кстати, тоже. Ведь я не помнила целых две последние недели из моей жизни! Катастрофа похлеще десятибалльного цунами для любого школьника.

Начался активный анализ. У меня не было практически никаких зацепок. Забыла две недели своей жизни и одного-единственного человека. В том, что он был единственный «человек Х», я добросовестно убедилась: рассматривала семейные фотоальбомы и спрашивала родных о каждом незнакомом лице на этих фото. Чтобы избавиться от лишних вопросов, я придумала историю о домашнем задании на тему «Я и мое прошлое». Эта тема была моей больной темой три долгих месяца. Мне так и не удалось выяснить, были ли другие провалы в моей памяти. Теперь я уже знаю, что на тот момент в воспоминаниях единственной черной дырой стал Юра и две недели жизни. В итоге я решила, что ночью ко мне в комнату явились пришельцы и вырвали кусок памяти. А возможно, украли мое тело на полмесяца для своих экспериментов. Это гипотеза меня пугала и успокаивала одновременно.

Через три месяца история повторилась.

На этот раз незнакомцем оказался учитель по физкультуре. Довольно симпатичный мужчина тридцати лет впервые появился в нашем классе. Правда, только для меня. Я, к счастью, не успела поделиться своим открытием с другими учениками. Было очевидно, что он знает нас всех. Иначе как можно было объяснить, что он зашел в класс, не представился, а сразу же отругал двух учеников за отсутствие спортивной формы, назвав их по фамилиям, и отправил на сдачу нормативов по прыжкам в длину. У меня снова появилось жуткое ощущение, что я пропустила несколько серий из собственной жизни… Как же мне не хватало краткого содержания предыдущих серий! Вот бы появился добрый человек и своим четким выразительным голосом рассказал о том, что было тогда, когда я явно отсутствовала. Впрочем, мне опять повезло. Леонид Иванович появился в моей жизни меньше месяца назад. Месяц, который я, возможно, никогда не вспомню…

На этот раз я тщательно и издалека выясняла у подруг все подробности об этом загадочном учителе. Оказалось, что как минимум пять девчонок из нашего класса были в него влюблены. А точнее, шесть девчонок, ведь в тот же день моя одноклассница Катя ткнула меня в надпись в женской раздевалке «Леня, ты лапочка», подмигнула мне и похихикала. Я не смогла не узнать свой почерк.

Закономерность начала вырисовываться. Правда, еще очень туманно. Не хватало третьего раза. Третий раз не заставил себя ждать.

Я проснулась утром в якобы выходной день, позавтракала. На своем столе обнаружила диск с фильмом «Телохранитель» и сразу уселась его смотреть… Зашел мой младший брат и начал язвить по поводу того, какой раз я смотрю этот фильм – сотый или трехсотый, да еще и прогуливая школу. Но я видела его впервые и сегодня должна была быть суббота! И актер мне был совершенно незнаком. Кевин Костнер какой-то. Ну а через полчаса я обнаружила в ящике стола вырезки из журналов с фотографиями этого самого Костнера, а вокруг его лица сердечки. Жуть! И кстати, диск с фильмом явно подписывала я.

К счастью, Ярослав находился в том нежном возрасте, когда причуды старшей сестры быстро забываются. Он больше не вспоминал про то, как я несколько минут доказывала ему, что и фильм, и диск вижу впервые. На этот раз я отделалась тремя днями. Выяснилось, что ранее Кевин Костнер был мне совершенно неизвестен. Мама подтвердила, что сама купила диск, который я накануне вертела, уточнив, как зовут актера на обложке. Разумеется, маме я не рассказала об истинных причинах своего интереса.

И снова начались веселые деньки в школе. Я напоминала себе зайца, преследуемого собаками. Мне приходилось, подобно загоняемому животному, изображать, что я помню происходящее на уроках за последние дни, чисто случайно забываю домашние задания, пройденный материал… и отчаянно теряю общие интересы с подругами. Я понимала, что не могу поддерживать разговор с ними на многие темы, чтобы не выдать свое беспамятство. В итоге из легкомысленной веселой девчонки я превращалась в замкнутую, диковатую, неулыбчивую особу. Какой остаюсь и поныне.

Многие на моем месте обратились бы за помощью. Эти многие явно не были девочкой-подростком с серьезными комплексами из-за дырявой памяти. Я ни с кем не поделилась своей проблемой. По крайней мере, до 18 лет. Тогда я все-таки начала свои консультации у врача-психотерапевта Артема Романовича. До этого момента я жила в своих мыслях, много размышляла, как будто бы стала старше лет на 10 и…начала вести дневник.

Каждый свой день я записываю в самом большом блокноте, который удается найти в канцелярских магазинах. Стараюсь найти такой, чтобы хватало на год. Не знаю, откуда возникла манера вести один дневник целый год. Наверное, сказывается врожденная потребность быть точной и последовательной в делах. А может быть, я, подобно Робинзону Крузо, на моем необитаемом острове вместе со своей тайной листами отмеряю год, а дневниками считаю годы пребывания в этом одиноком и странном состоянии… Да, это звучит получше психического диагноза.

В школе я влюблялась несколько раз. В юности так сложно противостоять влюбленности. С возрастом я научилась не допускать романтических чувств. Развиваю самоконтроль, знаете ли. Любой объект мужского пола в подходящем возрасте, заманчивой внешности и с наличием привлекающей меня манеры поведения сразу наделялся мною рядом негативных особенностей. В журналах психологи советуют девушкам с неразделенной любовью представлять возлюбленного в непривлекательном виде: абсолютно лысым или седым. Или в туалете, например. Чтобы не довести дело до романтизма и, соответственно, провалов в памяти, я опережала события и изо всех сил находила недостатки у всех особей мужского пола приятной мне наружности. После окончания школы только дважды со мной случалась оплошность.

Я ощущаю себя юной девушкой, никогда не испытывавшей состояние любви, но очень многое читавшей об этом в романтических книгах. Отличие лишь в том, что героиней этих книг являюсь я сама. И автором.

Последние отношения не носили платонический характер, если верить собственным конспектам. И вместе с тем я, как самая порядочная девушка в нашем городе, не помню ни единого своего поцелуя.

Мои записи мне помогали. Каждое свое ощущение любви я фиксировала в тот последний день… Чтение дневника и анализ. Необходимость избегать общения с окружающими. Попытки реабилитировать себя…

Не было дня за последние 10 лет, чтобы я не пыталась понять истоки постигшей меня проблемы. Моя жизнь состоит из двух частей: мир до первого провала памяти и мир после него. Первый мир счастливый, беззаботный с правом любить и быть веселой девочкой. В нем я неплохо рисовала, успешно училась и часто смеялась. Во втором мире я стала сдержанной, пугливой и ведущей дневник. Поделиться своей проблемой ни с кем не могу и не хочу. С 15 лет подруги исчезли из моей жизни. Никому не хочется дружить с девочкой, которая почти не разговаривает и даже не ходит на школьные дискотеки. Олеся – моя единственная настоящая подруга. Правда, и с ней я не могу быть по-настоящему откровенна. Люблю ли я ее? Думаю, что да. И ведь не забываю же. И мои родные. Мама, папа, брат…. Скорее всего, потеря памяти распространяется только на влюбленность к представителям противоположного пола. Тем не менее во мне живет страх, что когда-нибудь у меня родится ребенок (от неизвестного или нелюбимого мужчины, разумеется) и я его забуду в первый же день его рождения. А может, и раньше. Хотя забывать о собственной беременности – дело сомнительное… И что самое страшное – не смогу полюбить снова. Ведь я не смогла полюбить ни одного своего бывшего возлюбленного.

Именно такие мысли заставили меня обратиться за помощью к психотерапевту. Я сразу соблазнилась заявленной анонимностью консультаций. Обычное объявление в газете с такой привлекательной строкой об «ответственности за разглашение информации, связанной с клиентом»… Я тщательно, хотя и не без смущения, изучила договор с пациентом и особенно пункты, согласно которым доктор нес значительные материальные потери, если по любой причине позволил себе поделиться с третьим лицом любыми деталями консультаций клиента. Стоимость услуг была также заоблачна. Мне пришлось погрязнуть во вранье, чтобы раздобыть деньги. Сказала родителям, что записалась на платные курсы рисования. Потом якобы купила новенькие атрибуты художника – мольберт, кисти, краски, а сама приобрела их по объявлению за копейки у одной нервной мамаши несостоявшегося художника.

На первом же, так дорого обходившемся мне приеме, Артем Романович стал тереть свою макушку с особым рвением. Это повторялось и на следующих сеансах. Я чувствовала себя виноватой, каждый раз отмечая расширение залысин на его голове. Он протирал очки салфеткой слишком часто, как будто они искажали обычную девушку и превращали меня в его глазах в русалку или кикимору. Он задавал мне так много вопросов, что его фантазии позавидовал бы сам Андерсен. Лучший инструктор нашего фитнес клуба не имеет моих способностей вдохновлять человека на столь частые приседания и подъемы с собственного стула, долгую ходьбу по кабинету и равномерные покачивания головой.

Я пила прописанные им лекарства, записалась на занятия по танцам и уехала из родительского дома, начав самостоятельный образ жизни. Само собой, ни одна из его методик еще не сработала. Лекарства я уже давно перестала пить. В фитнес-клубе теперь я работаю бухгалтером, а вовсе не танцую. А ушла из дома, так как Артем Романович высказал теорию о том, что мне не хватало родительской любви в детстве и потеря памяти возникает из-за защитных реакций организма на любые новые проявления любви. Вначале мне казалось это вполне правдоподобным. Когда родился Ярослав, у меня было больше обязанностей, чем прав и возможностей. Долгое время я сетовала на родителей, что они не уделяли мне должного внимания, оставив безответным мое чувство любви, и обрекли тем самым меня на жесткий иммунитет в виде амнезии ко всем новым привязанностям.

Мой самостоятельный образ жизни и искреннее прощение родных, по мнению врача, должны были меня излечить. Со временем я находила все меньше поводов за что-то прощать родных. Мой психотерапевт меж тем настаивал, что во мне срабатывает защитная реакция организма на чувство любви и привязанности…Как же предусмотрителен мой организм, если он защищал меня даже от таких опасных интриг, какие у меня могли быть с Кевином Костнером и Томом Крузом! Сомнительная причина болезни…

Артем Романович часто убежал меня обратиться к другим специалистам. Я согласилась на медицинское обследование организма, с условием, что моя проблема останется между нами. Мне было страшно, что специалисты, узнав о моем редчайшем виде амнезии, сделают из меня подопытного кролика. Моя юная фантазия, подпитанная литературой и сериалами, рисовала жуткие картины психиатрических клиник с высоченными заборами и одинокими белыми палатами.

Обследование организма показало, что если я не избавлюсь от амнезии на Земле, то вполне смогу попытать счастья где-нибудь на Марсе – к полету меня допустят. Мое отменное здоровье, скорее всего, огорчало Артема Романовича. Никаких зацепок. Мой психоаналитик все-таки сделал очередное новое назначение. Лечебное голодание. В те времена я находилась в том счастливейшем состоянии, когда мое отражение в зеркале еще никак не ассоциировалось с потребностью скинуть пару килограммов. А практика так называемого «лечебного» голодания, напротив, пробуждала желание откормить меня практически у всех, кто на меня смотрел, в том числе и у себя самой. Правда, кое-что полезное я для себя вынесла. После двух месяцев постного питания напрочь расхотелось есть мясо и рыбу. Многие люди приходят к вегетарианству из любви к животным, а я полюбила животных в период вынужденного отказа от мясных продуктов. Артем Романович, разумеется, ждал иного результата, чем мое обращение к вегетарианству.

Кстати, в том же месяце я по уши влюбилась в брата однокурсницы на ее дне рождения, только потому, что он с участием отнесся к моим пищевым убеждениям. Отделалась крайне легко – потеряла всего один день памяти, который был к тому же записан поздним вечером накануне.

Артем Романович тем временем настаивал на обсуждении моего диагноза с коллегами, а я – на сохранении врачебной тайны. В конце концов, подозревая бесполезность наших сеансов, я решила перестать посещать своего доктора. То ли из-за трудностей в поиске средств для оплаты сеансов, то ли из жалости к остаткам волос на голове доктора, которые он особо рьяно теребил на наших последних встречах, я заявила ему, что по всем признакам влюбилась и не спешу терять память. Никогда не забуду его бурную радость, степень высоты которой мешала определить, искренняя она или показная. Уж не знаю, что Артем Романович оживленно писал в своих талмудах. Я позволила ему почувствовать себя величайшим доктором, хотя и без права прославиться.

Моим единственным методом лечения в дальнейшем оставалась профилактика. Я очень старалась избежать романтических чувств. Мой дневник выдавал закономерность: мне нравились умные мальчики или мужчины с проницательным взглядом. В своих конспектах я отмечала «очевидный интеллект», «магнетизм во взгляде», «хорошо поставленную речь» и прочую дребедень перед тем самым днем провала памяти.

Таким мужчинам я стараюсь не смотреть в глаза и сразу представляю их лысыми, толстыми, с кривыми зубами и неприятным запахом изо рта.

Одной из главных загадок остается та, почему я не могу влюбиться повторно. Поначалу я очень старалась это сделать, надеясь, что память вернется. Рассматривала фотографии новоиспеченного объекта моей амнезии, если они были, искала общения. Но притягательность во взгляде бывшего возлюбленного исчезала напрочь. Зато появлялась стойкая неприязнь. Я перечитывала последние записи о нем в своем дневнике, и в голове не укладывалось, что автором была я. Мой почерк, мой стиль написания, но чувства… Что они делали с моей памятью и почему всегда уходили безвозвратно?..

Я научилась отчасти относиться к этому с юмором. Мой дневник и моя аналитическая работа ума в конце концов откроют тайну моего подсознания. Я верю, что смогу найти способ избавления от амнезии. И надеюсь, что это произойдет не в 80 …

Чем больше сюрпризов преподносит мне моя память, тем больше я ценю то, что всегда со мной. Мою семью. Мою подругу. Мою уютную квартирку. Мою работу. Целые 15 лет беспрерывных воспоминаний детства, за исключением разве что первых трех-четырех, забывать которые вполне свойственно и остальным представителям человечества.

Итак, краткая суть проблемы изложена и все шесть томов бумажных носителей моих воспоминаний укомплектованы в зеленой коробке под кроватью. Будем надеяться, мне не придется обращаться к ним за получением забытой информации. Разумеется, я делала пометки в конце каждого дневникового блокнота, где искать продолжение, и, самое главное, сделала яркую пометку, что с такого-то числа такого-то года вся информация хранится в электронном блокноте планшета с названием «д»…

О сегодняшнем дне написать почти нечего. Весь последний выходной я просидела дома. Готовила лазанью с фасолью на рисовом молоке, читала Конан Дойля и смотрела очередной тупейший сериал. Хорошие фильмы стараюсь не смотреть, дабы не проникнуться романтическими чувствами к давно известному актеру. Я, конечно, уже вышла из легкомысленного возраста, но все же подобной катастрофы лучше поостеречься.

Жду возвращения Олеси из компании своего жениха. Я прямо чувствую, что моя квартирка скоро опустеет. Подруга уже с утра прислала мне сообщение недвусмысленного содержания: «Сегодня вечером он что-то хочет мне сказать…» Это смс может означать, что уже на следующей неделе Олеська будет паковать чемоданы, оставляя меня коротать вечера в компании с новым осовремененным дневником. Я не могу заставить себя не грустить от этой мысли. Только ощущение стыда, что радость подруги провоцирует во мне негативные ощущения, заставляет меня по-другому смотреть на эту ситуацию.

Я могу завести собаку! До сих пор я только могла мечтать о пушистом друге, так как у Олеськи аллергия на всех лающих, мяукающих, грызущих и летающих. Я могу завести нескольких. И тогда вечерами я буду залазить под одеяло и едва слышно постукивать по экрану, а в ногах будут мирно спать спаниель с кошкой. А в клетке на столе будет наматывать круги в своем колесе ручной хомяк.

У меня потеплело на душе от нарисованной в мыслях картины. Щенка спаниеля я вполне смогу позволить себе уже со следующей зарплаты. А сколько миленьких домиков сдается в пригороде! Некоторые из них ненамного дороже моей квартиры. Будет сложнее платить за аренду самой, но делить жилье с кем-то, кроме Олеси, не буду однозначно. Спаниель не в счет. В любом случае мысли о зеленой лужайке с бегающим псом и важно прогуливающимся котярой восстановили гармонию моих ощущений.

Так, что там дальше? А, собственно, и ничего. Весь день я провела дома, не считая похода по магазинам. Знакомых не видела, ни с кем не общалась, значит, и писать не о чем. Этот день я могу смело забыть. Вот если бы воспоминания об этом дне можно было обменять на воспоминания о каком-нибудь другом!.. Звук смс: «Сегодня не приду. Увидимся завтра вечером. Мне есть что тебе рассказать! Смайлики…»

Так я и знала!

P.S. Не забыть выписать телефоны заводчиков щенков!

Глава 2.

Утром без тени энтузиазма плелась к холодильнику за приготовленной с вечера овсянкой на соевом молоке… Ну почему моя решимость скинуть пару килограммов просыпалась всегда позже меня? Не раньше полудня, когда мною уже поглощались несколько конфет или пачка печенья.

Потом приступила к поспешному макияжу. Подвела брови и начесала тушью ресницы. Естественно, от такого беглого мэйк-апа мелкие черные частицы усеяли нижнее веко, и я снова поплелась в ванну. Как я бледна! А ведь уже лето. Мне определенно нужно солнце. И море! Сколько я не была в отпуске? Больше года. Обязательно напомню об этом Галине Сергеевне. Галина Сергеевна – моя начальница и главный бухгалтер нашей «фитнес-компании». Я являюсь, скромно выражаясь, ее помощницей. Можно, конечно, вспомнить запись в трудовой книжке и сказать, что я заместитель главного бухгалтера. Но суть от этого не поменялась бы. Я второе и одновременно последнее звено нашей коротенькой финансовой цепочки. Логичнее меня называть помощником. Тем более, что зарплата вполне соответствовала этой должности, нежели той, что была обозначена в трудовой книжке. И то с учетом последнего повышения. Собственно, его выбила для меня сама Галина Сергеевна.

Несколько месяцев назад я набралась решимости, которую копила два последних года, найти себе более высокооплачиваемую работу. Надо же было Галине Сергеевне залезть в мой компьютер как раз, когда я выходила в буфет, пользуясь крепким сном своего намерения не-есть-ничего-сладкого-из-нашего-буфета. Моя начальница с трудом свой-то компьютер включала, а тут ей захотелось, видите ли, понять, что за бегущая загогулина крутится на черном фоне моего экрана. Вмиг загогулина исчезла, уступив место объявлению о предложении вакансии. Когда я вернулась, взволнованная женщина стала говорить о своей злосчастной аллергии, о тридцати килограммах лишнего веса, о том, как безразлично начальство ко всему, что она делает для порядка и стабильности в бухгалтерии, и, наконец, как мне будет сложно на новом рабочем месте с моим нелюдимым характером…Я поняла, что Галина Сергеевна знает о моих планах капитуляции и сделает все, чтобы я осталась. Сердобольная женщина в тот же день вернулась от начальства и с нескрываемым самодовольством сообщила, что моя зарплата повышена на целых десять процентов и мне незачем искать то, что заведомо будет сложнее, неинтереснее и, самое главное, лишено таких доброжелательных взаимоотношений, какие сложились у нас с ней. Я осталась. Наверное, потому, что так и не смогла решиться уйти.

Нерешительность является моей серьезной проблемой. Поменять марку туши для ресниц, купить что-нибудь более яркое и экстравагантное, чем синие джинсы, стать блондинкой, как моя мама… Нет, у меня есть потрясающе соблазнительное красное платье, но я его так и не надела, хотя с момента покупки прошло более года. Многие вопросы остались открытыми. Мечты о маленьком домике с двориком или о новой работе были для меня подобны мечте единственного обитателя острова, который годами не решается отправиться в путь к большой земле на самодельной лодке.

А вот настоящий остров посреди бескрайнего океана мне не помешал бы. Отдохнуть недельки три совершенно одной и без опасения что-нибудь забыть. Без необходимости вести дневник! И в довесок сбросить синеватую бледность лица. Да, я нелюдимая, как правильно подметила моя коллега. Необитаемый остров был бы идеален для меня. Впрочем, подойдет любой! Солнце, песок, пальмы…М-м-м. Вот, это настоящая перезагрузка! Сегодня же подниму тему моего отпуска…. Не зря же я весь год сохраняю неприкосновенным остаток на карте.

С утра я заскочила в банк и обновила ключи для программы «интернет-банк». На телефоне мигнуло ровно десять, когда я вошла в бухгалтерию. Галина Сергеевна была на своем месте, что в такое время случалось с ней нечасто. Она вещала своей очередной приятельнице по телефону о событиях минувших выходных. Прежде, чем выполнить инструкции по обновлению программы, я залезла в папку «фото» и сменила на мониторе горный ручей на двух чаек на пустынном песчаном пляже. Да, у всех свои слабости. Кто-то грызет ногти, кто-то играет в компьютерные игры, а я меняю заставку на компьютере чаще, чем принято. Это особенно странно, учитывая мое пристрастие к постоянству.

После обновления программы я принялась за стопку первичных документов. Из-под них выглядывала пестрая книга – поэма «Руслан и Людмила» в твердой красочной обложке. Это был новогодний подарок Олеси. Она знала мою слабость к классике, так эффектно оформленной. Я принесла книжку на работу, чтобы уделять ей минут десять в обеденный перерыв. Это бывали волшебные десять минут! Словно стены «Антилопы» растворялись в сказочном тумане, и все вокруг обволакивала романтичная история. Даже я сама превращалась из невзрачной девушки в прекрасную княжну, жаждущую своего спасения. Но время для чудес не пришло, и я в полной мере оставалась пленницей цифр, бумаг и яркого монитора, а вовсе не злодея Черномора. Я получше запрятала книгу под бумагами – нехорошо, если решат, будто у меня есть лишнее время.

События субботы Галина Сергеевна освещала не мне, и я, пользуясь этим, могла сделать работу, требующую особой сосредоточенности. Стала подбивать кассу. Галина Сергеевна уже добралась до своего самочувствия в воскресное утро, когда я распечатала последний документ и положила его в стопку для подписи. Голос в коридоре оповестил нас о приближении нашего директора Виктора Федоровича.

– Добрый день, девочки! – поздоровался директор, не отрывая взгляда от бумаг. – Почитайте, пожалуйста, договор, Галина Сергеевна. Предлагают условия взаимозачета, проверьте, все ли верно.

– Да-да, сейчас почитаю. Работы столько… Вам срочно?

Виктор Федорович проигнорировал последний вопрос, провел рукой по седым волосам и уткнулся в свой смартфон. Его лицо было, как всегда, красноватым и немного лоснящимся. Мне всегда казалось, будто он только что слез с одного из тренажеров соседнего зала, хотя я ни разу не видела его тренирующимся. Инициатором открытия спортивного клуба был его партнер, царство ему Небесное или что там принято говорить. Отныне Виктор Федорович оставался единственным владельцем и управляющим нашей скромной обители спорта.

– Безобразие какое-то! – прошипела главный бухгалтер, когда директор вышел. – Почему бы ему не прибегнуть к услугам юристов? Теперь мы должны заниматься еще и договорами?! … Почитай, Марусечка, если будут трудности, ты же можешь в интернете посмотреть… Это касса, да? Давай подпишу и, пока он на месте, отнесу ему на подпись… Нет, ну вы подумайте, теперь и договора по моей части! … Фух, беда, просто беда с этими туфлями… Еще два раза померила, абсолютно не жали. Теперь вот мучаюсь. Ноги отекли. Еще бы, подниматься каждый день на второй этаж!.. Ты, когда разберешься с договором, дай мне его, я подпишу, и ты вместе с кассой отнесешь… Как хорошо мы раньше жили без компьютеров. Настоящие враги зрению. Я уже скоро дальше своего письменного стола ничего не увижу!..

Галина Сергеевна явно преувеличивала, ведь самым современным орудием на ее столе был калькулятор. Компьютер тоже был, но он использовался ею как антураж, для солидности, прекрасно гармонирующий с двумя крошечными кактусами. Нет, я нисколько не хочу приуменьшить способности Галины Сергеевны. Она – настоящая королева проводок и на одну хозяйственную операцию воссоздаст десяток комбинаций дебетов с кредитами, которые не будут никоим образом противоречить «святым писаниям ПБУ».

«Компьютер со своими новомодными бухгалтерскими программами – это студент, зазубривший теорию. Его нужно контролировать и еще раз контролировать и, уж конечно, ни к чему серьезному не подпускать», – часто повторяла моя коллега. Последняя информация относилась к налоговым отчетам, которые она не доверяла составлять в программе. Последние два квартала, каюсь, я распечатывала их из программы и переписывала в пустые бланки, уверяя, что все десять раз пересчитала вручную. Доказывать Галине Сергеевне, что программа лучше меня умеет складывать нужные суммы, мне не представляется возможным до сего дня. Вот только ужасно стыдно приносить инспектору бланки с письменами, которые попахивают неприличной древностью нашей бухгалтерии. Надо бы отстоять в этом квартале мое право доверить неблагодарный труд принтеру…

– Я хотела взять недельку отпуска…– спустя несколько минут решилась вставить я, опасаясь, что звонок очередной подруги отвлечет Галину Сергеевну и я не успею посетить директора с моим личным вопросом.

Галина Сергеевна вздохнула и, глядя в темный экран отключенного монитора, стала причесывать свои короткие красно-рыжие волосы крохотным гребнем, который вечно обитал в ее стаканчике с карандашами и ручками.

Я была признательна ей, что она не стала меня отговаривать, а лишь неуверенно пробормотала:

– Ну скажи ему…Может, если…только недельку…Скажи…

Я быстро встала со стула и взяла пачку бумаг для подписи.

– Пойду отнесу. Договор я проверила!

Когда я выходила из кабинета, Галина Сергеевна все еще рассматривала свое отражение и, наверное, размышляла, что последний месяц квартала – не время для отпуска помощника главного бухгалтера. Я ускорила шаг и буквально полетела в кабинет Виктора Федоровича, как будто опасаясь, что Галина Сергеевна со своим повышенным давлением и варикозным расширением вен вдруг вскочит со своего рабочего места и с бэтменской скоростью преградит мне дорогу, зловеще воскликнув: «Я запрещаю!»

Я почти не испытывала чувства неловкости при общении с директором. Виктор Федорович, по всей видимости, считал меня серой мышью. Одной из тех, что сидят за столами, преподают в его фитнес-залах или убирают их. Будучи человеком занятым, он ограничивался минимумом общения с сотрудниками. Мне он всегда казался человеком деловым, не мелочным и серьезным. Его отношение к моей персоне мне тоже нравилось. Когда тебя максимально игнорируют, то меньше причин для стеснения. Про тебя с трудом помнят, и ни к чему переживать о том, как пройдет разговор. Тебя забудут раньше, чем ты выйдешь из кабинета.

Его солидный возраст и неспортивная внешность сводили на ноль риски, связанные с моей амнезией. Вот почему мне иногда казалось, что мой директор идеален. По крайней мере, как директор, для меня…

Я впорхнула в кабинет директора, мне предложили сесть на стул и сразу занялись подписью моих бумаг. Все говорило о том, что удача на моей стороне.

Не было причин тянуть, и я писклявым голосом попросила взять недельку передышки.

Виктор Федорович немного отодвинул бумаги и поглядел на меня поверх очков.

– Очень хорошо! – радостно воскликнул он еще до того, как я успела испугаться.

Такой реакции я не ожидала. Походило на то, что он перепутал мою просьбу об отпуске с предложением не платить мне в этом месяце зарплату.

– Можно со следующей недели. А в Ваше отсутствие, Мария, я бы хотел предложить Галине Сергеевне покинуть нас.

– Да, мне кажется, ей тоже не мешает отдохнуть. Она себя плоховато чувствует последнее время…С отчетами я справлюсь…– начала на радостях тараторить я.

– Я говорю об ее увольнении.

Виктор Федорович продолжал смотреть на меня поверх очков. Естественно, я часто заморгала и умолкла. Что еще я могла сделать после такого заявления? Возможно, он ждал от меня каких-то комментариев, но я была совершенно не способна на них. Спустя минуту Виктор Федорович продолжил подписывать документы как ни в чем не бывало:

– На моей фирме у каждого работника должны быть свои функции, а если они ограничиваются разговорами по телефону и жалобами, то этот человек может быть свободен… Я и так слишком долго ждал… Вы не согласны?

Я не сразу поняла, что последней фразой был вопрос, адресованный мне.

– Не мне судить…Галина Сергеевна очень грамотна…

Я скорее блеяла, чем говорила. Моя жалость к коллеге не смогла найти словесного выражения.

– Раз так, то она быстро найдет работу.

Я вдруг перестала что-то чувствовать, кроме терпкого парфюма, витающего в кабинете, и что-то слышать, кроме скрипа шариковой ручки, рисующей привычный размашистый узор, и шелеста бумаг… В ее возрасте и без знания компьютера сложно найти работу. Невероятно сложно…

– Когда Вы будете искать замену?

Действительно, хорошо, что я решила взять отпуск. Может быть, за неделю они кого-то найдут и мне не придется весь болезненный период находиться в бухгалтерии…Ну почему я не попросила две недели?!

– Никого искать не планирую, – ручка и бумаги снова были отложены. – Вы можете занять это место.

Меня парализовало на несколько секунд. Директор явно ждал мое мнение по этому поводу.

– Я не смогу взять на себя эту должность…– выдохнула я.

– Странно, а чем же Вы занимались все это время?

Его вопрос я не поняла, но почувствовала, что на него можно не отвечать.

– Ваша скромность не секрет ни для кого, но пора уже подумать о себе. Работа та же. А зарплата почти вдвое больше.

Раздался звонок. Спокойная, разливающаяся по всему кабинету мелодия наверняка вызывала бы у меня приятные ощущения, не будь она звуком вызова на телефоне моего директора.

Виктор Федорович встал со стула и начал медленно ходить по кабинету. Он больше слушал и отвечал кратко. В это время я лихорадочно пыталась собрать свои мысли в голове хоть в какую-то цепочку.

«Ваша скромность не секрет ни для кого…» Так значит, я не обычная серая мышь, и моя персона имеет определенную характеристику в глазах абсолютно всех моих коллег: «слишком скромная» или, может, даже: «до неприличия скромная». Или «ломает из себя скромницу»…Ужас…

Что там дальше? «Зарплата почти вдвое больше». Это звучало приятнее. Сразу чувствовался запах возможностей… Снять небольшой домик или даже взять его в кредит, обеспечить достойную кормежку парочке псов…

Виктор Федорович почесал затылок и начал что-то объяснять про новое оборудование во «Вкусе к жизни» – другой сети фитнес-залов нашего города.

Нет. Получить это значит забрать чужое. Галина Сергеевна с ее планами купить внучке на день рождения велосипед… Мой взгляд невольно упал на два растения, стоящие рядом в горшках. Оба – «денежные деревца» и, как на подбор, велики. У моего директора по всем признакам не должно быть проблем со средствами. К чему кого-то сокращать?..

На душе заскребли кошки. Я подняла глаза. Виктор Федорович закончил разговор и что-то искал в ящике стола. Возможно, он уже и забыл про наш разговор. Ну конечно. Я могу смело взять кассовые документы, приветливо попрощаться и уйти…

– Вы можете не отвечать. В любом случае в ближайший месяц работу вести Вам. А дальше посмотрим. У Вас есть время подумать, кого нашей бухгалтерии не будет хватать – помощника или главного бухгалтера. Я очень надеюсь, что бухгалтерия ограничится Вами… Да. На следующей неделе отдохните, а после – принимайте дела.

Я уже и забыла, что несколько минут назад мечтала об отдыхе. Виктор Федорович стал набирать номер на телефоне, и я поняла, что наш разговор закончен. Я забрала документы и быстро направилась к выходу. Дотронувшись до холодной дверной ручки, я вздрогнула и задержалась на две секунды. «Нет, – остановила я свой порыв, – глупо просить своего начальника пока не говорить Галине Сергеевне, что мне стало известно. Он директор. И сам решает, что и кому говорить».

Я вышла.

Каким же счастьем было обнаружить на своем заваленном документами столе красный стикер со знакомым почерком: «Марусечка! Я ушла в налоговую».

Я почувствовала, что снова обрела крылья, и решила позволить себе насладиться предвкушением отпуска. Отпуск! Всего через 5 дней. Начиная с будущей субботы я свободна на целых девять дней! Что мне делать? Надо срочно думать, куда ехать!

Конечно, после разговора с директором мечты об отдыхе стали чем-то вроде вкусного ужина на сытый желудок. Зачем он задал мне вопрос, хочу ли я занять место Галины Сергеевны? Нет, не хочу…Вот если бы он протянул мне приказ на вступление меня в новую должность…

Я заварила себе молотый кофе. Шоколадка мне была просто необходима. Сейчас же спущусь в буфет и куплю ее. И вареники с капустой. Две порции. Сегодня можно. В конце концов, жизнь продолжается. Я не в ответе за решения моего руководства. Что мне делать, я решу потом. После отпуска… Уже почти обед… Я имею полное право на полчаса в обществе мучного и сладкого. И еще надо успеть залезть на сайт отелей побережья. У меня осталось всего 5 дней!

Мой телефон стал тоскливо петь голосом Селин Дион. Надо сменить мелодию. Звонила Олеся.

– Приветик, Марусь, ты еще не в столовой?

– Еще нет, но уже спускаюсь.

– Я заняла очередь, иди скорее. Жду!

Голос Олеси был запыхавшийся и взволнованный. Что-то подсказывало мне, что эмоции подруги связаны не с желанием скорее получить обед.

Я оставила недопитую кружку кофе на столе, взяла свой маленький розовый кошелек, связку ключей и вышла, закрыв входную дверь.

Олеся держала в руках тарелку с салатом и двумя румяными котлетами. Она могла себе позволить и три. Моя подружка преподавала восточные танцы и пилатес в нашей «Антилопе» и выглядела даже стройнее той, в чью честь был назван наш фитнес-клуб каким-то неуемным фантазером.

Длинные русые волосы Олеси были собраны в высокий хвост – она всегда их так завязывала после тренировок. На Олесе было шелковое платье темно-синего цвета и высокие каблуки. На работу она обычно ходила в балетках или в туфлях-лодочках. Очевидно, что она не заезжала с утра домой.

– Поспать не получилось? Утренняя тренировка была? – Я взяла поднос и стала сканировать предложенные блюда, выбирая растительные и сытные одновременно.

– Кто ж ее отменит, была, – Олеся тяжело вздохнула, но на губах продолжала играть довольная улыбка.

Я взяла две порции вареников и два винегрета. Что сделаешь, интересы веганов в нашей столовой не учитывались – какое уж там разнообразие. Из головы не выходил разговор с директором. Через минуту две плитки орехового шоколада нашли свое место на моем подносе. И салат с помидорами. И томатный сок. Олеся рассчиталась за свой обед и озадаченно смотрела на мои манипуляции с едой. Продавец отдала сдачу Олесе и устало взглянула на меня.

– Еще вон те орешки.

Когда я рассчиталась, то мы поспешили занять свободный столик. Делить его с кем-то совсем не хотелось, ведь мы обе понимали, что нам есть о чем поговорить.

– Все нормально? – спросила Олеся первой. – Ты вчера тоже была на свидании?

Я придумала историю про знакомство с мужчиной моей мечты для мамы и Олеси. Ну, чтоб они наконец перестали цепляться с предложениями с кем-то меня познакомить. Мой избранник Николай, высокий и темноволосый, был очень занятым человеком, и мы встречались с ним не так часто, как хотелось бы. Его частые командировки… Архитектору приходилось почему-то много ездить. Честно говоря, я миллион раз пожалела, что «сделала» Николая архитектором. Ведь я понятия не имею, чем они там занимаются. Чертят что-то. Вот и приходилось вечно уклоняться от вопросов о его работе. Однажды мне хватило глупости заявить, что он часто летает в Москву, потому что они проектируют новый спорткомплекс. У мамы тут же созрела уверенность, что ее потенциальный зять – необыкновенно перспективный молодой человек, раз его приглашают в столицу. Следом мама высказала опасение, а не придется ли мне вместе с ним переезжать в Москву. Целых два дня она ходила очень обеспокоенная и постоянно что-то спрашивала. То про название спорткомплекса, то про район Москвы, то про серьезность наших отношений. Когда я поняла, что так и до нервного срыва недалеко, причем моего в первую очередь, то как можно убедительнее уверила маму, что он там выступает как один из команды архитекторов, и работа временная, скорее, даже сезонная, и осенью он будет занят другим проектом в нашем городе. Определенно, с Николаем в ближайшее время придется покончить…

– Ты заказала еды на троих вегетарианцев! Надеюсь, все в порядке?

Олеся не спеша жевала салат. Котлеты оставались нетронутыми. Носок ее туфли кремового цвета выглядывал из под скатерти, и Олеся рассматривала его слишком внимательно. Она улыбалась. С загадочностью Моны Лизы.

– Сергей меня вчера очень удивил.

Я поняла, что сейчас начнется самое интересное. Придвинула стул максимально близко к столу и подперла рукой подбородок, продолжая поглощать обед.

– Честно, мне совсем не хотелось торопиться… У него семья такая добрая, и мама очень была мне рада, но я не думала, что он… – Олеся полезла в сумочку и через минуту протянула мне бархатную коробочку. Я чуть не поперхнулась томатным соком и быстро начала вытирать руки салфеткой. Коробочка была необыкновенно приятной на ощупь. Я помедлила. На мгновенье я представила, что это моя коробочка… Ну да. А человек, подаривший ее – чужой незнакомец, которого я никогда не вспомню… Я слегка встряхнула головой, чтобы прогнать наваждение, и быстро открыла футляр. Кольцо ослепило меня блеском, и по телу пробежало приятное тепло. Небольшой прозрачный камень, название которого не оставляло сомнений. В изящной оправе классической формы из белого золота. Не вычурное, небольшое, но наверняка ужасно дорогое, т.к. камень был хоть и невелик, но с высокой чистотой. Сергей совсем не глуп. Знает, что девушкам особенно нравятся именно такие колечки – без цветных камней и оправы, отвлекающей внимание от сути. Это кольцо характеризовало купившего его мужчину только с положительной стороны. Кольцо было небольшим, но с хорошим камнем, значит, он ценил то, что внутри, а не снаружи. В кольце ощущается добротная сдержанность без кичливости. Совсем как в манере Сергея держать себя. Классическая форма – тоже плюс для жениха. Будет ценить семью. Именно такое кольцо может передаваться из поколения в поколение без опасений, что очередная невеста откажется «носить такую безвкусицу».

Я сразу же поделилась своими мыслями с подругой. Олеська была растрогана. Мне даже показалось, что она вот-вот расплачется.

– Ты действительно так думаешь?.. Думаешь, мне стоит согласиться?

Секунду назад я отправила в рот охапку орешков и тут же пожалела, т.к. на этот раз реально чуть не поперхнулась.

– Ты…хочешь…сказать, что ты ему не ответила… «да»? – кашляя, с трудом говорила я, пока Олеся слегка хлопала меня по спине и смеялась.

– Я же говорю, для меня это все было неожиданностью, – начала оправдываться подруга. – Я и помыслить не могла, что он сделает мне предложение…Сказала, что надо немного подумать…Но он все понял. Совсем не обиделся…Вроде…

– Ты считаешь, мне стоит согласиться? – спустя минуту спросила Олеся.

Только теперь я заметила, что она была похожа на взъерошенного котенка. Волосы затянуты в хвост, но непривычно топорщились; от недостатка сна взгляд казался растерянным и наивным, платье – я только сейчас заметила – изрядно помято.

– Ты просто боишься предпринимать такой важный шаг сейчас? Ты хочешь выйти за него замуж, но через полгодика или год, да?

– Да, точно! Ты меня понимаешь! – Олеся снова стала жевать котлету.

– Тебе просто нужно было так и сказать Сергею.

– Да, но я не уверена, что хочу замуж через год или через месяц. Вернее, я хочу…но не уверена когда. То есть замуж я не хочу прямо сейчас…Все так сложно, – у Олеси заблестели глаза и подбородок дрогнул.

– Я сказала ему, что готова к нему переехать…Он предложил накануне и я вчера согласилась…

– А, ну тогда все понятно! Сначала ответ на вопрос «переехать к нему», а чуть позже – на предложение выйти замуж. Не по порядку только! – Я старалась придать голосу бурную радость, хотя с этого мгновения я фактически уже осталась одна в нашей маленькой квартирке и эта перемена меня очень испугала.

Тут подруга резко махнула ногой под столом, цокнув каблуком.

– А если он предложил выйти замуж только чтобы я согласилась переехать к нему? А теперь я согласилась и можно не жениться. Мне придется жить с ним и надеяться, что он снова сделает предложение, а он год за годом его делать не будет…

Все мое уныние как рукой сняло. И правда, в этом наша женская суть. Но логика ведь железная! Олеся вдруг превратилась в сыщика, нашедшего зацепку в расследовании. Ее глаза загорелись и сузились, а руки крепко схватили край стола.

– Я буду как Инка из моего класса! Она с одиннадцатого класса живет со своим парнем и никак не дождется предложения. Каждая встреча одноклассников – это куча вопросов от всех по очереди: «А вы еще не поженились?» А она, бедная, зеленеет с каждым годом все больше и больше. В этом году я думала, она вырвет волосы у Ритки, которая умудрилась спросить, почему за семь лет они так и не расписались…А ведь через семь лет мне будет… за тридцать…

– Значит, все-таки ты хочешь замуж? Я думаю, тебе просто нужно сказать ему «да» и не дожидаться второго вопроса.

– Как думаешь, если я сегодня вечером соглашусь, это еще нормально будет? – Олеся выглядела не на шутку взволнованной. – Или позвонить?.. Или отправить смс…Как лучше?

– Какой вариант тебе кажется более подходящим?

– М-м-м…Смс!

– Пиши! – Я махнула рукой в сторону ее телефона.

Олеся молниеносно схватила телефон.

– Стой! – вскрикнула я. – Ты должна точно знать, что этого действительно хочешь… Понимаешь?

Олеся посмотрела на меня затуманенным взглядом. Мысли ее явно роились далеко за пределами столовой.

– Да…В конце концов, можно дать согласие, а… свадьбу назначить через год!

Оказывается, чтобы заставить нас здраво мыслить, иногда нужен совсем небольшой толчок – просто спроектировать прямо противоположную ситуацию той, в которой сомневаешься.

Олеся быстро постукивала по экрану, потом еще долго смотрела на него.

– Отправилось, – глубоко вдохнула она. –Я написала: «Я согласна быть твоей женой». Не слишком пафосно?.. Марусь, мне за сегодня ведь надо упаковать вещи. Он уже в 10 утра пришлет машину.

А на что я надеялась?

– Так быстро? Я думала, может, в выходной?

– У меня немного вещей, чего тянуть… А завтра удобно. Первая тренировка только в два.

– Я…помогу тебе собраться… Посуду поделим. Мы ее ж вместе покупали, – я улыбнулась слишком вымученно, но Олеся вроде не заметила.

– Такое брать не буду точно. Вдруг через неделю решу вернуться?

– Попробуй только, я тебя не пущу!.. Вечером будем вместе паковать вещи.

Я стала слишком пристально рассматривать содержимое тарелки.

Олеся глядела в сторону. При этом нервно постукивала пальцами.

– Так, у меня скоро тренировка, а он еще не ответил…

Тут Олеськин телефон пискнул. Через секунду она уже смеялась, запрокинув голову назад.

– «Я рад»… И все! Представляешь?! Ни тебе смайлика, ни восклицательных знаков… Как это понимать?

– Он рад. Если нет восклицательных знаков, это не значит, что он не рад…

– Ладно, – Олеся махнула рукой и поспешно отложила телефон. – Хватит про меня! Расскажи, у тебя как? Что вчера делала?

– Лучше всех! – я сделал вид, что не расслышала последний вопрос.

– Марусь, прости, я совсем забыла спросить, как быть с квартирой? Тебе будет тяжело самой ее оплачивать. Я, получается, тебя подвела…Будешь искать кого-то?

– Ни в коем случае! – от мысли, что мне придется делить жилье с кем-то, кроме Олеси, у меня даже аппетит пропал, и я поняла, что большую часть еды придется забирать с собой.

– Если не с тобой, то ни с кем! Буду искать подработку… Что-нибудь придумаю.

– Тебе бы найти другую работу. С твоими знаниями ты смело можешь претендовать на более престижную должность. Да и твоя Галя тебя замордовала вконец!

В животе заныло от неприятных воспоминаний. Обед уже заканчивается, я не успею рассказать о разговоре с директором. Да и не хотелось.

– Что-нибудь придумаю, – я взглянула на часы. – Мне пора. Я сегодня вернусь, наверно, раньше тебя? Начну укладывать постельное белье и полотенца.

– Нет! Пусть пока у тебя полежат вместе с посудой. Ты лучше приготовь канапешек. А я принесу вина. Отпразднуем или…напьемся с горя…– ее голос дрогнул. – Я так боюсь что-то менять…

– Олесь, еще слово, и я решу, что это заразное. Это моя особенность – бояться нового. Ты не такая! Забыла? Моя подруга смелая и решительная! … Все, я побежала, работы много! Целую, до вечера.

Как только я оказалась в лестничном пролете, грусть-тоска навалилась на мои хрупкие плечи. Остаюсь одна. Совершенно… Я быстро поднялась по лестнице для сотрудников. Дверь нашей бухгалтерии располагалась первой по небольшому коридорчику. Здесь было всего три кабинета – наш с Галиной Сергеевной, менеджерский и кабинет директора. Я плотно закрыла за собой дверь и мысленно молилась, чтобы до шести вечера эта дверь не открывалась никем, кроме меня, и то только по причине посещений мной дамской комнаты. Я мечтала провести оставшиеся четыре часа рабочего времени наедине со своей стопкой бумаг и компьютером.

Да, ситуация получалась странной. Я была расстроена, что остаюсь один на один в своей маленькой квартирке, но при этом жаждала не видеть людей в ближайшие несколько часов. Одинокие вечера меня пугали. Но я вовсе не боялась одиночества днем и особенно на работе. Мне всегда нравилось в тишине заниматься своими делами. Но вечера…Со мной будет только дневник, в который я вынуждена записывать события дня… После записей жизненно необходимо было поболтать с подругой, посмеяться над какой-нибудь глупостью коллег на работе или обсудить понравившуюся кофточку на сайте интернет-магазина.

Мысль о том, что моим единственным развлечением станет дневник, могла быть скрашена только мечтами о маленьком питомце. Обязательно начну с собаки. Завтра утром приду на полчаса пораньше и выпишу телефоны заводчиков. После отпуска сразу обзаведусь пушистым другом.

Завтра вечером Олеси уже не будет дома, и спешить некуда. Я все успею завтра. Будущий день сразу стал менее пасмурным. Причин для грусти у меня нет. Я отправляюсь на отдых к морю.

Каждый обед буду видеться с Олеськой и болтать о всякой всячине. Вечером меня будет ждать дома милейшая собачка, а на работе будет столько работы, что грусть не получит никаких шансов завладеть мной хоть на пять минут.

С таким настроем я принялась за бумаги и подсела ближе к клавиатуре. Приятный летний ветерок шевелил оконные жалюзи, и воздух был довольно чист, учитывая, что за окнами роились машины, а в соседнем здании шла стройка. Полуденное солнце и вернувшиеся с обеда строители взяли верх – я закрыла окно и включила кондиционер.

Время пробежало незаметно. Часы показали без пяти минут шесть. Несколько пачек бумаг были мною безжалостно продырявлены дыроколом и отправлены в соответствующие папки. Тут я вспомнила, что вечер будет занят сборами, и решила сделать записи прямо сейчас. Олеся все равно задержится – успею приготовить жульен и канапе. Я поставила чайник, чтобы сделать кофе, и достала свой дневник-планшет…

Глава 3.

Звонок будильника. «Боже, опять на работу! Смертельно болит голова… Почему так рано? Я только уснула… Не может быть, чтобы я до утра писала дневник… Ужасный шум. Какого черта соседи решили делать ремонт в такую рань!? Голова раскалывается… Сколько мы вчера выпили с Олесей? Помню только одну бутылку…

О Господи, я не лежу, я сижу! Так и уснула в кресле… Что шумит?.. Забыла выключить телевизор… Голова… В таком состоянии идти на работу… Больше никогда не буду пить, даже малюсенький бокальчик».

Я попыталась встать, но не смогла. Жуткая боль в ногах от попытки приподняться в кресле… Голова закружилась и все поплыло…Вокруг меня… люди… Люди?!.. Я не дома! Голова кружилась так, что я схватила подлокотники, словно это была моя единственная опора в окружающем меня безумии. Звук будильника… Где мой телефон? Где… я… Сердце начало бешено колотиться. Ощущение, что я сошла с ума… Или умерла? И нахожусь возле ворот в рай? Иначе как объяснить, что вокруг столько людей? Здесь душновато… Неужто ад?

Голова продолжала кружиться. Я однозначно пьяна. Ноги не слушаются и болят ужасно. Я лихорадочно пыталась понять, где нахожусь. Люди… кресла… электронное табло… Огромный плакат девушки в купальнике и надпись Calzedonia… Налоговая? Многофункциональный центр? Где этот телефон!? Как выключить будильник?! Ф-фух, замолчал сам!.. Так, дальше…Почему люди с чемоданами?…Боже, это вокзал! Или аэропорт…

Что я здесь делаю?!

Головокружение немного поутихло. При этом боль в ногах усилилась. Я продолжала сжимать подлокотники. Удивляюсь, что руки меня тоже не очень слушаются, ведь мне не удавалось сжать кисти, я лишь давила внутренней частью ладони и безуспешно пыталась сгибать пальцы. Видимо, я производила впечатление глубоко умалишенного человека – мужчина средних лет с доброжелательным выражением лица осторожно наклонился и что-то пытался мне сказать. Он определенно говорил вслух, но мое сознание расплылось даже не по всей голове, а по всему огромному залу. Ну почему мне не удается сосредоточиться? Сколько же я выпила? Точно! Я же собиралась в отпуск. А летать ужасно боюсь! Потому что почти никогда не летала…Выпила для храбрости и немного переборщила. Нет, я никогда не пью до беспамятства…До беспамятства…

Почему мужчина говорит так невнятно, неужели не видно, что мне и так нелегко?.. Наконец мне удалось сфокусировать взгляд на загорелом вытянутом лице странного человека и его растерянной улыбке. Я даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но вырвалось только слабое мычание. Мне удалось усилить способность сосредотачиваться, и я немного расширила область осознанного обозрения. В результате я увидела рядом с мужчиной худощавую женщину в желтом батнике. Кожа была тоже смуглой, волосы седые и аккуратно зачесаны назад, морщинистое миловидное лицо улыбалось с тем же выражением, какое было у ее спутника. Что они говорят? Я ничего не понимаю…Стоп! Это не русская речь! Я не понимаю, потому что они говорят на иностранном!.. Это точно аэропорт! И находится он не в России.

В тот момент убийственная догадка наверняка придала взгляду дополнительную долю безумия. Тут еще этот дурацкий будильник с полным отсутствием интеллекта и сочувствия к катастрофически тяжелому состоянию хозяйки… Эти люди… Сейчас они вызовут полицейских, и меня увезут в тюрьму, посчитав за террористку…А я даже не знаю, где я…

Я постаралась стереть с лица большую часть эмоций и выжать подобие улыбки. Тут мои руки начали что-то изображать в воздухе, и я открывала рот, пытаясь подобрать слова.

Мужчина произнес знакомое мне слово: «пардон». Улыбка на его лице сменилась на выражение глубокого сочувствия. Женщина протянула немного кисти рук, ее ладони смотрели вперед, брови высоко поднялись, образовав на лбу тонкие морщинки. Она что-то говорила, будто извиняясь.

До меня дошло, что со своей жестикуляцией и беззвучной речью я походила на глухонемую. Это оказалось отличным выходом из ситуации, и я еще немного поводила кистями рук для полной убедительности. Мужчина и женщина пятились назад, продолжая что-то говорить…

Так, по порядку. Надо найти телефон и отключить будильник. Сумочка. На мне моя толстовка. Звук будильника раздавался из внутреннего кармана. Я испытала первое чувство радости. И, похоже, стала приходить в себя. Голова значительно меньше кружилась. Руки начали меня слушаться и даже расстегнули толстовку. Мне удалось быстро обнаружить телефон, и я открыла его, чтобы выключить звук. Вдруг из чехла мне на колени упала какая-то сложенная в несколько раз бумага с отпечатанном на принтере текстом. Спокойно, все по порядку. Я отключила будильник. Стала разворачивать бумагу. Что-то типа договора…Время…Рейс… Это была распечатка электронного билета. Минуту я пыталась вникнуть в написанное. Мне удалось понять, что билеты на мое имя и ближайший вылет …12 июня…Рим-Стамбул. 12 июня. Электронное табло. На нем горела куча цифр и непонятных слов. 12.06. Телефон! В телефоне дата – 12 июня!

А я помню… вечер 3-го! Убийственная догадка верна…

Я все забыла. Опять! Мой мозг стал работать как автомобиль с неисправным двигателем. Я собиралась в отпуск. Видимо, поехала… И… влюбилась. Сегодня 12-е, пятница. Через два дня на работу. Все сходится. Обычная для меня потеря памяти. Блин, как обидно-то! Ведь отдыхала я, судя по всему, в Италии. И ничего не помню!

Сердце грозилось вырваться наружу. Стала задыхаться. По обычной схеме начала ровно и глубоко дышать. Как меня учил Артем Романович. Вдох-выдох… Вдох-выдох…

Итак, дневник! Я залезла в свою сумочку в поисках планшета. О, да, я все-таки помню, что начала писать в планшете со вчерашнего дня… Нет, не со вчерашнего… Моя маленькая оранжевая косметичка, розовый кошелек, пудреница, ключи от дома.

Планшета не было. Блокнота тоже…

Я тщательно исследовала содержимое карманов толстовки. Только бумажный синий пакетик с надписью Mondo Cattiolico, изрядно помятый, и коробочка с мятными леденцами….

Чемодан! У меня должен быть чемодан! Я огляделась. Справа стоял знакомый мамин чемодан, который мог быть ручной кладью и не сдаваться в багаж. Вздох облегчения не заставил себя ждать. Там и лежит планшет!

Еще накануне я подумала, что нужно взять у мамы этот чемодан… Я наклонилась к чемодану и потянула за молнию. Стала медленно копаться в вещах. Белый и синий сарафаны, мое экстравагантное красное платье, джинсовые шорты, футболки, джинсы, туфли, белые сабо и шлепки, купальник, косметичка с обычным содержимым, небольшое полотенце, белье… Никаких итальянских покупок. Видимо, все деньги ушли на отдых и экскурсии. Которых я никогда не вспомню! Сердце заныло от осознания бесполезности моего отпуска. Раздражение внутри меня нарастало. Вдох-выдох…Вдох-выдох. Артем Романович учил меня никогда не обвинять никого и саму себя в том, что со мной происходит. Я ни в чем ни виновата. Никто не виноват… Вдох-выдох…

Я наткнулась на бумажный бежевый пакет с твердым прямоугольным содержимым. Ну наконец-то! Внутри было несколько плиток шоколада Линдт. Я была разочарована, но желудок свело. Стоп! Сейчас не до еды.

Один за одним я обследовала мелкие отделения чемодана и все карманы вещей. С каждой повторно просмотренной вещью волнение внутри меня нарастало, достигая пика… Планшета нет!..

Ну должна же я была делать записи! Целых девять дней… Если только… Меня ведь могли обокрасть! В голове молнией пронесся обрывок телепередачи о путешествиях, в которой длинноволосый ведущий, прогуливаясь по узким европейским улочкам, с важным видом сообщал, что, «если вы не будете бдительны, то в Италии вас непременно ограбят». Я потеряла эту самую бдительность и у меня выхватили планшет прямо на улице или стянули на пляже. Или в отеле… В таком случае мои записи могут прочитать! Как хорошо, что этим записям всего несколько дней. Ну зачем я только променяла своего любимого бумажного друга с тысячью ничего не стоящих страниц?! Уж блокнот бы у меня никогда не украли. А если б украли, то вернули бы в тот же вечер со ссылкой на адреса психиатрических клиник… Вдох-выдох… Нужно думать о хорошем…

Телефон! Он всегда содержит в себе маленькую часть ближайшего прошлого. К тому же я могла писать прямо в телефон. Ужасно неудобно, но кто знает… Смотрю «заметки». Последняя была создана еще в мае и содержала в себе распорядок рабочего дня: «1. Оплатить счета. 2. Подписать и отправить экземпляры поставщиков по почте. 3. Уточнить кбк налога на имущество.» … Открываю журнал вызовов… Он пуст! Папка с входящими и исходящими сообщениями… Тоже пусто. В зале раздался знакомый звук, и стали, видимо, объявлять посадку или начало регистрации. Я еще раз проверила время на часах и время вылета на электронном билете. Чуть меньше двух часов. Немного времени еще есть.

Итак, в телефоне никакой информации. Хотя нет, я не проверила кое-что. Начинаю внимательно просматривать список контактов в поисках нового. Должна же была я записать его номер. Какой-нибудь Фабио или Луиджи. На всякий случай я периодически оглядываюсь, вдруг кто-нибудь пришел меня провожать или… не приведи Господь… решил ехать со мной в Россию.

Никто не проявлял интерес к моей скромной персоне. Даже знакомая пожилая пара, казалось, забыла о моем существовании. После повторного обследования телефона пришлось признать, что ничего нового за две недели не появилось и даже старое поубавилось…

День не закончился, а влюбилась я еще сегодня… Это не может быть курортный роман! Я забываю с того момента, как знакомлюсь с объектом своей будущей влюбленности. Это произошло 4-го. Я забыла все, начиная со дня знакомства с ним. Внимательно рассматриваю электронный билет. Обратная сторона – мой вылет. В билетах только мое имя. В субботу 6 июня я вылетела в Стамбул. Затем через несколько часов – в Рим. Возможно, я поехала в это путешествие с мужчиной, с которым познакомилась 4-го? Это совсем не в моем духе! Может быть, я познакомилась с итальянцем по интернету? Приехала сюда и влюбилась только сегодня…Нет, я бы так никогда не поступила. Какие еще варианты?

Я оглянулась. Вроде «принца» нет. Это с одной стороны радовало. Я бы не выдержала играть роль, совсем не ознакомившись со сценарием. С другой стороны, надежда, что он сдал мои вещи в багаж вместе с дневником, тоже отменялась. Напротив меня присела чернокожая девушка с двумя мальчиками лет шести-восьми. Они были одеты в яркие спортивные костюмы и выглядели усталыми. Младший ребенок с необычайно пышными кудрями сразу свернулся в кресле, облокотившись на плечо молодой женщины, и закрыл глаза.

Мне подумалось о том, что если я задремала в кресле, то должна чувствовать себя хоть немного отдохнувшей. Я же ощущала себя так, как будто последние девять дней работала грузчиком в этом самом аэропорту.

Ноги ныли. Я была в джинсах. Дотронулась до коленей. Похоже, на обоих коленях были ушибы или раны. Надо бы сходить в туалет и осмотреть себя. Но на это не оставалось времени. Нужно скорее найти дневник. Я стала снова копаться в чемодане…Безрезультатно. От обиды стало прошибать на слезы… Только не сейчас! Вдох… медленный выдох…

И с чего я такая уставшая и побитая? Упала в Колизее со второго уровня? Попала в больницу и влюбилась в доктора, которого случайно встретила в России 4 июня? … А может… у меня выхватили планшет, а я бежала, падая и сбивая колени, не меньше пяти километров. Поэтому такая усталая и израненная. Эта версия случившегося была вполне правдоподобной.

Головокружение прошло, но тупая боль в области лба и висков усиливалась. Без дневника я могу никогда не узнать, что было в эти девять дней!

В зале опять известили о чем-то. С перепугу я даже забыла английский. Нужно сосредоточиться. Нельзя опоздать на самолет. Я стала смотреть на табло и искать номер моего рейса и время начала регистрации. Наконец мне удалось понять, что регистрация на мой рейс давно началась. Тут я заметила, что чернокожий мальчик, который был постарше, стал толкать маму ладонью в плечо и с ослепительной белозубой улыбкой указывать в сторону моего чемодана. Я повернулась в направлении его взгляда. За моим чемоданом стояла серая кошачья переноска, которую я сразу не заметила. Она имела небольшие щели, сквозь которые было видно шевеление живого существа. Рядом никто не сидел. Эта клетка-переноска могла принадлежать мне. Я наклонилась и вздрогнула. Сквозь отверстия переноски два маленьких глаза с человеческим выражением уставились на меня. Я почувствовала мурашки на голове и шевеление волос… Глаза были не кошачьи и не собачьи. Я чуть наклонила голову, чтобы содержимое ящичка было лучше видно. Это была птица! Зеленая. Просто огромная, на мой взгляд. Она занимала большую часть переноски. Это был какой-то крупный попугай с большим желтоватым клювом и зеленым оперением. Птица продолжала смотреть на меня.

Я еще раз огляделась. Кроме чернокожего мальчика, никто не интересовался животным. Я снова полезла в сумочку. Конечно, купить в Италии попугая я вполне могла. Крупные попугаи очень дороги в России, а здесь… летняя миланская распродажа попугаев… Такая покупка в моем духе. Может, остался какой-то чек? Я совсем не против птички. Знать бы только точно, что она моя.

В паспорте – вчетверо сложена незнакомая бумага. Да, я уже осматривала ее в надежде, что существует еще один чемодан, сданный в багаж. Все на иностранном. Пока я пыталась перевести, мой взгляд упал в конец написанного, и там на русском карандашом чужим почерком было написано: «ветеринарное свидетельство».

За сегодняшний вечер я первый раз улыбнулась. Очень медленно, превозмогая боль в коленях, я слезла с кресла и кое-как примостилась на корточках рядом с переноской. Зеленое чудо снова посмотрело на меня разумным взглядом, слегка наклонив голову. Мне удалось рассмотреть необычайно красивое зеленое оперенье. Птица переминалась с ноги на ногу. Как же неудобно ей было в этой каморке. Он такой крупный! И такой красивый.

Во мне мгновенно проснулась потребность заботиться и защищать своего питомца. Неужели это чудо придется сдавать в багаж? В переноске я заметила затянутую проводом закрытую поилку и маленькую чашечку с зерном.

Надо было торопиться на регистрацию. Заодно спросить, как быть с животным. Сквозь толпу я заметила девочку с переноской и мяукающим содержимым. Я, как могла, быстрее схватила все вещи и с невероятной скоростью для своих больных ног последовала за девочкой и коренастым мужчиной в коричневом костюме.

Они вскоре подошли к окошку, где служащий посмотрел на содержимое переноски девочки, глянул в документы и быстро поставил печать. Затем подошла я. Процедура повторилась. Когда переноску открыли, я с огромным трепетом рассматривала птичку. На всякий случай поднесла с двух сторон руки, но птица улетать не спешила. Во взгляде я прочитала испуг. На мгновение я почувствовала, что в этом мире я не одинока. Есть другое существо, для которого настоящее в данный момент – такая же черная пугающая бездна, как и для меня.

Я бережно закрыла переноску, когда служащий занялся бумагами. Через минуту мне вернули документы уже с печатью. Еще минут десять у меня ушло, чтобы понять, где место регистрации на мой рейс. На время я уже боялась смотреть. Про дневник почти забыла. В голове пронеслось только, что, быть может, мой новый питомец оказался умницей и под диктовку заучивал все мои бредни, чтобы потом их воспроизводить.

Я встала за двумя девушками. Похоже, почти все прошли регистрацию, но я не опоздала. Итак, лечу в Стамбул. Еще раз проглядела обратную сторону билета, убедившись, что оттуда рано утром у меня вылет домой. Меня зарегистрировали без лишних вопросов, и я быстро последовала за двумя молодыми туристками, которые не успели далеко уйти. Мои ноги уже болели значительно меньше. Сон почти развеялся.

Я подошла к досмотру. Чемодан с переноской благополучно просветили. Теперь уже не оставалось сомнений, что я имею право взять птицу.

За окном было уже почти совсем темно. Рядом с местом посадки я присела по соседству с турецкой семьей. Высокий статный мужчина равнодушно созерцал табло. Маленькая женщина с укрытой головой и в нелепых длинных юбках поправила разноцветное одеяло в детской коляске. На миг я залюбовалась огнями и двумя огромными белыми самолетами, стоящими посреди посадочной полосы. Меня осенила очередная мысль, и я полезла в телефон. Впрочем, ответ я уже знала. Ничего нового в папке с фотографиями… Ну не могла я не писать о путешествии в Италию и не фотографировать ее! Я немного больна, но не сумасшедшая!

У меня оставалась маленькая надежда, что я скинула все на крохотный носитель. И дневник, и фотографии. Положила его где-нибудь в кошельке, документах или даже переноске с моим новым другом. Я давно знала, что в Италии воруют, и могла перестраховаться.

Часть моих вещей вполне могла остаться с тем мужчиной, в которого я имела несчастье влюбиться. Ну, а что мне остается делать? Скоро вылет, билеты только на мое имя… Не могу же я не лететь?! Меня и так слишком далеко занесло. А может, он в последний момент сбежал? Подсыпал мне снотворного и наутек. Нет! Я могла оставить все – сарафаны, зубную щетку, да хоть весь чемодан, но только не дневник!.. Я никогда не расставалась с ним. Но ведь раньше я хранила его дома под подушкой. Я могла расслабиться и забыть его под подушкой там, где спала.

Да, что угодно могло произойти. Например, я шла по улочкам Рима и любовалась на роскошные витрины. Ко мне подлетел мотоциклист и схватил мою сумочку. Я начала борьбу, но сумочка все-таки досталась грабителю. Осознавая, что в ней, кроме денег, есть самое ценное – мой дневник, я кинулась догонять негодяя. Мотоцикл с ревом летел по улице. Я спотыкалась и падала. Тут неожиданно из-за угла выехал кабриолет черного цвета, а в нем – необычайной красоты молодой итальянец. Он был тем самым итальянским актером или даже известным футболистом, которого я увидела по телевизору вечером 4 июня в важном матче Россия-Италия. Его я, конечно, не узнала, но моя сложнейшая амнезия прекрасно спроецировала это первое лицезрение, и дело пошло. Без лишних вопросов мужчина решительно нажал на газ и стал виртуозно обходить другие машины. Преступник, безжалостно прижимаемый к обочине, сделал последнюю попытку получить свое, а точнее, чужое – сунул руку в сумку и схватил нечто, похожее на кошелек, а сумку швырнул своему преследователю. Естественно, это был планшет. Но в тот момент меня это не волновало. Через минуту я уже чувствовала прикосновение руки своего принца, когда он медленно передал мне мою сумочку, сжигая меня пламенным взглядом… Меня невольно затошнило.

Началась посадка. Я автоматически следовала за другими пассажирами. Мое воображение рисовало одну картину за другой. Теперь я уже сидела в полицейском участке, пытаясь объяснить на ломаном английском, что у меня похитили планшет прямо на развалинах Колизея. Пытаясь догнать преследователя, я сбила все колени. Полицейский был так внимателен, что, выслушивая мою бессвязную речь, лично накладывал пластырь на мои раны. Его пальцы необыкновенно мягко приложили пластырь, рука коснулась кожи, а его взгляд встретился с моим. Я забыла напрочь происшествие с грабителем. Объясниться на словах нам не удавалось, но наши взгляды рассказали обо всем…Что-то невероятно знакомое было в его карих глазах…Ах да, я же случайно встретила его 4 июня, когда он был в нашем городе по важным служебным вопросам… Бред!

Уже в кресле самолета меня осенило. Если я потеряла дневник безвозвратно, то не такая уж это беда. В отпуске я не общалась со своими родными и знакомыми, разве что только по телефону и наверняка очень кратко. Выходит, я могу как угодно изложить события этих дней. Суть не поменяется. Наоборот, можно воплотить свои самые смелые мечты, изложить их в дневнике и сделать их частью своей жизни. События нескольких дней до отпуска значения не имеют. Перед отпуском, уверена, я только работала и искала подходящие путевки.

Передо мной висел небольшой экран, на котором девочка лет десяти на турецком языке в костюме стюардессы объясняла, как пристегивать ремни и использовать жилеты. Ее тонкий голосок и совершенно непонятный язык действовали на меня как снотворное. Я ничего не могла поделать с нахлынувшей усталостью. Шея совершенно не держала голову, и, едва она нашла опору на спинке кресла, все вокруг стало уплывать: далекий голос девочки-стюардессы, шум мотора, шорох моего попугая в переноске в верхнем отделении для ручного багажа…Пришла в себя я только уже когда самолет сел и люди медленно двигались к выходу.

Мой сон опять не принес облегчения. Правда, я совсем перестала переживать по поводу потери планшета. Я вообще перестала о чем-либо переживать. Полное равнодушие и упадок сил… Меня тошнило и хотелось есть одновременно. Автоматически я потянулась наверх за своим багажом и чуть не уронила чемодан себе на голову. Мои руки и ноги совершенно меня не слушались. Желудок сводило. Вторую часть своего багажа я вытянула гораздо бережнее. Птичка впервые вскрикнула и забилась. Я поставила переноску на сиденье, пропустила своих соседей – двух долговязых девочек-подростков и сопровождавшего их пожилого мужчину в круглых очках. О, ужас! Надеюсь, я не роняла голову на плечо этому мужчине, который сидел со мной рядом.

Мой питомец опять вскрикнул. Я с беспокойством наклонилась к переноске. Пока люди медленно продвигались к выходу, я стояла, прижавшись к своему креслу, и тихо говорила:

– Тише, малыш! Мы скоро будем дома… Часа через четыре. Все хорошо!.. Обещаю, больше никаких самолетов!

Мой голос звучал очень ласково, и сказанное предназначалось не только попугаю, но и мне самой. Какая-то часть моей души откликнулась на собственные слова «скоро будем дома». Внутри стало разливаться приятное тепло, которое, как солнечные лучи в весеннюю оттепель, согревало заледеневшие чувства, прогоняя апатию и пробуждая желание действовать, жить, победить свои страхи и… не жалеть о забытых днях.

С мыслями о своей маленькой уютной квартирке, голубых обоях и кухонных шторках со стрекозами я вошла в автобус вместе с остальными пассажирами. На улице было прохладно. Мурашки побежали по моей коже, но в голове слегка прояснилось. Я жадно вдыхала воздух те несколько секунд, когда мы проходили по площадке к автобусу, и тошнота немного отступила.

Итак, я в Стамбуле. Это ровным счетом ничего не значило. Уже через два с небольшим часа мне предстоит улететь отсюда. И слава Богу! Сегодня я не расположена к путешествиям.

Двери автобуса открылись, и мы вошли в аэропорт. На часах было почти половина второго ночи. В огромном помещении чувствовался приятный аромат свежести и каких-то специй. Сверкающие полы и стены, сонные люди с багажом, иностранная речь и красивые витрины…Ничтожная часть второй незнакомой мне страны из моего нелепого путешествия. Вот если бы воспоминания об этом путешествии остались при мне… А так я – всего лишь жалкое существо, вырванное из действительности рабочих будней, где переживания по поводу отъезда подруги смешивались с радостными планами обзавестись собакой. Я здесь, в аэропорту Стамбула, почти без надежды прочитать собственные конспекты последних событий. С красивой птичкой, с израненными ногами, лишенная эмоций и сил…

Я взглянула в билеты. До регистрации оставалось меньше получаса. Мне необходимо выпить кофе и… взглянуть на себя в зеркало наконец. Я достала золотистую пудреницу из сумочки. В небольшом зеркальце, мутном от минеральных частиц, я увидела почти незнакомую девушку. Под покрасневшими глазами – следы потекшей туши, осунувшееся лицо выглядело уставшим, тонкая царапина на полщеки, губы бледные и безжизненные…Нет, я никогда не считала себя красавицей, но после долгожданного отпуска надеялась увидеть в своем отражении нечто другое. Не высыпаться и уставать у меня прекрасно получалось и в рабочие будни.

Я закрыла пудреницу и отправилась в дамскую комнату. Тем более, что она оказалась в нескольких шагах от меня. Там я умылась и посмотрела на себя в большое чистое зеркало. Взгляд уже не казался таким потухшим. Я удивленно смотрела на свое лицо. Оно было почти смуглым. Похоже, я успела загореть. В глазах, несмотря на усталость, читалось отчаянье и что-то совершенно незнакомое. Как будто я раньше была котенком, а теперь вдруг увидела в себе подрастающего хищника, совершенно дикого. Что же такое я пережила за последние несколько дней? Почему все болит и я никак не могу выспаться? Почему я потеряла планшет? Этот взгляд слишком дикий для меня… Я никогда так не смотрела…Все из-за красных глаз. Устала, не выспалась, одна в незнакомой стране, расстроилась из-за потери дневника… Кто знает, когда я ела в последний раз. Нужно перекусить, и я снова превращусь в щеночка породы спаниель.

Напротив магазина с восточной посудой и сладостями была витрина с готовыми бутербродами и напитками. Кажется, цены были указаны в местной валюте. Я и в евро считать не умею… Кстати, нужно проверить, есть ли у меня деньги. Я полезла в кошелек. В нем было более двухсот евро, несколько тысяч рублей и моя карта, на которой могла быть некоторая сумма. Что ж, неплохо. Домой из аэропорта мне не придется идти пешком. Указав продавцу на кофе и пачку сухого печенья, я протянула карту. Оплата прошла успешно.

Кое-как мы с попугаем добрались до скамьи. Я уселась с ощущением облегчения, будто ходила не менее шести часов быстрым шагом без минуты отдыха. Начала жевать свою добычу. Одно печенье я протянула пернатому другу и с восхищением наблюдала, как попугай поглощал его, забавно удерживая в лапке.

Крепкий кофе, который я не стала смягчать сахаром, убрал неприятный привкус во рту и медленно пробуждал мой дремавший мозг. Нужно позвонить Олесе и так, между прочим, узнать, о чем мы говорили по телефону. Мама… Понятия не имею, что рассказывать родителям о путешествии. Ну день-два я смогу продержаться, прикрывшись массой дел на работе и необходимостью выйти туда в выходные. У меня будет суббота и воскресенье, чтобы проштудировать интернет на тему итальянских достопримечательностей. Вечером в воскресенье или в понедельник они заявятся сами, если я так и не приеду к ним.

Черт, у меня даже нет фотографий! А мои родные, скорее всего, знают что-то из текущих разговоров со мной по телефону…

У меня оставалась возможность воспользоваться главной подсказкой, которую я берегла на «черный» день. Та самая «помощь друга»! Мне нужно было признаться во всем Олесе и узнать подробности наших с ней разговоров. Рассказать про жуткую связь «моя-любовь-тире-гуд-бай-память» и узнать все, что ей известно.

При мысли о признании подруге мой пульс участился… Я сделала последний глоток кофе и выбросила стаканчик в большую мусорную урну. Подумаю об этом завтра, – решила я, совсем как Скарлетт из «Унесенных ветром». Мне не хотелось принимать решение сейчас, когда я была на грани…

Еще нужно при первой возможности выйти в интернет и узнать, как называется мой попугай. Я вспомнила, что в чемодане нашла только шоколад Линдт, подходящий для презентов родным…Почему я не купила сувениры? С финансами у меня было все в порядке. Я поспешила со своими вещами зайти в магазинчик с восточной утварью. Уже объявили начало регистрации, и я выделила себе не более 10 минут на покупки. Красивые расписные блюда, бутылочки с оливковым маслом, тысячи ярких сувениров и восточные сладости – все подходило под роль презентов для моих близких. Я схватила в первую очередь пакетик с фундуком для попугая, затем, не раздумывая, взяла три коробки с восточными сладостями, бутылку оливкового масла для родителей и несколько декоративных блюдец в восточном стиле из большой чаши возле выхода. Было ужасно неудобно рассчитываться на кассе с висевшей на сгибе руки переноской и придерживая чемодан за ручку, но расстаться со своими вещами я уже не могла. Кто знает, может, в состоянии дикой усталости и боли я просто не заметила планшет и он преспокойно лежит среди вещей, дожидаясь моей бурной радости от долгожданной встречи.

С пакетиком покупок и остальными вещами я поспешила к окошку, где следовало получить печать на ветеринарном свидетельстве. Вся процедура с документами и регистрацией проходила успешно и довольно быстро. Уже через двадцать минут я уселась в кресле зала ожидания посадки. Вдруг мой телефон неожиданно зазвонил. Я вздрогнула. Это была Олеся. А ведь у них уже… больше трех часов ночи!

– Алло, – настороженно произнесла я.

– Ну как ты? В Стамбуле уже?

– Ага, – я запнулась. – Почему ты не спишь, что-то случилось?

– Розовые или зеленые? – в голосе Олеси звучало отчаянье, и мне подумалось, что мы с попугаем не единственные, кто страдает в эту ночь.

Ненавижу говорить это в первый день после потери памяти, но я вынуждена была спросить:

– Не поняла…

– Розовые или зеленые? Приглашения! – Олеся говорила приглушенно, но я чувствовала, что ей хотелось кричать. – По твоему совету я оставила два понравившихся цвета и теперь я в полном смятении. Розовые с легким сиреневым отливом смотрятся потрясающе! Совершенно матовая бумага с легкой золотой окантовкой в правом верхнем уголке. Сдержанно, дорого и со вкусом. Зеленые – как глоток свежего воздуха. Такой ясный и чистый, цвет березовой листвы… Спать не могу, а ему никакого дела! Он вообще показал на желтые! Представляешь?! Желтые приглашения с горчичным оттенком! Это же ужас ужасный! Никакого вкуса у человека… Розовые или зеленые?

Из этого отчаянного всплеска разноцветной информации, я поняла, что они с Сергеем организовывают свадьбу в самом ближайшем будущем и Олеська не на шутку заболела предсвадебной лихорадкой всего за каких-то девять дней.

– Зеленые, – машинально ответила я, глядя на своего попугая. – Зеленый всегда смотрится естественно и выигрышно. А розовый…Девчачий цвет… Но ты постарайся понять, какой тебе нравится…

– Девчачий? Блин, я не подумала. А вдруг родители Сергея увидят розовые приглашения и Сергей им скажет, что цвет выбирала я. Тогда они точно решат, что будущая жена ущемляет его интересы. Какой мне больше нравится?.. Розовые мне нравятся однозначно больше! Но теперь из-за Сергея придется выбирать зеленый…Прости, я сошла с ума! Просто вся эта подготовка…Я не знала, что это так сложно. Скорей бы ты приехала! …Машуль, последний вопрос! Ты видела бабушку?

Мой мозг, затуманенный зелеными и розовыми приглашениями, вдруг закричал: «SOS! Какую еще бабушку?!»

– Бабушку…Ну…Не совсем…

– Проделать такое путешествие и не увидеть ее! Я тебе так сочувствую! Ну а в целом? Как настроение? Не жалеешь, что поехала?

В эту минуту я приняла решение по возвращению сдаться с поличным своей подруге. Миллион вопросов и пусть она на все отвечает!.. Путешествие к собственной бабушке? Это уже слишком!

– Олеся, тут посадку объявили. Ты ложись спать…Я приеду и все тебе расскажу…Обещай, что завтра встретимся…В районе трех можешь? Отлично… Договорились.

Мы быстро попрощались. Я стала лихорадочно пытаться связать события. Бабушка…Италия…

Связь, конечно, была. У меня есть родственники за границей. Какие именно, мне мама не рассказывала. Чисто логически и бабушка могла быть. Выходит, я поехала повидать родственников. Наверняка мама в курсе моих приключений. Станет задавать вопросы…Олеся сочувствовала мне. Получается, что я до последнего момента так и не встретила бабушку. Может, мне и не удалось никого увидеть и не придется ничего рассказывать маме. Вот только почему не встретила?..

Объявили посадку, и большая очередь медленно строилась на выход к летной полосе. Практически все были русскими, и это должно было помочь мне почувствовать себя в более привычной обстановке. Я немного расслабилась, и на меня снова навалилась усталость.

Все происходящее казалось фильмом с плохим сценарием. Я видела вокруг себя разные лица: сонные, улыбающиеся, равнодушные, сосредоточенные. Но меня здесь как будто не было. Я зритель, хоть и протягиваю вместе со всеми посадочные талоны и свой паспорт, прохожу в автобус, почти полностью заполненный людьми, цепляюсь за холодные поручни, обвешанная багажом…Я где-то была эти девять дней и теперь продолжаю существовать. Но надолго ли? В любой момент я могу лишиться каждого дня своей странной жизни. Все мое существование – это песок в усталой ладони – чуть дрогнет рука, и тысячи песчинок ускользнут сквозь пальцы…По мне плачет необитаемый остров. Или женский монастырь. Только там я могла бы не бояться за свои воспоминания.

– Самолет! – воскликнула русская девочка лет пяти с рыжей косичкой, указывая крошечным пальчиком на взлетную полосу. Автобус тронулся, и я больно ударилась плечом о широкое окно автобуса. Маленькая девочка залезла на руки к мужчине лет сорока, который обладал таким же жгучим цветом волос и, очевидно, был отцом малышке. Мне вдруг отчаянно захотелось тоже иметь такую возможность залезть на руки кому-нибудь значительно сильнее и больше меня. Ни о чем не думать. Быть ведомой и беззаботной.

Наша сонная компания пассажиров двигалась вверх по трапу самолета. Мы шли друг за другом – я и больше ста незнакомых людей. Мысли мои были тяжелы, как и все мои конечности. Но вместе с тем это движение, по примеру других менее несчастных людей, заставляло меня не останавливаться, идти вперед, делать то, что требуется в настоящую минуту.

Я подумала о своем отце. Вот так просто поведать о своих горестях и поплакать, устроив голову на плечо более мудрого и более сильного человека, как это сделала рыжеволосая малышка в голубых цветочках-заколках. Такой простой, естественный и…эгоистический поступок. Заставить отца разделить со мной груз моих печалей я не могла до сих пор. Позволить родителям себя жалеть и отвечать на тысячу их вопросов… Или еще хуже – видеть в глазах мамы и папы то, что они не станут произносить вслух. Мама настоит на поиске хорошего доктора. Если в моей жизни случались неприятности, то после таких событий она станет сущим адом.

Я уселась в кресло. На этот раз мне повезло – мое место было возле окна. Рядом сидели две женщины лет пятидесяти. Они разговаривали между собой очень тихо на английском языке. Идеальное соседство. Дамы будут заняты друг другом и, возможно, не сильно осудят меня, если мне вздумается захрапеть. Я укуталась в толстовку, пристегнула ремень и решила, что буду спать весь перелет. Еще одна попытка восстановить свои жизненные силы и прогнать это ощущение, что все вокруг пытается раздавить меня. Мое тело мгновенно отяжелело. Я почти не чувствовала ни рук, ни ног. Сквозь полудрему я слышала голос турецкой девочки с видеоэкрана, которая снова рассказывала о правилах безопасности. Тихая английская речь моих соседок с обрывками знакомых фраз: «don’t get upset…», «you did it right…», «how well I understand you…» смешивалась с абсолютно незнакомой речью маленькой видео-стюардессы, и я улетала куда-то очень далеко, заранее обгоняя еще не взлетевший самолет…

Не знаю, что меня разбудило. То ли вскрик моего попугая, то ли голос пожилых соседок:

«What is it?»

Я не стала класть переноску в место для ручной клади над сидениями, а поставила ее себе под ноги. Одна из женщин, увидев, что я открыла глаза, полная восторга, произнесла:

– Oh, excuse me! Is it your bird?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять вопрос. Я смущенно улыбнулась и прерывисто ответила:

– Yes…It my…Тише, малыш, тише…

Я вытащила из пакетика с фундуком один орешек и протянула его птице.

«Oh my dear, it likes fruits and vegetables. Don’t overdo the nuts! This is the eclectus!»

Я поняла, что женщина посоветовала мне кормить птицу фруктами и овощами и не злоупотреблять орехами. Но последнюю фразу я не поняла, хотя она произнесла ее с особым восторгом и благоговением, не отрывая взгляда от переноски. Скорее всего, она что-то сказала про моего попугая или даже назвала его вид, но я не решилась переспросить и просто поблагодарила.

– Excuse me, my dear! – улыбнулась женщина.

Мне стало любопытно, какова была причина визита этих иностранок в Россию. Я медленно собирала вещи в охапку, превращаясь снова во вьючное неуклюжее животное. Мы все продвигались к выходу. Две женщины шли впереди. Сердце бешено забилось, когда я оказалась снаружи. Мое тело явно соскучилось по родному городу. Пусть сознание потеряло отрезок всех дней за границей, но организм и душу не обманешь. В голове слегка прояснилось.

В автобусе ко мне подошла уже знакомая англичанка. Весь ее аккуратный вид и четкий выговор напоминали мне английские фильмы прошлых лет.

– I wish you and your bird all happiness!

Женщина слегка коснулась моего плеча. В ее светлых глазах искрилась улыбка. Это неожиданное пожелание растрогало меня, и я попыталась продолжить разговор, изо всех сил стараясь подбирать правильные слова:

– You are very… kind… You are visit Russia… For the first time?

– Oh, the second time, dear! Our sister lives here, – словоохотливо отвечала женщина. Другая, по всей видимости, ее сестра, стояла рядом и тоже улыбалась мне. Автобус уже подъехал к аэропорту, и она поспешно произнесла:

– We can’t learn the Russian, excuse me, dear. Although our sister is Russian, – последнюю фразу она произнесла почти шепотом, словно это была невероятная тайна. Женщины попрощались со мной на русском, а я пожелала им удачи на английском. Они под руку отправились вперед, по всей видимости, получать багаж, ведь в их руках были только небольшие женские сумочки. Невысокие, с аккуратно уложенными седыми волосами и в юбках кремового цвета по щиколотку, обе дамы словно сошли со страниц таинственного романа Агаты Кристи. Среди ярко одетых русских, большинство из которых возвращались с отдыха, две дамы заметно выделялись. Я вдруг вспомнила разговор с Олесей. Ведь моя поездка в Италию тоже была связана с желанием навестить родственницу. Без малейшего знания итальянского…Как я могла решиться на такую поездку? Мама со мной не поехала. Впрочем, труднее было представить, что она захотела бы поехать. В нашей семье тема моих европейских родственников была табу. В свое время мама преподнесла это как факт из нашей жизни. Любые вопросы были не приняты.

Я быстро прошла паспортный контроль и, занятая своими размышлениями, двигалась к выходу. На улице уже рассветало.

Ко мне подошел невысокий мужчина в спортивном костюме – очевидно, таксист, рассмотревший в моем замешательстве легкую добычу.

– Ждете встречающих или Вас отвезти с ветерком?

А ведь меня и правда могли встречать! Я проверила, включен ли телефон. Родители непременно должны были встретить меня! Я прекрасно знаю маму, ей следовало бы мне позвонить уже раз пять, но телефон молчал и пропущенных не было.

– Да…Мне нужно такси… – очень нерешительно произнесла я и назвала свой адрес.

Таксист озвучил цену и гостеприимным жестом указал на свой серебристый дэу. Цена была сносной, и я кивнула. В секунду мой чемодан и пакет с покупками уже были аккуратно уложены в багажник. Мужчина хотел взять у меня переноску, но я отказалась, заявив, что это мой член семьи.

– Любимая кошечка? – поинтересовался таксист.

– Это попугай, – ответила, я усаживаясь на заднее сиденье.

– Отдыхали с птицей? – в голосе водителя слышалось разочарование. – Как отдохнули?

– Не помню… – автоматически произнесла я и тут же пожалела о своих опрометчиво сказанных словах. Они вызвали бурный восторг у мужчины.

– Вот это я понимаю! Таким и должен быть отдых!

– Я… Я имею в виду, что это так… быстро прошло, – безуспешно оправдывалась я.

– Ой, не волнуйтесь, так и нужно…А попугай какого вида?

Ну что за манера – лезть пассажирам в душу?! Ответ «не помню» уже был.

– Я его за границей купила…Как называется, не сказали…

Я заметила, как водитель с восхищением посмотрел на меня через зеркало заднего вида:

– Вы мне все больше нравитесь! Вы не замужем?

– Замужем! – почти вскрикнула я.

Таксист ухмыльнулся, но оставшуюся часть дороги почти не задавал вопросов. Город еще спал в это раннее субботнее утро. Мы доехали до моей квартиры менее чем за полчаса. Заполучив свой чемодан, я решительно отказалась от предложения помочь донести вещи.

– Удачно отдохнуть от отдыха! – кинул мне вслед водитель.

Видимо, у меня тот еще видок! Если честно, пожелание было невероятно актуальным. Все, о чем я мечтала – это упасть на свою родную кровать и проспать до встречи с Олесей. Позвонить ли перед этим маме? И почему она сама не звонила? Выйдя из лифта, я начала копошиться в сумочке в поисках ключей. Уже через минуту я вошла в свою квартирку.

По всем признакам здесь никто не бывал после моего отъезда. Было душно, и пахло чем-то испорченным. Я поставила на пол чемодан, пакет с покупками и переноску и сразу пошла на кухню. Олеся вряд ли заезжала сюда. Возле холодильника стоял пакет с яблоками, которые и стали источником неприятного запаха. Видимо, я забыла их выкинуть. Олеся забрала бы с собой этот пакет, если бы заезжала сюда. Она всегда следила за отсутствием в нашем доме разных запахов, ведь, будучи аллергиком, была к ним очень чувствительна. Мне было непросто прятать от нее свою масляно-эфирную утварь, хоть Олеся и утверждала, что от таких запахов она в восторге.

Я заглянула в пакет. Оказалось, что сгнило только одно яблоко, а остальные выглядели вполне прилично. Выбрав то, которое не соприкасалось со сгнившим фруктом, я положила его на разделочную доску и порезала на несколько кусочков. Из шкафа с посудой достала два блюдца. В одно я насыпала кусочки яблок, в другое налила воды. В спальне было довольно тепло. Дни в городе стояли жаркими, по всей вероятности. Я поставила на тумбочку оба блюдца и направилась открывать форточку. На старом деревянном окне, к счастью, была противомоскитная сетка. Поэтому можно было проветривать в комнате и выпустить попугая. Бедное животное окончательно измучилось в тесном пластиковом ящике.

Англичанка говорила что-то про фрукты и овощи. Будем надеяться, что пока я буду спать, мой новый друг не постесняется лакомиться яблочками. Я направилась в коридор за переноской и вдруг, спохватившись, кинулась к кровати. Мне хотелось убедиться, что дневник не лежит под подушкой на своем привычном месте. Планшета здесь не было.

Притащив переноску из коридора, я поставила ее на кровать и осторожно открыла крышку. Птица снова посмотрела на меня своими умными глазами. В этих глазах не было испуга – только спокойствие и интерес. После такого утомительного путешествия можно было и вскрикнуть, даже попытаться укусить меня или молниеносно вылететь из ненавистного ящика. Я медленно отошла в сторону. Попугай закопошился и через несколько секунд вылетел. Он задел крыльями мою вазочку с искусственными цветами и неловко присел на люстру. Вазочка зашаталась, но не упала.

Я продемонстрировала попугаю содержимое блюдца с яблоками и поставила его на верхнюю полочку шкафа, поближе к люстре. Птица не спешила набрасываться на угощение, но внимательно посмотрела на яблоки, забавно наклонив голову. Я с замиранием сердца наблюдала за своим прекрасным питомцем. Крылья бархатистые, изумрудного цвета. Во время полета птички я заметила, что внутренняя часть крыльев окрашена в ярко-синий цвет. Будто животное было покрыто не перьями, а невероятной красоты разноцветным бархатом. Клюв словно из воска, желтоватый и блестящий. Нехотя оторвавшись от созерцания моего прекрасного гостя, я полезла в шкаф. Там лежал мой новый блокнот. Я купила его несколько месяцев назад с целью приспособить его под дневник, старый ведь заканчивался. Потом, когда родители подарили мне планшет, я забросила за ненадобностью свою покупку. Спать хотелось невероятно, но я не могла снова уснуть, ничего не зафиксировав.

Уже почти девять утра. Через минуту я уберу дневник и усну. Вот только проверю старые дневниковые собрания сочинений, вдруг до отъезда я что-нибудь туда писала…

Моя птичка уже кушает яблочки, поэтому я могу без тревоги спать… до первого звонка мамы…

Глава 4.

Опять этот ужасный звон в ушах. Как будто кто-то пытался раздавить мне голову. Все бы отдала, чтобы это прекратилось!.. Звонок в дверь? Я, протирая глаза, уставилась на электронные часы. Час ночи! О ужас, кто может ломиться ко мне в такой поздний час?! Снова ужасное завывание Селин Дион… Да простит она меня, мой телефон способен испортить даже такой замечательный трек… Номер был незнаком.

Я боязливо произнесла: «алло».

На другом конце провода отвечал бодрый мужской голос:

«Добрый день! Доставка Вашего заказа из интернет-магазина «Питомец и я». Мы сейчас находимся по указанному Вами адресу и готовы передать Вам заказ!»

Доставка в час ночи? До меня наконец дошло, что день в разгаре. Я уснула около девяти и проспала четыре часа.

– Да… спасибо… сейчас открою.

Видимо, находясь в Италии, я сделала заказ необходимых вещей для моего нового друга. Очень рационально с моей стороны…

Я открыла дверь, предварительно глянув в глазок. Молодой человек лет двадцати приветливо улыбался. Рядом с ним стояла коробка, размером со взрослого человека.

– Все собрано, как Вы и просили. Куда поставить?

Я отошла в сторону и махнула рукой впереди себя. Коробка заняла половину коридора. Я встала на носочки, чтобы заглянуть в открытую верхнюю часть. Нужно же было понять, за что предстоит заплатить. Как я не догадалась сразу! Это была клетка или, скорее, птичий вольер. Вот я умница, теперь не придется мотаться по зоомагазинам. Молодой человек поставил небольшой пакетик рядом с клеткой и протянул мне бланк и ручку для подписи. Я расписалась рядом с галочкой и спросила, сколько должна.

– Все оплачено. – Молодой человек протянул мне другую бумагу.

Бумага оказалась накладной, и в ней была кругленькая сумма – почти половина моей зарплаты. Помимо клетки, в документе были еще две строчки – птичий корм и игрушка с замысловатым названием.

– Спасибо большое! Всего доброго, – еще раз улыбнулся молодой человек и я, попрощавшись, закрыла дверь.

Я чувствовала себя пятилетним ребенком, которого только что посетил Дед Мороз. Когда упаковка была снята, клетка предстала передо мной во всей своей красе. Она была металлической, прямоугольной формы, на четырех невысоких ножках с колесиками. Внутри клетки на разных уровнях были расположены три толстые деревянные жердочки и четыре пластиковые кормушки. Все крепкое и добротное.

– Малыш, ты не поверишь, тебе привезли супер-дом! – крикнула я.

К моему великому ужасу и одновременному счастью, птица мне что-то ответила. Я пулей влетела в комнату. Попугай сидел на гардине и внимательно смотрел на меня. Слово, произнесенное им, было скорее иностранным.

– Что ты сказал, малыш? Повтори!

– Ну же, я не расслышала!

Птица молчала, и я взяла свой телефон, чтобы войти в интернет. Пора уже разобраться с видом этого чуда.

Я набрала в поисковике «большой зеленый попугай», выбрала закладку «картинки» и стала поочередно листать фотографии. Здесь был знакомый мне амазон и зеленый попугай с черной окантовкой вокруг шеи. Парочка милых неразлучников и …в профиль красовался мой попугай – ярко-зеленый с крючковатым желто-оранжевым клювом и темным подклювьем. Я клацнула на фото. Надпись к картинке – «Попугайчики в зоомагазине. Самец благородного попугая». Я набрала в поисковике «благородный попугай». На страницах были фотографии такого же попугая, как мой. Здесь также были красные особи с черным клювом. Уже через пятнадцать минут мне стало известно, что я имею честь содержать самца эклектуса, или благородного попугая. У этой крупной породы попугаев самцы окрашены в изумрудный зеленый цвет, а самки – в ярко-красный. Это очень умные, спокойные и необычайно красивые птицы. Питание эклектусов должно в основном состоять из свежих фруктов, овощей и каш, в отличие от других попугаев, предпочитающих зерновые корма. «This is the ecleсtus!.. It likes fruits and vegetables». Англичанка говорила об этом!

Я вернулась в коридор и взяла цветной пакетик с другой частью моего заказа. В нем лежала коробка с кормом, на которой был нарисован сине-желтый ара, большая тыква и цветок подсолнуха. Еще в пакете располагалась занятная вещица – веревка с множеством нанизанных на нее разноцветных деревянных кубиков и крохотных плоских дощечек. С обоих концов веревки были закреплены карабины, и мне не составило труда догадаться, как закрепить эту игрушку в клетке. Я открыла дверцу, расположенную наверху, и приспособила яркую вещицу. Затем достала небольшую деревянную жердочку со дна клетки. Я не сразу ее заметила, но после просмотра фотографий в интернете уже знала, что с ней делать. Закрепив жердочку между открытых верхних дверей клетки, я, довольная, отступила назад, чтобы полюбоваться на свое творенье. Теперь птица могла присесть на жердочку и зайти в клетку, заинтересовавшись игрушкой.

Потом я оправилась на кухню, чтобы сделать самое необходимое – наполнить кормушки. «Эклектусам необходимы свежие влажные корма», – гласил Яндекс. Фруктов и овощей у меня, скорей всего, не было, кроме сомнительных яблок. А вот кашу можно приготовить с легкостью – в моем шкафу была пачка кус-куса. Пока закипал чайник, я насыпала немного крупы в тарелку. Тут я поняла, что и сама проголодалась не на шутку, и насыпала вдвое больше. Залила кус-кус кипятком и, накрыв тарелку крышкой, стала проводить ревизию в холодильнике. Банка с заплесневевшей томатной пастой, горчица, постный майонез и одна морковка. Морковка была вполне приличной. Я вымыла ее и натерла на крупной терке. Затем убрала крышку с тарелки, всыпала тертую морковь и помешала наш с попугаем обед. Совершенно безвкусно… Сахар птицам нежелателен… Но есть оптимальное решение – мед! В интернете набираю «можно ли мед попугаям» и, убедившись, что мед им даже полезен, открываю шкаф в поисках нужной баночки. Их было не меньше дюжины. Все от мамы. Она всегда следила за тем, чтобы варенье и мед не иссякали в моем доме. Вспомнив маму, я мгновенно встревожилась. Почему она до сих пор не звонила? Это противоречило любым аргументам. Мама позвонила бы мне в первую минуту включения телефона после посадки… Я решила дать каше остыть, ведь мед нельзя добавлять в горячее, и снова взяла телефон. Секунду помешкав, я нашла нужное имя в журнале контактов. Все-таки нелепо, что история вызовов исчезла…

Когда я услышала знакомое «алло», которое звучало скорее как «привет, доченька», от сердца отлегло.

– Мам, привет! Почему не звонишь? – без всяких обиняков поинтересовалась я.

– Не хочу тебе мешать отдыхать последний день! Ну как ты, уже собралась домой?

Так вот оно что! Мама не знала, что я вернулась! Теперь предстояло самое сложное – продолжать наш разговор так, чтобы с моей стороны не создавались помехи обычному ходу вещей.

– Д-да. Почти.

– У Вас солнечно? Я по прогнозу видела, что облачно.

– Да, тут временами то солнечно, то облачно…

– Как Олеся?

Что-то подсказало мне, что не стоит рассказывать про ее приготовления к свадьбе.

– Да вроде хорошо…

– Передавай привет!

Мое удивление нарастало.

– Обязательно…

– Я все забываю спросить, ты там нормально питаешься? Что в основном ешь?

«Нормально питаться» в понимании моей мамы означало есть мясо, молоко и яйца. Но эта тема уже давно перестала обсуждаться между нами ввиду моей непреклонности, поэтому она следила, чтобы я просто ела втрое больше.

– М-м, … пасту… пиццу.

– У вас что там, итальянские рестораны?

Вопрос мамы окончательно привел меня в замешательство.

– Ну вообще-то, да… наверное.

– А знаешь, мы с папой тоже хотим на следующих выходных проскочить туда…

На выходных слетать в Италию?! Что-то новенькое для моих родителей.

– Я уже девять лет не была в Геленджике.

Час от часу не легче! Мама не знала про мое путешествие в Италию! Поэтому и не звонила полдня. Видимо, я нарочно не сказала ей, чтобы не беспокоить. Она спрашивала про Олесю? Уж не думает ли она, что я поехала с ней?

– Во сколько вы выезжаете домой?

Точно! Так и думает.

– М-м-м. Во сколько и планировали. Еще собираться надо…Ладно, мам, увидимся, поболтаем.

– Позвони, когда доедете! А завтра приезжай к нам прямо утром! Я так соскучилась.

– Я тоже! Мне… м-м-м… возможно, придется выйти на работу завтра, но я… постараюсь заскочить на неделе.

Когда мы попрощались и я нажала отбой, угрызения совести не заставили себя ждать. Я не только придумала про поездку в Геленджик с Олесей, но и вынуждена лгать про работу в выходной. Но разве в этом моя вина? Ровно настолько, насколько я виновата в своей амнезии. Мне очень хотелось приехать в родительский дом, усесться на теплый кремовый диванчик, поджав ноги. Хотелось слушать неустанную болтовню Ярика и есть мамин яблочный пирог. Хотелось посидеть на лавочке в их миниатюрном саду в одну сотку, но идеально ухоженном благодаря кропотливой папиной заботе. Совершенно не беспокоиться, о чем меня спросят в следующую минуту. И никаких игр в змейку, ускользающую от вопросов… Реальность состоит в том, что родители будут спрашивать про поездку, а выдержать расспросы длиной в половину воскресенья мне не представлялось возможным.

Я вздохнула, положила две ложки меда в нашу с попугаем кашу и интенсивно перемешала.

– Малыш! Наконец ты покушаешь так, как следует кушать настоящему эклектусу! Да-да, я знаю, кто ты такой. Бла-го-род-ный по-пу-гай, – я положила мое фирменной блюдо в одну из кормушек. В другую насыпала зерновой корм, а в третью налила воды. При этом я продолжала рассказывать попугаю всякую всячину, чувствуя себя мамой годовалого малыша, которая не сомневается, что ребенок все понимает и очень скоро начнет и сам отвечать. Меня это отвлекало от нелегких дум.

– Ты же любишь кус-кус? Или предпочитаешь пиццу с моцареллой? Вот это мы и узнаем. Иди скорее в свой домик. Смотри, здесь и зерно, и кашка, и даже игрушечки. Ты знаешь, я ведь на твоем языке совершенно ничего не могу сказать. Придется тебе учить русский, малыш.

Неожиданно для меня попугай произнес нечто! Голос у него был как голос ребенка, такой нежный… Прямо карамельный! Наверняка это было иностранное слово. Я бросилась к своему дневнику и на последней странице по памяти написала то, что прозвучало.

Получилось: «Чарричаплиад-да». Какая-то абракадабра. Может, это его имя? Ничего не скажешь, бурная была фантазия у прошлых хозяев.

Я стала есть свою часть полезной каши и любоваться птицей. Такое блестящее оперенье. Малыш потянулся, продемонстрировав великолепную окраску крыльев с внутренней стороны – синюю с красным. Попугай выглядел осторожным. Взгляд такой же осмысленный, немного детский и пленяющий своей глубиной.

Зазвонил мой телефон. Я быстро проглотила кус-кус и нервно глянула на табло. Галина Сергеевна. Блин, ее же хотели уволить, я совсем забыла! Мое «алле» прозвучало так робко, будто на другом конце собирались произнести мой приговор.

– Марусенька, здравствуй, дорогая! Как ты? Все никак не могла до тебя дозвониться эти дни. С почтой не получилось! Ну не могу я зайти туда! Ты заскочишь же в понедельник за документами? Кстати, еще не передумала?

Не передумала что? Становиться главным бухгалтером? Приходилось отвечать по правилам, которые диктовала моя амнезия.

– Да нет… наверно…

– Может, все-таки передумаешь? Новая работа, да так спонтанно? Такая спешка! А вдруг это ошибка? – в голосе Галины Сергеевны звучала тревога. Тревога нарастала и внутри меня. Что еще за новая работа?

– Вы… считаете… я… ошибаюсь?

– Боюсь, что да, Марусечка! Может, они только обещают высокую зарплату, а на деле окажется совсем не так. Это не говоря уже о том, как тебе будет не хватать моей поддержки.

Новая работа!!! Я увольняюсь! Только этого не хватало! Но я совершенно не знаю, куда перехожу работать, а это настоящая катастрофа! Глубокий вдох… выдох… опять…

– Галина Сергеевна…Если бы… Вам сделали предложение перейти на эту работу… на которую я перехожу… что бы вы сказали?

Молчание. Даже непривычно для Галины Сергеевны, и я решила, что связь пропала.

– В этом случае я хотя бы знала, куда перехожу! – ответ прозвучал так резко, что я даже вздрогнула. – Знаешь, хоть я и не так обидчива, как Виктор, но мне тоже как-то не по себе, что ты отмалчиваешься. Что за работа хоть? Расскажи.

Услышать такой вопрос мне хотелось меньше всего. Еще и прочувствовать живую обиду в голосе коллеги… Бывшей коллеги. Сознание зацепилось за одну тревожащую деталь:

– Почему Виктор обидчив? Он обиделся на меня?

– Забыла, что ли? – фыркнула Галина Сергеевна. – Он заявил, что ты можешь не отрабатывать положенные две недели. Правда, рассчитывать тебя как полагается он тоже не собирается… Или ты передумала?.. А мне что прикажешь делать? Как я смогу найти помощницу за несколько дней? А тут еще знаешь что?

– Что? – еле слышно спрашиваю я.

– Поднимаюсь я в пятницу по лестнице. И тут снова она! Ты представляешь?!… Ну как кто? Моя пяточная шпора собственной персоной! Без году неделя прошла, и все снова да ладом. Боль прямо до коленки. И никому нет дела. Им подавай этот договор, ну тот, что ты переслала на мою почту. Марусенька, ты же с утра придешь, ну посмотри ты эту почту. Меня съедят за этот договор и не подавятся.

Одновременно с голосом коллеги пошли гудки. На второй линии высветился незнакомый номер. Я извинилась перед Галиной Сергеевной и пообещала, что обязательно подъеду на работу. Потом ответила на незнакомый вызов.

На другом конце был приятный женский голос. Говорили вкрадчиво и приветливо:

– Добрый день, Мария! Как Ваши дела? Как долетели?

– Все хорошо… спасибо. – Я уже и не дышала, так хотелось скорее понять, с кем разговариваю и о чем будет этот разговор.

– Мария, это Людмила. Я звоню Вам с очень большой просьбой. Я понимаю, что мы договаривались на следующую пятницу. Вам и вещи надо собрать и все такое. Но я вынуждена улетать сегодня ночью. Да-да. Мне не хотелось беспокоить Вас в поездке. Вот я и не звонила. Очень Вас прошу, приезжайте ко мне завтра утром. Насчет переезда не переживайте. Я скину вам номер. Это водитель грузовой машины. Он сможет перевезти ваши вещи уже завтра, я все оплатила. Я так переживаю, что Майкл затоскует, он такой чувствительный! А Бенджамин тоже нуждается в выгулах. Ребекка очень характерная и будет приставать к Маркусу и компании. Они все кушают в определенное время… Так Вы приедете утром?

Я не успела ничего ответить, переваривая услышанное, как Людмила продолжала:

– Вы понимаете, Катюша должна родить уже завтра. Ей назначили кесарево на пять дней раньше из-за тонуса. Близнецы могут родиться, когда я буду еще лететь. Вы же понимаете, внуки важнее животных. Я очень нужна ей. Вы такая спокойная девушка. Уверена, своих животных я могу смело на вас оставить. Вы будете любить их как своих. Моя интуиция меня никогда не подводила.

Когда Людмила только начинала свой монолог, я надеялась, что мне звонят с нового места работы. Потом эти многочисленные имена! Я уже представила себя в роли домохозяйки или няни минимум троих детей или, страшно представить, какой еще компании. Когда речь пошла о животных, мне немного полегчало.

– Д-да, я люблю животных…

– Вот и я говорю. Прошу Вас, переезжайте ко мне полностью поскорее. Я так надеюсь, что в ближайшие несколько месяцев Вы будете заботливой мамой моим крошкам. Я написала все инструкции. Главное, не забудьте, Майклу нельзя сладкое. Чувствуйте себя хозяйкой и пользуйтесь абсолютно всеми вещами. Мне очень важно, чтобы вы любили животных как своих. Им не нужны просто кормление и уход. Им нужно Ваше любящее сердце! Кто знает, когда мы свидимся…– голос женщины дрогнул, и она засморкалась.

Матерь Божья, я умудрилась сменить работу и место жительство за девять дней, семь из которых я была за границей. Что еще? Вступила в масонское общество и записалась на операцию по увеличению груди?

– Я понимаю, что мы только трижды общались по скайпу. Но с моей стороны дело решенное. Мне посчастливилось многому научиться у моих роднулек. И главное из этого – чутье. Я сразу поняла, что Вам можно доверять. Из всех, кто приезжал ко мне, Вы мне одна подходите. Прошу вас, решайтесь, Вы не можете меня подвести! Помните, как решительно Вы были настроены и обещали жить у меня и заботиться о моих животных и растениях, сколько мне понадобится? Я так на Вас рассчитываю! Поверьте, мне и правда надо срочно уезжать…

– М-м-м…понимаю.

– Слава Богу, Вы согласны! Я уже в два ночи уеду в аэропорт. Помните, Майклу нельзя делать перерывы в еде более 9 часов?

– Значит, я приеду… до одиннадцати, – обреченно произнесла я.

– Спасибо большое, Мария! Ключи будут под ковриком, а калитку я оставлю открытой. Вы помните адрес?

Уместный вопрос.

– Честно говоря… подзабыла…

– Расскажу еще раз. За вывеской «коттеджный поселок Александра» прямо по гравийной тропинке. Около двухсот-трехсот метров пешком и сразу за первым домом направо. Проходите до конца улицы. Ее название – Тополиная. Мой дом последний, под номером 11. Не пугайтесь, у нас немного безлюдно. Наши соседи еще не заселились, но в домах на соседнем переулке несколько семей живут уже более года. Мы, правда, совсем не общались. Но говорят же, лучшие соседи – те, которых не знаешь. Я буду звонить Вам сама… И чувствуйте себя полной хозяйкой! Договорились?

Я обреченно кивнула, а потом, спохватившись, произнесла: «Договорились», хотя и без особой решимости.

– Деньги на питание животных я оставлю на столе. Потом еще пришлю. Все инструкции будут в спальной на тумбе. Все, Мария, мне пора. Всего доброго!

Я медленно положила телефон на журнальный столик. Здесь лежал мой дневник, и я сразу стала делать записи на последней странице, чтобы ничего не забыть. В заметках я набросала описание дороги и адрес, а также все имена животных и местонахождение ключей. Несколько секунд лихорадочных воспоминаний, и я быстро черкнула про проблемы со сладким у некоего Майкла и особые взаимоотношения Маркуса и Ребекки. Кажется, вся информация была исчерпана, а вопросов в моей голове не поубавилось. Телефон промурчал, извещая о приходе смс. На экране высветился номер в сообщении. Водитель грузовой машины…

Я решительно выдохнула и отправилась в душ. Мне необходимо было привести себя в порядок и решить, что делать дальше. Пока очевидным был только один выход. Попытаться заполнить пробелы моей памяти с помощью единственной подруги.

В ванной я с ужасом рассмотрела свои сбитые колени. На правой ноге было желтое пятно. Какое обычно бывает после внушительного синяка… Еще одна загадка. И довольно устрашающая.

На моем теле появились светлые следы от купальника. Значит, я не все время падала и ползала на коленях, а был еще пляжный отдых. Я тщательно вымыла тело и волосы. Из двух новеньких гель-шампуней с лемонграссом стоял один. Я обожала этот запах и приобрела за кругленькую сумму сразу две штуки… вчера. Так казалось, хотя это было неделю назад. Где же второй? Наверное, брала его в поездку…Но не это беспокоило, хотя, признаюсь, маленький скряга внутри меня недовольно надул щеки, ведь второй флакон все равно что потерян… Странным было впечатление от аромата лемонграсса. Всегда просто кайфовала от этого взрывного лимонно-травянистого запаха. Теперь чувствовалась приторность, какая-то навязчивость…

Вытерлась полотенцем и стала сушить голову феном. В комнате достала из сумочки свою косметичку и подкрасила ресницы.

Ничего нового я не придумала, поэтому взяла телефон и нажала на вызов Олесе.

– Приветик! Отдохнула после ночного перелета?

– Честно говоря, не очень. Лесь, все в силе? Приедешь?

– Ага… Я тут насчет свадебного букета все раздумываю…

Я заметила сомнение в голосе, относящееся не только к букету, и тут же воскликнула:

– Мне очень важно, чтобы ты приехала!

Я нажала отбой. Мой пернатый друг сидел в клетке и наяривал мою кашу. Весь клюв был в кус-кусе, а кусочек тертой морковки прилип к перышкам на его забавной мордашке. Заметив мое присутствие, попугай перестал есть и отодвинулся от кормушки – мол, и не собираюсь есть эту сомнительную мешанину, и вообще я не голоден. Улыбнувшись, я тихонько пошла в коридор.

В голове крутились воспоминания о последнем памятном дне второго июня. На самом деле в тот день случилось немало событий. Я решила, что нужно менять работу. Также мне захотелось внести в свою, ставшую одинокой, жизнь нескольких четвероногих друзей. А тут еще арендная плата за квартиру легла полностью на мои плечи. Неудивительно, что меня привлекло объявление неизвестной женщины, пожелавшей найти компаньона своим животным. Судя по разговору, она была вынуждена лететь к своей дочери и будущим внукам, оставив на неопределенный срок любимое семейство пушистых, пернатых или, Бог знает, какими они были, ведь мне известны только их имена.

Я залезла в Яндекс в поисках коттеджного поселка «Александра». Он был на окраине города с противоположной стороны от моего нынешнего обитания. А вдруг этот дом оказался мне так близок, что я решила срочно менять работу? Тоже логично. Ездить из поселка во время утренних и вечерних пробок – это терять около трех часов в день на дорогу. В отпуске я могла пользоваться бесплатным Wi-Fi и в спокойном режиме просматривать объявления о работе. Вот только как можно устроиться на новую работу и уволиться со старой находясь за тысячи километров от собственной страны?!

Я была взволнована. Не каждый день решаешься рассказать лучшей подруге, что имеешь свойство влюбляться без памяти в самом прямом смысле.

Чувство беззащитности не покидало меня в последние десять лет. Открыть мою тайну кому-нибудь из близких – это шанс обрести опору или окончательно погрязнуть в безысходности. Как жаль, что рискованность мне совершенно несвойственна. Я позвонила подруге с определенным намерением, но теперь уже не была уверена, что буду разговаривать с ней о чем-то, кроме ее свадебного букета.

Мой психотерапевт говорил: то, что мы не можем поменять, не должно быть поводом для беспокойства. Это утверждение мне казалось все более надуманным. Интересно, если бы у Артема Романовича на голове был самый настоящий петушиный гребень вместо волос, разве он не пытался бы спрятать его под шляпу или парик, чтобы так резко не отличаться от других? И если вдруг однажды на важной встрече вся маскировка гребня обрушится, станет ли он убеждать себя, что нет ни малейшего повода для беспокойства?

Минут через сорок раздался долгожданный стук в дверь. Тот самый, задорный, каким всегда Олеська извещала о своем приходе. Я отворила дверь и чуть не задушила ее в объятьях. Мне показалось, что она пропахла какими-то сладковато пахнущими цветами. Наверняка я вытянула ее из цветочного магазина.

– Что это за порез? – испуганно воскликнула она.

Я уже и забыла, что моя половина щеки расцарапана.

– Что-то случилось, Марусь?

Я не могла выдержать испытывающего взгляда подруги, в котором читался мой жуткий внешний вид. Мне даже стало жалко саму себя…Решимость таяла.

– Прости, что оторвала тебя от фиалок.

– Фиалки! О них я не подумала …Хочу что-нибудь нежное. Розы – избито, тюльпаны хрупкие, а фиалки… Буду походить на городскую клумбу?

Мне тут же полегчало. Правда, мой громкий смешок больше походил на нервное всхлипывание.

Мы плюхнулись на твердый пружинистый диван. Подшитая Олесиной мамой кирпично-красная материя скрывала пустоты в нескольких местах и порядочные потертости. При этом совершенно не подходила пастельно-зеленому интерьеру единственной комнаты в квартирке. Как никак съемное жилье – разоряться на покупку подходящего чехла для дивана мы не собирались.

– Ну рассказывай! Чем увенчались поиски бабушки?

– Это я тебя хочу спросить!

Я глубоко вздохнула. На память пришли обрывки психологических тренингов. Якобы чувство паники, которое меня периодически охватывает, ну как сейчас, является следствием вины. Я испытываю вину из-за своей особенности перед обществом и родными. Мне необходимо принимать себя такой, какая я есть, и стараться контролировать…

– Лесь, только не считай меня сумасшедшей… Или считай…Так уж я устроена… У меня напрочь память отшибает, стоит мне только в кого-нибудь влюбиться. От первого дня встречи до того дня, когда я влюбилась, включительно. Ну ничегошеньки не помню от сих до сих. – Я отмерила двумя руками воображаемый отрезок на диване и изобразила ладонями большой крест над ним. Затем кратко изложила рассказ о нескольких влюбленностях юности. Все это время в моей истории появлялись небольшие паузы. Но стены не рушились и подруга не торопилась бежать за медицинской помощью. Я не смотрела Олеське в глаза. Только нещадно царапала покрывало.

– И это все? Это и есть твоя тайна? – спросила Олеся совершенно спокойно.

– Я, кажется, наполовину сумасшедшая. Тебя это совсем не удивляет?! – изумленно воскликнула я.

– Ты забываешь своих парней и куски прошлого, связанные с ними? Поэтому делаешь постоянно какие-то записи?

Я кивнула.

– Слава Богу! А я уж подумала!..

– Что подумала? – спросила я, потрясенная сдержанной реакцией моей довольно эмоциональной подруги.

– Да уж и не знала, что подумать. В наше время мало кто ежедневно ведет дневник… Не блог, а именно в блокноте…Меня это беспокоило.

Наличие дневника, оказывается, было более странным, чем какие-то там провалы в памяти. Но нужно было добраться до сути…

– Последний день, который я помню – второе июня. Мы ужинали дома и собирали твои вещи… А потом я проснулась… Аэропорт в Риме, чемодан, клетка с попугаем и два часа до вылета в Стамбул…

Тут птица в углу комнаты вскрикнула, а Олеська так и подскочила. Я закивала, а она с открытым от изумления ртом тыкала оба указательных пальца в направлении клетки, которую до сих пор не замечала.

– Не отвлекайся…Нужно понять, что могло случиться третьего!

– А что происходит потом? – Олеся меня не слышала. – Ты же понимаешь, в кого влюбилась? Ты что-то необычное к ним продолжаешь чувствовать?

– Если ты про романтические чувства, то нет. Наоборот, появляется что-то вроде неприязни…И удивление о нелепости моего выбора…Знаешь, я до сих пор считаю, что Юра в школьном фотоальбоме самый уродливый из мальчишек.

– А они? Кто-то из них должен был…заставить тебя вспомнить!

– Я давала понять, что мой интерес прошел. И никто меня не беспокоил… к счастью… Представь, даже Кевин Костнер!.. А в этот раз не приходится ничего говорить. Я понятия не имею, в кого влюбилась, и он вообще пропал! Проснулась в аэропорту. Девять дней канули в воду.

Я попыталась вернуться к самому главному, но Олеся меня не слышала:

– Колдовство какое-то! Почему это происходит?.. А может, тот единственный… незабываемый… тебе еще не встретился? А ты, как настоящая спящая красавица, ждешь своего принца, которого никогда не забудешь? Должно же быть какое-то слово или даже… – глаза Олеси широко распахнулись, словно она участвовала в развязке самого таинственного детектива. – Поцелуй! Тебя целовал твой возлюбленный уже после того, как ты все забыла?

Я на секунду задумалась и отрицательно покачала головой.

– А ведь он должен был это сделать! Непременно должен был! И ты бы сразу все вспомнила!

Я была благодарна своей дорогой романтичной подруге, что она решительно искала способ, как преодолеть мою амнезию.

– Олесь, об этом не знает никто. Только один психотерапевт, который чуть не сошел с ума от моих сеансов…

– Как же ты несчастна! Тебе, наверное, очень хочется влюбиться по-настоящему…

– А вот совсем не хочется! С меня хватит этой любви без памяти. Последние годы мне почти удалось выработать в себе иммунитет против любви. Но девять дней назад я сорвалась! Ты должна мне помочь все вспомнить. Ведь произошло самое ужасное! У меня нет дневника! И ни одного подозреваемого!.. Ты случайно не знаешь где мой планшет?

– Планшет?

– Ну да. С первого июня пишу туда. И планировала писать. А теперь не могу его найти, представляешь?!

Подруга выглядела озадаченной.

– Почему ты ничего не делаешь?

– Как это не делаю? Ищу, тебе все рассказываю…

– Почему ты отпускаешь свою любовь? – Олеся почти с яростью набросилась на меня, и я опешила. Похоже, потеря моего дневника ее пока не заботила. – Это же не ерунда, которую забыл и все. За любовь нужно бороться. Если это имело место в твоей жизни, значит…Ты должна была все рассказать этому мужчине! Вы вместе…

– Пойми, мне совсем не хочется ни за что бороться. Ведь я уже не чувствую с момента, когда забываю…И знаешь, я не уверена во взаимности…

– Да! Это как прошлая жизнь! Мы не помним свои прошлые жизни и людей, которых любили… Не люблю, не знаю и все…Так и ты…Но это неправильно. Любовь не умирает. Она должна быть сильнее памяти!

Моя подруга была полностью охвачена волной романтизма на почве моего неординарного диагноза.

– Может, эта моя любовь слабенькая была, – робко предположила я.

– Да… наверное. Ну ничего. Все еще будет… Так. Ты говоришь, что влюбилась незадолго до отлета? А встретила свою любовь третьего июня?

– Я уснула в аэропорту и проснулась вечером двенадцатого. Значит, одиннадцатого еще не любила. А вот третьего познакомилась с ним впервые, потому что помню только второе число. Ты должна мне подробно рассказать, что было со мной перед отъездом. С кем я встречалась?.. Понимаешь, в этот раз у меня даже нет никаких зацепок. Ни одного мужчины рядом. Пусть я влюбилась без взаимности, но у меня нет ни малейших предположений – в кого?! Почему я очнулась в Италии? Вообще какого черта я поехала в Рим и что еще за бабушка?! Начни с третьего июня! Весь корень зла тянется оттуда. Я должна была познакомиться с ним третьего. Во вторник… Первый день, который не помню!

– Ну да! У тебя было одно знакомство с мужчиной… именно во вторник, третьего июня. К тебе на работу приходил некий Руслан. Мы так и не виделись с тобой с понедельника… ты мне рассказывала по телефону… После его визита ты была сама не своя. Дело в том, что он знал твою бабушку. Уж не помню, что его связывало с твоей бабушкой, но он сообщил, что та при смерти и хочет тебя видеть. Ты терзалась в сомнениях. Еще бы, бабушка ведь не в соседнем районе проживает, а во Флоренции!

Я стала чрезвычайно взволнованной, но старалась держаться.

– Откуда этот Руслан мог ее знать?

Олеся нахмурилась и поджала губы. Было очевидно, что она изо всех сил старается вспомнить.

– Извини… Ты что-то говорила, но я с трудом усваивала информацию, ведь мы с Сергеем уже начали готовиться к свадьбе и я была перегружена идеями… У Руслана была командировка в Рим. Он предложил тебе лететь вместе. Ты не решалась, и я тоже посоветовала не торопиться. Как-то все выглядело странно… А в четверг ты мне позвонила и сказала, что уже чемодан собрала…

– Ну и? – я ждала продолжения.

– Ты и улетела рано утром в субботу. С этим самым Русланом. Ах, да! Ты решила не говорить родителям про поездку и сказала им, что мы с тобой едем в Геленджик.

Я часто закивала, вспомнив последний разговор с мамой.

– Выходит, я влюбилась в… него, – обреченно произнесла я, совершенно не понимая, о ком идет речь.

– Почему ты так решила? Ах да! Ты познакомилась с ним третьего… Стоп!.. Но он не единственный, с кем ты познакомилась третьего!

Я замерла, а Олеся затараторила в сердцах:

– Вадим из кадрового агентства!.. Да-да. Не помнишь? Ты упомянула о нем. Вечером третьего… Точно! Сказала, что зашла в кадровое агентство, на всякий случай, оставить анкету. И как бы между прочим сказала, что менеджер в нем редчайший красавчик. Я еще подумала о Николае тогда…Ну да, теперь-то я понимаю, что Николая и не существовало вовсе! Но в тот вечер мне показалось, что парень из агентства тебя «зацепил»… Про работу ты ничего не говорила. Мол, заполнила анкету, а он обещал сообщать о вакансиях… Но это не все!

Олеська чуть не лопнула от очередного воспоминания, а я от нетерпения услышать продолжение.

– Был еще один мужчина во вторник! Точнее, два, но второй не считается. Второй – Дима. Ну тот, твоя бывшая любовь, помнишь? Ты ведь его тоже забывала, да?.. Так вот ты говорила, что встретила Диму с… как его?.. Со Степаном! Братом! Они ехали в машине и остановились с тобой поболтать…Получается, у нас еще два подозреваемых…

– Это да, – задумчиво говорила я, – но я не могла их встретить в Италии. Влюбиться на расстоянии, конечно, можно, но главным подозреваемым остается только тот первый. Руслан.

– Нет! – замотала головой Олеся, и ее глаза расширились до запредельных размеров, – Степан тоже собирался в Италию! Ты говорила мне по телефону перед самым отъездом. Он работает в турагентстве и летел в Ниццу. Кажется, предлагал тебе встретиться. Я тогда точно для себя поняла, что у тебя с Колей трындец. Хотя ты уверяла меня, что со Степаном все чисто по-дружески…

– Вот дела! Двое мужчин в Италии, с которыми я познакомилась дома и именно третьего… Олесечка, вспомни, пожалуйста, я говорила что-нибудь про свой планшет? Это очень важно. Что я вообще говорила тебе во время поездки?

Олеся в раздумьях водила указательным пальцем по щеке.

– Ничего про планшет не помню… А знаешь…

Я радостно вздрогнула, переполненная надеждой.

– Ты вообще была какая-то скрытная… Ты так мало говорила со мной в поездке… На мои звонки отвечала кратко, про Руслана ну ничегошеньки не рассказывала… И про бабушку…

– Было ощущение, что у нас с этим Русланом роман? Или про Степана я говорила?

Олеся уставилась в окно невидящим взглядом.

– Не-а. Ты была какая-то… замученная, что ли. Уставшая. Тебя что-то очень беспокоило… Вот я балда! Только теперь начинаю понимать. Как я могла так беспечно относиться к тому, что с тобой происходит?! Все эта дурацкая свадьба! Знаешь, тебе ведь нужна была помощь! Ты недоговаривала мне что-то. На все вопросы отвечала неопределенно… А мне и дела не было. В последний раз мы с тобой обсуждали только цвет моего платья!.. Долбанная шампань!.. Прости…

Казалось, Олеся вот-вот расплачется. Нужно было срочно направить ее мысли в правильное русло.

– Давай я тебе скажу, что мне сегодня стало известно, а ты продолжай вспоминать… Мне звонила Галина Сергеевна и сказала, что я на днях скинула заявление об увольнении…

– Да! Ты говорила… что Вадим тебе сбрасывал какие-то вакансии…

– Надо же!.. Ладно, еще мне звонила женщина из коттеджного поселка «Александра», и я поняла, что решила переезжать к ней в дом еще до отпуска. Какие-то животные, за которыми нужно присматривать… Мы договорились, что я перееду к ней жить уже завтра. Даже телефон водителя грузовой машины скинула.

– Ну и ну! Об этом ты ничего не говорила!..

Я тяжело вздохнула.

– Пусть так, уже известно немало. Правда, все непонятно… И что самое удивительное – вся история телефонных вызовов пропала! И мужчина тоже. Никто не пытается со мной связаться… Где искать этого Руслана, ума не приложу… Допустим, Степана через Диму можно найти… Но кто такой Руслан? Он был молод или умен? Что я вообще о нем говорила?

Олеся недовольно цокнула.

– Ну ты же такая скрытная! Ничего не говорила… Да, ты называла его молодым человеком, значит, точно не стар! По поводу внешности… У нас об этом речи не было…

– Может, маньяк какой-то! Затащил меня подальше и…

Я охнула неожиданно, вспомнив свои раны и ушибы.

– У меня ведь не только лицо расцарапано! На ноги я первое время ступить не могла! Синяки и ссадины. А проснулась я в аэропорту с ощущением, что у меня накануне случилось сотрясение мозга.

Глаза Олеси округлились от испуга.

– Выходит, этот Руслан – не принц на белом коне?!…У меня действительно создавалось впечатление, что ты относилась к нему с опаской… И была очень измучена чем-то. Особенно в последние дни! Голос такой потухший…

– Нет пределов моей наивности!.. Может, я просто не хотела расстраивать тебя по телефону…

– Тогда почему ты в него влюбилась? А синяков у тебя нет… на руках? – еле слышно прошептала подруга.

– Думаешь, я влюбилась в своего насильника? – я нервно усмехнулась и продемонстрировала свои руки. – Может, не он, а этот брат Димы – причина амнезии?

– Интересно, почему ты вернулась одна?

– Да уж. Если у нас роман, то самое время поинтересоваться, как я долетела.

Зазвонил мой телефон. Мы с Олеськой вздрогнули как ошпаренные и одновременно кинулись к телефону. Неизвестный номер.

– Бери! – шепотом выдохнула Олеся.

– Добрый день, – ответил на другом конце равнодушный женский голос. Я уже подумала, что это звонок-напоминание о просроченной задолженности за коммунальные услуги из ЖКХ.

– Меня зовут Снежана. Я секретарь ООО «Оливез». Компания, в которой вы успешно прошли собеседование. Егор Владимирович просил вас приехать в понедельник и приступать к делам. Я буду помогать вам входить в курс дела. В нашей группе компаний вы сможете обратиться за помощью к другим бухгалтерам. Запишите, пожалуйста, наш точный адрес.

Снежана деловито назвала знакомую мне улицу с номером дома 133, потом стала говорить что-то про испытательный срок и даже озвучила мой оклад. Надо признать, цифра была более чем внушительной для меня.

– Не забудьте, пожалуйста, паспорт и страховое свидетельство. Впрочем, вы и сами знаете это как главный бухгалтер… В девять сможете быть? – голос звучал вкрадчиво и немного скрипуче.

Это был тот момент, когда слова ну никак не желали покидать моего горла:

– Д-да.

– Всего доброго. До встречи.

Разговор был окончен, и я растерянно смотрела на Олесю. Она все это время прижималась своим ухом к моему телефону, поэтому весь разговор, скорее всего, слышала.

– Договорились о встрече, – подытожила подруга.

– У нас вроде все было оговорено… Зарплата хорошая… Вот адрес… Похоже, это рядом с «Александрой», да?

– Ну и ну, когда ты успела найти новую работу… и дом? И почему мне ничего не сказала?

– Сама сгораю от любопытства… Судя по словам той женщины… Людмилы… Мы обо всем договорились по скайпу. Мне вроде понравилось, и я согласилась переехать на несколько месяцев, чтобы кормить и заботиться о животных как о родных… Удивительно то, что она согласилась, даже не встречаясь со мной… Я и работу, и дом нашла за тысячи километров от города…Как так?

До семи вечера мы с Олесей перебирали различные комбинации возможных событий. Огорчало, что фактов у нас было очень мало. Моя скрытность сыграла со мной злую шутку. Нам так и не удалось вывести идеальную версию. Столько лет прилежного ведения дневника все-таки не спасли меня от потери важнейших событий жизни на отрезке длиной в девять дней. Я даже подумала, что было бы разумнее вообще не вести никакого дневника, а делиться событиями дня с Олесей каждый вечер. Оставалось только надеяться, что все тайное когда-нибудь станет явным.

Я снова начала чувствовать необычную усталость. Разница во времени, перелет и волнения оставили след на моем самочувствии, и мой организм снова требовал сна.

Олеся заботливо накрыла меня пледом. Она предложила остаться со мной, но я не согласилась. Мне на самом деле хотелось побыть одной. И не только для очередных записей.

Уже на пороге Олеся дрогнувшим голосом спросила:

– Что ты чувствуешь в тот последний день… Когда понимаешь, что влюбилась?

В ожидании моего ответа лицо Олеси заранее выражало глубокую жалость, и я почувствовала себя промокшим обездоленным котенком.

– Я не знаю… Я же не помню этого… А потом в дневнике читаю всякий вздор…

Я была благодарна Олесе, что она восприняла мою проблему как свою собственную, но это порождало чувство вины, и я как можно радостнее улыбнулась.

Итак, в этом мире теперь появился один человек, не считая моего доктора, который будет знать и думать о моей проблеме. Какая-то часть переживаний была разделена надвое.

Я вспомнила о пернатом друге. Он ждет моей заботы, как и те неизвестные существа, с которыми мне предстояло поселиться уже завтра.

Натянула серую кофту и вязаные оранжевые носки, подаренные мне мамой. Такие носки могла связать бабушка. Но ее у меня никогда не было рядом. Неудивительно, что я соблазнилась предложением найти бабушку…

Я взяла кормушку и поилку и направилась на кухню. Там я слила воду с измельченной морковью – птичка развлекала себя приготовлением компота. Налила свежую. Затем нарезала листья салата и огурец, купленные в продуктовом магазинчике в цокольном этаже моего дома.

– Я принесла Вам свежий салат, сэр! Кстати, не соблаговолите ли мне сообщить Ваше имя, сударь? Ох нет, простите! Синьор! Знаете ли, я запамятовала день нашей встречи, со мной такое бывает….

Попугай с интересом наблюдал за моими манипуляциями с кормом, но не спешил приближаться.

– Приятного аппетита, синьор! Кстати, если будет угодно, Вы всегда можете полетать, Ваш прелестный замок не заперт…А знаете ли Вы, что нам предстоит новое путешествие? О нет, упаси Боже, никаких самолетов. Это недалеко. Завтра съезжу на разведку, но обещаю, к ужину буду. С меня груши, договорились?

Я отправилась в душ, захватив махровый халат. А через двадцать минут уютно устроилась в кресле. Попугай безжалостно швырял листья салата, а я конспектировала сегодняшний день в новом блокноте. Бумага победила!.. На часах уже десять. Ставлю будильник на восемь, ведь нужно до одиннадцати покормить некоего Майкла. Кажется, я успею выспаться. Ныряю в свою постель. Сладкая истома окутала меня. В коридоре горит свет, а сквозь занавески проглядывает кусочек яркой луны и темного неба. Через минуту мой дневник будет уложен под подушку, а я буду засыпать почти счастливая от того, что уже два существа на этой планете знают про мою ужасную амнезию и при этом не испытывают ко мне неприязни – Олеська и попугай.

Глава 5.

В этот раз меня разбудил не звон будильника. Я проснулась, как мне показалось, от разговоров соседей или голосов с улицы. Спустя некоторое время стало ясно, что если это были соседи, то они заявились в мою спальню. Мне снова стало страшно. Наступит ли тот момент, когда я перестану просыпаться в ужасе?.. Все, что является нормой для обычного человека, для меня пока представляло очередной стрессовый фактор. Я отчетливо услышала «Два Чарли Чаплин» и подскочила в постели. Говорил ребенок или…мой попугай.

Ну конечно, именно птица повторяла уже в десятый раз странную фразу, так похожую на: «Два Чарли Чаплин».

– Два Чарли Чаплина? – спросила я хриплым после пробуждения голосом.

Попугай с интересом посмотрел на меня. Он сидел на полочке шкафа и грыз деревянную резную шкатулку – подарок моего братишки.

Я отлично помнила, что попугай был итальянцем, и рассчитывать на то, что он стал на русском вспоминать классику мирового кинематографа, не стоило. Я полезла в интернет со своего телефона и стала искать русско-итальянский словарь. Не нашлось ни одного слова с подобным звучанием. Странная фраза… Тем временем попугай повторил свое утверждение.

– Может быть, тебя зовут Чарли Чаплин? – неуверенно поинтересовалась я.

Птица молча грызла полочку шкафа.

– Чарли?

– Два Чарли Чаплин, – ответил попугай.

Я была в замешательстве. Возможно, мой зеленый дружок вовсе не итальянец. В интернете я набрала «родина эклектусов». Поисковик сообщил, что благородные попугаи родом из Новой Гвинеи. Так, уже запутаннее. Набираю «язык в Новой Гвинее». Узнаю, что в повседневном общении большинство населения используют неомеланезийский язык – смесь английского, японского, немецкого и голландского. Кроме того, в стране зафиксировано 850 местных языков!

Теперь полностью разобраться в смысле фразы попугая не представлялось мне возможным. Допустим, речь шла об известном Чаплине. Возможно, бывший хозяин птицы был поклонником творчества знаменитого киноактера. А может, на неомеланезийском или одном из 850-ти языков «двачарличаплин» означает: «Чарли Чаплин хороший» или «Чарли Чаплин птичка». Черные бусинки-глазки продолжали посматривать на меня с выражением спокойной безмятежности и детской наивности, а блестящий восковой клювик осторожно пробовал мебель на прочность. Имя Чарли вполне подходило моему зеленому другу.

Я отправилась в ванную, чтобы умыться и поскорее заняться птичьим завтраком, иначе чужая мебель рисковала быть попорченной. На часах было без двадцати восемь, значит, я могла собраться без спешки в свой следующий пункт назначения. Я включила чайник. Снова запела Селин Дион. Так рано ни мама, ни Олеся не могли звонить. Для рабочих звонков утро воскресенья тоже не подходило. Мое сердце перешло на учащенный ритм. Я немного успокоилась, когда увидела имя Светланы на табло своего телефона. Это была хозяйка моей квартиры.

– Маша, здравствуй! Ты, конечно, может быть, спала, но я не могла сразу не позвонить… Объясни, пожалуйста, что еще за переписка по электронной почте? Почему Вы решили мне написать, а не позвонить? – в голосе Светланы чувствовалось возмущение, которое она пыталась скрыть за своим деловитым тоном. Я не помню ни одного разговора между нами за период двухгодичной аренды. Оплату мы с Олесей переводили на банковскую карту хозяйки строго в первый день месяца. Хозяйка сразу дала понять, что задержек в оплате она не приемлет. Немногословная, неулыбчивая, бледная – такой я запомнила ее в день нашего въезда. Светлане немногим больше 30 и у нее две маленькие дочки, одна из которых являлась истинной хозяйкой квартиры. Арендодатели не беспокоили нас в течение двух лет своими визитами, и мы не находили к ним вопросов. Только однажды холодильник вышел из строя, и на следующий день нам нанес визит их мастер. Этот мастер и банкомат из соседнего магазина были, пожалуй, единственными связующими звеньями между нами с Олесей и хозяйкой квартиры, не считая самой квартиры, разумеется.

Теперь вот выясняется, что я отправила письмо хозяйке по электронной почте. Неудивительно, ведь я могла просто потерять ее телефон. Об этом я сразу сообщила Светлане. Мне, конечно, было ужасно любопытно, что такого написано в моем письме, и я надеялась, что хозяйка мне поведает об этом.

– Олеся тоже телефон потеряла? – недоверчиво и хмуро спросила хозяйка. – В нашем договоре, где указана электронная почта, есть и телефон…

Упс, об этом я не подумала…

– Впрочем, это не имеет значения. Ваше дело уходить или нет, но можно было заранее сообщить о своем решении? Когда вы планируете съезжать?

– Еще не могу сказать…

Выходит, я была намерена освободить квартиру. Даже письмо отправила…

– Сообщите мне, когда точно будете знать… Надеюсь, вы запишете мой телефон, а не станете снова отправлять письма, – тон хозяйки напомнил мне мою учительницу по математике, любившую говорить напутственные слова нашему классу во время контрольной, после которых напрочь терялась способность считать. Хозяйка сухо попрощалась, и я начала нервно смешивать зелень салата, тертую морковь и вареный рис.

Как долго мне еще придется распутывать клубок своих действий в эти злосчастные девять дней? В конце концов, это же не полгода!

Я установила кормушку со свежеприготовленным салатом. Попугай уверенно отправился в клетку, и я закрыла дверцу за ним. Неизвестно, когда сегодня вернусь, а птица может успеть сточить хозяйский шкаф, если будет предоставлена самой себе. Я в ступоре изучала остаток своей чистой одежды.

Конец ознакомительного фрагмента.