Генрих Гейне
Добродетельным всякий может быть в одиночку; для порока же всегда нужны двое.
Легко прощать врагов, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренным человеку с прыщеватым носом.
Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный.
Острить и занимать деньги надо внезапно.
Женщина – одновременно яблоко и змея.
Большие ли глаза у парижанок? Кто знает?
Мы не измеряем калибра пушки, которая убивает нас. Велик ли их рот?
Кто знает, где у них кончается рот и где начинается улыбка?
Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.
Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.
Главная задача постановщика оперы – устроить так, чтобы музыка никому не мешала.
Она выглядит как Венера Милосская: очень старая, без зубов и с белыми пятнышками на желтой коже.
Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал.
Портрет автора, предшествующий его сочинениям, невольно вызывает в моей памяти Геную, где перед больницей для душевнобольных стоит статуя ее основателя.
Собака в наморднике лает задом.
Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов; у них можно было занимать деньги, с тем что возвратишь их в ином мире.
У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.
Все свое состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж.
Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.
На смертном одре:
Бог меня простит, это его ремесло.